Нераскрытое преступление

Автор: М. Хэйсен

Если бы кто-то спросил Гая Бэрри, кем он хочет быть, когда вырастет, то малыш ответил, что хочет стать полицейским или профессиональным игроком в крикет. Он и не предполагал, что, повзрослев, будет выдающимся криминалистом и ведущим специалистом по делу Джека Потрошителя. Еще в университете он начал читать книги об известном преступнике из района Уайтчепел, и дело о преступлениях стало навязчивой идеей их раскрыть. У него, специалиста номер один по Потрошителю, часто брали интервью или консультации журналисты, сценаристы, авторы криминальных историй, телевизионные продюсеры и просто любители. Когда бы его ни спросили о личности убийцы, он отказывался называть его имя.
— Не думаю, что имя настоящего преступника окажется невыясненным, — заключил он. — Большинством известных подозреваемых считают принца Альберта Виктора, доктора Т. Нила Крима, Монтегю Джона Друита и любимца писательницы Патрисии Корнуэлл художника Вальтера Сикерта. К сожалению, я не нашел ни единого доказательства того, что могло связывать этих людей с убийствами. А другие подозреваемые просто вызывали смех. Кто бы поверил в то, что Льюис Кэррол или Человек-слон рыскают по темным улицам Ист-Лондона, чтобы убивать проституток?
Гай Бэрри не подозревал, что выдвинет новую версию, которая прольет свет на дело вековой давности и не свяжет эти убийства ни с королевской семьей, ни с масонами, ни со знаменитым викторианским художником. Было достаточно того, что он держал в памяти любую деталь о жертвах, местах преступления и расследованиях Скотланд-Ярда. Вооруженный только фактами, он вел обсуждения с журналистами, писателями, сотрудниками правоохранительных органов и профайлерами.
Гай очень гордился своими знаниями фактов преступления. Несмотря на то что дело было давнишнее и не давало возможности установить личность убийцы, а также в случае поимки привести того к правосудию, криминалист считал Джека Потрошителя самым знаменитым злодеем в британской истории, который по рейтингу стоял выше Криппена и Ричарда III. Гай Бэрри собрал целую библиотеку по Потрошителю и читал и перечитывал книги до тех пор, пока содержание не укладывалось в памяти, даже если он частенько обнаруживал досадные ошибки и ошибочные заключения.
Он думал, что, возможно, когда-то на эту тему напишет книгу, но не решался сейчас брать на себя такую большую ответственность. До тех пор пока он не уйдет на пенсию и не отправится со своим ноутбуком в провинцию писать, он продолжит читать и критиковать написанное другими, а также отправлять студентов, документалистов и криминалистов в страшный мир Лондона конца девятнадцатого века.
* * *
Однажды, когда Гай шел в свою лондонскую квартиру по брусчатой аллее района Уайтчепел с прогулки, которую часто совершал теплыми летними вечерами, он обнаружил старенький, но хорошо сохранившийся «Бентли», из машины вышел одетый в форму шофер и обратился к нему:
— Вы мистер Бэрри, специалист по Джеку Потрошителю? — спросил водитель.
— Да. — Грудь Гая надулась от опьяняющего чувства, когда люди узнавали его за особые достижения в выбранной области.
— Моя хозяйка надеется, что вы уделите ей минуточку внимания, сэр.
Гай сразу же предположил, что пассажирка в машине, возможно, была важная особа, прилетевшая из Голливуда.
— Давайте пройдем ко мне, где и подговорим за чашкой чаю.
Водитель открыл заднюю дверь «Бентли» и помог пассажирке выйти из машины. Старой женщине, в дорогой одежде и с кольцом с бриллиантом в несколько карат, уж точно не голливудской знаменитости, было лет восемьдесят, если не больше.
— Мистер Бэрри, — произнесла она, когда уселась в гостиной. — Меня зовут Гвендолин Ботуэлл. Мне бы хотелось поговорить с вами по делу Потрошителя.
Гая это не удивило, так как многие приходили к нему домой побеседовать об убийствах.
— Вы собираетесь написать книгу? — спросил он. — Это будет беллетристика вперемешку с фактами или документальное произведение?
— О, я не пишу книгу, — засмеялась Гвендолин. — Если бы попыталась это сделать, то думаю, что мне не хватило бы остатка жизни ее закончить.
— Кто знает. Сегодня люди живут долго.
— Мистер Бэрри, — сказала женщина тоном, не терпящим возражения. — Я здесь не для того, чтобы обсуждать время своего ухода в мир иной. Я пришла потому, что каждый, к кому бы я ни обратилась, говорит о вас, как о человеке, сведущего в этих ужасных убийствах.
— Так оно и есть, — ответил он с ложной скромностью. — Итак, что бы вы хотели узнать?
Еще одна улыбка.
— Я не пришла сюда, чтобы задавать вопросы, а для того, чтобы пролить свет на это дело.
Старуха взяла сумочку от Гуччи и вынула маленькую, в кожаной обложке книжку, от которой пахло камфарой и потерявшим свежесть парфюмом. Книжка говорила о своем возрасте: кожа была потерта, страницы пожелтели и были хрупкими.
— Этот дневник находился в нашей семье более века и переходил от одного поколения к другому. Увы, теперь я осталась последней в нашем роду. Мне некому ее оставить после смерти, поэтому я доверяю вам.
— А что это? — спросил Гай, любопытство задело его. — Дневник полицейского Скотланд-Ярда?
— Нет. Это записки моего пра-, пра… — Здесь женщина задумалась. — Проще говоря, они принадлежали одному из моих предков, который был доктором в Вифлеемском королевском госпитале.
— Вы имеете в виду психушку?
Аристократический носик Гвендолин сморщился от отвращения.
— Я не одобряю столь вульгарного отношения к больнице.
— Прошу прощения, если обидел вас, но мне хотелось быть уверенным в том, что мы говорим об известной — или пользующейся дурной славой — психиатрической лечебнице.
— Да, о той самой. Мой предок заботился о душевнобольных в викторианском Лондоне.
Гай заинтересовался. В течение века существовало ряд версий о том, что Джек Потрошитель внезапно прекратил нападения после того, как жестоко разделался с Мэри Келли, поскольку оказался в приюте. Мог бы дневник, если он подлинный, пролить свет на одну из них?
Криминалист протянул руку, чтобы осмотреть книжку.
— Перед тем как ее вам вручить, — продолжила старуха, — должна предупредить, что она старая и хрупкая, следите за тем, чтобы ее не попортить.
— И что мне с ней делать после прочтения?
Старуха пожала плечами и встала с места.
— Судить вам. Правда, это иногда становится тяжелым бременем. Вручив эту тайну, я чувствую, что с моих плеч снят большой груз.
Гвендолин Ботуэлл в сопровождении шофера спустилась по лестнице к выходу. Подойдя к двери, старуха повернулась, попрощалась с Гаем Бэрри и пожелала ему удачи.
* * *
Приготовив быстро чай и сэндвич, Гай вернулся в гостиную, где уселся в мягкое кресло и взялся за дневник. Первая страница содержала имя писателя Реджинальда Гудхью и датировалась ноябрем 1908 года, то есть двадцать лет после того, как нашли последнюю жертву Потрошителя.
Доктор Гудхью начал свои записи с единственного предложения, которое было написано прописными буквами в качестве заглавия. ВПЕРВЫЕ Я ВСТРЕТИЛ НЕВИЛЛА БЛУМА В 1837 ГОДУ, КОГДА БЫЛ СТУДЕНТОМ ЛОНДОНСКОГО ГОСПИТАЛЬНОГО МЕДИЦИНСКОГО КОЛЛЕДЖА.
«Невилл Блум, — пояснял доктор Гудхью, — был местным пареньком, склонным попасть в беду по той или иной причине. Мальчика в больницу привела мать, когда он упал со стены и сломал руку. Молодой доктор Гудхью имел несчастье оказаться дежурным врачом и быть вызванным вправить сломанную конечность. В то время как диагностика и лечение психических заболеваний находились в зачаточном состоянии, доктор Гудхью мог только сказать, что с мальчиком что-то не так и он не имел в виду сломанную кость.
В его глазах было безумие, и он с упоением рассказывал мне о своих подвигах.
Юному Блуму, очевидно, нравилось бегать по улицам Лондона, вселяя страх в женщин. Хотя жертвы оставались невредимыми, они были в ужасе, когда парень разрывал на своем теле одежду с помощью похожей на нож заточки.
Я спросил, почему ему доставляет удовольствие пугать незнакомых женщин. Он ответил, что это всего лишь шалость, но глаза говорили обратное.
Доктор продолжал описывать свое удивление через несколько месяцев, когда прочитал в газетах статьи о существе под названием Джек Попрыгунчик, которому приписывали не только срывание одежды с криком, но и фантастические проделки, например, врываться в здание, перепрыгивать через стену высотой в десять футов и выпускать огонь изо рта. Доктор Гудхью тут же узнал виновника: Невилл Блум, озорной мальчишка со сломанной рукой.
Когда странные нападения участились и стали более устрашающими, Реджинальд обратился со своими подозрениями в Скотланд-Ярд. Он не был уверен в том, что власти ему поверят, но вскоре нападения прекратились, и доктор Гудхью посчитал, что исполнил свой долг, избавив Лондон от беспокойного хулигана.
На следующих страницах содержались подробности получения медицинского образования и причин, по которым он выбрал заботу о бедных «убогих» в Вифлеемской больнице, а не лечение физических недугов жителей в Лондонском королевском госпитале. Через несколько пустых страниц записи продолжились.
Вечером в семьдесят второй день моего рождения я ужинал с коллегой, старым приятелем по Лондонскому госпиталю в районе Уайтчепел.
Гай глубоко вздохнул, ожидая, что последует дальше.
Когда мы расстались в конце вечера, я направился на улицу кликнуть экипаж. Внезапно из тумана выскочил человек и столкнулся со мной. Когда я увидел, что незнакомец был в крови, то незамедлительно предложил ему помощь как доктор. Человек в моем сопровождении прошел в квартиру, где после быстрого осмотра я пришел к выводу, что кровь на одежде не была его. Я озадачился тем, каким образом одежда могла оказаться так пропитанной кровью, но внезапно узнал ужасную правду. Как и большинство лондонцев, я читал об убийствах проституток в районе Уайтчепел и негодяе, которого газеты называли Джеком Потрошителем. Я посмотрел на его лицо и забеспокоился при виде глаз. Лишь однажды в своей жизни я видел такое безумие: в глазах парня под кличкой Джек Попрыгунчик. Неужели это тот самый юноша, который стал мужчиной? Я быстро посчитал в уме: возраст оказался подходящим.
— Я думаю, что мы уже встречались, — сказал я. — Много лет назад я лечил твою сломанную руку.
— Удивительно! — заявил мой гость. — У вас невероятная память.
— Тебя трудно забыть. Если я помню, тебе нравилось наводить страх на молодых женщин в Лондоне.
— Я и сейчас этим занимаюсь, — сказал он со смехом, который вызвал дрожь в спине.
— Ведь ты бросил этим заниматься?
— Как вы проницательны, доктор! Меня выдает пропитанная кровью одежда? Боюсь, что я снова занялся озорством.
— Озорством? Значит ли это, что ты безжалостно убил еще одну невинную жертву?
— Предпочитаю не отвечать на этот вопрос. Между прочим, у меня к вам вопрос. Спросите себя, зачем мне приходить к вам в дом, если знаю, что вы установите мою личность?
Я не нашел, что ответить.
— Не знаю, возможно, тебе просто захотелось похвастаться своими подвигами, как ты это делал, будучи мальчишкой.
— Нет, вы понимаете, что я сделал эту ошибку много лет назад и вы сообщили в полицию. С тех пор за мной наблюдают. Когда сегодня вечером я столкнулся с вами и узнал, то решил заставить вас замолчать раз и навсегда. Потрошитель быстро выхватил нож, но, несмотря на то, что я был на десять лет его старше, моя реакция оказалась быстрее. Проработав много лет в сумасшедшем доме, я научился некоторым приемам самозащиты. С удивительной легкостью злоумышленник оказался беспомощным на полу.
Здесь, на середине страницы, повествование оборвалось и продолжилось только на следующей. Очевидно, доктор Гудхью сделал перерыв в записях. Когда рассказ возобновился, место действия перенеслось из лондонского дома в Вифлеемский госпиталь.
— Вопреки своему суждению я не сдал Скотланд-Ярду Джека Потрошителя. Вместо этого я поместил его в больницу, где тот находился под моим наблюдением. Я поклялся перед Богом, что пациент никогда не выйдет на свободу и не нанесет вреда ни одной душе.
Увы, я не думал о том настоящем зле, которое находилось в сердце Невилла Блума. В опасности были не только лондонские проститутки, но и все живое, созданное Богом на земле. Преступник находился в психушке меньше недели, когда убил больную старуху с разумом ребенка. Этот дьявол просто разорвал ее на части не с помощью ножа, а голыми руками.
— Я считаю, что тебя следует приковать цепями.
Глаза смотрели на меня с дьявольской недоброжелательностью.
— Меня можно остановить от убийств, но у вас ничего не выйдет. Рано или поздно я найду способ выбраться отсюда, и снова прольется кров.
Я знал, что он говорит правду. Мне было уже за семьдесят, и я подумывал об уходе на покой. Я не мог сказать своей замене, что держу в больнице пользующего дурной славой Джека Потрошителя. Если бы я так поступил, то меня бы привлекли к ответственности за вмешательство в расследование Скотланд-Ярда, возможно, обвинили в укрывательстве и пособничестве убийце. Я мучился над своим решением несколько дней и почти не спал ночами. Неужели уже поздно передать полиции Невилла Блума? Если бы я это сделал, где гарантия того, что негодяя признают виновным? Конечно, ему никогда не дадут разгуливать среди ничего не подозревающих женщин. Если бы я абсолютно был уверен, что Блума повесят, я незамедлительно сдал бы его Скотланд-Ярду, не обращая внимания на свою репутацию или свободу.
Но даже в тот момент у меня не было сомнения в том, что Невилл и Джек Потрошитель одно и то же лицо. У меня не было достаточно доказательств, лишь подозрения. Даже если бы я предъявил пропитанную кровью одежду, в которой он появился у меня дома после убийства Мэри Келли (а этого я сделать не мог, поскольку вся одежда была уничтожена при поступлении в Вифлеемскую больницу) — стала бы она достаточной уликой, чтобы его повесить?
Нет, я не мог рисковать и позволить Невиллу Блуму, печально известному Джеку Потрошителю, ускользнуть от британского правосудия. Именно эта причина заставила меня принять главное решение: восстановить справедливость. Более пятидесяти лет жизни я посвятил оказанию помощи бедным несчастным и всегда относился к ним с состраданием и милосердием. И все же, приняв решение избавить мир от жестокого сумасшедшего, который убивал проституток в районе Уайтчепел, я исполнил свой долг без колебания и раскаяния. Я лишил его жизни с равнодушием, будто погасил пламя свечи.
Видимо, у доктора Гудхью при написании записок была привычка оставлять несколько пустых страниц, прежде чем продолжить повествование, страниц, которые, вероятнее всего, означали какой-то период времени.
Я надеялся, что со смертью Невилла Блума и при отсутствии новых жертв, дело Потрошителя исчезнет со страниц газет и из общественного сознания. В конце концов, были же другие преступления и социальные проблемы. И все же по какой-то странной причине люди все еще стараются установить личность этого головореза. Возможно, им все еще страшно, что темной ночью он возникнет из тумана, внезапно нападет и вновь исчезнет.
Сын бывшего моего коллеги сейчас работает в Скотланд-Ярде и всеми усилиями старается представить Потрошителя перед правосудием, но не знает, что я завершил это дело почти двадцать лет назад. Когда мне представилась возможность поговорить после похорон его отца, старший инспектор сообщил мне, что по делу проходит несколько подозреваемых, а для одного из них есть вероятность попасть на виселицу.
Увы, я никогда не брал в голову то, что в убийстве можно обвинить человека за преступление, которое он никогда не совершал. Как же я мог предотвратить такую ужасную несправедливость, не запятнав при этом своего доброго имени?
Если уж это мое бремя, то я не задумывался бы дважды передать себя правосудию и признаться, что убил Джека Потрошителя, то есть, привязав к кровати, удушил во время сна. Но у меня есть семья: жена, дети, внуки и вот-вот будет правнук. Как же они перенесут такой позор? Будет несправедливым, если на них перейдет клеймо врача-труса, который задушил спящего, не сумевшего защитить себя человека.
Нет, я бы никогда так не поступил с людьми, которых люблю больше всего на свете. Тем не менее я до сих пор не уверен в том, что еще не один безвинный будет повешен. Поэтому я подробно описал свое преступление в записках, которые передам на сохранение своим потомкам. Если кого-то арестуют и обвинят в преступлениях Потрошителя, то пусть они послужат доказательством вины Невилла и как исповедь моего преступления. Пусть знают, что Невилл Блум, известный под именем Джек Потрошитель, убивший по крайней мере пять проституток, а возможно и больше, в районе Уайтчепел Лондона в 1888 году, и я, Реджинальд Джордж Гудхью, доктор медицинских наук, ранее работавший в Вифлеемском королевском госпитале в районе Саутуарк, исполнил наказание упомянутого Невилла Блума за содеянные им злодеяния.
Таким образом, я передаю свои записи детям с просьбой передать их в Скотланд-Ярд, если арестуют подозреваемого по делу Потрошителя.
Повествование доктора закончилось, Гай закрыл книжку и положил на кофейный столик. Стала ли эта информация мистификацией, чистым обманом, дабы унизить или уличить во лжи ведущих мировых авторитетов по Джеку Потрошителю? Прежде чем сообщить миру о раскрытии преступления, Гай подумал, что лучше всего проверить (и перепроверить) все факты. Он не собирался делать из себя посмешище и мишень для шутников и желтой прессы.
* * *
Через месяц Гай Бэрри сел за письменный стол, окружил себя копиями документов и компьютерными распечатками, — всем, что указывало на достоверность фактов в записках Реджинальда Гудхью. Доктор с таким именем действительно работал в Вифлеемском королевском госпитале, обучался при Лондонской королевской больнице. Кроме того, был пациент по имени Невилл Блум, которого поместили в психиатрическую больницу через два дня после убийства Мэри Келли. Более того, в истории его болезни говорится, что он умер ночью во сне через несколько дней после нападения и убийства старухи в больнице.
В современном мире высокооплачиваемые адвокаты, слушатели в зале суда и присяжные хотят видеть физические доказательства: отпечатки пальцев, результаты тестов ДНК, анализы крови, а также оценку психиатра и психологический портрет преступника. Книга, написанная человеком, уважаемым доктором, утверждавшим, что видеть безумие и зло в глазах другого человека, скорее всего, малозначимо для следствия и, возможно, не принимается во внимание.
— Но тем не менее я верю этому врачу, — подумал Гай, когда сложил все бумаги и сунул в пластиковый конверт. — В его рассказе больше смысла, чем в любой другой предлагаемой версии.
Гвендолин Ботуэлл, отдавая записки, разрешила делать с ними все, что он считает нужным. А следует ли сообщать миру, что дело вековой давности раскрыто? Вероятно, лучше опубликовать записки так, как они есть, включая предисловие с указанием фактов, а также рекомендовать читателя сделать собственный вывод.
В этот же день Гай прогуливался по знакомым улицам района Уайтчепел и шел по места Джека Потрошителя, по которым теперь водят туристов. Со времен доктора Гудхью облик Лондона изменился, как и восприятие Джека. Первые всемирно известные убийцы, например, Джесси Джеймс, Джон Диллинджер, Бонни и Клайд прошли путь от преступников до народных героев. Его же имя появилось в книгах, фильмах и спектаклях. Им украшали футболки и бейсбольные кепки; продавали куклы, открытки и восковые фигурки, а большинство людей представляло себе убийцу в плаще и шляпе. В современном списке самых нераскрытых убийств Потрошитель занимает верхнюю строчку. Джек стал не просто ключевой фигурой в истории криминалистики, но и суперзвездой в нашей массовой культуре.
Гаю вдруг стало интересно, хотелось бы миру знать личность убийцы? Многие американцы все еще верят, что на президента Кеннеди покушение совершил неизвестный преступник, сотрудничавший с военными, мафией и ФБР, а не «одиночка» Ли Харви Освальд, также как и большинство британцев продолжают подвергать сомнению то, что смерть принцессы Ди стала результатом простой автокатастрофы. Сам Гай склонен к версии заговора в случае с убийством Кеннеди, но не смерти принцессы Уэльской.
У всех поклонников Потрошителя были свои любимые предположения и подозрения. Если бы они верили в то, что убийства стали попыткой скрыть непопулярный брак принца Альберта Виктора и проститутки или занятие лондонского художника, то вряд ли им хотелось бы знать, что преступник оказался сумасшедшим, который начал криминальную карьеру еще мальчишкой, срывавшим одежду на женщинах Ист-Лондона. В такой правде не было бы ни романтики, ни гламура. Невилла Блума, как выразились бы сегодня психиатры, посчитали социопатом, а доктор Гудхью видел в нем злое начало и сумасшествие. По сегодняшним меркам Потрошитель, вероятно, не привлек бы внимания СМИ. В конце концов, мы пережили две войны, террористические атаки и диктаторов. Испугал бы нас убийца пяти проституток?
— Не стану наивным ребенком, чтобы сообщить, что Дед Мороз всего лишь миф, на свете нет и пасхального кролика и «зубной феи». Если я сообщу, что Невилл Блум и есть Джек Потрошитель, то люди не простят мне этого. Меня перестанут уважать как криминалиста, который разгадал самое крутое дело в истории; меня сочтут человеком, который пролил холодный свет реальности на черный, густой туман тайны района Уайтчепел. Как и доктор Гудхью, Гай когда-то принял решение действовать без колебания и раскаяния. Известный специалист по Потрошителю взял пластиковую папку и потертую кожаную книжку доктора Гудхью и бросил в огонь. Затем он встал возле камина и начал наблюдать, как пламя поглощает ответ на вопрос, который веками продолжает интересовать криминалистов и любителей.

2009 год 04.08.2016

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.