P.S.

ГРИГОРОВИЧ И.Н.
P.S.
(post scriptum)

Действующие лица;

Художник, он же дворник;
Пенсионер – коммунист;
Вор – аристократ;
Студент, он же трансвестит;
Кулак, он же хозяин жизни;
Психолог – экстрасенс;
Еврей – вечный жид.

Пролог

Тончайшая прозрачная радужная кисея колышется то ли от детского смеха, то ли от ветерка.

Мне привиделось однажды,
Может утром, может днем,
Как волшебник желто-красный
Прыгал в небе голубом.

А за ним по самой кромке,
В зелени речной волны,
Бегал мальчик босоногий
И пускал вдаль корабли.

Паруса белее снега
Проплывали по реке,
А волшебник желто-красный
Брал кораблики себе.

И летели над землёю
Паруса, как облака,
В желто-красно-бирюзовом –
Мальчик, детство и река.

Место действия небольшой железнодорожный вокзал. Время от времени слышен шум-грохот проходящих поездов. По центру расположились скамьи-лежанки, слева – подобие жертвенника с прозрачной колбой, наполненной тонкозернистым песком. Ночь.

Картина 1

Грохот поезда, свет и потемки, какофония голосов прощающихся с жизнью… Тишина… И вдруг много, много света! Действующие лица одеты в серые балахоны. Только балахон у Еврея весь в лохмотьях. Свет постепенно приходит в норму. Люди осматриваются и двигаются неуверенно.

Еврей. И кто вам сказал, что тут не так как там?
Художник. Так вы утверждаете: что тут – это там?
Еврей. Не надо мыслить как парадокс, молодой человек, а принимайте факт за очевидное.
Художник. Да кто же утверждает обратное, друг. (Утвердительно.) Тут, это вам здесь, а не там.
Кулак. Вот в этом и хотелось бы убедить себя, а то свезло как субботнему утопленнику – баню топить не надо.
Вор. Так, что: мы уже там?! Не рвите роз, они завянут, не верь глазам, они обманут.
Пенсионер. Очевидное – невероятно! Прости господи.
Кулак. Но? Как же быть с официальной точкой зрения на предмет потусторонней жизни?
Художник. А вы, друг, плюньте этой «точке зрения» в глаз.
Пенсионер. Не сметь подвергать сомнению официальную версию!
Художник. На то она и версия.
Пенсионер. Вот из-за таких космополитов…
Вор . Бабай, заткни амбразуру. (Художнику.) Уважаемый, позвольте полюбопытствовать, – это все в натуре?

Вор трогает свой балахон, так что заголяет ноги. Художник одергивает Вору платье.
Художник. В полном антураже.

Вор. Ну и кипишь на болоте, ну и шухер на бану.
Кулак. Если здесь – это там, то хотелось бы абсолютной конкретики, а то чудеса в решете – дыр много, а выскочить некуда.

Раздается жалобно детский стон: «Мама, мамочка!»… Все бросаются раздвигать составленные скамьи.

Вор. Бикса!
Художник (внимательно всматривается). Нет, это не девушка. Видите, кадык.
Еврей (Вору). Молодой человек, вывеска – это еще не товар.
Вор (указывает на тело). А витрина?
Еврей. Женские груди в наше время не есть первичные признаки определения пола.
Кулак. Аппетитный бабец, если бы не одно но (жест ниже талии). А так: ни рыба, ни мясо, ни кафтан, ни ряса.
Вор. Так это что же…глиномёс?
Пенсионер. Педераст! Прости господи.
Художник. Кончай, мужики, все мы в какой-то мере – педерасты.
Пенсионер. Прошу не обобщать.
Кулак. Обобщай, не обобщай, а все через зад делается.
Вор (пытается заголить подол балахона у лежащего). Гоп-стоп, Зоя, кому давала стоя? Начальнику конвоя, не выходя из строя!

Еврей и Художник оттесняют плечами Вора. Вор рассерженно оглядывается, как бы ищет помощи. Кулак опускает руку на плечо Вора.

Кулак. Подожди, братишка, никуда Оно не денется. Придет время – слюбиться и жениться.

Показывает неприличный жест. Сообщники начинают ржать.

Еврей (помогает человеку и негромко беседует). Если попадал туда нищий, хлеба ему не подавали, а каждый давал по монете, на которой надписывал свое имя, и бедняк в конце концов умирал голодной смертью. Тогда каждый брал свою монету обратно.

Проходит поезд. Шум, грохот, тьма и свет.

Картина 2

Студент приходит в себя. Осматривается. Еврей гладит юношу по голове и успокоительно беседует.

Еврей. И еще, молчаливый человек подобен сосуду закупоренному, наполненному ароматами. Открывает сосуд – и тогда только обнаружится сила его благоухания.
Кулак. Бытие определяет сознание! Учили. Без этого не выудишь и рыбку из пруда.
Пенсионер (уставился на Еврея). Ароматы, благоухания… на себя посмотри – вылитый бомж, оборвыш. Так что бросьте ваши еврейские штучки. Уж больно мало вас наши извели. Жаль, не успели товарищи очистить землю-матушку от подобного элемента.
Вор. Бабай, твои кенты в овраге лошадь догрызают.
Пенсионер. Жидомасонов защищаешь, урка?
Студент (плаксиво). Дяденьки, дяденьки, где я?
Художник. На том, то бишь на этом свете.
Студент (дико осматривается). Так я никогда не буду Лаурой?! (возвращается в обморок).
Пенсионер. Тьфу ты господи.
Вор. Ты, бабай, видно, партейный, а бога почем зря поминаешь.
Пенсионер. Я – потомственный коммунист, преподаватель истории! И мне ваш бог ни к чему. (Креститься.) Прости господи.
Художник. Вот за это ваше лицемерие я вас и ненавижу. Все ваши партеи!
Пенсионер. Не сметь трогать святое.
Кулак. А мне их святое нравиться. Ну, посудите сами, кем бы я был при советах,– так, простой инженеришка. А теперь?! А теперь я могу вас всех купить, продать, и еще раз купить.
Художник. Да… это классика.
Кулак. А вы сейчас над чем работаете?
Художник. Дворник.
Кулак. Позвольте, вы же известный художник. Я вашу картину замечательно продал.
Художник. Вот потому я и дворник, что такие как вы картинами торгуете.
Кулак. А понимаю… но бизнес есть бизнес. Вы картины по музеям дарите. А музеи за копейки продают – кушать всем хочется, – а мы истинную цену берем: ничего личного. Как говорят в Европах: позаботься о пенсах, а фунты сами о себе позаботиться.
Художник. Cantabit vacuus coram latrone viator.
Кулак. Не понял вас.
Художник. Не имеющий багажа путник поёт даже и повстречав разбойника.
Кулак. Воеводою быть, без меда не жить.
Еврей. В рай есть дорога, да никто не идет; ворота тюрьмы крепко закрыты, а люди стучатся. Если вы имеете совесть, то вас имеют те, кто ее не имеет.
Вор (декламирует развязно с претензиями на оригинальность, впрочем, как и все, что он делает). Я ему отдалась при луне, а он взял мои белые груди, и узлом завязал на спине, – вот и верь после этого людям.

Студент снова приходит в себя. Еврей помогает ему сесть и проверяет у бедолаги пульс. Все наблюдают.

Вор. Штрих, а ты – лепила?
Еврей. Так-таки можно сказать и да.
Вор. А у меня, отец, последнее время вот тут болит (гладит себя по бокам), Может почки? Как обручем поясницу тискает.
Еврей (не сводя глаз со студента, мимоходом). Это у вас мужское.
Вор (пугливо). Чево мужское?
Еврей (смотрит на вора). Просто простатит.
Вор. Да не…да что вы…Да я тебе, коновал, за порожняк афишу исправлю… Пургу гонишь, лепила.
Художник. Ну что ты, друг, так переживаешь, как будто тебя зарезали. Нас тут за там уже не волнует. Плюнь на все, береги здоровье.
Студент (начинает давиться не то от слез, не то от смеха, судорожно разводя руками и указывая на всех и вся). Ой мамочка, ой не могу…плюнь на все… и и и… берегиии здо.ровь.ее!...

Смысл фразы доходит, и все начинают по-мужски ржать: открыто, бескорыстно, задорно. Проноситься поезд: шум, грохот, тьма, свет.

Картина 3

Поезд исчез. На скамье жертвенника сидит тело в позе лотоса.

Вор (шарахается прочь). Жмур!

Жмур открывает глаза и поднимает торжественно руку.

Психолог. Духи Астрала! Приветствую Вас!

Все наблюдают явление, оценивают.

Пенсионер. Тьфу ты господи! Еще один помешанный.
Художник. Нашему полку прибыло.
Кулак. Видно: у человека ума палата, да ключ потерян.
Студент (робко). Это, дяденьки, полное погружение, медитация – состояние глубокой умственной сосредоточенности на избранном предмете.
Художник (профессионально). Позиция лотоса позволяет телу быть устойчивым в течение долгого времени. Устойчивое положение тела способствует релаксации: дыхание замедляется, организм расслабляется, падает кровяное давление. Впервые испробовал данную позу Адам, по совету искусителя.
Еврей. Да! Не согреши Адам, искуситель стал бы вечным слугою человеку.
Художник (патетично). Так кто ж ты, наконец? --Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо.
Еврей. Шутите, молодой человек. Впрочем, как и все ваши классики.
Художник. Наши классики – в основном ваши люди.

Психолог шустро выходит из позы, обегает и ощупывает место пребывания ногами, руками, взглядом.

Кулак. Обаятельного ума человек: никаких эмоций по поводу своей смерти.
Вор. Если ты беременнаа, значит это временнаа, если не беременнаа – это тоже временнаа.
Пенсионер (назидательно, скороговоркой). Синдром отказа от легитимизации, опирающийся на отсутствие возможностей быстрой идентификации личности. (Удивленно) что это со мной? Помню всё!
Студент. Простите. Это что-то вроде: я не я, и лошадь не моя?
Пенсионер. Да, да, что-то вроде этого. Вот помню же.
Художник. Неудивительно, если принять тот факт, что жизнь во время смерти только обостряется.
Еврей. Вы думаете, что мы еще не умерли?
Художник (обводит рукой вокруг себя). Это еще не смерть – это какое-то промежуточное состояние, что-то наподобие: последнего прости.
Кулак. Так мы еще не умерли?
Художник. Думаю, что нам это только предстоит.
Кулак (призадумался и сделал правильный вывод). Не бойся вечных мук, а бойся судейских рук.
Психолог (весь в движении). Так, так, понимаю, понимаю. (Возвращается к жертвеннику, впивается взглядом в стеклянную колбу.) О! часы Матери Матуты!
Пенсионер (заинтересованно). Вы имеете в виду часы богини Авроры в храме Матери Матуты построенным Сервием Туллием на Бычьем Форуме в Риме в шестом веке до нашей эры?
Психолог. Почему часы Авроры? Если это часы Матуты.
Пенсионер (потирает руки). С удовольствием объясню, объясню доходчиво. А вы присаживайтесь, товарищи, присаживайтесь.
Под властью ораторских жестов, все спешат занять скамьи. Художник попридержал Еврея.

Художник (вполголоса). А вы не обратили внимания, что песок в колбе уменьшился, будто испарился?
Еврей (кивает утвердительно). Потерпите от неведения, а вот мы сейчас-таки умного человека слушать будем.

Картина 4

Начинается возня со скамьями. Вор даже улегся.

Пенсионер (Вору). А вас выгоню вон, сядьте, пожалуйста. Вот так. Тишина в аудитории. ( Психологу.) Коллега, попрошу обратить внимание на одну существенную деталь: богиня Аврора и богиня Матута как бы две сестры, олицетворяющих собой сияние, свет. Аврора есть младшая сестра, от латинского – aura, что значит предрассветный ветерок, легчайшее свечение, колебание. От Авроры и ее мужа Астрея произошли все звезды и все ветры. В римской мифологии Аврора есть богиня утренней зари, приносящая дневной свет. Богиня же Матута, как бы подхватывает эстафету утра и распространяет свет на весь день. Она – богиня доброго часа, потому только в ее храме и находились часы Судьбы, которые запускала в действие богиня Аврора, потому что у нее храниться ключ Времени. Вопросы?
Вор (к концу лекции все-таки лежит). Чердак! Уважаю, бабай.
Пенсионер (растерянно). А почему всегда: бабай?
Вор (ржа). Ну, бабай, – это старик по-нашему.
Психолог. Позвольте, коллега, не ключ времени, а песок времени. Это ведь песочные часы.
Пенсионер. Да, да, продолжайте, пожалуйста.
Психолог. Как мы уже знаем (жест в сторону предыдущего оратора), от Авроры и ее мужа Астрея произошли все звезды. А жизнь человека неразрывно связана со своей звездой. Звезды могут гаснуть и вновь возрождаться. Это и есть символ реинкарнации души человека. Но в случае, если душа, пройдя через несколько перевоплощений, не смогла усовершенствоваться, достичь познания Истины, то такая душа сжигается и сжигается звезда человека во вселенной. А песок служит материалом для часов. Но пройдя свой последний путь через диафрагму песочных часов, через пожирающий кристалл Хроноса, и песок навечно разрушается. А в итоге не остается даже горсточки пепла от такого человека и его звезды. Вот это и есть истинное предназначение часов Авроры-Матуты. Боги! Да они работают!

Крик заглушает проносящийся поезд в грохоте света и тьмы.
Все окружили жертвенник с часами и сосредоточенно взирают.

Студент. А когда песок просыплется?
Психолог. А тогда, девушка, кто-то из нас займет место в часах.
Художник. Веселенькое дело.
Кулак. Лиха беда начало – есть дыра, будет и прореха.
Пенсионер (все еще в образе ментора). Молодые люди, диалектический материализм гласит: существование, то есть движение материи в пространстве и времени, как объективная реальность, несотворима, вечна и бесконечна. Поэтому движение и является универсальным способом существования материи. Не существует материи вне движения, а движение не может существовать вне материи. А сознание считается свойством высокоорганизованной формы движения материи
Вор. Бабай, ты вот сам понял, что сказал?
Художник (кладет руку на плечо Вора). Так мы, профессор, утверждаете, что сознание есть всегда, не может ни начаться, ни прекратиться, не может исчезнуть, точно также как не может исчезнуть мир, который сознанием конституирован соотносительно?
Пенсионер. Ну да, да!
Художник. Подытожим: диалектический материализм, исходящий из принципа материалистического монизма, рассматривает мир как движущуюся материю, которая, как объективная реальность, несотворима, вечна и бесконечна.
Пенсионер. Ну да, да!
Художник. А раз несотворима, то появилась сама в себе. А это уж, дорогой мой апологет, и есть прямое возведение материи в ранг божества. А если материя – бог, а мы сами являемся частью осознанной материи, то нам были бы известно тайны мироздания.
Кулак. А разве мы мало знаем?
Художник. Мы не знаем самого простого: откуда мы, зачем мы и куда мы!
Пенсионер. Как это вы так витиевато извернуться изловчились, голубчик.
Кулак. Ну, вы, батеньки, тут наворотили. Курочка по зернышку клюет, а весь двор в помете.

Вор рукоплещет. Дружный забористый смех захватил всех. Пока все увлечены дискуссией и веселием, Еврей сидит на скамье жертвенника в позе лотоса.

Картина 5

Отсмеялись.

Психолог. Так что же, господа, мы будем делать с часами? Они же идут, песок испаряется, и потому у нас время ограничено.
Студент. Нужно узнать, сколько времени нам отпущено.
Вор. Не рвите роз, они завянут, не верь часам, они обманут.
Художник. Просто нужно вычислить объем колбы и расход песка за минуту. Кто формулы помнит?
Кулак (оглядел всех, выждал). Дело нетрудное. Да кстати, это не колба, а шар.
Психолог. А измерять чем будете?
Кулак. А для чего я пять светлых лет диплом инженера зарабатывал. Вот они (демонстрирует руки) эталоны и образцовые средства измерения. Приступим.

Все увлеченно взирают на инженера как на фокусника.

Кулак. Измерять пядями и вершками не будем – погрешность высокая, а вот расстояние то ребра ладони до верхушки большого пальца у меня равна 15-и сантиметрам. Итого (прикладывает сжатую ладонь с выставленным большим пальцем) – раз, два, три и вершок на большой палец 5см. Перепроверим точнее: длина моего локтя составляет 45 см; ставим локоть и прикладываем большой палец… и получаем те же 45см + 5см. равно 50см. А теперь формула объема шара (смотрит в зрительный зал, ждет подсказки).
Студент (закрывает ладошками глаза, вспоминает негромко). Объем шаров слетает с губ четыре третьих пи эр куб.
Кулак. Громче, вьюноша.
Студент. Объем шаров слетает с губ четыре третьих пи эр куб.
Кулак. Верно. Но зачем нам измерять радиус? Мы пойдем по пути наименьшего сопротивления.
Художник (вполголоса). Пойдем вместе.
Кулак. Объем шара равен: одна шестая пи дэ в кубе. Вычисляем: (стоит задумчиво монументально) 65 416 кубических сантиметров.
Зрители: Браво!

Инженер фокусник грациозно кланяется. Бурные овации.

Кулак. Спасибо, спасибо, мерси боку! Продолжим. Вот тут и начинается само коварство, нужно сказать: ultima ratio – последний решительный довод. Исчислим расход песка за определенное время. За полминуты, минуту, например.

Подставляет ребром мизинец к сосуду и сам и зрители заворожено следят… Никто не обращает внимания на проносящийся поезд в грохоте света и тьмы.

Кулак (все тише и тише бормочет). За минуту песок в шаре опустился приблизительно на ноль целых шыш десятых, делим общий объем испарившегося песка на шыш, умножаем на время икс, в сумме, в сумме… (громко) в итоге 112 минут общего объема времени в часах. Отминусуем количество испарившегося песка с момента нашего пребывания здесь (прикладывает ладонь к сосуду). Осталось чуть меньше двух третьих от общего времени. У нас в запасе плюс минус час. Спасибо, я кончил.

Лица растерянные, апатия завладела аудиторией.

Студент. А что потом?
Вор. Что, что, через плечо. А потом мы станем горсточкой пепла в часах и фьють. (Зло приплясывает и лезет обниматься.) Мальчик играл в трансформаторной будке, – теперь на могиле растут незабудки.
Студент. Дяденька, не надо.
Вор. Заткнись, глиномес.

Художник хватает Вора за волосы на загривке и тянет вверх. Вор приподымается на цыпочки и выкручивается как паяц.

Художник. Если ты, урка, еще раз распустишь руки и язык…
Еврей. В закрытый рот мухи не залетают. (Художнику.) Отпусти его: секи отрока, пока поперек лавки лежит.
Вор (оправляясь, взвинчивает себя, призывая зрителей на потеху). Собака лаяла на дядю-фраера, сама не знаяла, ково кусаяла. Зубами порву.
Кулак. Ставлю на вора один к трем. Кто в доле?
Художник (отмахиваясь, не придавая значения). Ты меня еще на дуэль вызови – покойника. Дежавю какое-то.

Проходит очередной состав.

Картина 6

Художник ложиться на скамью и напевает в такт вагонного перестука:

Запорошили мглистые звуки
Лепестками сверкающих слов
Золотые бездонные муки
И тоску неразгаданных снов.

Запорошили, ветром завеяли
И листвой под ногами скользят…
Так качели в саду опустели,
Так дождями умыт снегопад.

Тишина, что восковые свечи,
Растопила печальный ледок –
Оживает под тайные речи
На холсте иссушенный цветок.

В начале излияний Художника каждый занят собой и окружающим: осматривают часы, обследуют помещение. Кулак что-то обнаружил в стене и подозвал жестами Вора. Вор подошел, пощупал, замотал в отказе всем телом и отошел. Постепенно все собираются и рассаживаются по скамьям.

Художник. Дежавю какое-то! На дуэль меня вызвали… руку протянули для примирения – и нож по самую рукоятку…. А началось все с отдыха на курорте. На солнце что ли перегрелся. Открываю глаза и вижу афродиту, а навстречу ей аполлон танцующий. Сошлись они, в глаза маслено уставились друг дружке, и пошли по направлению к дюнам. Да только и сделали первые шажочки, как в жаб и превратились: она под ним, а он сверху – поскакали… И пошло с тех пор – вижу их жаб-прелюбодеев. У меня даже картина есть: сидят в песочнице дети, играют, а родители в разных домах и офисах как жабы тешатся – и от того и у детей жабьи черты наметились…
Студент (с жаром, волнуясь, что его не дослушают, и потому усиленно жестикулируя). И я видел что-то похожее в детстве, когда папа от нас ушел. Сниться мне наш дворик, и все наши дети играют. Весело так играем, – но играем мы игрушками из экскрементов, да и весь двор завален экскрементами. Выходят наши родители и из их рта сыплются экскременты, а мы их подбираем и играем ими. А потом начинаем болеть, и, когда вырастаем, сами своих детей экскрементами мажем.
Психолог. Это по Фрейду: экскременты – слова гнилые, матерные, нечистота языкового общения.
Кулак. Во-во, сами дерьмом своих детей мажете, а потом ко мне за помощью бежите. Да мне не жалко вам денег на операции давать… когда я отказывал… Но я уважаю принцип. А принцип гласит: всяк хозяин своей судьбы! И нечего просить милостыни, если сам заработать не можешь. Вот я собакам на приюты огромные деньжища выделяю – вот это по-божески . Кто о братьях наших позаботиться? А человек сам себя может обеспечить, если не лодырь. Привыкли чужими руками да жар загребать, а того не ведают, что чужое добро страхом огорожено.
Психолог. Как сказал Фрейд: большинство людей в действительности не хотят свободы, потому что она предполагает ответственность, а ответственность большинство людей страшит.
Вор (танцует от нетерпения). Вот послушай, бобер (берет за грудки психолога), был в детстве и у меня один случай. Слямзили мы с корешом ровар. да и загнали одному фраеру. А ночью снится мне, что мы с корешом – крысы, да и фраер тот крыса. Это как быть? Почему фраер – крыса, он не при делах ведь?
Психолог (оскорблен за панибратство). В душе человека существует что-то, о чем он знает, не зная, что он о нем знает.
Пенсионер (нервно). Заладили канитель: знает не знает, крысы, жабы, дерьмо, а то, что нам определяться в пространстве и времени необходимо, про это вы забыли… так я вам напоминаю.

С завыванием проходит поезд.

Картина 7

Завывание прогрохотавшего поезда мобилизовало всех на активные действия, и только Еврей отрешенно, устало, будто повторяет и повторяет одно и то же тысячу и тысячу лет, монотонно бормочет.

Еврей. Не скоро совершается суд над худыми делами; от этого и не страшится сердце сынов человеческих делать зло. Хотя грешник сто раз делает зло и коснеет в нем, но я знаю, что благо будет боящимся Бога, которые благоговеют пред лицеем Его; а нечестивому не будет добра, и, подобно тени, недолго продержится тот, кто не благоговеет пред Богом.
Вор (недовольно ворчит). Пейсох порхатый будет меня жизни учить. (Веселее с вызовом.) Вот такая я говна, и вот этим я горда!
Художник. И это есть тот самый великий и могучий, прекрасный и ужасный язык, на котором общается творение божье. О! как прав был тот, кто произнес: язык – сокровище, и худой человек из него берет худое, а добрый – доброе.
Вот если бы мне, прикасаясь к вечной тайне Созидания, создать что-то наподобие вот этого, я бы прожил свою жизни не напрасно!

Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.
Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
Ты не ранен, ты просто убит.
Дай на память сниму с тебя валенки.
Нам ещё наступать предстоит.

Падает на колени перед Евреем.

Художник. За эти слова Иона Лазаревича Дегена и за всю вашу терпеливо многовековую мудрость я, как русский человек, кланяюсь вам навечно.

Проходит поезд с шумом светом и тьмою.

Кулак (ходит, осматривается, простукивает стены). Ну, будет, будет. Рыбак рыбака видит издалека, потому стороной и обходит. Пора нам определяться. У тебя, психолог, есть что добавить о часах? Надо же что-то практически делать.

Студент помогает Еврею подняться, отряхивает его одежду. Художник уже на ногах. Психолог задумчиво обходит жертвенник раз, другой, и начинает говорить нехотя, но постепенно увлекаясь.

Психолог. Секрет часов заключается в следующем: это время, отведенное для последнего слова. Человек умирает и у него остается несколько мгновений, чтобы сказать последнее «прости». Часы Матуты и есть тот самый индикатор времени, тот самый портал для переселения в мир иной, который человек создал своей земной жизнью внутри себя. Только принимаются самые сокровенные слова, выстраданные, обдуманные, – в противном случае человек исчезает, как этот песок. Практически это выглядит так: человек перед смертью впадает как бы в транс, для него открывается самое сокровенное и в этот момент он и произносит последние слова своей жизни. И по этим словам он и перемещается в тот мир, который посчитал для себя правильным. Если это Родина, то он возродиться в той же стране; если дети, семья, то он родиться в этой же семье; если религия, то он уподобиться своему божеству. Часы Матери Матуты, как я уже сказал, исполняют только сокровенное, изреченное после изреченного.
Художник. Что-то вроде P.S.
Психолог. Да, что-то вроде постскриптума.
Художник. А вернуться назад возможно?
Психолог. Вот про это я вам и хотел досказать. Да! Но механизм возвращения не поддается никакой логике.
Пенсионер. Что, голуба, прикажите делать?
Психолог. Подойти к часам, и положить на них свою руку.
Вор. Мурыжили, мурыжили, а тут одни ландрики! Йэхх, балдеж! Жизнь – игра, свобода – козырь.
Художник. Не рвите роз, они завянут, не верь ментам, они обманут. Тут что-то не так, тут должен быть Великий смысл. А то, пришел, положил руку – и все готово. Не верю!
Студент (радостно возбужденно). Ну как же, дяденьки, а P.S. – приписка после основного текста. Приписка-то и содержит в себе самую важную деталь, которую автор упустил в процесс письма- жизни. Ну поймите же, автор писал, писал, писал, но что-то очень важное упустил, а переписывать все заново или исправлять – долго и трудно. Именно в этом случае на помощь и приходит P.S., что значит «после написанного».
Психолог. Согласен.
Пенсионер. И это люди с высшим образованием. Прости господи, Но это полной воды ересь.
Студент. А как же наше пребывание здесь?

Проходит поезд.

Картина 8

Входит Кулак. А его-то отсутствия никто и не заметил.

Кулак (отряхивается от водяной пыли). Пока вы тут ум за разум заводили, я исследовал окрестности.
Все хором. Как? что там? отсюда можно выбраться?
Кулак. Как вам сказать… там – полный алес капут. Тьма, сырость и только поезда в тумане. Вверх идут составы в основном черные, грязные, как мазут, правда встречаются и белоснежные вагоны, но их единицы. Вниз идут поезда сплошь серые, бесформенные, может из-за тумана… И, все! – больше ничего нет. (Прикладывает ладонь к часам, измерил.) О! да у нас и времени одна треть осталась.
Студент. Серые и черные поезда. Чтобы это значило?
Психолог. Цвет является носителем информации как, например, запах, звук. Серый цвет есть символ уныния, печали, скорби, если хотите. Черный – страха, беды, ужаса, потерь, в общем, всего негативного.
Вор. Жути-мути короче.
Пенсионер. А белый?
Психолог. Цвет добра и счастья.
Художник. Так, подытожим. Вверх, на небеса идут вагоны добра и зла, то бишь продукт жизнедеятельности человека; а вниз, на землю идет сырье для этой самой жизнедеятельности.
Студент. А сырье, это что?
Художник. Скорбь.
Пенсионер. Не может этого быть, потому что этого не может быть никогда! По всей вашей теории о существовании, прости господи, Бога, на Землю не может доставляться Скорбь, ибо это противоречит самой личности Бога, прости господи. Как все мы слышали – Бог есть любовь! А вы говорите Скорбь.
Художник (разводит руками). Сами мучаемся.
Пенсионер. Так зачем же мне ваш Бог, если я сам могу создать светлое будущее. И заметьте, не для одного конкретного человека, – для человечества.
Вор. Бабай, флаг тебе в грабли, а в гудок ландрик. Вот что я думаю: пришло время рвать когти. Кто со мной ломать комедь? Никто? Тогда я первый. Собака лаяла, на дядю фраера, сама незнаяла, ково кусаяла.

Идет к часам, обнимает руками. Подняв голову и, одновременно подмигивая окружающим, просит, хотя видно ни у кого никогда ничего не просил, ну если только у сильных.

Вор. Как тебя там… штрунька… мамо Матута… хочу туда, где хавать от пуза и биксы дрыгались… пожалте…

Сцена сосредоточенного внимания. Вечное молчание… и ничего… Вор еще постоял, потер руками часы. Еще победоносно осмотрел фраеров, но видно, что сдулся шарик-то.

Вор. Лапшу на уши вам вешали… лажа для фраеров… Мэкнуть бы счас.
Кулак. А ты и мэкнул.
Вор. Я в смысле выпить. Чердак трещит.
Еврей (садиться на скамью жертвенника). И обратился я, и увидел под солнцем, что не проворным достается успешный бег, не храбрым – победа, не мудрым – хлеб, и не у разумных – богатство, и не искусным – благорасположение, но время и случай для всех их. Ибо человек не знает своего времени. Как рыбы попадаются в пагубную сеть, и как птицы запутываются в силках, так сыны человеческие уловляются в бедственное время, когда оно неожиданно находит на них.

Встречные поезда рвут пространство и свет на куски.

Картина 9

Пенсионер. Ваших среди коммунистов было полно. Хотели с нами в светлое будущее.
Еврей. Мы и сейчас за светлое будущее, только без принуждения.
Пенсионер. Я понять хочу, – где вы были, когда великая страна рушилась?
Еврей. А разве мы державу разрушили?
Пенсионер. Значит мы!..
Еврей. Как мне помниться, мы только ее созидали, а потом ваши наших выслали на историческую родину.
Пенсионер. Все, хватит! Я свой выбор сделал давно.
Художник. Вы предпочитаете исполнить «Марсельезу»?
Пенсионер. «Варшавянку»!

Подходит к часам, смотрит на свои ладони… и обхватывает ими сосуд.

Пенсионер. Прости господи… Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Открывается проход на перрон. Под звуки «Варшавянки» подходит бронепоезд с флагами: красными, черными, триколором и т.п. Мелькают военные: солдаты, матросы, белогвардейцы, махновцы, петлюровцы, немцы, французы, англичане, японцы… Поезд отходит под звуки ора, песни… набирает силу хода… и пропадает в реве разрывов, пулеметной и артиллерийской пальбы, в вакханалии криков ужаса. Вся эта какофония оканчивается колокольным набатом.

Кулак. Не пожелал бы и врагу такого «светлого» будущего. А где же Еврей?
Вор. Опаньки! Удрал в светлое будущее. А я ему где-то поверил. Я ему отдалась при луне, а он взял мои белые груди, и узлом завязал на спине, – вот и верь после этого людям.
Художник. Да не мог он уехать, Бродит где-то, блуждает. Надо поискать.
Психолог. Ну да, ну да. Как же: ищи свищи.
Студент (тихо и упрямо). Он хороший. Хороший!
Художник. А впрочем, может ему там и лучше.
Студент (громко, с надрывом). Вот, вот и вся ваша житейская тупость: может ему там и лучше. Эх, вы, служители прекрасного. А знаете что такое сочувствие. Сочувствие! Это вместе чувствовать, переживать. А вы: может ему там лучше. А знаете, что такое быть одному, всегда одному. Ну, мамочку я в расчет не беру. А вот так – быть одному без отца, без его поддержки. Не знаете. Когда некому пожаловаться, не у кого спросить совета. Только и остается, что бежать к маминой юбке. Я почему и в женщины пошел – чтоб к плечу сильному прислониться, чтобы мужика рядом почувствовать. Да вы еще слабее женщин. Мама! Мамочка! забери меня к себе, умоляю! Я стану хорошим сыном, я сниму с себя этот костюм паяца. Я заведу правильную семью и буду, как мужчина! воспитывать своих детей. Мама! Мамочка! Прими меня обратно.

Обхватывает ручонками часы и горько-горько плачет. Гудок поезда. Двери приоткрываются и виден кусок серого, серого вагона теплушки. Юноша исчезает в проем. Гудок и стук-перестук колес.

Кулак. А ведь домой поехал, к маме – поезд-то обратный, серый. А с меня хватит. Эх! сгорело озеро – гори и рыбка! Надоели мне людишки с их вечными претензиями. Толи дело – собаки! Милые, преданные, надежные. Нет другой услады, чем сидеть в собачьем раю и щекотать за ушами щенят. (Подходит к часам, потирает возбужденно руки, осматривается, сжимает колбу.) Собака – друг человека!

Образовывается собачий лаз в закрытых дверях, герой становиться на четвереньки, протискивается в проем. Из-за двери раздаются команды, окрики: фу, фас, апорт, стоять, лежать, рядом. Я сказала рядом. Псина! Скотина! Раздается пинок и визг полуживого друга человека: ау-ау-ау…

Картина 10

Психолог. Казалось бы, хозяин жизни, – а так влип. Собаку съел, а хвостом подавился. Но пора, пора! Осталось только процитировать учителя: иллюзии привлекают нас тем, что избавляют от боли, а в качестве замены приносят удовольствие. За это мы должны без сетований принимать, когда, вступая в противоречие с частью реальности, иллюзии разбиваются в дребезги. (Берется за сосуд.) Покоя мне, покоя!

Голоса и свет реанимационных ламп. «Мы его все таки не потеряли, но он в коме. Написать поморную всегда успеем. А сейчас проведем курс премедикации. Попытаемся снять психическое напряжение». Свет белых ламп сменяется на больнично синий, дрожит и растворяется в обычном свете.

Художник. И мне пора. Часы мне нужны, как веник гусару. Где тут у нас восток? А впрочем, здесь всюду восток. (Становиться на колени.) Господи! услышь раба твоего, и прости мне согрешения мои. А и я прощаю согрешившим на меня. Прими дух мой и душу мою не оставь в аду. Во имя триединого Бога: Отца Сына и Святого Духа.

Яркий, яркий свет и тихий, тихий перестук колес, как песнопение.

Вор (хватается за часы и даже пытается раскачать сосуд и жертвенник). Хочу к штруньке, хочу к маме! Мама, иаио, это я, твой грызун, ведь ты меня так называла в детстве. Мама! Мамо? Штрунька, мать тебя родила!..

Время на исходе.

Вор. Песок, песок испарил.л.с.я.я! Тогда пусть в кодлу, домой. Братаны! Я иду к вам!

Тьма. Тишина. Тьма.

Постскриптум.

Зажигается медленно, медленно свет, нормальный свет. Входит Еврей. Останавливается перед заполненными песком часами, надрывает справа свой балахон, проводит по сосуду так, будто закрывает чьи-то глаза. Постоял. Отошел. Сел у жертвенника.

Еврей. Выслушаем сущность всего: бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом все для человека; ибо всякое дело Бог приведет на суд, и все тайное, хорошо ли оно, или худо. Следующие!

Грохот поезда, свет и потемки, какофония голосов прощающихся с жизнью… Тишина… И вдруг много, много света! Появляются действующие лица.
Ниспадает тончайшая прозрачная радужная кисея и колышется то ли от детского смеха, то ли от ветерка.

Мне привиделось однажды,
Может утром, может днем,
Как волшебник желто-красный
Прыгал в небе голубом.

А за ним по самой кромке,
В зелени речной волны,
Бегал мальчик босоногий
И пускал вдаль корабли.

Паруса белее снега
Проплывали по реке,
А волшебник желто-красный
Брал кораблики себе.

И летели над землёю
Паруса, как облака,
В желто-красно-бирюзовом –
Мальчик, детство и река. 28.01.2016

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.