Т. №8. В гробу, должно быть темно!

Все, не совсем светлые, и не совсем чистые дела, как и положено, начинаются в полночь. Жители Белокаменной, сладко похрапывая в своих теплых кроватях, даже и не подозревали, что в их родном городе стало происходить, нечто сверхъестественное. Такого рода событиям, обязательно предшествуют так называемые – ''знамения''. Ну, там затменьеце какое ни будь, или икона в церквушке всплакнет. А тут блин, ну хоть бы что! Про ангелов, которые были обещаны вострубить, я вообще молчу. Но хоть бы курица петухом прокукарекала! А, впрочем, где ей взяться? В Москве, в полночь, да еще и живой! И днем одни только окорочка, а от них разве что ''естудей'', или ''хэпи бесдей ту ю''! Вот – ''ту ю'', от них разве что и дождешься! А кабы были наши, рассейские! Уж кто, кто, а наши, своих точно бы предупредили:----Что вот, мол, люди добрые, просыпайтесь, час страшный, час обещанный настал! Но, увы! Ножки Буша не поют, и вся великая и могучая столица, так и не была предупреждена, о тех фантастических событиях, которые стали происходить, этой страшной, январской ночью. Правда, если быть уже до конца честным, то все-таки одно знамение было, а именно: В самом центре столицы, на главных часах страны, в то мгновение, когда большая и маленькая стрелки встретились 24-й раз за сутки, о чем тут же сообщили куранты, вместо положенных, и так горячо ожидаемых в канун нового года 12 ударов, по какой-то мистической воле прозвучало 13 ударов. Огласив на весь белый свет, что в ''бывшей одной шестой части суши'', наступил новый день, – 22 января. Ну, какой дурак, скажите мне, слушает эти удары 22 января, да еще ночью, да еще, и в такую холодрыгу? Правильно! Никакой. Но, между тем такой дурак, естественно Иван, нашелся…. Не был он никаким царевичем, не было у него никаких братьев, а был он один одинешенек, и был наш Ванюша призван в армию, и мерз он бедненький на Посту № 1. И стоял он на этом самом главном посту Родины, в первый раз, и такая тоска по мамане, да по родной деревне у него была, что ни словом сказать, а уж тем более на машинке выстучать. Одна только радость у него была, вот ударят часы на Спасской башне 12 раз, и дембель, на один день станет ближе. И вот, как только успел подумать он об этом, как стали доносится до него эти самые удары. Один, два, три, - считал он про себя, десять, одиннадцать, двенадцать. Двенадцатый удар, согрел его сильнее чем, ''Вечный огонь'' рядом с которым он стоял, и который охранял, неизвестно, от кого, и зачем. И тут, как гром среди ясного неба, прозвучал, тринадцатый удар. Мало того что его вообще быть не должно, так еще и прозвучал он уж как-то, чересчур зловеще. От неожиданности, наш Ванюша вздрогнул, и, нарушая все уставы, вместо того, чтобы таращится вперед себя как баран, на новые ворота, повернул голову, и посмотрел, на своего рядом стоящего товарища. Не заметил ли он, чего ни будь необычного? Но товарищу, служить оставалось до весны, и в отличии от молодого Ванюши, он не занимался такой ерундой, как подсчитывание ударов.
----Спросить?----Мало того, что это было бы грубейшим нарушением обязанностей часового, так ко всему прочему это было бы еще и глупо, пацаны в казарме засмеют…. Наверное, почудилось, подумал он, и, повернув голову, назад углубился в свои невеселые размышления и подсчеты. По поводу того, сколько ему осталось сносить сапог, съесть яиц, и кусочков сахара пока, наконец, не наступит – это сладкое слово - дембель.
Ну, бог с ним с Ванюшей и с его невеселыми подсчетами, оставим его в покое, а сами тем временем отправимся к двум нашим новым персонажам, которые к самой нашей истории не имеют никакого прямого отношения. Но без этих, второстепенных действующих лиц, она была бы не полной, к тому же, на мой взгляд, рассказанная одним из них быль, или не быль, напомнит нам, что не так давно, и время было другое, и мы, тоже, были другими, да и отношение к некоторым вещам, у нас тоже было, совсем другое….
С тех пор, как бывший Пост № 1, он же Мавзолей, стал просто постом с неизвестным порядковым номером, часовых от него убрали, доверив охрану, и поддержание порядка милиции. Вот, два таких милиционера, дрожа от холода, что бы окончательно не окоченеть, и прохаживались взад-вперед перед главной могилой страны. Одного из них, личность ничем не примечательную, мы оставим в покое, так как описывать нашего среднестатистического милиционера, дело утомительное и неблагодарное. А вот на его напарнике, мы остановимся поподробнее. Если бы он не был частицей МВД, а был наоборот, преступником находящемся в розыске, то в словесном портрете, помимо восточной внешности, и огромного, больше двух метров роста, в графе особые приметы обязательно упоминалось бы о его неестественно маленькой голове.
И так: ----отслужив в армии, и демобилизовавшись в 1991, он приехал в Москву из солнечного Узбекистана, с твердой и единственной целью – стать милиционером. Отличник ВДВ, безупречная характеристика, богатырское телосложение, и огромное желание иметь чистые руки, горячее сердце и холодную голову, казалось, делали его мечту осуществимой на все сто процентов. Но, увы! Железный Феликс, упоминая о холодной голове, ничего не говорил о ее размере… Вот размер этой самой головы, чуть было не стал для него роковым! Приемная комиссия засомневалась:----А достоин ли человек с такою не совсем обычной головой, носить гордое имя - советский милиционер? Долго совещались, и, в конце концов, решили – уж раз в Советской Армии, да еще в десантных войсках, достоин, к тому же все тесты прошел, на отлично! То, стало быть, достоин, и в столичной милиции. К тому же еще неизвестно, что для советского милиционера важнее, голова или кулаки? Которые, у него,/ необходимо об этом отметить особо/, по размеру, превышали нормальную, среднестатистическую голову, нашего среднестатистического гражданина. Таким вот образом, и стал наш Ходжиматов Шавкат, – рядовым Московской милиции.
Все бы вроде хорошо! Но тут как назло еще одна неприятность. И все из-за
чего бы вы думали? Из-за вонючей шапки. Зимой в Москве, это тебе брат не в Ташкенте, в чайхане сидеть! А шапки, такой, чтобы не нарушала единой формы одежды – нет. Все склады перерыли. Нет таких размеров. Самая, какая только была маленькая, даже не зависая на ушах, – падала на его широкие плечи. Хоть бери в тюбетейке на службу выходи! И тут, друзья надоумили. ----А чего тут мудрить! Заказать, и пусть сошьют по образцу!
Так Шавкат и сделал. Глупо конечно было бы от узбека ожидать глубоких познаний в мехах! Я не говорю об натуральных, а уж об искусственных, и подавно! Но как бы там не было, спустя неделю, он предстал перед сотоварищами в обновке. Эффект, был один – шок. Но ему утром было необходимо заступать на дежурство, ----Не выгонишь же его на двадцатиградусный мороз в фуражке? И командир решил:----Пусть раз сходит! Может никто, и внимания не обратит? В первый день все прошло нормально, потом было второе дежурство, третье, и вот, почти уже десять лет, он носил эту шапочку, которая у них в роте стала чем-то вроде талисмана. Говорили, что несколько раз она даже спасала Шавкату жизнь, защищая его голову, от ''орудий пролетариата'', брошенных пьяными демонстрантами, или хулиганами. Злые языки болтали, – что она даже специально освящена, ихним попом, и не то, что бутылки и камни ему не страшны, а и пули будут отлетать от нее как от бронежилета. Остряки при этом добавляли: что возможно тут дело вовсе и не в шапке, а в голове….
Саму же шапку, этот шедевр отечественного, мехового индпошива, за маленький размер, и материал, не поддающийся индификации, сослуживцы за глаза называли не иначе как – ''пидорка из обезьяньих жопок.''
На этом, мы попрощаемся с этим примечательным головным убором. Но ненадолго, в нашей истории мы будем возвращаться к нему, и еще не один раз. А пока, вы, надеюсь, еще помните, мы оставили наших милиционеров, возле самой главной могилы государства, в канун полночи, окоченевших, и прогуливающихся у входа в мавзолей. Как и почему, начался тот их разговор? Об этом, боюсь, мы так никогда и не узнаем! Скорее всего, само место, где он происходил, заставило их разговаривать именно, о том, что прямо или косвенно касалось этого самого места.
Рассказ милиционера с маленькой головой:----У нас в кишлаке, когда я учился толи в пятом, толи в шестом классе, я сейчас, уже даже точно и не помню, случилось – ЧП. Трое школьников, ночью, в магазине, ножовкой в потолке пропилили дыру, залезли вовнутрь, ну и что было самое ценное, стащили. Ты сам понимаешь, что для пацанов, было самым ценным? Конфеты, пряники, лимонад, несколько блоков сигарет, ну и всю выручку за предыдущий день, рублей около трехсот. Все это в мешки, и тем же путем обратно. Наследили там, ужасно. Когда кражу обнаружили, сразу из района кинолога с собакой вызвали, ну и она по свежему следу, прямиком к одному из них, и привела. Представляешь, они даже сладостей тех, и попробовать не успели? Думали отсидеться, подождать, пока все утихнет, а их утром всех прямо с постели, тепленьких и взяли! Увезли в район, били, наверное, но вечером домой отпустили. А на другой день, в школе, суд над ними устроили /народный/. Должен тебе сказать, что у нас в кишлаке старик один жил. Всякое про него рассказывали, и что за басмачей воевал, и что почти всю жизнь вот как этот!----Он кивнул на мавзолей----Тоже, по тюрьмам, да по каторгам, – идейный, вообщим! Так вот, старика хоть этого и побаивались, а за советом иногда ходили. А что ты хочешь? Человек мудрый, много
чего видел и пережил, жизнь блатную хорошо знает, да и опять же в законах разбирается. И вот ночью, так чтобы, никто не увидел, пошел к этому старику, отец одного из пацанов, расспросить, что и как, совета попросить. О чем они там беседовали, почти до самого утра, неизвестно. А утром, выстроили воров наших перед всей школой, и давай разбирать. Все, конечно, понимали, что в тюрьму не посадят, а вот в спецшколу, это как пить дать. А там жиганы со всего союза, такому научат, что после школы этой, прямая дорога в кутузку. Начали их по одному спрашивать.----Кто первый предложил? Что с ворованным хотели делать? Первые двое, те, что постарше, разнились, ----Мол, просто сладкого захотелось! А последнего, самого младшенького из них, решили и вовсе не допрашивать. И так все ясно. В спецшколу их, и все дела….
И тут младшенький, он тогда еще моложе меня был, наверно в классе третьем учился, это его отец ночью к ''басмачу'' ходил, сам вышел и говорит:----Да врут они все! Никакого сладенького, нам не хотелось! Просто деньги очень были нужны, а товар мы продать хотели, для этого и украли! Подельщики его, такого не ожидали.----Ты что такое мелишь?---- Говорят. А он знай, свое твердит: ---- Деньги были нужны, и все тут! Вот, мол, они до сих пор, бояться правду сказать! А я не боюсь…А должен вам сказать, на шоу, на это начальства понаехало, и из Райкома, и из Районо. Сам понимаешь, что такой поворот заинтриговал, всех присутствующих. Завуч, он как бы председательствующий, успокоил всех, и спрашивает:
----А скажи мне, зачем вам так много денег понадобилось?
А он ему отвечает:----А мы, хотели в Москву поехать!
----В Москву!----Удивился завуч.----И что же вы там, в Москве хотели делать? Может в цирк сходить, или мороженного поесть? ----С издёвкой так спрашивает. Вся школа, так и упала со смеху.
А Мурад, /так звали мальчика, вот сейчас вспомнил,/ выдержал паузу, подождал, пока смеяться перестанут, посмотрел на завуча, с такой жалостью, но не к себе, а к нему, и так искренне с надрывом в голосе говорит, чуть не плача:----Мы, очень на дедушку Ленина посмотреть хотели!!! Все были в шоке. Представляешь, в то время, дети
дедушку Ленина хотели посмотреть, а их за это собрались в спецшколу!!!
Короче, дело замяли, а единственный кто пострадал, так это завуч, после того как он дескридитировал себя перед всей школой и районным начальством, пришлось ему увольняться, и перепрофилироваться в чабаны.
----Вот значит, как старик научил, как правильно себя вести и когда, и что, нужно сказать!…..
В тот самый момент, когда рассказ был окончен, на Спасской башне, часы
пробили полночь. Как вы уже знаете, ударов было почему-то тринадцать, но наши милиционеры на это, увы, не обратили внимания тоже. А ведь именно с этим, тринадцатым ударом, в пространстве и времени, что-то, пробуксовало, и заскрипело, и этот невиданный механизм на мгновение дал сбой, и случилось то, что рано или поздно, обязано было случиться: ----В самом центре Москвы, в склепе, доселе покойно лежавший мертвец, вдруг открыл глаза. Его взгляд, несший в себе огромную телепатическую энергию уперся в крышку гроба, и она, покорно повинуясь этой силе, с легкостью хорошо смазанной двери, без напридуманного всякими писаками, леденящего душу скрипа, - отворилась. И, из гроба, выпрыгнул лежавший там мертвец. Если верить записи в Симбирской церковной книге, то покойничку, было лет сто тридцать, не меньше, на вид же ему, было, ну лет пятьдесят пять, не больше. Был он, небольшого роста, лысый, и одетый, в какой-то уж через чур старомодный костюм. Потерев, после более чем семидесятилетней спячки кулачками глаза, он, заложив руки за спину, стал нервно шагать по гробнице, спрашивая себя:----Где же товарищи?
Но товарищей, нигде не было видно. Видимо поняв, что, скорее всего больше никого и не будет, он направился к выходу. Подойдя к двери, он хотел было ее толкнуть, но она, от малейшего его прикосновения, как от порыва ветра, распахнулась сама. И он вышел….
А буквально, за несколько секунд, до этого, уже знакомый нам милиционер, с маленькой головой, закончил свой рассказ словами:----как правильно себя вести и что и когда, нужно сказать!…
----Да!----Согласился его напарник,----Чего в этой жизни только не бывает!
И продолжил:----А ты, то сам, Ленина видел?
----Я, нет.
----И я тоже! ----Во, согласись дурдом? ----Резюмировал он.----Охраняем, а что охраняем, даже не видели!….
Как раз, в этот самый момент, неожиданно налетел порыв ветра, двери Мавзолея отворились, и оттуда вышло – ''это самое охраняемое, и не виданное'', и голосом Кирилла Лаврова обратилось к ним:----Эй, человек с ружьем?----Почему-то, произнесло оно, видимо по ошибке в темноте приняв дубинку, за ружье. Обращаясь к одному из них, к тому, который был выше. Увидев, ''невиданное'', и услыхав ''наслышанное'', оба ''человека, без ружей'', буквально испарились, со своего поста. А о том, что еще мгновение назад, они вообще, были там, свидетельствовала разве что, в спешке, оброненная одним из них шапка.
Мороз давил страшный. ----Прямо, как в день моих похорон!----Подумал он.
Уши, а особенно лысина, стали пощипывать от холода. Он подошел к лежащей на снегу шапке, поднял ее, и увидев кокарду с двуглавым орлом, оторвал ее окоченевшими пальцами, и выбросил прочь, на Красную площадь. Затем вдруг, подбежал к ней, и с присущей только ему одному, классовой ненавистью к царизму, растоптал. И только после этого, попытался, надеть шапку на голову. Она, конечно же, не смогла вместить в себя череп, в котором помещался –''мозг революции''.
----Что за головы у них такие?----Удивился Ильич.----Если, у всех такие, то мне теперь понятно, почему в государстве, черт знает что твориться!
Шапка, тем временем, упрямо не желала одеваться на голову ''вождя мирового поллетариата''! Но гениальный мозг, тем и отличается от простого, что в кратчайший срок способен решить, абсолютно любую задачу. Он размотал завязки, опустил клапана, и под подбородком, на самых кончиках шнурков, завязал бантик. После чего, подняв воротник, и засунув руки в карманы брюк, стал ходить перед Мавзолеем туда-сюда, в точности повторяя маршрут, еще несколько минут назад, охранявших его милиционеров. Со стороны, это выглядело довольно таки забавно: ----Ленин, охраняющий, самого себя….
Кто и зачем? Поднял с того света, этого человека – неведомо.
Но кто бы он ни был, в эту январскую, ночь он поднял не только его одного…. Таких счастливчиков, или несчастных, набралось человек тридцать - тридцать пять. В отличии от Ильича, будучи существами бестелесными, они обретали твердую оболочку только внутри Мавзолея. При этом выглядели они именно такими, какими, их и застала смерть. Даже беглого взгляда было достаточно, что бы сказать наверняка, что большинство из них расстались с жизнью не в свой предначертанный кем-то свыше смертный час, а кто-то им в этом, вне всякого сомнения, посодействовал. Содействие, это явно просматривалось в многочисленных следах побоев и ранений, как легких, так и повлекших за собою
смерть. Ранения эти были нанесены, как холодным, так и огнестрельным оружием, причем у одного из них, дыра в голове, была сделана каким-то страшным орудием, если не топором, то уж кайлом, или ледорубом точно. Оказавшись внутри, и обретя телесную оболочку, они первым делом подходили к зияющему своей зловещей пустотой стеклянному саркофагу, и обалдевшие от увиденного, произносили:----Ильич воскрес? После чего, как бы ожидая подтверждения увиденному, смотрели на уже присутствующих. И те, в свою очередь, подтверждая реальность произошедшего, отвечали:----Воистину воскрес! И следом за этим, все эти люди в основной своей массе ярые атеисты, и воинствующие безбожники, делали неловкие попытки осенить себя крестным знамением. Все появившиеся, были раньше хорошо знакомы. Перекрестясь, они подходили друг к другу, пожимали руки, те, кто был в более близких отношениях, обнимались, и как положено на Руси, трижды лобызались. И только двое из присутствующих, казалось, не были рады этой встрече. Один из этих двоих, стоял в стороне, от всех остальных, не спеша, покуривал трубку, и казалось что все происходящее, его не касается вовсе. В отличии от первого, хорошо всем знакомого, другой, был абсолютно никому не известный. Он появился самым последним, прямо из под гроба, вернее из потайной шахты, которая существовала на случай
если бы тело пришлось срочно эвакуировать, в какой нибудь критической ситуации, - например, при ядерной войне. Незнакомец, как и все ''явившиеся'' подошел к гробу, и увидев, что там пусто, искренне улыбнулся. Отсутствие трупа, казалось, обрадовало только его одного, чего нельзя было сказать, обо всех остальных. А остальные, тем временем, видимо за долгие годы, истосковавшись по всякого рода митингам и собраниям, тут же решили, что ни будь подобное организовать. Тут, я думаю, к месту будет представить собравшихся. И так, у пустого гроба присутствовали следующие господа, /пардон/, товарищи: Бронштейн, Розенфельд, Цедербаум-1, Цедербаум-2, Бауман, ----Стоп! Боюсь, что фамилии эти сейчас, никому уже абсолютно ничего не говорят! Так что придется начать все с начала, и называть ''вещи своими именами'' И так. У пустого гроба присутствовали товарищи: Троцкий, Каменев, Мартов, Левицкий, Бауман, /так и будет/, Бухарин, Рыков, Зиновьев, Дзержинский, Сталин…
На этом перечень можно и закончить, потому что, и по упомянутым фамилиям, я думаю, уже не составит особого труда, представить себе собравшихся. Старая гвардия, верные ленинцы, лучший друг верных ленинцев, и еще один, неизвестно кто. Помимо двух, извечно терзающих нашу интеллигенцию вопросов:----Кто виноват? и Что делать? В процессе прений возник закономерный вопрос:----Зачем нас всех здесь собрали? А так как из всех ''явившихся'' кроме как душой болеть за счастье мирового пролетариата, больше ничего делать не умели. То ответ был ясен, как божий день. ----Для того, что бы разжечь пожар новой революции… Осознав это, все присутствующие кинулись выступать, не соблюдая ни какого регламента, не придерживаясь ни какой очередности, не обращая никакого внимания на призывы, ими же самими избранного председательствующего, / того, который с дыркой в голове/.---- Сохранять спокойствие, и выслушать, кого ни будь одного! Ни кто, ни кого не хотел слушать, все хотели только одного– говорить, говорить, и говорить, почти, как - учиться, учиться, и учиться. Постепенно, все эти голоса слились в один мощный гул, который, достигнув своего апогея, стал постепенно затихать. Пока, наконец, вся эта говорильня, не прервалась какой-то единственной, внятной фразой, которую произнес, неизвестно кто. Эта мысль, прямо или косвенно, присутствовала в выступлении каждого, но она была так завуалирована всей этой словесной шелухой, и была она настолько крамольной, что никто первый не хотел ее произнести. А может, ее вовсе никто и не произносил, а просто, из великого множества слов и фраз, в какой-то момент, она получилась, абсолютно случайно, и все ее услышали. А может, и не услышали вовсе, а просто очень хотели услышать…. Но как бы там не было, фраза эта, стала как бы жестоким, но справедливым приговором, который они сами себе и вынесли. Что ж, им как говориться, ''из могилы видней!'' Приговор этот, тут же был принят как проект постановления собрания, за который тут же решено было проголосовать. Итоги голосования, были следующими: За исключением двух, проголосовавших против, все остальные, были – ЗА. Теми же, кто голосовал против, как вы уже, наверное, догадались, был человек с трубкой, и еще тот, - неизвестно кто. Тем временем Ильич, краем замерзшего уха уловил знакомые голоса, доносившиеся из его усыпальницы, и быстренькими шагами направился туда. Товарищ Зиновьев, стоявший на шухере, и наблюдавший за прогуливающимся Ильичем, увидев, что тот идет к Мавзолею, влетел в помещение со словами: ----Атас! Он возвращается!
Присутствующие, отреагировали на сообщение моментально. Они, стали растворяться в пространстве и времени, возможно, что бы на этот раз исчезнуть навсегда. Но пред тем, как это начало происходить, они подошли к ''лучшему другу'' советских троцкистов, бухаринцев, и прочих врагов народа, и те, кто были правшой, сжали правый кулак, а левши сжали соответственно левый кулак и подсунув этот ''букет'', прямо под нос товарищу, курившему все это время трубку, хором сказали:----Смотри Виссарионович! А то мы, блин устроим тебе, 37 год, в третьем тысячелетии!… Видимо не желая, испытывать все прелести указанного года, тот самый Виссарионович, тоже стал исчезать.
----А как же Ильич? Подбежав к нему, спросил неизвестный.
Сталин, только махнул рукой, что-то резкое ему ответил, и сгинул.
Вбежавший Ленин, был не на шутку зол. Он отчетливо слышал знакомые голоса, а, войдя никого, не обнаружил.
----Предали, значит, проститутки политические!----Подумал он.
И тут, он заметил мужичка.
----А вы, кто товарищ, что-то я вас не припоминаю? Спросил он напрямик.
----Ну, как же!----Обиделся мужичок.----Вспомните? 3 апреля, 1917год, Финляндский вокзал! Вы тогда еще выступали с броневика, и речь свою, красиво так закончили: ----Да здравствует, Социалистическая революция!
Да, задумавшись на мгновение, ответил Ильич, ----Теперь, я что-то такое, кажется, припоминаю.---- А вы, какое отношение к этому имеете?
----Я! ----Господь с вами, Владимир Ильич!---- Ведь я же водитель того самого броневика!----Вы даже руку мне пожали, и по плечу еще похлопали!
Ильич, конечно же, не мог вспомнить, даже если бы и очень захотел, всех тех
рабочих, крестьян, солдат и матросов, с которыми он здоровался за руку или,
хлопал их по плечу. Но, будучи прекрасным дипломатом, и не желая обидеть
человека, он сказал:----Ах да! Как же я мог забыть? Вот только фамилию вашу, товарищ, я что-то, все ни как не могу вспомнить?
----Фамилию? ----Незнакомец на мгновение задумался.---- А знаете, если честно, то я и сам ее уже не помню?---- И продолжил.----Называйте меня просто – солдат, просто, солдат революции!
----Хорошо! Солдат, так солдат! А скажи мне любезный, где сейчас, этот твой, он хотел произнести бронетранспортер, /но, некоторые слова, такие как контрреволюция, или тот же бронетранспортер, он не любил произносить из-за картавости/, и поэтому произнес коротко – бггроневик?
----Как где? На свалке.----Чуть не плача, ответил солдат революции, а затем,
уточнил----На свалке истории!
----А если поконкгретнее? Переспросил он.
----А если по конкретнее----Взяв себя в руки, ответил мужичок----В музее он, в Петрограде.
----А скажи-ка мне солдат, как скоро ты сможешь доставить его суда?----Продолжал интересоваться Ильич.
----Ну, я даже не знаю, тысяча километров все-таки, как-никак!
Ильич умел управлять массами, а не то, что каким-то одним солдатом, и он подзадорил:----А если для дела, габочих и кгестьян?
----Ну, если так? То я мигом.----Отчеканил мужичок, и стал растворяться….
----Любезный?----Успел окликнуть его Ильич. Мужичок стал появляться. ----А что, кроме вас здесь больше никого не было?
Я знаете, прогуливался на улице, и мне показалось, что отсюда доносились знакомые голоса товарищей? ----Ну, как же Владимир Ильич! Все были, все ваши наивернейшие соратники, и продолжатели дела начатого вами, и он стал перечислять фамилии. На пятой фамилии Ленин его остановил.----Все, хватит, достаточно и этих!
----Ну и чем они здесь занимались? ----Продолжал выяснять он.
---- Как чем, Владимир Ильич? Чем и всегда, Устроили дебаты, спорили, обсуждали ситуацию в стране.
----Ну и как им, ситуация?
----Да как? Хреновая, одним словом….
----И что постановили?
---Постановили, что, мол, хватит революций! И так понапрасну, в ''красненькой'' всю страну утопили, пусть, все остается, так как есть!
Ильич разочаровано выслушал солдата, после чего с обидой в голосе спросил: ----А меня, почему не позвали?
----Побоялись, Владимир Ильич, что переубедите, ведь вы же у нас, как этот…., ну, как там его? А вспомнил – Цицерон.
С последней надеждой в голосе Ленин осторожно поинтересовался: ----А Коба? ----Товарищ Сталин голосовал против. ---- Значит, голосовал против, и все равно не остался!----произнес Ильич. Вы знаете, Товарищ Ленин, я, перед тем как он исчез, подбежал к нему, и спрашиваю:----Товарищ Сталин, а как же Ильич? А он…. Ну я даже не знаю, как и сказать? Простите Владимир Ильич!----И солдат став по стойке смирно, выпалил:
----В гробу говорит, видал я, вашего Ильича!….
----Ну да, ну да! ----думая уже о чем-то своем, почти шепотом произнес Ленин: ----Как-никак, девять лет, гробы, в одном мавзолее простояли!…. ----Ну да бог с ним, с Кобой!----А что там говорил, на счет бгоневичка?
----На счет бгоневичка?----И мужичок, почему-то первый раз в жизни, слово
броневичек, произнес, точь-в-точь картавя, как Ленин. И устыдившись содеянного, желая скрасить неловкое положение, продолжил:----Это я сейчас мигом, устрою!----И стал растворяться.
Буквально через несколько мгновений, на Красную площадь, неизвестно откуда вырулил самый настоящий бронетранспортер,/ почему-то под номером 110?/ громыхая, пересек ее, и остановился у самого входа в мавзолей. Открылся люк, и оттуда высунулся водитель.
----А вот и я, Владимир Ильич, давайте ко мне!----С нескрываемым задором
произнес он.
----Нет, батенька, спасибо, я уж как-то больше привык наверху!----Сказал Ленин, и стал карабкаться на броневик.
----Куда теперь? Что первое брать будем, телеграф, вокзал, или может сразу в
Кремль? Не томите, товарищ Ленин, уж больно руки чешутся сделать новую
революцию! ----Сказал солдат, и, улыбаясь во весь рот, почесал одну ладошку об другую…
----Нет, дорогой мой солдат революции, давай для начала будем брать хозяйственный магазин.----Ответил ему Ильич.
----Водитель броневика разочаровано, даже не предлагая, а чуть ли не прося,
еще не теряя надежды, свершить новую революцию произнес:----Может хоть
по Белому дому разочек пальнем, а, как Ельцин!…..
----Нет!----Голосом, не терпящим возражения, отчеканил Ильич.----Сначала
хозмаг, а дальше будет видно!
И странное, давно ни кем не виданное транспортное средство, как черепаха,
поползло по ночной Москве. Не менее странным, было и то, что за все время
поездки, на всем пути им не встретился не человек, не машина…
Петляя, по темным улочкам, и переулкам, они, в конце концов, нашли то, что искали. Ильич, спрыгнув, скомандовал:----Давай! Бронетранспортер, протаранил стеклянную витрину, и выехал обратно. В образовавшийся проем, вошел Ленин, и спустя минут пять, вышел обратно. В руках он нес странные предметы – две лопаты / одну штыковую, другую совковую/,
лом, кирку, и большой целлофановый пакет. Погрузив предметы вовнутрь, они отправились обратно, и тут им попалось шикарное здание, во весь фасад которого, красовалась ослепительная неоновая надпись: - ''Милости просим!''
----Наверное, кабак, какой ни будь? Во как, приглашают!----Восхищенно произнес водитель.----А что, Владимир Ильич, где наша не пропадала, давайте зарулим на огонек, поглядим, как буржуи теперешние гуляют?
Ленин, хотел, было возразить, но водитель уже съехал с дороги, и остановился у самого входа.
----Если это и кабак, то уж очень какой-то странный, не музыки, не швейцара у входа?----Подумал Ильич. В подтверждение его сомнений, был ассортимент товаров красовавшийся в витринах. Вместо положенных уточек, курочек, и зажаренных на вертеле поросят, и бараньих лопаток, в стеклянных витринах красовались кресты, надгробные памятники, венки и гробы. А у входной двери, висела огромная, из черного мрамора плита, на которой золотыми буквами было начертано: ''Погребальная контора – Милости просим!'' Мастер Безенчук.
Если бы у нас в стране соблюдался - Закон об авторских правах, то хозяина этого заведения можно было бы привлечь к уголовной ответственности, за использование чужого товарного знака. Хотя с другой стороны, любой хороший адвокат, за хорошие деньги в суде смог бы доказать что его клиент имел право называть свою фирму именно так, потому что у него и в самом деле работает известный не меньше самого товарного знака, господин Безенчук. Хотя он и не является наследником того самого гробовых дел мастера,/ который однажды решил завалить столицу своими гробами, которые по качеству, как известно, были не гробы, а ''огурчики''!/, но его фамилия может быть использована, как и любая другая. На самом же деле, настоящий хозяин, даже и не думал, что ему когда-то придется предстать перед судом,/ с ''крышей'' у него было все нормально/, просто однажды, ему в его новую русскую голову пришла ''не хилая '' мысль. А, пожалуй, и вправду, неплохо было бы, иметь у себя в канторе некого лоха, с такою фамилией. Он поручил своему заму, дать объявление в газеты, и по истечении некоторого времени пред ясны очи босса, предстал некто Безенчук. Как вы, наверное, догадались, он не был гробовщиком в третьем или пятом поколении, а был он простым учителем музыки, которого новые реалии нашей жизни, загнали так, что за любую мало-мальски приличную зарплату, он был готов работать где угодно, у кого угодно, и кем угодно. В качестве кого, его берут на работу, ему объяснили сразу же при собеседовании. Брали его в качестве, эдакого талисмана, ''свадебного генерала'', кроме этого ему доплачивали как уборщику, а иногда, если вдруг кто-то по уважительной причине отсутствовал из охраны, то и в качестве ночного сторожа. Вот сегодня как раз, и был такой день. Согласитесь, что нужно иметь железные нервы, что бы ночью, в одиночестве находиться в магазине ритуальных услуг! Железных нервов, у нашего свадебного генерала отродясь не было, и поэтому насветив фонариком и увидев стоящего по ту сторону двери человека, ему стало несколько не по себе, но когда он узнал стоящего, его сковал ужас. Это был тот самый мертвец, лицезреть нетленные мощи которого, считалось за величайшую честь, у целого народа. Молодому Безенчуку в свое время, тоже выпала честь видеть тело вождя. Увиденное, так потрясло его молодую психику, что в течении нескольких ночей, он не сомкнув глаз, лежал с включенным светом, боясь вновь увидеть увиденное, пусть даже во сне.
Стояло ему лишь на мгновение закрыть глаза, как тут же, дедушка Ленин,
открывал свои, и вот так же как сейчас, смотрел на него холодным, мертвым,
пронзительным взглядом. Прошло время, и страшный кошмар постепенно стал забываться, пока не исчез вовсе. И вот сегодня этот леденящий душу образ возник снова, но не из глубин его подсознания, а наяву. Из оцепенения его вывел неизвестно откуда взявшийся мужичок, который прикладом трехлинейки, стал постукивать по стеклу. Приговаривая при этом:----Ну что вылупился? Ильича живого, что ли никогда не видал? Открывай контра, а то щаз как пальну!…. Сомневаться в реальности его угрозы, охранник не решился, сколько искренности и решительности было в его словах, к тому же его газовая ''пукалка'' против винтовки, выглядела так же жалко и ничтожно, как тот прием, против общеизвестного лома… Он подчинился, щелкнул замок, отворилась дверь. Первым вошел мужичок, безапелляционно оттолкнул обалдевшего Безенчука. Свои действия он комментировал так:---- Отвали буржуйская морда! Что стал? Давай включай свет, товары глядеть будем! Ильич, до этого стоявший молча, как бы извиняясь за своего грубоватого, и невоспитанного товарища только произнес:----Да уж, вы любезный поторопитесь, а то, некогда нам!
После того как был включен свет, очам присутствующих открылась чудная картина. Как солдаты, стройными рядами, у стен были выставлены надгробия из черного, и белого мрамора, всевозможных форм и размеров. Венки и веночки, один краше другого, ленты, и прочие аксессуары. Огромные витрины и полки были буквально завалены одеждой и обувью, как для новопреставленных, так, и для тех, которые пришли проводить их в последний путь. Косметика и парфюмерия, как для мертвых, так и особенно для живых, которые своим видом, а как оказалось даже и запахом, должны производить на окружающих впечатление страшного отчаянья и горя, в которое их повергла безвременная кончина покойного, или покойных. Тут же с подсветкой, на подстановочках, размещались макеты склепов и усыпальниц, в сравнении, с которыми, мавзолей Ильича, был просто - ''шалаш в Разливе'', сколько красоты, гармонии, и полета архитектурной мысли, было в этих скорбных строениях. Но особенно, Ильича поразили гробы, - белые, черные, коричневые, из вишни, из клена, из дуба. В рекламном буклете, лежавшем на одном из гробов, Ильич прочел, что по индивидуальному заказу, фирма может изготовить как бронированный гроб, так и гроб, чуть ли не из чешского хрусталя…. Один из гробов, так приглянулся Ильичу, что он испытал непреодолимое желание в нем полежать, и сравнить. Он открыл крышку, культурно разулся, и залез в него, и попросил Безенчука его закрыть.
----Чудно!
----Подумал он, когда его окружила кромешная тьма.
Вот уже почти восемьдесят лет, как он умер, а за все это время он ни разу не лежал в закрытом гробу, как все нормальные люди, / все время на виду/.
----Да, в гробу, должно быть темно!----Подумал он, и эта мысль, так ему понравилась, что он даже пожалел, что она обречена, умереть вместе с ним, и никогда не войдет в его ''Полное собрание сочинений''!
И вдруг, в гробу, нарушая ход гениальных мыслей вождя, зазвучала веселая музыка.
----А это еще что такое? ----Удивленно спросил он.
----А это у нас, музон, такой! ----Ответил грубый, принадлежащий неизвестно кому голос. Отворилась крышка, и Ильич увидел, абсолютно незнакомого человека. Оказавшегося впоследствии, хозяином этого самого заведения. По чистой случайности, проезжая мимо, он решил проверить, как там бдит службу его ''свадебный генерал''. Добросовестное бдение, мало соответствовало, той картине, которую он увидел, подъехав к салону. Странное, доисторическое ''точило'', стояло у открытых дверей, мужик с ''винтом'' разгуливающий вдоль витрин, и его верный страж, в полуобморочном состоянии, повисший на одном из надгробий….
С мужиком, разговор был коротким, вид автомата Калашникова, произвел, на солдата революции, такое же сильное впечатление, как несколько минут назад, его трехлинейка, произвела на бедного Безенчука. Охранник, сбивчиво поведал боссу, что есть еще один грабитель, который лежит в белом гробу. Самому этому факту,/ действительно, вместо того что бы как любой нормальный налетчик набивать карманы добром, он улегся подремать в гроб/ хозяин удивился гораздо больше, чем нежели тому, что из гроба вынырнул живой и невредимый, ''юбилейный рубль''! Подумаешь! Эка невидаль, может артист загримированный, или двойник, их вон сейчас, сколько развелось! Вон по видаку, и не такое показывают! Да что там по видаку? Вон в Англии овцу клонировали, один придурок француз, вообще нашего мамонтенка Диму клонировать собрался, а тут Ильич, да у нас в стране все могут! Будет нужно, и Ильича клонируют, было бы бабло! Как Ильич не доказывал, что он самый что ни на есть настоящий Ленин, из мавзолея…Хозяин, и слушать эту чушь не хотел. ----Слышь, мужик!----Так он вежливо обратился к самозванцу.---Ты мне пургу здесь не мети! Я сам такой же бываю, и все прекрасно понимаю! Ну, выпили, тачку, небось, в музее угнали, покатались, суда вломились, в гробу полежали. С кем, не бывает? Базар, ведь не в этом? А в том, дорогой мой Владимир Клоныч, - кто за все это платить будет? Есть деньги? Подобру разойдемся! Нет денег? Мертвым завидовать будешь! ----И он не двусмысленно, помахал перед носом вождя мирового пролетариата, стволом, калибра 7,62.
Если честно, то Ильич уже им завидовал.----Откуда деньги?----Он только хотел произнести эту могшую стать для него роковой фразу, как какая-то сила заставила его пошарить по карманам. Откуда, к своему величайшему удивлению, он извлек пачку стодолларовых банкнот.----Наверно помощь от товарищей, для новой революции!----Подумал он, и протянул деньги.
----Ну вот, это совсем другой разговор!----С добродушной улыбкой произнес хозяин. После чего достал калькулятор, и стал быстро что-то подсчитывать. Окончив подсчеты, он добавил:----Да, еще плюс моральный ущерб, мой, и вон этого! ---- Он, посмотрел на Безенчука!----И того, закончил он:----С тебя!---Была названа необходимая сумма. Отсчитав которую из протянутых денег, он положил в карман, а оставшиеся вернул Ильичу со словами:----Мне лишних не надо, мне мое отдай, и все! Ну, а теперь, по такому поводу!----Он потер руку об руку, можно и выпить. Слышь, талисман, у меня там, на переднем сидении коробка, давай тащи ее суда!
После всего произошедшего этой ночью, Ильичу просто страшно хотелось напиться. За сервированным столом, /роль которого выполняла естественно огромная, мраморная плита/, они сидели на надгробиях поменьше, пили водку Абсолют, закусывали еще теплыми Макдональдсами, и ''базарили про жизть''. Толком никогда не пивший Ильич, быстро пьянея, слезно жаловался:----Что вся его жизнь, всё чему он посвятил себя, пошло псу под хвост, что никто его не помнит, и не верит, что он воскрес, и что даже самые близкие друзья и соратники, его предали! Хозяин, в свою очередь жаловался:----Что всем нужно отстегивать, и ментам и бандитам,/ за крышу/, и что налоговая зверствует, мол, одного НДСа, сколько дерут, главное ни где в мире не дерут, в Штатах не дерут, японцы не дерут, а наши козлы, опять впереди планеты всей! Закончилось застолье, и вовсе миролюбиво. Хозяин, к величайшей радости Ильича, поверил что Ильич, на самом деле Ильич, и даже подарил ему и его корешу по красному пиджаку, правда, пуговицы на которых застегивались на спине…Но тут, был как раз тот случай, когда важен был не сколько сам подарок, сколько внимание. А еще, Ильичу, персонально, в знак примирения между поколениями, вручил кашемировое пальто, со своего плеча. Которое, правда было несколько длинновато, и выглядел он в нем как Железный Феликс в своей знаменитой шинели, а вместо буденовки, на его голове красовалась, как вы уже, наверное, догадались, – ''подарка из обезьяньих жопок''. Которую, в свою очередь,
Ильич хотел было презентовать своему новому другу, но тот, от такого щедрого подарка, почему-то отказался….
Потом, четыре, в стельку пьяных мужика, с трудом вынесли из магазина купленный таким странным способом приглянувшийся Ильичу белый гроб, привязали его к броневику, приготовленными кому-то на завтра черными лентами, на которых золотыми буквами было начертано – ''Сяве - От братвы!''. После чего, они на прощание расцеловались, и расстались.
Они, не спеша, ехали по ночной Москве. ----А знаешь, после моей смерти, это уже моя вторая поездка? ----Вдруг сказал Ленин.
----Как вторая? ----Удивился водитель, ----А когда же была первая?
----Первый раз меня катали в 41 году,----Сообщил Ильич, малоизвестный факт из своей посмертной биографии.----Сталин возил меня в поезде в Свердловск, боялся, что бы меня Гитлер в своем бункере как чучело не повесил, как охотничий трофей! ----Сказав это, Ильич улыбнулся, и замолчал. Так молча, они ехали до тех пор, пока, наконец, доехав до какого-то перекрестка, водитель остановился и, нарушая молчание, спросил:----Теперь куда?
В ответ, он услышал только короткое:----Гони в Питер!
После чего водитель нажал на газ, и вся эта живая, сюрреалистическая картинка - Броневик, белый гроб с бронзовыми ручками, и играющей внутри музычкой, черные ленты, развеивающиеся на ветру, и сидящий сверху в кашемировом пальто Ленин, стали растворяться.
Через мгновение, они появились в Северной Пальмире.
Водитель, уже почти интуитивно зная, куда ехать дальше, все равно, решил переспросить:----А теперь куда, Владимир Ильич?
----Волковское кладбище, знаешь где?----Спросил он водителя.
----Конечно, знаю!----ответил водитель.
----Давай туда!
На кладбище, они без труда нашли могилу Марии Ильиничны, Ленин рядом, очертил контур будущей могилы, после чего, снял с себя обновки, и взялся за кирку. Несмотря на зимнюю стужу, земля поддавалась легко. Они по очереди опускались в могилу, один прокапывал штык, после чего, другой выбрасывал землю, совковою лопатой наверх. С непривычки, на руках у Ильича повыскакивали волдыри, и кровавые мозоли. Но он, не обращая на это внимание, продолжал копать, недовольно ворча себе что-то под нос, а вот что он говорил никак нельзя, было разобрать. И лишь когда могила была готова, он озвучил свое ворчание. И звучало оно, следующим образом:----Вот теперь совсем другое дело! Правду люди говорят, - Если хочешь что-то сделать на совесть, делай это сам! А я, идиот, понадеялся на эти соратничков, продолжателей хреновых! Ведь как нормальных людей просил, похоронить рядом с мамой! Только после того как все было готово он впервые подошел к материнской могиле, и опустился на колени. Слезы, так и рвались наружу, но он сдерживал себя, и лишь тихонечко произнес:----Здравствуй мама! Это я, Володя! Я сколько лет, к тебе хотел!…
Потом, на траурных лентах, они опустили гроб в могилу, на прощание крепко обнялись, Ильич спустился, открыл крышку, и удобно улегся, и сказав: ----Давай, засыпай,---- затворил за собою дверь….
Мужичок, даже не пытаясь сдерживать слезы, нагнулся, и по русской традиции, бросил горсть земли. После чего, он хотел, было взять в руки лопату, что бы выполнить последнюю волю, как вдруг, на его плече опустилась, чья-то тяжелая, как из железа рука, заставив его вздрогнуть, и резко обернутся назад. Позади его, в своей знаменитой буденовке, и шинели, стоял ''железный Феликс'', который отстранив его от могилы, сказал:----Отдохни! Феликс Эдмундович нагнулся, и бросил в могилу горсть земли, после чего, из-за его спины вышел тот самый, из мавзолея, со страшной раной в голове, и сделал тоже самое. Потом, появились – Гришка Распутин, Лев Толстой, Мао Цзэдун, Инесса Арманд, Николай –2, с женою и детьми, брат Александр с сестрами, Анной и Марией, Надежда Крупская, Файвель Каплан, Сталин,/ покуривая трубку/,Гитлер и Фрунзе, адмирал Колчак и генерал Деникин, барон Врангель, и Тер-Петросян, Керенский, и Достоевский, - сотни самых разных людей, бывшие раньше, непримиримыми врагами, сейчас, как добрые друзья пришли, что бы отдать дань памяти, этому, /что бы там не говорили/ – неординарному человеку, и бросить горсть земли на его могилу. Может впервые, за все эти годы, как говорили раньше ''В нескончаемой колонне'', не было, праздно шатающихся, между походами в ЦУМ и ГУМ граждан, или тех, кто делал это только ради галочки или просто, факта биографии. Все присутствующие здесь, были лишь только, по велению своей совести, или сердца. А когда все закончилось, и сверху могилы, вырос небольшой курган, все расступились, и последней кто подошел к ней, была старая, седая женщина. Она рыдала, но без слез, за столько лет они, просто кончились. Она даже не опустилась на колени, а просто упала, на свежую землю, обняла могилу, и тихонечко произнесла:----Володенька! Это я, - мама! Я так долго тебя ждала! 02.01.2016

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.