Жара

Жара

Мы живём здесь испокон веков. Мы будем жить тут до скончания времен. Весной долина покрывается бурными талыми водами, кипящими и испаряющимися под лучами жестокого красного солнца. Осенью мощные ураганы выносят весь мусор и песок, и оставляют долину голой и чистой, и в этой первобытной чистоте мы ожидаем здесь зимы, спокойной, тихой, безмятежной, покрывающей всех снегом, и от мороза трещат скалы, и словно глаза, выпученные от ужаса перед космической стужей, мы приподнимаемся над ровной, ослепительно сияющей равниной. А летом наступает жара.
Жара – это не то слово. Это пекло - страшное, беспощадное, невыносимое. Струи раскаленной плазмы, исторгаемые Звездой, достигают поверхности планеты, выметают страшной расплавленной метлой все слабое, несовершенное, ослабленное холодами и водами. В самую ничтожную слабинку, трещинку толщиной с волос вторгается кончик плазменного языка, и тогда спасения нет – он проникает все глубже и глубже, раскурочивая, съедая атом за атомом, расширяя рану, пробираясь в самое сердце, разрушая оболочки. И если не предпринять срочных мер, то кончается всегда одним – огненные струи рано или поздно доберутся до сердцевины, вскроют, выжрут изнутри, и пустая оболочка распадется безвольно и превратится в прах. Осенью ураган все подметет, и раз в десять тысяч лет, какой-нибудь малоснежной зимой мы устроим перекличку – кто остался, и кого уже нет.
Наша жизнь нетороплива, так может показаться, но это иллюзия. Можно ли говорить о спешке, когда речь идет о миллиардах лет? Самым старым из нас – четыре миллиарда, может чуть больше – скажем, четыре миллиарда и сто миллионов лет, но о таких мелочах упоминать не принято – что существенного может значить для них сотня миллионов лет? Самым молодым – всего десяток-другой миллионов. Это – просто дети, шумные, порой суетливые и ищущие себя.
Мы не лишены общей любознательности и знаем, что вокруг нас порой проносится какая-то легкомысленная суета, но нас это мало интересует, да если бы и заинтересовало – нет никакого способа так синхронизировать скорость восприятий, чтобы можно было бы хотя бы дать знать друг другу о своем существовании, не говоря уж о большем. Но нас это и не интересует. Конечно, времени много позади и бог знает сколько впереди, но зачем тратить его на пустяки? А когда-то ведь так и было! Сейчас трудно представить, но были целые эоны, когда время утекало впустую. Об этим временах всегда непрочь рассказать старики с восточного желоба, но их рассказы уже давным-давно всем известны, и только совсем уж юные недотепы прислушиваются к бормотаниям, тянущимся миллион-другой лет. Тогда они еще не знали своего предназначения, и жили в хаосе, без цели, без понимания. Но потом случилось Откровение, и все изменилось – появился смысл, и серая жизнь стала раскрашиваться Красками, приобретать Структуру. Кто первый открыл Краски и Структуру – об этом, видимо, будут спорить еще несколько миллиардов лет, и вряд ли придут к единому мнению. Бессмысленный вопрос. Скорее всего это произошло почти одновременно, в течение какого-нибудь миллиона лет сразу в разных местах, ведь такова судьба многих открытий. Но стоит ли вообще тратить время на уточнение этих чисто умозрительных вопросов? Его много и все же оно дорого, потому что и Краска, и Структура требуют очень, очень долгого времени, долгих усилий в сосредоточении.
Наверное, могут спросить – зачем нам Краски и Структуры? Ну как ответить на такой вопрос? Просто такова наша природа, что именно так мы чувствуем непередаваемую полноту и то самое удовлетворение, которое всегда не удовлетворено, и тем счастливо и наполнено. Каждая форма жизни в чем-то своем находит высшее удовольствие и насыщенность. И счастливы те, кто успевает найти своё, а ведь не всем это удается, и многие появляются и исчезают, так и не сумев найти свое предназначение. Нам удалось.
Открытие новой Краски или новой Структуры – всегда громкое событие. Празднование затягивается порой на десятки тысяч лет, но в последнее время эти периоды общего торжества становятся все короче и короче – слишком велико нетерпение – скорей попробовать самому, скорее обогатить свое Сердце, найти сочетание, пропорцию, если повезет. Торопиться нельзя, ведь цена ошибки велика. Исправление ошибок – еще более долгий процесс, ведь надо найти подходящее место, где пересекаются нужные потоки, так перестроить внешние оболочки, чтобы позволить потокам постепенно, сотню за сотней лет, найти проход к сердцу, убрать лишнее и, не позволив летним языкам плазмы вторгнуться внутрь, постепенно уйти, а потом снова надо искать правильное сочетание.
Конечно, все зависит от гармонии сочетания, я забыл об этом сказать. Высшая полнота – не в количестве Красок и разнообразии Структур, но в гармонии их сочетания. Можно сказать, что Гармония Сочетания – и есть тот бог, которому мы поклоняемся, хотя конечно же, это лишь фигура речи – мы давно выросли из детских штанишек религиозности и знаем, что единственное, что существует – это восприятия, хотя так и остается великой тайной – откуда они берутся – все новые и новые. Есть обычные восприятия – как бы никакие, серые, однообразные. Удивительно, но до сих пор многие из нас так и застряли на этом уровне эволюции, и, похоже, так и не сдвинутся никуда, исчезнув рано или поздно в потоках плазмы. Удивительно! Удивительно то, что именно Краски и Структуры делают нас более прочными, долговечными, вечно омолаживающимися. Мне никогда не перестать этому изумляться – именно то, что наполняет нас глубиной переживаний, полнотой, насыщенностью всевозможных оттенков – именно это в то же время делает нас бессмертными и стойкими перед самыми суровыми влияниями космоса. Это поразительно!
Чтобы наслоить миллиметр Структуры, может потребоваться десять тысяч лет, а иногда и более того. Только выбор оттенка Цвета для этого миллиметра может потребовать тысячи-другой лет. И если поспешишь – пожалеешь. Те, кто спешил, давно уже развеяны в Космосе. Естественный отбор оставил только серьезных и упорных – тех, кто способен сначала потратить тысячу лет на вчувствование в поиск наиболее гармоничного сочетания Цвета и Структуры, а потом замереть на десятки тысяч лет, чтобы в полнейшей и непоколебимой концентрации наслоить несколько миллиметров. Зато если ты был безупречен, тебя ждет награда – неописуемое наслаждение известных и неизвестных оттенков пронзительности, всеохватности, яркости и глубины, которое толкает нас дальше и дальше, к новому поиску, новому созиданию.
Порой я немного останавливаюсь, просто чтобы перевести дух – ненадолго, на десять-двадцать тысяч лет, осматриваюсь вокруг, обмениваюсь радостью с другими, кто тоже сделал передышку. Меня радуют успехи других, ведь все мы – отражение друг друга. Так говорят древние легенды, и так оно и есть – мы все связаны глубоким резонансом переживаний. Радость одного откликается во всех остальных, привнося специфические оттенки в примыкающих к внешней оболочке слоях Структуры. Кто более чувствителен к радости и торжеству других, тот вознагражден особым богатством переливов Красок в этих местах, а это, в свою очередь, дает более глубокое восприятие гармонии, большую широту взглядов. Удивительно – как гармоничен наш мир! Ничто не нарушит нашего стремления к совершенству – миллиарды лет впереди, они даны нам для созидания и радости, и порой я захлебываюсь в восторге и изумлении перед этой таинственной сущностью Жизни. Но хватит – я уже достаточно отдохнул, мои мысли меня даже слегка утомили. Одна мысль в тысячу лет – это несколько даже я бы сказал взбалмошно, несолидно, я ведь уже не юнец. Зато под такие размышления прекрасно можно расслабиться, почувствовать творческий импульс. Я уже знаю, что буду делать в ближайшие пятьдесят тысяч лет – я уже чувствую гармонию – я положу два миллиметра кармина поверх этих лазурных двенадцатигранных пирамид, а затем выложу их почти черным покрывалом – это будет изумительно, это порадует и моих соседей и обогатит их приповерхностные оттенки. Ничто нас не остановит. Ничто. Даже странно – как это некоторые верят в тот дикий и совершенно бессмысленный религиозный бред о якобы грядущем наказании, которое грозит нам за то, что мы прячем всю нашу красоту внутри и ничего не отдаем наружу, ничего не предъявляем красному свету. Я подумаю об этом потом – когда закончу новый этап своего развития. А еще я подумаю о том, как прекрасна мечта о будущем слиянии с братьями на других планетах. Мы знаем, что они есть, но еще не готовы слиться в резонансе. Старики говорят, что нам нужен еще минимум миллиард лет развития, чтобы совершенство нашей структуры позволило бы воспринять вибрации братьев с других планетных систем нашей Галактики и слиться в единой гармонии. Даже оторопь порой берет – какое богатство открытий нас ждет в этом случае! Какими путями идут наши братья с других планет? Рано или поздно мы узнаем.

* * *

- Папа, папа! – громкий крик даже немного испугал, и Дэвид привстал и автоматически потянулся к карману, но, присмотревшись, снова уселся на кусок скалы. Рик бежал к нему, что-то держа в руках. «Паренек растет не по дням, а по часам», подумал он. Все-таки Космос благотворно влияет на детей.
Они только утром прилетели на эту Планету, и Дэвид уже возблагодарил всех богов за то, что совершенно случайно его внимание привлекло это микроскопическое возмущение гравитационных полей в, казалось бы, безнадежно пустом радианте забытого богом сектора Галактики. Всякий другой, менее опытный, даже не обратил бы внимания, там даже взгляду было не за что зацепиться – скорее намек, интуиция, наитие. Но Дэвид – не новичок в Пространстве, и, доверяя своему шестому чувству, он не пожалел времени и горючего и направил в эту область пространства свой новенький «Дельфин». И не ошибся. И не прогадал. Единственное, что его слегка беспокоило, так это то, что, сойдя с зарегистрированной траектории, он не послал уведомляющего сигнала и не выпустил буй. Не то, чтобы он был перестраховщиком, новые «Дельфины» работают, как часы, но сейчас с ним Рик, и Анна будет волноваться… впрочем, они тут ненадолго – необходимо только закрепить эту планету за собой согласно межгалактическим правилам, провести нужные измерения и внести в реестр, уплатив пошлину, а это дело двух-трех дней максимум.
- Что ты нашел, Рик? – ласково потрепал он по голове подбежавшего сына.
- Там, на востоке, видишь желоб, па? – запыхавшись, произнес тот.
Восточная часть долины заканчивалась крутым взлетом к вершинам, обрамляющим ее, но по центру зиял узкий и глубокий провал.
- Ты уже и там побывал? – улыбнулся Дэвид. – И что там?
- Вот! – торжествующе произнес Рик, доставая двумя руками из багажника своего шестиногого «Хоппера» невероятной красоты кристалл, переливающийся удивительно богатыми красками, с кристаллами шестигранными, двенадцатигранными и, кажется, даже двадцатигранными! Да еще и переплетенными так замысловато, что не оторвать глаз.
- Обалдеть можно! – Дэвид и в самом деле был заворожен это красотой. У себя на Земле он собрал неплохую коллекцию минералов – больше двух тысяч красивейших образцов с разных концов Галактики, но такой красоты еще не видывал. Нечто совершенно особенное. Нечто такое, от чего ну буквально не оторвать глаз.
- Давай его сюда, - пробормотал он, осторожно принимая в свои руки камень. – Так ты его там нашел?
- Да, па, там их много, много! – кричал возбужденно Рик, расставив во всю ширь руки. – Я по одному треснул, ему ничего. Я еще раз, а он не раскалывается. Тогда я, па, только не ругайся, я на нем Хоппером попрыгал, ну он и раскололся! Па, давай другие тоже расколем, домой привезем, а?
Дэвид окинул взглядом долину. Вся она была сплошь усеяна такими же камнями – Дэвид посмотрел на «кожуру» куска, который держал в руках. Точно такие же. Неожиданно… Вообще-то, для настоящего коллекционера такой камень стоит целое состояние! Уж он-то знал цену красивым минералам. И если эта долина… а тут десятки тысяч камней… а если и в других долинах… тогда его открытие приобретает совсем другой смысл! Вот повезло-то, а!
Дэвид от возбуждения встал, и, отдав сыну обратно кусок камня, сел в Хоппер и уже спустя несколько секунд расколол ближайший к нему камень, впятеро больший.
Рик, подойдя к отцу, потормошил его за плечо, но тот не отзывался.
- Па, ну па!
- Да, что? – встрепенулся Дэвид. – Посмотри, внутри этого камня то же самое – минерал, кристаллы, наплывы, посмотри как они переплетаются, это целый мир, это… - Дэвид не находил слов, он был… околдован открывшейся красотой, другого слова и не подобрать. Никакое воображение не могло бы создать такого цельного, захватывающего мира красок и структур.
Тряхнув головой, чтобы сбросить это очарование, буквально затопившее его, Дэвид встал с колен.
- Эта планета сделает нас богатыми, сын, - сказал он твердо, положив Рику руку на плечо. – Ты принес мне счастье!
Он широко улыбнулся и, схватив сына на руки, поднял его над головой. Тот не сопротивлялся, будучи вполне довольным своей миссией человека, приносящего удачу.
- Пару дней мы проведем тут, Рик, - сказал Дэвид, поставив сына на почву - . Можешь бегать, играться, читать и… и, кстати, можешь начать колоть эти камни для нашего будущего магазина. Я назову его в твою честь – «Рик кристалл корпорейшн», хочешь?
Но Рик уже его не слушал – он склонился над обломками и зачарованно смотрел на них. Дэвид с улыбкой смотрел на сына. Чертовски чувственный парень. Другой бы посмотрел и побежал играть в компьютерные игрушки, а мой – нет, смотри-ка – любуется, оторваться не может, красота мира ему не безразлична, напрасно Анна тревожилась на этот счет.
Следующие пол дня пролетели незаметно. Бурение, первичные анализы почвы и атмосферы, запуск автоматических зондов для картографирования планеты, прочее и прочее – «Космографическая корпорация» требует, в обмен на признание права собственности, соблюдения целого ряда формальностей, чтобы получить данные для науки и определить налоговую шкалу. Рик совсем притих, вот и хорошо. Расколов еще пару камней, он обложился ими и переводил взгляд с одного на другой, проводя по ним руками, всматриваясь в бесконечные лабиринты. Дэвид иногда прерывал работу, подходил и садился рядом, тоже отдаваясь очарованию этих странных существ. Он называл их «существами» - так было интереснее, так они представали перед ним не просто как куски породы, а словно новый, красивый зверь – каждый со своим характером. Дэвид любил природу и пытался по мере возможности приобщить к этому чувству и сына, и сейчас он был несказанно рад, что Рик был так сильно захвачен этой красотой.
Красное солнце клонилось к закату, температура резко пошла на убыль, и если днем она достигала шестисот градусов, то ночью можно было ожидать все минус двести. Куски минералов под лучами заходящей красной звезды сияли просто непередаваемой красотой – буквально каждую минуту менялись оттенки. Кристаллы, преломляя свет, бросали его на соседние друзы, отражали, играли светом в таинственную игру, и эта игра затягивала, буквально гипнотизировала, хотелось смотреть и смотреть, и еще до того, как звезда окончательно села за горизонт, взошла другая – ее пара. Она была намного дальше и свет ее был мягкий, успокаивающий, и в ее лучах кристаллы зажглись еще более загадочными переливами. Невозможно оторваться, ну никак… просто невозможно…

* * *

Мы жили здесь с испокон веков. Мы будем жить тут до скончания времен. Весной долина покрывается бурными талыми водами, кипящими и бурно испаряющимися под лучами жестоко красного солнца. Осенью мощные ураганы выносят весь мусор и песок, и оставляют долину голой и чистой, и в этой первобытной чистоте мы ожидаем здесь зимы, спокойной, тихой, безмятежной, покрывающей всех снегом, и от мороза трещат скалы, и словно глаза, выпученные от ужаса перед космической стужей, мы приподнимаемся над ровной, ослепительно сияющей равниной. А летом наступает жара.
Так было и так будет.
О, я помню – это было миллион лет тому назад или около того, - случилось «Вторжение», и несколько наших друзей погибло под жестокими ударами судьбы, но, погибнув, они спасли нас. Своей добродетелью, своим безупречным чувством Гармонии они спасли нас. Удивительно! Именно то, что наиболее гармонично, и делает нас сильными, и это же, как оказалось, дает нам защиту от враждебных вторжений. Наши братья погибли, и летние плазменные потоки, ворвавшись прямо в их раскрытые души, уничтожили их в один миг, но очарование гармонии поймало и уже не выпустило врагов из своих сетей, и через каких-нибудь двадцать тысяч лет ничто уже не напоминало о том варварском нашествии, которое угрожало всему нашему миру – последние следы чужеродных химических соединений были расплавлены и выметены суровым звездным ветром. 14.05.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.