Про "русскую интеллигенцию" и освобожденный Ржев

ПРО «РУССКУЮ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЮ» И ОСВОБОЖДЕННЫЙ РЖЕВ

Зайдя в книжный магазин в г. Твери (Ржев находится в Тверской области) я обратил внимание на книгу офицера Вермахта Хорста Гроссмана “Ржевский кошмар глазами немцев”, Яуза-Пресс, 2010. Да, Ржевская операция не самый лучший пример полководческого искусства маршала Жукова. Однако других книг про войну не было видно, будто бы вся война проходила таким образом. Может книги о победах Красной Армии воспринимаются как пропаганда и не сильно востребованы? Напротив, в канун 65-летия Победы, налицо был коммерческий успех книги Гроссмана. Книга стояла “в развороте”, как одна из самых ходовых, и сразу попалась мне на глаза. Поспрашивал своих товарищей - действительно книга весьма читаемая.
Поражает то, что в России есть широкий круг читателей, которым по душе эта книга, принижающая Красную Армию – отсюда и коммерческий успех. Так и напрашивается фраза “принижающая роль Красной Армии”, но её роль в победе вроде и не оспаривается. Здесь другое: победить-то победили, но по-глупому, через горы трупов. Почему-то именно эта мысль так нравится «русским интеллигентам», ну и, по понятным причинам, муссируется на Западе. Очень хорошо, что недавно Петр Муратов обобщил и проанализировал статистические данные о потерях с обеих сторон, и, в целом, наши военные потери выглядят даже приличнее чем у Вермахта. При сравнении же потерь мирного населения разница ужасающая, сколько нашего народа сгинуло - о причинах ниже.
Интересно, что за 25 лет жизни в Англии и в США я ни разу не натыкался на подобные книги о неудачах Английской или Американской армий, хотя трагических эпизодов было предостаточно. Это не из-за цензуры, а потому что на издании такой книги деньги не сделаешь, они не востребованы, не та читательская аудитория. Могу себе представить, каким мизерным тиражом разошлась бы в Англии книга о сдаче Сингапура или в США о высадке на Гвадалканал или о Филиппинах, написанная японским офицером.
Спрашивается, чем же «русская интеллигенция» так отличается от читателей других стран? Понятия “интеллигенция” в США, пожалуй, нет - есть образованные люди, есть не очень, есть те, кто пытается разобраться в событиях, и есть те, которым на всё плевать. Я знаком, в основном, с учёными - биологами и физиками из разных стран, с натяжкой можно сказать, что это интеллигенция. Их отличие в том, что в США ни один эмигрант не ругает свою родину, откуда бы он ни был. И стыдно смотреть, как “интеллигентные” пост-советские эмигранты в открытую неуважительно относятся к России. И таких экс-россиян, как минимум, половина. Неужели уж Россия хуже Китая, Индии или Латинской Америки? Мы жили в Англии - далеко не “ах!”. Не связано ли такое поведение с тем, что в самой России и принижение Красной Армии, и приравнивание Сталина к Гитлеру, и негативное отношение к своему правительству (во все времена, включая в царские) так популярно в среде «русской интеллигенции»? И не потому ли готовившаяся везде мировая коммунистическая революция победила лишь в “отдельно взятой стране”?
Жаль, что в России совсем не знают американских «диссидентов», таких как Ноэл Чомски или Рон Пол. Кристально честные люди, патриоты своей страны. Ноэл входит в десятку наиболее цитируемых публицистов. Увы, замечательные книги Ноэла и о западных СМИ, и о цензуре, и о «демократии», и о подноготной конфликтов в разных точках земного шара переведены на многие языки, но не на русский. Главное отличие «русских интеллигентов» в том, что они в вечной оппозиции, и все идеи заимствованы извне. Но если следовать идеям извне, то, как стало многим понятно в 90-е, не поздоровится. Поэтому наконец-то такая «оппозиция» пошла на убыль, хотя сколько себя помню, считалась хорошим тоном. Однако вряд ли она совсем исчезнет: хроническая болезнь, ахиллесова пята России. Это массовое следование идеям извне и до СССР, и во время, и после – уникальное, и, на мой взгляд, абсурдное явление. Такого нигде (нигде!) кроме России больше нет. Причины - отдельная тема. В отличие от «русской интеллигенции», у американских «диссидентов» идеи свои собственные, уж точно не из России или Китая.
Я не против книги Гроссмана, не вредно ознакомиться и с фактами, и с сентенциями с “другой стороны". Хотя мне читать её было нелегко. Стыд отсутствует, наоборот, книга преисполнена гордости за Вермахт и даже пафоса - сами убедитесь в её одиозности на интернете. Интересно, что в интернете издание есть только по-русски (!), даже не по-немецки. На английский язык книга вообще не переводилась. Похоже, больше никому это не нужно. Окончательно меня добила заключительная фраза: “Немецкий солдат непобеждённым покинул поле сражения под Ржевом”. Ни отнять, ни прибавить: “есть чем гордиться”. Вот об этом-то и пойдёт речь ниже - о немецком солдате. И станeт ясно, откуда взялась ужасающая разница в гражданских потерях между Германией и СССР.
Как-то на книжном развале в Сан-Диего мне попалась на глаза книга американского журналиста Эдгара Сноу “People on our side”. Дословный перевод “Люди на нашей стороне”, но литературно перевести название можно как “Наши союзники”, или “Те кто за нас”. Книга включает заметки автора о поездках по СССР, Китаю, Индии, Монголии и Бирме во время Второй мировой войны. Стиль довольно необычный - очевидно, автор стремился как можно более достоверно документировать увиденное, и, похоже, намеренно не подвергал свои записки последующей литературной обработке. Потому и мы не решились “причесать” перевод в угоду литературной гладкости. Приведенный ниже отрывок был направлен в газету города Ржева для публикации к 65-летию Победы. Увы, опубликован он не был. Может шершавый стиль военного дневника тяжело воспринимается и не годится для газеты. А может есть какие-то другие причины, нам трудно понять. Неужели нас, давно живущих за границей, очерк Э.Сноу о Ржеве глубоко затронул, а россиян нет? Почему бы в противовес Гроссману к 70-летию победы не переиздать книгу британского журналиста Александра Верта «Россия в войне. 1941—1945». — М.: Прогресс, 1967? У меня она есть на английском языке в американском издании - великолепная книга, мой сын прочитал ее от корки до корки. Как при этом многим может нравится книга Гроссмана? Но, по понятным причинам, книги Верта в интернете нет, а Гроссман - пожалуйста. Всё же благодаря интернету есть альтернативные способы обсуждения, и с той, и с этой стороны, и для тех кто за нас, и кто против.
Александр Беляев, 2015 г.


РЖЕВ
Глава из книги американского журналиста Эдгара Сноу “Люди на нашей стороне”, 1944 года издания. Edgar Snow, People on our side, 1944.

Я поехал в Ржев через 2-3 дня после его освобождения Красной Армией. Издалека город казался нетронутым войной. Вблизи же он был похож на театральную декоpацию - один фасад, а за ним ничего. Стены, в основном, стояли, но за исключением стен всё было сожжено, подорвано или разрушено снарядами. Всё в руинах кроме нескольких домиков, в одном из которых я и остановился. Выйдя на улицу, я услышал как кто-то на баяне исполнял “Дорогая моя Москва”. Настолько трогательно было слышать эту музыку на грустных, мертвых улицах, что я пошёл на её звуки и познакомился с музыкантом - веснушчатым светловолосым тринадцатилетним пареньком по имени Виктор Волков. Он мне напоминал типичного американского мальчика, наверное потому что был очень похож на моего племянника, Джонни Сноу. Там же были его мать и дед, Александр Волков, ветеран русско-японской войны. Там же была и девочка-сирота Маякова Лена.
Эти четверо были среди 200 жителей Ржева уцелевших от довоенного 65-тысячного населения. Мой рассказ пойдет именно о Лене, так как для меня она олицетворяет бессмысленные страдания, постигшие миллионы мирных жителей. Внезапно оказавшиеся в немецком тылу, они, в отличиe oт Пани и Лизы (девочки-партизанки из предыдущего рассказа), не способны были воевать, но и не могли избежать войны.
Лена была одета в грязное клетчaтое ситцевое платье, полинявшую красную кофту, залатанные чулки и разбитые туфли. Это была её единственная одежда. Её лицо было привлекательным, но голова слишком большой для её истощённого тела. Красивые, но запавшие чёрные глаза и всё её лицо, заострённое от скорби и страданий, могло бы принадлежать 40-летней женщине. В 13-летнем возрасте Лена потеряла всё, что ей было дорого, и почти всех близких.
Немцы оккупировали Ржев в октябре 1941 года и стояли в нём до марта 1943. До их прихода Лена училась в четвёртом классе школы, сейчас разрушенной. Она была активным пионером своего класса, из которого выжили лишь она и Виктор. Виктор заметил её бродящей по улицам после ухода немцев и привёл в побитый осколками дом своих родителей.
Вновь и вновь расправляя складки своего грязного ситцевого платьица, она смотрела на меня своими огромными глaзами и говорила длинными предложениями, которые захватывали её дыхание, прерываемыми длинными паузами. Её отец и мать работали на хороших должностях и неплохо зарабатывали, вполне достаточно, чтобы купить небольшой дом и ухаживать за жившей с ними Лениной бабушкой. Потом бомба упала на дом, частично его разрушив. Но Лена не пострадала, так как была в подвале с мамой. Затем немцы пришли в Ржев и заняли их дом, частично починив его. Хозяев поселили в одну из комнат - они должны были работать на немцев: убирать в их комнатах, обстирывать и чистить им сапоги.
-Я полагаю, они вас кормили?
-Нет, они нам ничего не давaли, но мы готовили суп из картофельных очисток и из их объедков.
-А как они с вами обращались?
-Как с нами обращались? Они не говорили по-русски и только кричали на нас, так что нам оставалось лишь догадываться, чего они хотели.
-Неужели не было ни одного немца, пожалевшего тебя? Неужели хотя бы раз они не дали тебе конфету или чего-то вкусного?
Лена надолго задумалась, а затем посмoтрела на меня и отрицательно покачалa головой.
-Большой офицер, живший с нами, каждый день ел ассорти из иностранной коробки. Однажды, принеся ему сапоги, я попросила конфету, но он лишь выставил меня за дверь. В следующий раз, когда я его попросила, он ударил меня по голове.
Ленина бабушка заболела тифом. Все больницы в городе были закрыты. Через несколько дней она умерла, и немцы приказали её тут же похоронить. Отец и мать тоже были больны, но им пришлось зимней ночью отвезти тело на кладбище. Лена пошла с ними. Когда они вернулись, отец слёг в бреду и вскоре умер. Лена помогла матери отвезти его на холодное страшное кладбище.
Затем немцы выгнали их из дома, и они отправились в деревню к маминой сестре. Вскоре и мать и дочь слегли с тифом и попали в небольшую деревенскую больницу, которая пока не была закрыта.
-Я была в больнице 8 дней, - сказала Лена своим приятным печальным голосом. - Всё, что было поесть - это 100 грамм хлеба в день. Как только я смогла ходить, мама отправила меня к тёте. Однако оказалось, что их к тому времени угнали всей семьёй в Германию. Так что я вернулась назад в город к маминому брату. У него было семеро детей и все спали в одной комнате, потому что в доме стояли немцы, но дядя меня приютил.
-А как же мать?
-Примерно через неделю я встретила на улице женщину, которая сказала мне, что моя мама умерла. В первый раз за всё время Лениного речитатива её глаза наполнились слезами.
Я обнял её, у меня самого стоял комок в горле, и мы оба смотрели в пустоту комнаты. Все окна были разбиты и заколочены досками, за исключением одного стекла. Через него проникал слабый серый свет, бледное солнце русской весны. На подоконнике лежала открытая книга Гоголя старого издания, в переплёте из полинявшей светлой кожи.
Я думал, что её читал старик, но это был Виктор, дедушка сказал, что неграмотен. В углу висела большая начищенная икона Девы Марии с младенцем. Мать и старик были религиозны, а дети атеисты. В комнате ничего не было за исключением нескольких раскачанных стульев и грубого дощатого стола. Остальную часть дома занимали солдаты Красной Армии. Они входили и выходили, не задерживаясь. Им прихoдилось слышать подобные рассказы множество раз.
-Как была жизнь у дяди? Кормили ли вас немцы?
-Я устроилась на дорожные работы, носила камни и кирпичи.
-Платили ли вам немцы?
-Они давали нам муки раз в неделю, примерно полкило. Я ещё ела объедки, но у меня часто болел живот.
После начала русского наступления, когда Красная Армия приближалась к Ржеву, немцы выгнали из города почти всех жителей, переживших зиму. Лениного дядю вместе с остальными угнали на запад, но она спрятaлась и каким-то образом умудрилась выжить. За два дня до того как покинуть город, немцы загнали оставшихся русских в единственную уцелевшую в городе церковь. На этот раз Лена послушалась. Тех кто возражал или пытался бежать, убивали на месте.
Трудно поверить рассказу Лены, но я поверил из-за того, что видел своими глазами этим утром. На одной из улиц с непролазной грязью, стояло несколько относительно неповреждённых домов, и мы с русскими офицерами их проверили. В одном из домов мы увидели кошмарную сцену, где вся семья была убита. Сам дом не пострадал от бомбёжек, но все шкафы и ящики были открыты, содержимое разбросанно по полу, картины разбиты, мебель сломана или опрокинута. Искали ценности.
Первой была мать, замёрзший труп которой блокировал узкую прихожую. Её голова была плоской с одной стороны возможно из-за удара прикладом. В гостиной на софе лежало полуголое тело мальчика с приятными чертами лица, очень светлыми волосами и широко открытыми голубыми глазами. Он был истощён от болезни, его деформированная рука вряд ли была толще кости. В его груди и голове я насчитал семь аккуратных пулевых отверстий, он был расстрелян в упор. За ним за загородкой были тела двоих меньших детей, почти обнимавших друг друга. Они были убиты тем же способом, а в следующей комнате лежало тело ещё одной женщины, также застреленной “суперменом”. Прямо напротив через улицу была другая такая же сцена, где в спальне была убита старая женщина, а дом разграблен.
Со слов русских, на другой улице были найдены трупы семьи Садовых. Отец и мать были застрелены, дочь заколота, сын застрелен в правый глаз. Другая 18-летняя дочь была изнасилована и задушена. Неподалеку пятимесячная девочка была застрелена в голову.
Лена видела, как застрелили старую женщину возле её дома. Она была больна и yмоляла не гнать её в церковь - вероятная причина, по которой нацисты убили её и многих других. Повсеместно отступавшие немцы загоняли мирных жителей в здания и взрывали их минами замедленного действия. Солдаты Красной Армии разминировали церковь, в которую нацисты загнали Лену и ещё 150 жителей. С её слов, под грохот взрывов, она провела в церкви три дня и три ночи. Наутро внезапно настала тишина и она, более чем за год, увидела первого русского солдата. Лена выбежала на улицу, обняла его и побежала со всех ног к своему дому. Ранее дом чудом уцелел и был занят немцами, хотя всё вокруг было разрушено.
-И что оказалось, Лена?
-Ничего не осталось, - сказала она со своей странной улыбкой и с глазами полными удивления. - Совсем ничего не осталось, немцы всё сожгли, покидая дом. Таков был рассказ Лены, а скорее его бледное описание, которое было мне по силам.
Что же касается Виктора и его семьи, они до сих пор были бы в плену у немцев, если бы не смекалка его матери. Пока мы разговаривали, она стояла, облокотившись на стул, с тяжёлым равнодушным лицом. Но теперь она заговорила. В свои 36 она преждевременно состарилась. Как и Лена, за год пережила лет двадцать. На ней также было дешёвое ситцевое красное платье с рисунком и драный зелёный свитер, но я заметил, что она хорошо одевала Виктора. У того было пальто с меховым воротником и валенки.
Мать Виктора сказала, что её муж и брат воевали в Красной Армии. Другой 17-летний брат был угнан в Германию. Она работала почтовым работником. Как и большинство населения, не успела эвакуироваться. Немцы поселили её семью в одну из комнат и заставили себе прислуживать. Есть не давали, она ела картофельные очистки и временами выменивала вещи на еду в деревне. Каждый раз, когда она возвращалась в Ржев, немцы забирали большую часть еды прежде чем пустить её в город.
-А как же те, у кого не было ничего на обмен?
-Oни голодали или отправлялись в Германию на работы.
Мать Виктора продолжала.
-За несколько недель до возвращения Красной Армии немцы начали угонять всех из Ржева по Смоленской дороге. Стояла слякоть, наши валенки насквозь промокли. Большинство были больны или ослаблены голодом, среди нас - тысячи стариков и детей. Многие умерли прямо на дороге. И у моего отца, и у сына поднялась высокая температура. Мы умоляли немцев разрешить нам остаться, но они продолжали гнать нас вперёд. Накoнец, нам удалось выскользнуть из колонны и спрятаться в кустарнике неподалеку от деревни Коробейнич. Каждый раз когда немцы к нам приближались, мы кричали: «Тиф!», и они уходили. Так мы прятались примерно дней десять до прихода Красной Армии в Коробейнич. Увидев первого русского солдата, мы встали на колени и, плача, обняли его.


Перевод Александра и Людмилы Беляевых
Сан-Диего, Калифорния, США, 2010 г. 12.04.2015

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.