Тт

Владимир Партолин



Тт




"С надеждой, что прочтет сие послание человек неравнодушный".

(Из первого послания кловуна Матея. Текстовый файл на винте моего компьютера появился не весть откуда, послужил материалом для настоящего повествования. Кловуном Матеем текст изложен был с сухой констатацией событий и фактов, на каком-то тарабарском русском; мной переработан, надеюсь, в литературно-художественное произведение. Вместе с тем, нетронуты некоторые понятия и термины — так, например, персональный компьютер Notebook оставлен называться "чемоданчиком". Я бы пригласил кловуна в соавторы, но связаться и предложить ему это у меня нет никакой возможности).


1

"Всеакианский чемпионат по гиревому состязанию" завершился. Наместник Кагора, а теперь и сенатор Соединенных Цивилизаций Акиана Отто Шмидт отправился на торжества в Президентский Дворец один: Хоку, кловун и его тренер, улизнул в гостиницу. Не любил он бестолковых, скучных раутов. Сбежал и по другой причине: в номер доставили чемоданчик с играми, развлечься с которыми можно только здесь на столичной планете Акиян, дома на Кагоре они будут недоступны, потому как место компьютеру Наместник по обыкновению определит подальше от глаз аборигенов — у себя в спальне.
Попросив портье сообщить ему о прибытии сенатора, — кловунские обязанности требовали встретить и препроводить господина до номера, — Хоку открыл крышку, включил питание и ждал загрузки. В нетерпении разминал пальцы, бегая ими по кнопкам клавиатуры.
Вдруг услышал: "Пароль принят, запомните ключ". Подумал бы, что показалось, если бы на экране дисплея не высветилась на секунду строчка:
3,035511377184е+16

"Я набрал пароль и получил ключ? Ключ доступа к сенатским документам", — поразился Хоку.
В смятении набрав пароль пользователя (простенький "сенатор_о_ш") и дождавшись загрузки извечного Microsoft Windows, совал ключ во все скважины операционной системы, но все без толку.
"Ошибиться не мог, память у меня на цифры и знаки цепкая. Для сейфа значит. — Хоку выключил машину и приказал себе: — Ключ забыть".
Дома на Кагоре вспомнил от скуки. Конечно, боялся местного аналога столичной Охранки — КГБ, но соблазн был велик. К тому же в нем боролись две сущности: первая, подневольного кловуна в настоящем, — останавливала; вторая, профессионального промышленного шпиона в прошлом, — подстрекала. В конце концов, шпион одержал верх над кловуном и Хоку решился на авантюру.
Опробовал все в доме сейфы, но, как оказалось, 3,035511377184е+16 набрать на их кодовых замках невозможно: нет в наборниках ни знака ",", ни знака "+". Выходило, ключ все же к компьютеру — не к чемоданчику, так к другому. Но в Доме других нет: людоиды по ступеням прогресса до "железа" не поднялись, и колонисты толлюды пользовались теми же благами цивилизации, что и аборигены. И все же один прибор современной толлюдской техники в Доме был — "теловизор", межпланетный коммуникатор в супружеской спальне, выдаваемый за обычный камин. Одному кловуну без хозяев бывать там непринято, поэкспериментировал Хоку тайком. Без толку. Были еще андроиды — камердинеры и охранники, — но как подступиться с ключом к биомашинам (как, во что ввести?) Хоку себе не представлял. Плюнул на все, открыл чемоданчик и резался в "DOOM". "Ключи" собираемые по сюжету игры напоминали, что обладает ключом, который всем ключам ключ, надо только "дверку" найти. Играть расхотелось. Из любопыиства (знал, что там) на другой прикроватной тумбочке открыл старинную слоновой кости шкатулку, по традиции врученную на рауте во Дворце новоявленному сенатору Отто Шмидту лично Президентом СЦА.
"Презервативы... особенные какие? — Хоку вертел в пальцах пакетик. Вроде, как обычный. Вот только эти странные ШТА134НГА986 к чему? Буквы и цифры вписаны от руки, кириллицей, а русский язык, кроме как во Флоте, используется в СЦА еще только в сенате.
И вдруг прозрение!
— Да это же пароль! — восторженно озвучил Хоку свою догадку.
Буквы, цифры, их сочетание определенно составляли тот пароль, который он, разминая пальцы, случайно набрал на клавиатуре в гостинице. Это озарение подхватило и понесло вокруг кровати назад к тумбочке с чемоданчиком. Запустив машину, набрал ШТА134НГА986, но против ожидания на этот раз она осталась беззвучной. Загрузилась и затребовала пользовательский пароль.
"Не сработало потому, — рассуждал Хоку, — что только один раз можно воспользоваться паролем ШТА134НГА986, чтобы узнать ключ 3,035511377184е+16. Я воспользовался за Наместника.
Кловун вернулся к шкатулке и снова достал пакетик.
— Буквы в строчке ШТА134НГА986 составляют: шта...нга — слово "штанга". Та, что за ширмой? — Хоку оставил шкатулку и поспешил к ширме, отгораживающей треть спальни со штангой, помостом для снаряда и дверью в туалетную комнату.
Наместника Хоку тренировал в упражнениях со штангой в том же домашнем спортивном зале, где натаскивал в упражнениях с гирями, штанга в спальне — сенаторский атрибут, как и чемоданчик со шкатулкой слоновой кости. В сенат баллотировались только из числа наместников Президента. Ими управлялись Цивилизации (планеты) с населением из соплеменников и курировалось развитие планет-заповедников с населением из людоидов, поэтому статус сенатора выше статуса наместника. Членом-корреспондентом, затем и действительным членом-корреспондентом сената по закону мог стать толлюд принимавший антинекротик "оскоминицин", проживший четыре тысячи лет, и только — гиревик, добившийся в рейтинге "Всеакианского чемпионата по гиревому состязанию" определенных результатов. Став сенатором, "гиревик" автоматически квалифицировался в "штангиста" и принимал теперь участие в "Всесенаторских игрищах со штангой", по результатам рейтинговой борьбы в которых выбывал или оставался сенатором на очередной срок. Наборов сенаторской атрибутики четыреста двадцать семь во всем Акиане — ровно по числу мест в сенате, и хранились традиционно в супружеской спальне, через семьдесят четыре года (срок сенаторства) официально передавались новому владельцу или оставались в случае переизбрания сенатора на второй срок.
— В шкатулке — пароль, ключ — к чемоданчику, секреты — в штанге", — потер руки Хоку и присел на корточки осмотреть штангу. Снаряд лежал почему-то не на помосте, а рядом на ковре.
"Как применить ключ? Устройства ввода ни в дисках, ни в грифе нет. Что-то здесь другое... А, если? — Хоку, не закрывая глаз, уснул, чтобы во сне провести расчеты на компьютере фрезерного станка, на котором работал в свою бытность промышленного шпиона. Мысль работала, будто кто ее наводил. К числу 3035511377184 прибавил 16, получил 303551137200; в пароле ШТА134НГА986 к 134986 прибавил 6 — по числу букв в слове "штанга"; первый результат поделил на второй; полученные 22486602,00012 поделил на те же 6 и на 74; результат в 50645,50000027 округлил до первого знака. Споткнулась мысль на "запятой" и "е": — Как-то их надо применить... "е" — окружность, незамкнутая, разделенная пополам... Намекает "запятую" в числе 50645,5 переместить в середину. Получилось 506,455. Округлили, получили 506. Если до целого числа, — 500".
— Полтонны! Вес штанги!" — с таким найденным ответом проснулся и встал с корточек Хоку.
"Пятьсот килограмм — полный вес штанги. Ну и что? А, если 506,455 поменять местами, будет 455,506? Четыреста пятьдесят пять килограмм — вес штанги в полном сборе без одного на грифе замка-зажима. Так вот оно что, ключ подсказывает: собрать снаряд полностью и снять один из двух замков. Наместник, по всей вероятности, знает, что штангу нужно собрать с каким-то определенным весом".
— А чтобы узнать, с каким точно, необходимо знать ключ!
И мандражируя: "Что я, что я делаю", кловун собрал штангу, довесив на гриф по четыре недостающих малых "блинчика" и закрепив нанизанки замками. Похристоссившись и скороговоркой прошептав: "Весь разум Космоса — да мне в голову" (Хоку — прихожанин Церкви Проповеди ХРИСТОСС, проповедующей постулат "ХРани ИСТОво Создателем Сотворенное"), один снял. Ждал долго, но ни со штангой, ни с чем другим в спальне ничего не произошло.
"В спальне, когда Наместник наезжал с Акияна домой, позванивал металл — не раз слышал. Пробовал разный вес методом подбора дисков, поднимал снаряд и в полном сборе, но снять с грифа один замок не додумался. Вот подтверждение тому: ворс ковра заметно побит... Ага, ага. Чтобы получить доступ к секретной информации, необходимо не только знать какой вес установить на снаряд, но еще и поднять надо! Жать? Толкать? Или рвать? По правилам Игрищ в завершение упражнений "рывок" и "толчок" снаряд можно бросить, а в "жиме" — опустить на грудь и поставить на помост. В спальне не грохотало, только позвякивало, — значит, жал. Но мне такой вес не взять, — разочарованно заключил Хоку. Он — легковес, личное достижение в тяжелой атлетике у него — жим по два двухпудовика в руку, да и вообще, известен он как гиревик-жонглер. А тут — штанга в полном сборе.
Хоку присел на корточки и уснул — подсмотреть время (часов в спальне нет, а наручных кловуны не носят: наручные часы — вещь на Кагоре хоть и не слишком дорогая, но хорошие в дефиците). Если верить часам в компьютере фрезерного станка, пора было убираться. Вот-вот в спальню камердинер заявится пыль протереть.
Снял с грифа и положил на прежние места "блинчики" и шмыгнул в дверь туалетной комнаты, из нее — в будуар мадам Лилу, супруги Наместника, и балконами пробежал в другой конец Дома, где спрыгнул в кусты парка и укрылся в беседке. Дверь за собой закрывал в момент, когда камердинер уже входил. Хорошо, догадался снять кловунский колпак — бубенчики заглушил. "Надеюсь, не узнал, а бежать за мной по балконам не стал. Если агент Охранки (с виду андроиды — толлюды, КГБ Кагора их не вербовал) вряд ли донесет: про штангу, как сейф для секретных документов, не знает. А кловун в спальне, один без Хозяйки, дело нередкое", — подвел Хоку черту под итогом своей затеи. Больше попыток все последующие семьдесят лет сенаторства Отто Шмидта он не делал. Нет в штанге ни каких секретов. Может быть, это попросту инструмент для получения сенаторами предельно острых сексуальных наслаждений. Жена Наместника больше века гостит у родителей, но муженек ее не скучал — "девочек по вызову" пользовал, а, получил место в сенате, со штангой е... А тут сидишь "в кортах", снуют мимо туда-сюда горничные — эти толлюдки-жердины, насмотришься им под юбки..."
Кловуны на службе (сидят на корточках у входной двери холла и приветствуют входящих) научились спать с открытыми глазами, чтобы не видеть у горничных когти на ногах. Четырехсантиметровые, спрятанные в кисточках волос на внутренних сторонах бедер чуть выше колена, когти эти — самое интимное у толлюдок (горничные в Доме, как и камердинеры, — толлюдки, но не андроиды). В городе и на пляже они когти скрывают гетрами-наколенниками, которые зачастую снимают или надевают в холле. В Доме Наместник, да камердинеры — мужчины, а нас, кловунов, за таковых не держат. Мы — карлики. В блуд, понятное дело, тянет. Не раз случалось, камердинер распалит в укромном местечке горничную, но в самый ответственный момент из "шланга" своего только побрызгает на пыль и протрет тряпочкой (имеют такое паскудное пристрастие, да и не стоял у андроидов), и тут объявлялся кловун. Горничная камердинера — в шею: на безрыбье и рак рыба. После — раны, йод, бинты. Не имеем мы "блях" на бедрах. Уцепившись своими когтями за эти роговые наросты, женщины, делая фрикции, удерживали на себе мужчин. А жениться нам запрещено, да и нет среди толлюдок карлиц. Этому странному явлению искали объяснение, да так и не нашли. Сколько раз "челом били" Президенту с просьбой позволить жениться на людоидках — аборигенки одного роста с нами, карликами, — но безрезультатно. Понятно почему. Мы — толлюды, но по большей части потому, что преступники. "Кловунство" — наше наказание. Прошлая жизнь мам снится, а наяву ничего о ней не помним. "Отлучение от памяти" — такой вердикт вынес трибунал Флота СЦА за воинские преступления на фронте, о коих тоже ничего не помним, и узнать, как не пытались, не можем.

В день "Всеакианского чемпионата по гиревому состязанию" и "Всесенаторских игрищ со штангой" — в последний день срока сенаторства Отто Шмидта — Хоку все же загорелся еще раз попытать удачу.


2

Нашей помощи Хоку попросил за завтраком.
Отто Шмидт в столице баллотировался на второй сенаторский срок, его жена все еще гостила у родителей, горничные отдыхали на курортах, служанки были в отпуске, так что в Доме оставались только кловуны да камердинеры. Тем к заботе пыль протирать ответственная обязанность добавилась: принимать "ходоков" планеты. Целыми днями в приемной Наместника в "дурака" с ними резались. Зато нам, кловунам, — лафа: спим, едим, в город сбежим, вернемся, поедим и спать.
Нас семеро. Трем снится военное время: мне — служба в особом отделе линкора, Луке — адъютантские заботы, Гере — погранзастава. Четверым снятся будни мирного времени: Ване — он талантливый, известный скрипач, братьям — услужение господину, носившему халат с двумя мячами за поясом, Хоку — его фрезерный станок. Сны мы рассказываем друг другу за завтраком. Привираем, как водится. Даже Ямо и Иши сочиняли: мячи за поясом халата — перебор, "однако". Слово "однако" братья, плохо говорившие по-русски, (сны мы рассказываем на этом языке, потому что камердинеры его не знавшие нас подслушивали и подтрунивали потом), произносили часто и часто вставляли не к месту. В Доме они появились недавно. Необщительные, кроткие. Отрешенность от всего окружающего, погружение в свой внутренний мир — их нормальное состояние, такими и в кортах сидят, под юбки горничным не пялятся. И физически не походят на нас, старожилов Дома: малорослы и худы. С первого дня в Доме Ямо без устали тренировался на камердинерах — отрабатывал приемы каратэ, а Иши ремонтировал биомашины, кляня — причем, матом на русском — какогото Айзека. Зато наша кловунская участь, надо признаться, сносной стала — раньше камердинеры ни какой жизни не давали: не пропускали, не поддав пинком под зад. Они — не мужики, но повадки у них прыщавых юнцов. Мы стоически тешили себя мыслью, что путают нас "глупые машины" с мужиками-аборигенами, такими же низкорослыми. Теперь идешь по дому — в одном в другом углах камердинеры валяются, за Ямо Иши поспевает, клянет Айзека и ремонтирует. Нам их хобби очень нравилось.
Офицеры (Лука лейтенант, Гера капитан, я майор) помочь отказались, как только узнали, что надо идти в супружескую спальню. Хоку упрашивал, мы ни в какую. Сто четыре года там не были — не нарушали порядок, сегодня с какой стати, да еще в день приезда Хозяйки. Ямо и Иши сидели на веранде — они не ели ни в первый, ни во второй завтраки; их Хоку не упрашивал — братья ему подчинялись беспрекословно. Ну, а Ваня, быстро слопав порции братьев, дремал за столом: поест, все ему "по спиндизи". Согласились мы только, когда товарищ посулил нам острые ощущения с намеком на сексуальные, и Ваня, услышав намек, за всех решил: "Пошли в спальню".
Хоку вошел первым и сразу последовал за ширму, Ямо и Иши с интересом рассматривали камин, Ваня развлекал стальных. Достал из шкатулки презерватив, заговорщицки подмигнул, смачно лизнул упаковку и начал: ладонь — с упаковкой... тыльная сторона ладони... ладонь — без упаковки...
Хоку позвал пройти к нему за ширму и предложил сообща поднять штангу — отжать в полном сборе. Такую "дуру"! Это же попотеть надо, а только поели. А Охранка с КГБ просекут?!
— Да помост этот "глазами" и "ушами" набит, — предостерег я компетентно (особист как-никак) и первым подался к выходу.
Ямо и Иши обогнали, но у двери остановились, один деловито начал доворачивать отверткой шурупы в задвижке, другой проделывать, развернувшись к нам лицом, дыхательные упражнения каратиста. Так выразительно, что я с Герой остановились, Лука сзади хохотнул, а Ваня вернулся к тумбочке и, нисколько не стыдясь, без всяких фокусов, спер из шкатулки еще несколько упаковок.
Хоку забежал нам наперед, сказал, что братья так шутят и стал уговаривать — с замком-зажимом от штанги в руках. Убеждал, что Охранка далеко, а КГБ бояться нечего: ничего комитетчики не знают. Поднимать штангу будем с ковра — так что "жучки" в помосте не помеха. А получить острые ощущения мы сможем не иначе, как взяв вес.
Офицеры упирались, скорее для вида: "остренького" хотелось. Ваня, недотепа, хлопнув крышкой шкатулки, позвал: "Пошли, словим кайф ", и мы послушали этого урода.
— Поднимать снаряд всемером, этому еще поучиться надо, но времени мало, поэтому слушать меня внимательно — я тренер, — объявил Хоку, пожимая всем руки.
Тренер стал в середине грифа, меня и Геру поставил по одно плечо Луку и Ваню по другое, братьям места определил по концам снаряда. Ямо наказал сдерживать, чтобы не сползали с грифа, диски: "С твоей стороны нанизанки замком не фиксируются". Я посмотрел: действительно, один замок, — Хоку с этим в руках нас уговаривал, — одиноко лежал на ковре.
— Проделываем упражнение "жим". Действия пооперационные, — наставлял тренер. — Поднимаем штангу на счет: раз — бедра, два — грудь, три — жим. Опускаем снаряд согласно обратному счету: три — грудь, два — бедра, раз — помост... Вернее, отжимать будем на ковре, поэтому на счет "три" — ковер... Из-зготовились!.. Отставить!.. Ямо, Иши, обуйтесь.
Братья выбежали из спальни и вернулись на "деревяшках", оставленных ими за дверью. Обутые в обувку не с одним, а парой каблуков под пяткой и носком, они значительно вытянулись в росте. Я посмотрел, прикинул и понял: поднимать штангу нам шестерым. Свои "деревяшки" принести Хоку не приказал, остался босым, братьям по плечо, мне самому высокому в команде по грудь.
С третьей попытки отжали снаряд и удерживали минуты две довольно легко. Ощущения? Какие-то испытывали, но не "остренькие". А замотались из стороны в сторону, я почувствовал ломоту в шее и дрожь в руках и ногах. "Три... два... раз" не мне одному показались звуками сладостней призыва домашнего колокольчика к завтраку.
Хоку переступил гриф и отошел вперед, остановился к нам спиной напротив двери в туалетную комнату. Снял свой кловунский колпак, засунул за пояс пижамной куртки (в кловунскую одежду в халявные — без хозяев — дни мы одевались только к обеду, и то если старший камердинер потребует) и, задрав голову, осматривал потолок. Что там такого интересного? Сплошное зеркало, в нем — кровать под болдахином, помост, ширма, камин, да мы шестеро у штанги.
Прервал затянувшееся молчание Гера, — отирая рукавом со лба пот, спросил:
— А что должно было произойти?
— Штанга и секс? Сомнительно... как-то... Так может, не поднимать ее надо? — Лука отирал пот с голой груди под пижамной курткой.
— А может, в кровати все дело? Положить на нее штангу и прилечь рядом, — встрял Ваня. — Презервативы в шкатулке не простые, должно быть. Я тут взял... как раз семь штук.
Вдруг Хоку сорвался с места. Пробегая мимо, потребовал от меня:
— Матей, жмите без меня. Ты подавай команды!
Я растерялся и, чтобы скрыть это, пошутил:
— Господа офицера, скрипач и братишки, слушай мою команду. Штангу, с левой, пере... шагнуть!.. Кру... гом! Вольно, можно оправиться.
Шутка удалась: Ваня побежал оправляться. На бегу он ослабил резинку пижамных брюк, у двери туалетной комнаты сверкнул ягодицами.
— Усрался, как старался, — прокомментировал Лука.
— Неужели жал? — не поверил я, почесывая в плечах. На мне не пижамная куртка, а мой любимый красный свитер. Взмок под мохером.
— Пукал от натуги, — подтвердил Гера.
— Словил кайф, — сплюнул Лука.
Хоку стоял у кровати. Она — предмет жилой обстановки у людоидской знати и "чудо" их цивилизации: огромная, чуть ли не в половину теннисного корта, красного дерева с резьбой, застлана атласным стеганым покрывалом до пола и украшена парчовой накидкой с шитьем изображавшим озерную гладь с кувшинками, среди которых "плавали" подушки с вышитыми по ним лебедями. Толстенные витые стойки по углам и балдахин под потолком казались зловеще черными на фоне белой стены.
Мне вспомнились ночи проведенные под балдахином и под кроватью, те ночи, что поначалу казались унизительными, со временем — желанными, а посже — тягомотными.
— Начали! — потребовал тренер. — Матей, команду.
— Силы не все, Ваню ждем, — оправдывал я заминку.
— Без него выжмите.
Когда отжали штангу, Хоку открыл шкатулку на тумбочке и громко произнес вовнутрь, для нас загадочное:
— Три-запятая-ноль-три-пять-пять-один-один-три-семь-семь-один-восемь-четыре-е-плюс-один-шесть.
С минуту тренер оглядывался по сторонам и прислушивался.
— Ты это чего? — обеспокоено спросил я. — Что за цифры? Код?
— Мы опустим эту дуру, наконец?! — вскричал Лука.
— Дольше ее держать мочи нет, — попросил Гера.
Хоку захлопнул шкатулку. Ответил мне: "Ключ это такой", и дал команду "ковер". Лука опередил меня — он скомандовал "три, два, раз". Скороговоркой отсчитал — мы штангу уронили. Хорошо, ковер толстый и ворсистый, и до помоста снаряд не докатился — братья остановили.
Я вставал с уверенностью, что Хоку разыгрывает нас: на Акияне в день формирования нового состава сената — принято. Но там смеются "у тебя спина белая", а этот здесь штангу придумал выжимать! Братьев подговорил, так им размяться в удовольствие. "Если так, — скверно, товарищ. Спину я разгибал — задеревенелую, ноги распрямлял — свинцовые, руки от грифа отрывал — "чужие". Гера дрожит и Луку трясет не от усталости, а от страха: "дура" может и придавить. Набить бы тебе, товарищ, морду".
Гера в нерешительности остался на месте, Лука и я следом, охая, с руками на пояснице, двинулись к выходу. Тут тренер очнулся и бросился к нам с просьбой попробовать еще раз — у него есть идея. Изложил запальчиво. Мне она не понравилась: поднимать снаряд не с ковра, а на помосте, в полировке досок которого отражается как в зеркале зеркальный же потолок. "Уроним штангу — полировка в брызги. Вряд ли Хоку так рисковал бы — значит, не шутит", — усомнился я в своем подозрении.
— Да ты что, Хоку! — распрямился Лука. — Да если бы даже этот помост был не сенаторским атрибутом, он из гилькулясового дерева! Да кому взбредет в голову на таком штангой заниматься! И ты посмотри, под диски снаряда ковриков нет. А если уроним?
— Полировка в брызги, — согласился тренер.
— "Полировка в брызги". Нам конец! Кто поверит тому, что мы в хозяйской спальне упражнялись в тяжелой атлетике? Cеребциссовой штангой на помосте из гелькуляса! Когда гирь, штанг из чугуна и помостов из дуба в спортзале полно. Допросной все кончится, — обрисовал я нашу перспективу.
— Но на помосте мы добьемся своего, — убеждал нас тренер.
— Бросаем это гиблое дело и едем мыться — второй завтрак скоро, — отрезал я.
И ушли бы, но тут Хоку повернулся к нам спиной и негромко, через плечо, вперив скошенный взгляд куда-то мимо нас, произнес:
— Сбрасывайте тапочки.
Не попросил, не потребовал, не приказал — повелел. Ей-богу, у меня мурашки по спине побежали, ноги задеревенели и я кловуна — старого, благодушного — увидел одетым в древние доспехи, с двумя мечами за поясом. Настолько грозным, что покорно поплелся назад к штанге и сбросил у помоста тапочки. Лука и Гера последовали моему примеру.
Братья вернулись от двери (у которой, обогнав нас, стали на чеку), притащив упиравшегося Ваню.
— Принеси две подушки, — приказал тренер Иши и пояснил вылупившемуся Ване: — Штангу на перо будем ставить.
Когда Иши уложил подушки на место ковриков под снаряд, я заметил оставленные им на лаке следы. Отметил это и тренер.
— Внимание! Тапочки всем надеть, стараться не шаркать ими, по полировке ступать мягко. По местам. Услышите "взяли", несем штангу в центр и по команде "помост" опускаем на подушки осторожно, чтобы не повредить гелькуляс. Изготовились. Взяли!
Хоку торопился: не терпелось ему. Бурчал себе в нос: "Вот почему у него не получилось. За семьдесят четыре-то года можно было найти комбинацию. На помосте надо было отжимать".
Первым опомнился Гера:
— А что это мы делаем?
— Не ставьте, понесли обратно! — завопил Лука.
— А что такое? — не понимал Ваня.
— Поздно. "Жучки", если они есть, уже засекли нас, — убил я у всех надежду и потребовал: — Хоку, дай команду, я "дуру" обратно на ковер не поволоку.
— "Ковер", — скомандовал Хоку.
Штанга осталась в руках Ямо и Иши, они кричали от напряжения, но снаряд удерживали.
— "Помост! Помост!" — поправился Хоку.
Мы успели подхватить и опустить штангу. Не совсем оторожно, конечно: насыпка и наволочка у той подушки, что была без вышитого лебедя, лопнули, и пух с перьями вылетели белым взрывом.
Я, Лука и Гера остались стоять согнутыми в три погибели, а Ваня, проявив свое отношение к происшедшему заявлением: "Все в жопу!". А заскользил по полировке в сторону выхода из спальни. Но не тут-то было. Ямо мгновенно проделал сложные — и красивые! — пассы руками, выпрямил их перед собой и, издавая пронзительное "пп-рррру", медленно, с напряжением, будто тащил что-то невероятно тяжелое, подтянул ладони к груди. И Ваня премилехонько оказался снова стоящим у штанги. Я и Гера раскрыли на это рты, тренер с благодарностью потрепал "факиру" плечо, Лука же себя повел не столь ярко — подтянул штаны и похлопал в ладоши.
— Иши, отнеси назад порванную подушку и принеси другую. Бери с лебедем — они прочней. Всем остальным собирать перья, — распорядился тренер.
Он нервно почесывал в затылке под колпаком, и я рассудил, что если поначалу он и разыгрывал нас, то теперь уж какие шутки? В спальне кавардак, а сегодня Хозяйка приедет. Не шутить, тут плакать надо.
Перья мы собрали, полные карманы ими набили, а вот пух изловить не удавалось: не оседал и кружил высоко.
— Приберемся после первого обеда, к приезду госпожи Лилу успеем, — решил тренер и тут послышался далекий по дому звук. Мы прислушались.
— Колокольчик ко второму завтраку, — сокрушенно вздохнул я.
— Это что ж? Опоздали? — поразился Ваня. — Так, сколько времени мы штангу отжимаем?!
— Нет, вы посмотрите! Он отжимал! На помосте — вид делал, только пердел, в гальюне — тужился, пока мы здесь потом обливались.
— Лука, оставь ты Ваню. За стол нас таких потных не пустят, а помыться не успеем. Опоздаем, старший камердинер и обедов лишит. Вторым завтраком пожертвуем, зато к первому обеду управимся, — подзадоривал нас Хоку, подкладывая под нанизанку вторую подушку с лебедем. — Сейчас все получится. Скажи, Ваня.
— Согласен. Жопа у меня не каменная, а у старшого, зверюги, не нога — костыль с заводом. Разомнемся здесь — поедим, только за ушами трещать будет.
"Чтоб Ваня, да согласился остаться без второго завтрака? А не подговорил Хоку и его? — вернулось ко мне подозрение. — Наверное, пообещал свою обеденную порцию. Следы на помосте, перья и пух, похоже, не входили в сценарий розыгрыша — вот и выкручиваются теперь. Разыграли сценку с кинетизмом, — я, дурак, рот раскрыл ".
Не дожидаясь согласия остальных, Хоку отбежал к камину и включил с пульта "теловизор"...
Вкратце о теловизоре. На планетах толлюдов этот прибор имеет корпус современного дизайна, на планетах людоидов закамуфлирован под камин, действует, как транслятор "симулятрона". У обоих абонентов спальни заполняются чемто вроде тумана — это "Х-марево" или "среда твердого тела". Симулятрон не только трехмерный, с виду не отличим от оригинала, он еще наделен и "твердым телом". Как только Х-марево достигнет определенной концентрации, гость объявляется в спальне подруги: симулятрон вылазит из камина, сам остается лежать в постеле у себя в спальне. Второй полная копия первого, вплодь до наличия жирового, после ужина, пятнышка на халате. И общение проходит непосредственно — с чувством ощущения всей полноты материальной реальности. Есть пользовательские ограничения, как следствие проблем технического свойства: в "среде твердого тела" дышат заглоченной предварительно дыхательной таблеткой, и недопустима влага. Случиться капельку пота смахнуть, слезой капнуть, чихнуть, возникнет так называемое "Y-схлопывание Х-марева". "Твердое тело" размягчается, тела любовников и симулятрона коробит и ломает. Сила Y-схлопывания зависит от меры завлажнения: от пота на теле — потрясет в разрядных искрах (останутся синяки, удивительно похожие на засосы поцелуев); от слез — глаза на лоб вылезут, от соплей, мочи — "поломает нахрен". Может случиться, на самом интересном месте. Во избежание казуса, — а может статься, и несчастья — перед началом коммуникативного сеанса обязательна процедура подготовки организма в "духовке" —специальной кабинке в туалетной комнате. Вдобавок, гость, симулятрон и подруга надевают купальную шапочку, прилегающие очки, рот заклеивают скотчем, ноздри сжимают прищепкой, глотают пилюли от слез и пота. Защищаются презервативами и тампаксом. В процессе общения недопустимо разделение на не контактирующие объекты, например, нельзя сбросить с себя халат, оставить на полу тапочки, уронить с головы волос, с века ресничку и т.п. В противном случае все трое перенесут невыносимо болезненное кручение в мышечных тканях и суставах, и стошнит до рвот. Конечно, эти ограничения в пользовании теловизором устранить было можно (хотя бы средства защиты сделать специальными), но разработчики и производители посчитали, что "неудобства и опасность только обострят ощущения от контакта".
...Х-марево из камина начало наполнять спальню и остановилось, застыв стеной в метре от помоста, в семи от нас. Тренер дал команду приготовиться.
Склоняясь над грифом штанги, мы пристально смотрели то в камин, то на супружескую кровать, убранство которой выдержанное в холодных тонах, окрасилось в теплые пастельные. Один Ваня, — я укреплялся в своем подозрении его участия в розыграше, — усердно показывал, что еще верит в получение сексуального наслаждения: с надеждой вглядывался в место, где быть ширинке, будь на нем брюки, а не пижамные штаны на резинке.
Хоку скомандовал, мы подняли на грудь... и отжали штангу... Ничегошеньки не произошло — ни с камином, ни на супружеском ложе, ни в Ваниных штанах. Опустили снаряд. Ни кто, думаю, ни сколько не расстроился, понадеявшись, что теперь-то тренер прекратит "тренировку".
— Может быть, штангу толкать надо, а не отжимать? Или рывок делать? — высказал робкое предположение Гера.
— На фиг штангу! Сесть всем на ковре в кружок, резинки раздам, — предложил Ваня и взвился: — Да ну ее в жопу!
— Пойдем отсюда. У меня свитер — хоть отжимай. От пота час отмываться, а в ванной душ сломан. Слесарь, ты обещал починить. А то не получишь за обедом обещанного гарнира из риса. И не забывайте, нам еще пух убирать, хватило б сил, — поддержал я скрипача.
— Каратист, я тебе свой гарнир обещал, помассируй мне поясницу. — Лука, высматривая себя в зеркальной стене, приглаживал кловунский чубчик из взмокших волос, оправлял пижаму. Она у него одного в горизонтальную полоску, отчего толстяк казался меньшим в росте. "Красавчик" — так его называла мадам Лилу и горничные.
— В последний раз, — взмолился тренер.
— Ладно, последний.
Хоку мигом занял свое место у штанги. Братья взялись за концы грифа, и мы, косясь недобрыми взглядами на Ваню, стараясь не переламываться излишне в пояснице, сомкнули над снарядом плечи... Отжали... Стояли секунд сорок, однако по-прежнему ничего не происходило.
— Три, — начал было отсчет Хоку, и мы опустили штангу на грудь, как вдруг снизу от помоста залучилось.
— Два, — успел сказать тренер, но мы штангу, напротив, отжали. Во все глаза уставились на свои ноги, меж пальцев которых лучиками пробивалось удивительное свечение.
— Держать, ребятки! Кто-нибудь что-то ощущает или видит? — первым сбросил очарование Хоку.
Откликнулся Ямо:
— Диски, однако, сползают!
— Три... два... раз.
Как только нанизанки, придавив лебедей, утвердились на помосте, излучение исчезло.
— Видели!? Что-то сейчас будет... Надо еще поднимать, — ликовал Хоку и, перейдя почему-то на шепот, распорядился поменяться местами. Сам остался в центре, братьев поставил рядом по бокам, остальных по двое с концов штанги. "Так гриф не прогнется, блины не сползут", — пояснил он регносцировку. Я прикинул, если и не поднимать, то удерживать штангу нам четверым: Ямо и Иши будут ее держать, стоя на цыпочках, Хоку — ниже братьев.
Подняли... ...и... ...выжали... Помост залучился. Стена Х-марева перед нами окрасилась во всем цвета радуги.
— Диски крутятся!
Я стоял на прежнем месте Ямо, поднимал штангу за конец грифа без замка, и местом контакта руки с блинчиком ощутил, что тот завращался. После, позвякивая в нанизанке, завращались еще несколько других дисков.
— У меня дергаются!
Ваниного восклицания с другого конца штанги не слушали — все зачарованно следили за тем, как из-под ног росла ограниченная габаритами прямоугольного помоста колонна яркого света. Неестественно медленно ее срез поднялся от полировки до щиколотки, выше колен; добрался, выдавливая и увлекая вверх из карманов перья, до пояса, груди; миновал уровень глаз, грифа и устремился выше снаряда. Тут же облако пуха из бесформенной разреженой массы сбилось в плотную — над помостом образвался и завис над нами кокон. Мы видели его низ, верх, отраженным в зеркале потолка, а весь — отраженным в зеркальных стенах спальни. От созерцания странного явления или эффекта нас оторвал призыв Хоку:
— Смотрите под ноги!
Как я и предвидел, Ямо и Иши стояли под снарядом на кончиках пальцев, а тренер висел на грифе, но внимание приковало совсем другое. Под полировкой одной из досок помоста бежала как по экрану монитора строчка текста. Я, опешив, не сразу определил, что текст русский, сделал это Хоку.
— Вляпались. По-русски — на языке делопроизводств в Сенате. Значит, секретно, — прошептал он, перейдя с эсперанто на русский язык. Спрыгнул на помост и начал мелко и часто осеняться.
Я бы остолбенел, если бы не дрожал всем телом и не мотался из стороны в сторону под тяжестью штанги. "Вляпались" — это мягко сказано, мы погорели! "Воронок" и допросная комната с намертво закрепленным табуретом и лампой в лицо предстали предо мной, как наяву. В смятении, встрял с дурацким вопросом:
— У нас, флотских офицеров, русский — профессиональный язык, но откуда ты знаешь? Ты же был работягой на военном заводе. На Земле, в России шпионил? А рассказывал, что на Калисто. Хоку, ты случаем не японец?
Хоку встрепенулся, верчение пальцем в виске смущенно начал выдавать за почесывание. Подпрыгнув и повиснув на штанге, ответил:
— Фрезеровщиком я, однако, работал на заводе в Поднебесной и немного в Сибири. Внимание, говорим только по-русски. Под дверью могут подслушивать. Давайте почитаем... А? Давайте?
— Знаете, если нас "секли", мы уже должны трястись в "воронке", — поддержал я тренера. То, что он не ответил прямо на мой последний вопрос не удивило: все японцы выдавали себя за китайцев.
Лука, Гера и Ваня наперебой просили команды опустить штангу; свой русский они "украшали" крепкими словцами — покрепче Ваниного "в жопу".
Но Хоку — с мечами за поясом — повелел:
— Почитаем.
Приняв наше кряхтение за молчание в знак согласия, уточнил:
— Держим еще минуту и опустим по моей команде.
— С "турника" спрыгни, — потребовал Ваня, у него одного еще оставались силы произнести то, что у всех висело на языке.
Сквозь пот, заливавший мне глаза, я различал строчки непонятные ни по содержанию, ни по смыслу — сплошная неразбериха.

...на космических кораблях, ими не применял будущая раса триоков, клубня цветка "Оолоа" — в почве. Вэги — пришельцы, не ведомо из каких глуб "Мол, давай. Стоит еще: воиноиды Всехучение, или приняли, ак мера предупреждения звездных вой, да "Патруль" предупреждал несанкционированные успехами в научно-техническом развитии амо собой стиралось "временным провалом сетературы или бред шизофреника: запретили использование военных кораб ругая технология осуществления миграций ак называемых "планетах-заповедниках" космическом пространстве снятия вэгами поля, здание разваливается ероятной до сель способностью к выживаемости. репарат "Фроф" производится в состав о завершения "Круга нашествий воиноидо с названиями: "Звездоплаватели"; "Ииннддусы"; "Хо-оолоа". Чтоб вам, гадам трехглазым, повылазило Тр

Наконец, Хоку скомандовал: "Три... два..."
Но от груди на бедра штангу мы не опустили: никто не решился.
— Ямо! Иши! — завопил Хоку.
Братья с криком: "Нза-ааай!!" поставили штангу на подушки. Я, Лука и Гера чуть запоздали: позу тяжелоатлета завершившего упражнение приняли секундой позже, с Ваниным воплем:
— Нет!! Все в жопу!!
— Да погоди ты со своей жопой! — прикрикнул я с ковра и сказал Хоку, оставшемуся на помосте: — На шифр не похоже.
Я набирал очки моей компетентности особиста — флотского контроразведчика, но промышленный шпион поставил ее под сомнение:
— Такими примитивными шифры не бывают... Хватит разлеживаться, всем на помост и сносим штангу на ковер.
Снесли штангу после неудачи: тренер не указал, в какое место нести, вот и посунулись с помоста на ковер по трое в стороны — куда кому ближе.
— Задом, олухи! На прежнее место!
Ваня увяз ногой в подушке и упал. Гера бросился его поднимать, штанга из моих рук выскользнула... Спасибо братишкам и Луке — удержали, донесли.
Я очнулся на ковре в позе эмбриона. Красавчик вытягивал губы трубочкой в попытке достать ими ворс. Достал — поцеловал. Ваня один оставался на помосте, поскальзывался на полировке, пока не грохнулся на колени с очумелыми глазами и "лебедем" в зубах.
Хоку тем временем суетливо ползал вокруг нанизанки, внимательно осматривая диски.
— Есть! Нашел! — кричал он нам. — Смотрите, на этом диске означен вес — "20 кг"; знака "точка" – нет. А вот на этом, таком же диске... — Хоку пополз под грифом к другой нанизанке, — тоже вычеканено "20 кг.", но с "точкой". На этом маленьком диске, — Хоку обполз нанизанку кругом, — означено "2 кг." — с "точкой", а на этом пятикилограммовом блинчике "точки" нет. На замке, смотрите, "5 кг" — без "точки", уверен, на другом замке она есть... — тренер проворно подполз ко второму замку, тому, что оставался на ковре. — Что я говорил!.. Помогите разобрать штангу.
— Может не надо, бред там какой-то, — выразил сомнение Гера.
— Э-ээ! Нет уж. Я здесь битый час штангу жму, думал сексом, пускай даже виртуальным, займусь, и что? Без второго завтрака остался и ногу подвихнул! Получилось что-то — ему не надо. Да этот бред, может, только вначале, а после, как прочтем, кайф словим, — запротестовал, сползая с помоста, Ваня.
— На табурете, ослепленным лампой в допросной КГБ, а после на "дыбе" в Охранке словишь, — пробурчал Лука.
— Со "свечами правды" в жопе, — дополнил я.
Хоку, уже разбиравший штангу, выпрямился. В руках — замок... за поясом доспехов — два меча. Я заикал.
Ямо и Иши, начавшие было помогать тренеру, попятились к двери туалетной комнаты. Только через нее и будуар мадам Лилу оставалось возможность уйти, потому как Х-марево по-прежнему занимало большую часть помещения с выходом из спальни.
— Ладно, попробуем еще раз, — предложил я офицерам и попросил Хоку: — Выключи камин.
— Повременим. Камердинеры сюда в марево не сунутся. Разбираем штангу.
— Один выход нам отрезал, — прошептал мне Лука.
"И Красавчик заподозрил о розыгрыше", — понял я и, подняв "Викторию" (указательный и средний пальцы буквой "V") в знак солидарности, шепнул: — "Держись, товарищ". Тут же отметил, что Ваня наши переговоры засек — косился на нас, "скрипачок". "Но нет, не одолеть тебе нас, офицеров", — поковырял я пальцами в носу. У меня даже мысль засверлила в мозгу, не скрипач ли все затеял? Хоку и братьев он подговорил.
Мы, — не скажу, что в каком-то трансе, но со стороны точно выглядели сомнамбулами, — покорно пересортировали диски, навесив с "точками" в одну нанизанку. Затем Хоку попросил приподнять конец грифа и, проворачивая блины, выстроил "точки" в одну линию. Быстро похристоссившись, запорный замок снял.
— Сейчас все получится, и прочтем сначала. Была простая разсинхронизация вывода текста. Так ведь, Ваня?.. Минутку, — Хоку сел в корты и уснул, проснувшись, заспешил: — Времени мало. После не забыть подушки на кровать вернуть и на помосте прибрать. Иши, попробуй.
Иши опустился на колени и рукавами пижамы принялся полировать наши следы, а тренер задрал голову к потолку.
— Пух не оседает... Не нравится мне это. Иши, полируется?
— Ес, — ответил Иши.
— Я просил говорить по-русски.
— Да, однако.
— Штангу возвращаем на подушки. Из-зготовились! Взяли!
На помосте у тренера родилась новая идея: снаряд поднимать по другой команде.
— Оторвем на счет "раз" и удерживаем в упоре на бедра, — разъяснил он.
Вот эта идея нас очаровала, и мы воодушевлено взялись за гриф. Подняли, простояли в позиции "упор на бедра" сорок секунд — помост залучился, диски завертелись, в потолок выросла все та же колона света и пух сбился в кокон. "Есть текст! Читаем!" – ликовал тренер. Но никто головы не опустил: все внимание пуху. Хоку читал один, я слышал его надтреснутый от волнения и протяжный от считывания с бегущей строки голос.
— Уважаемый член-корреспондент Сената, разрешите... от имени Комитета Охранки... поздравить Вас... и пожелать всяческих успехов... на поприще служения Цивилизациям... Предупреждаю, вся... информация во мне содержащаяся... секретна. Владея ею, вы... сможете плодотворно принимать участие... в подвальных заседаниях Сената; не просто... узнать тайну толлюдов, а способствовать... разрешению проблем. В целях безопасности, разглашение... ее — вольное или невольное — невозможно... Ключевые слова, термины, смысловые... выражения в вашей памяти будут... блокироваться; нигде, ни при каких... обстоятельствах, вы их не сможете вспомнить и использовать — разве... что, в разговоре на другие совершенно... темы. Только в подвале... Сената блокада будет сниматься... Беспрерывное чтение займет... два часа сорок минут. Возможны перерывы... с расчетом общего времени моего... функционирования на три часа сорок минут... Время пошло. Пожалуйста... назовите пароль и ключ.
Хоку сделал паузу и измененным голосом отреагировал:
— Шта-один-три-четыре-нга-девять-восемь-шесть...Три-запятая-ноль-три-пять-пять-один-один-три-семь-семь-один- восемь-четыре-е-плюс-один-шесть.
Я нашел силы оторваться от кокона и увидел в середине доски помоста две буквы:
Тт


— "Тайна толлюдов" — заголовок, — упавшим голосом предположил Хоку.
Лучше бы этого он не делал: я ощутил, как потяжелела штанга; Лука и Гера, удерживая снаряд на бедрах одной рукой, пальцем другой потянулись к потолку и виску. Христоссились. Я перекрестился (я старовер — верую в Христа Спасителя). Ямо, Иши и Ваня остались невозмутимыми. Братья на цыпочках честно старались дотянуться бедрами до грифа, скрипач — атеист.
"Тт" сдвинулись и перемещались, пока не пропали в обрезе доски; за собой потянули, подобно телетайпу, строчку текста: Эоны времени назад Галактику населяли расы предтеч, их Цивилизации погрязли в космических войнах. Ныне их потомки – постпредтечи — обитают в Океане, большей части Галактики с разумной жизнью. Они, зареклись затевать междоусобицу снова, сойдясь на выборе: возрождение Цивилизаций должно происходить вне всяких контактов — индивидуально, только в пределах одной своей планеты. На этой идее возникло учение "Хеогалактический индивидуальный толлевэлизм" или "Всехучение". Цивилизации прекратили всякие контакты. Даже помыслов не было их возобновить, — потому хотя бы, что время, наука, религия и искусство стирали (прямо или косвенно) из памяти поколений знание того, что где-то в Космосе существуют соседи. Этого нет в Акиане, маленькой части Океана. Обитатели Акиана, толлюды и людоиды, контактируют, но доступа в Океан ни одни, ни другие не имеют — наказаны за войну. Толлюды и людоиды изгои Вселенной...
Часть текста "Тт" — все, что успели прочесть, воспроизведен и мной записан конспективно будет позже. Подчеркиваю, воспроизведен по памяти, в спорах, местами с домыслами, так как после получасового чтения с короткими перерывами дальше вычитывали второпях, фрагментально.

После очередного подхода Хоку, подсмотрев в перерыве время, потребовал внимания.
— Через тридцать восемь минут официально провозгласят новый состав Гениального Сената. Уже завершились состязания и игрища — победители-гиревики стали членами-корреспондентами сената, а победители-штангисты остались действительными членами. Перед оглашением имен сенаторов с речью выступит Президент СЦА, вы должны ее помнить: "Благодарю нынешний состав Гениального Сената за плодотворную работу на благо Цивилизаций, приглашаю новый состав к плодотворной работе на благо Цивилизаций". В двенадцать пополудни в двери Домов наместников — теперь и сенаторов — на планетах-заповедниках постучат: карабинеры придут за чемоданчиком, штангой и шкатулкой. Порталопочтой на Акиян шкатулки доставят лично Президенту для вручения победителям состязаний на рауте во Дворце. В шкатулке — пароль, в чемоданчике — ключ, в штанге — "Тт". Конечно, в наш Дом могут за всем этим не объявиться, если Наместник остался сенатором на второй срок. Он в хорошей физической форме. Но рисковать не будем. Итак... перерывы сокращаются до пяти секунд. Все прочесть не успеем, поэтому я буду принудительно проворачивать диски — искать самое для нас интересное. Действовать штанге осталось сто двадцать четыре минуты, а в нашем распоряжении неполные тридцать семь. На чтение — четыре подхода по пять... двадцать минут, пятнадцать секунд — на перерывы, пятнадцать с половиной минут на то, чтобы развеялось марево и нам убраться, не оставив следов. Перья снова соберем, а вот пух, — поднял тренер вверх голову, — попытаемся убрать до второго обеда... Если карабинеры придут и услышим их стук, прячемся под кровать. Ясно?
— А почему, не через туалетную в будуар Хозяйки, и балконами в парк? — Ване было не ясно.
— А ты не знаешь? Карабинеры по всему Дому рассредотачиваются, поймают, будут на тебе приемы рукопашного боя отрабатывать, — злился Лука.
— В беседке спрячемся.
— А не дурак ты, Ваня? У них приборы дистанционного обнаружения.
— Сам дурак! Под кроватью что — приборами не обнаружат?
— Ваня, ты же знаешь, кровати карабинеры не "трясут", знают под ними хозяева Дома с детьми, камердинерами, горничными и служанками прячутся, — остановил перепалку Хоку. — И потом, ты был в туалетной, разве не пробовал дверь в будуар открыть, не знаешь, что она заперта? Открыть, пароль замка я знаю — остался прежним со времени первой жены Наместника, — но, воспользуемся им, мадам Лилу узнает, что в будуаре у нее кто-то был, и что именно сегодня. Кто кроме нас? В будуаре пыль Хозяйка сама вытирает, камердинеров туда не пускает. Поднимаете и держите штангу без меня, я займусь прокруткой дисков, буду читать вслух и в перерывах следить за временем. Изготовились! Раз!
Проделали мы три подхода, с каждым очередным поражались прочитанному и с все большей очевидностью отмечали, что пушинки на глазах раздавались в размерах, их число устрашающе росло, и сбивались над головой все в больший и больший кокон, низ которого нависал все ближе и ближе. Я, самый высокий, мог уже достать рукой.
В перерыве перед последним подходом Хоку, проследив в кортах за временем, инструктировал:
— Сносим с помоста штангу, и я сниму по четыре блинчика — так было до нашего прихода сюда. Матей, дотянись, отщипни от кокона.
Я подпрыгнул и выхватил клок, сунул Хоку под нос, тот с удивлением определил:
— Вата!
— А что это такое? — сунул в вату нос Ваня.
— Не знаешь? Ну, как же, аборигенками брезгуешь, все горничных домогаешься, — съязвил Лука.
— Да! — гордо согласился с этим Ваня. — Горничные тебе не по зубам, а людоидку подавай выше ростом. Как же. Ты — гордый толлюд-карлик, хоть и беспамятный.
— Молчать! — прикрикнул Хоку. Бросил клок на помост, тот тут же взвился и пристал к прежнему месту. — Не нравится мне это... Иши, отключай камин. Под кроватью ни звука.
— Пульт давай, однако.
— Оставил на тумбочке. У тебя же... твой самодельный есть.
— В задвижке шурупы, однако, крутил, забыл у двери. Не сбегать — убьет. В духовку надо, однако.
— Матей, за три минуты до окончания подхода забежишь в духовку, подготовишься и рванешь за пультом. Слушайте все, Матей побежит в туалетную, прервем подход — помост будем полировать, следы уничтожать. Ямо и Иши перьями займетесь. Выпариваться в духовке будем по очереди. Принимаете дыхательную таблетку, пилюли от слез и пота, облачаетесь в предохраняющие средства и под кровать. Сидим как мыши... В Х-марево карабинеры все не сунутся — под защитой доспехов ровно столько, чтобы штангу, шкатулку и чемоданчик вынести. Ваня, ты был в туалетной, в духовке все на месте?
— Не заходил я в духовку, че там мне было делать.
— Ах да, пороля отрыть дверь ты не знаешь. Поди, проверь. Запасные комплекты в стенных шкафчиках. Пароль: "Сезам, откройся", если не сменен.
— Сезам, откройся, Сезам, откройся, — напевая, Ваня поспешил в туалетную.
— Унесут карабинеры атрибуты, вылезем из-под кровати... как раз к первому обеду. Матей, так не забудь, тебе в духовку.
Лучше бы мне лак полировать, расстроился я. Однажды я испытал Y-замыкание — закоротил Х-марево, безрассудно шлепнув комара. Очнулся, от мадам Лилу еще достало. Так тогда ж — это ненароком, а тут осознано лезть, выпарив столько пота всего за три минуты.

— Из-готовились! Раз!..
...В перерыве вернулся из туалетной комнаты Ваня и доложил:
— Нет в шкафчиках ни шапочек, ни очков, ни прищепок, ни скотча. Все сперли.
Камердинеры в туалетных комнатах крали — разумеется, в отсутствии Наместника и супруги — мыло, шампунь, мочалки, туалетную бумагу и выменивали все у местных аборигенов-забулдыг на машинное масло. Оно на Кагоре из нефти. Андроидам, у которых нет ни одной металлической детали, безнадобности, но воришки им ширялись. Нам зато — праздник: забалдеют в своих гамаках, "размякнут", не понять где руки, ноги, башка, и мы, кловуны, до "ломки" — хозяева в Доме. Напустим через окна соколов, те такую пылищу нанесут и подымут.
— И дыхательных таблеток нет?! — всполошился Хоку.
— Как раз семь штук осталось. И вот еще пилюли от слез, этих двенадцать штук. От пота — нет.
— А подгузники?
— Нет.
— Раздай что есть... Пять лишних пилюль отдай Матею.
Ваня вручал мне таблету, упаковку с презервативом и отсчитывал пилюли, я рта не мог открыть. "Поломает нахрен!".
— Две прими прямо сейчас, остальные — в духовке, — советовал Хоку. — Заменят пилюли от пота.
— После на соленое потянет, забеременеешь, — хохотнул Лука.
"Поцелуи", если не "глаза на лбу", мне обеспечены, но на смерь Хоку не пошлет". — Надежды выйти сухим я не питал, успокоил себя и проглотил две пилюли.
Остальным Ваня выложил на ладони по одной таблетке и одной пилюли. Дополняя этот комплект прозрачной упаковкой с "резинкой", каждому сказал: "Что б ты делал без меня". Поблагодарили его только братья, сказав, "Спасибо, однако". А положил скрипач в карман куртки свои таблетку и пилюлю, полез в брюки за презервативом... округлил глаза:
— Мне нет!
— У тебя семь пакетиков было, — напомнил Ване Хоку.
— Обсчитался, значит.
— Пока мы штангу здесь жали, он в туалете кайф свой ловил, вот одного презерватива и нет.
— Ты же офицер! — пытался урезонить Луку тренер.
— Ваня, возьми этот, — Гера протянул плотный бумажный пакетик, — в последнюю нашу вылазку в город нашел случайно.
— В тихом омуте черти водятся, — съерничал Лука.
— Людоидский? Не мой размер — маловат будет, — не соглашался взять Ваня.
— Меняемся со мной! У меня, правда, голубенький, — я зло схватил Ваню за шиворот. Однажды так подвесил его к люстре, ночь до утра он скулил, пока не пришел старший камердинер и не накостылял под зад по первое число.
— Мой самый не любимый цвет. — Вырываясь, Ваня взял у Геры пакетик. — А эти, я знаю, бесцветные.
— Изготовились!.. Раз!
Только завертелись диски, ...увидел — кого бы вы думали? — Отто Шмидта. Подняли штангу, я смотрел перед собой, настраивался броситься очертя голову в духовку, из нее к двери за пультом и увидел в камине Наместника. Не самого — симулятрона, разумеется. Купальная шапочка, очки, прищепка, скотч, презерватив — все на месте. В распахнутом банном халате метался за каминной решеткой, руками, плечом, ногами пытался ее сдвинуть, но та не поддавалась. "Не может войти в спальню. Видимо, Хоку не включил на пульте кнопку "прием твердого тела", — предположил я и выкрикнул:
— Хоку, сенатора вижу.
— Где? — прервал чтение Хоку.
— В теловизоре.
— Внимание. Помост... Точно. Наместник. А я кнопку "приемник твердого тела" не нажал.
Поняв, что мы его заметили, Отто Шмидт поднял и развел в стороны руки с полами халата. По белой ткани надпись, крупно, но в Х-мареве неразборчивая.
— Кто разберет, что написано? — спросил Хоку.
Все молчали.
— Внимание. Из-зготовились. Раз. Ковер!
Мы снесли штангу с помоста.
— Матей, немедленно в духовку. Возьмешь пульт, прочти, что Наместник написал. Остальным — помост полировать. Ямо, собери перья, а ты, Иши, уложи ширму на пол концом под кровать, под ней полезем. Живыми останемся, а "поцелуи" припудрим. Начали!
В духовке я высушил свитер, выпарился, максимально "поддав жару", проглотил таблетку и четыре пилюли. "Шапочек, очков, скотча, прищепок и пилюль от пота нет, на что надеемся", — злился я на Хоку.
Презерватив спадал — не на толлюдов-карликов рассчитан. Из духовки я вышел со свертком из свитера и пижамных брюк в руке, другой придерживал за кольцо "резинку". Еле ноги волочил. Почти ослеп.
Хоку остановил меня. Стоял он в одном колпаке, готовый запустить в духовку первым Луку с пижамными штанами и курткой развешанными по предплечьям наманер полотенца у полового в пригородной харчевне. Осмотрев меня, тренер потребовал: "Дайте сюда подушки" и сунул мне подмышки по "лебедю". Презерватив, мной все же упущенный и им поднятый с пола, натаянул мне на голову и раскатал по лицу до шеи. Думал тренер, что я и оглох, потому, перетаскивая мешочек для спермы со лба мне на макушку, кричал:
— Заменит шапочку, очки, прищепку и скотч! Подушки так держи, чтобы подмышками не потело! Брюки дай сюда, а свитер разверни и живот прикрывай! Рывок и скорость! С кровати спрыгнешь, — к двери, от нее с пультом к камину! Прочтешь, — под кровать! Пописал!? С конца капать не будет!? Марш!!

...Очнулся я в темноте. Лежал под кроватью на подушках. Двое по бокам массировали мне плечи и руки, а третий, сидя на пояснице, приводил в чувство короткими ударами — ребром ладоней по ушам.
— Ну же, Матей. Что прочел? Быстрее: скоро двенадцать. — Голос под презервативом у Хоку приглушен, но требование его я разобрал. Только ответить у меня еще пока не было сил — не разлипались губы под моей "резинкой".
Рядом с тренером корчился в искрах Ваня. К тому же он сипло хрипел: кольцо людоидского презерватива сдавило скрипачу горло. "Как я пришел в себя?!" — дивился: у меня кости ломались во всех местах сразу, а череп, казалось, так покоробился, что боялся не узнать себя в зеркале.
— Ну же, Матей! — торопил меня и Гера.
"Ага, массируют братья, а по ушам бьет Красавчик. Сейчас скажу, что требует от нас Отто", чубчик твой враз поникнет.
— Сенатор написал: "Из спальни ни шагу!!! — три восклицательных знака поставил, — Всем сидеть на штанге. Прибуду экстропорталом в четырнадцать дня"... Кровью, между прочим, писал по холату. Как не поломало нахрен?.. Где мой свитер?!
Ваня "затух", только сипел; Гера твердил: "Выгонит из Дому"; Лука оставил в покое мои уши, откинулся назад — руками мне на ягодицы; одни братья невозмутимо продолжали массировать. Хоку, бросив мне "У меня твой свитер ", всхрапнул.
— Одиннадцать, пятьдесят семь, — проснулся он. — Иши, тебе делать обратный отсчет трех минут, остальным взять себя в руки, вы же офицеры...
— Сто семьдесят девять, однако... сто семьдесят восемь, однако... сто семьдесят семь, однако.
Послышались удары курантов в холле Дома.
— Полдень, однако? — удивился Иши.
— Ваня, признайся, подвел куранты?
— Буду я на три минуты подводить, — прохрипел тот.
В городе аборигенов ухнула пушка.
— Часы моего станка отстают, — растроганно признал Хоку.
Ждали стука, но не стучали.
— Отто избран на второй срок, — заключил Хоку, — Иши, забрал у Матея пульт? Отключи теловизор. Одеваемся, садимся на штангу и ждем Наместника... А, ребята?
— А с ватой как быть? — спросил Ваня, — Отто, может и пофиг, а вот мадам Лилу не понравиться.
— Даже не знаю. В спальне и туалетной окон нет, попробуем в унитаз спускать. До двух часов, если без первого обеда, управимся. Хватит сил? Штангу на помост прийдется снести, чтобы пух в вату сбить, бытрей тогда управимся. Трое штангу удерживают, трое вату в унитаз спускают, я в коридоре на стреме постою.
— Не получиться: вата вернется, прилетит сюда и снова на места пристанет. Клок, брошенный тобой, пристал, — сипел Ваня.
— Скрипач, из бачка унитаза, знаешь, тросик висит, как из п... ниточка от тампакса? Вату бросил, дерни за тросик — слей. — Лука поглаживал мне ягодицы.
— Забьется. Много ваты, однако.
— Вот херня.
— Ваня, не ругайся, — попросил Гера.
— Я ж не матом. Лука ругался.
— Я ж по-русски, командир. Переходим на эсперанто?
— Да хватит вам, — остановил перебранку Хоку. — Даже не знаю, — повторил и заключил: — Попробуем, однако.
— Да слезь ты с меня! — потребовал я от Луки.
Тот под матрасными пружинами лег на меня, чтобы сползти на пол, да так и замер — остановили звуки, разносившиеся по Дому из холла. Они приближались. Дверьми хлопали, все громче и громче.
"Карабинеры в Доме", — выдохнул Гера. — "Без стука вошли!" — вырвалось у Вани. — "Опаздывают на пять минут", — поразился Хоку.
— Тикать надо. Заглянут под кровать, извиниться перед Хозяйкой за опоздание, — они ж не знают, что она в отъезде, — нас увидят, кости переломают, — прошептал Лука мне в ухо.
— Хоку, пароль замка в двери будуара! — решительно потребовал я.
— Забыл.
— Как так!
— Забыл... Помню, что из двух слов.
Тишина восстановилась. И вдруг — грохот по всему Дому. Да такой, что я не сразу уловил, что это музыка. Звучал "Марш кагорианских авиторов".
Ваня воспользовался, было, тем, что Х-марево уже сантиметров на тридцать от пола рассеялось и можно было ползком добраться до выхода из спальни, но Ямо втащил его назад и успокоил.
— Прекратить панику! — кричал нам оправившийся от замешательства Хоку. — Лежать тихо. Можете снять презервативы... В узлы запихните, чтоб никаких следов. Матей, лови свой свитер. Ты им за решетку камина зацепился, сюда бежал, низ распустил, я нитку в клубок смотал.
Я поймал сверток и, сбросив с ебя Луку, облачился в брюки и свитер. Клубок зажал резинкой пижамных брюк.
— Вот зараза! Пристала. Ямо, помоги снять... Ну больно же так. Скатать надо было, — захныкал Ваня.
Хоку подобрал с пола край покрывала, положил щеку на ворс ковра и в узкую щель одним глазом наблюдал за входом.
Но в спальне объявились, откуда мы не ждали.
— Дверь хлопнула. Сзади нас, — вслушиваясь, определил я. — Из туалетной комнаты вошли. Через будуар прошли?
— Ползком, тихо, к другой стороне кровати, — скомандовал тренер.
Мне б оставить подушки на месте, а я зачем-то поволок их за собой, работая плечами, животом и коленками. Заняли новую позицию и приподняли чуть края покрывала. К нашему изумлению увидели мы не карабинера, а ...мадам Лилу.
Мне захотелось есть. Рефлекс: испугаюсь чего — жрать хочу. Вот только скоро ли удастся насытится: "похоронил" первый обед, теперь, возможно, и второго лишимся. "Как же так?! На два часа раньше приехала! Накричит, конечно, а то и затрещин надает", — предвидел я нашу участь. Мадам Лилу — строгая и властная хозяйка Дома, ей даже Наместник не перечил. Как женщина — знойная "штучка": любит так пройтись, чтобы были слышны постукивания друг о дружку когтей. Гетры-наколенники в Доме не носила, на пляжах Кагора выделялась среди аборигенок ростом и рейтузами с кружевами у колена. А как мамаша — любит порядок и послушание.
В пыльном с дороги летном комбинезоне, в тяжелых ботинках и защитных очках пилота на кожаном шлеме, Хозяка осмотрелась. Увидела белую тучу под потолком, Х-марево на половине спальни и ширму на полу. "Теловизор включать! Оргию устроить! Ну, попадитесь вы мне! Плачет по вас Хлев! Год в Дом не пущу! — С этой угрозой вернулась в туалетную. Закрывая за собой дверь, обронила (мы услышали в паузе смены марша авиаторов на марш танкистов): — Пух это, что ли?"
Какая была возможность нам свалить. По примеру Вани: ползком до двери. И свалили бы потом все на камердинеров. Дескать, обижали, потому и прятались в спальне. Но никто и не подумал предложить. Хоку, так поняв, что на сим "тренерство" его закончилось, молчал. Рассудили, примет мадам Лилу душ, спать уляжется. Устала. Родители живут на другой стороне планеты, дорога дальняя — легким винтовым самолетом лететь сутки. Уснет — свалим. На штангу, ждать сенатора, не сядем: оправдание будет.

О, Господь Спаситель, какое это было зрелище! Видеть надо. Мадам Лилу из туалетной к кровати шла голой. Кисточки начесаны, коготки наманикюрены. Постукивают... слышать надо.
Лавелас Лука застонал, Гера присвиснул. Прзвучало тройное "однако" и Ванино: "Слушали мы таких".
А меня, признаться, не коготки в кисточках и не их постукивание привлекло. Нагота. Кожа светлая, почти как у людоидок, волосы на лобке обриты "вполоску", темные. Я залюбовался. А перевел взор выше (бюст у мадам Лилу знатный), заметил купальную шапочку, очки, прищепку, скотч. И нитка тампакса болталась между ног. Хозяйка и не собиралась спать! Совсем наоборот, через пару минут будет очень даже активной.
— Пусти меня. Пусти".
— Ямо, уйми. Матей, моли своего Христа, чтобы накидку не сбросила.
Опасение Хоку было связано с одной из наших, кловунов, функций в Доме. За ужином горничная подносит кому-нибудь одному таблетку оскоминицина разбавленную в фужере — после избранник ночует под кроватью Хозяйки. Она появляется в спальне подготовленной в духовке, включает приятную музыку, теловизор, сбрасывает с кровати застилочную накидку и животом, аккурат, на щель между матрасами, укладывается посреди стеганного покрывала. Оно краями лежит на полу, а по центру имеет ромбовидной формы дыру (почему ромбовидной? — у аборигенов пододеяльники такие), которую женщина плотно закрывает бедрами. Начинается сеанс коммуникативной связи, в щель между матрасами и в эту дыру пролазит кловунская рука. Мадам Лилу общается с симулятроном (родственника или подруги), а кловун тем временем пальцем побринькивает ее коготками. Я побринькивал, часто боролся с желанием провести пальцем по бедрам на метр выше и упереться в твердое-пупырообразное. Так вот, Хоку опасался: Хозяйка, зная, что под кроватью кловуна нет, все же по привычке сбросит застилочную накидку, а дыру в покрывале бедрами не закроет. Нам закрыть? Свертками из пижам? Заметят же! А закрыть "ромб" необходимо: Х-марево стелится все еще ниже кровати, и "туман" этот имеет отвратительное свойство лезть во все дыры и щели.
Я тут же выполнил просьбу тренера. Услышал, как ко мне присоединились Лука с Герой, а за ними и Ваня-атеист. Кто помог? Христос, или Создатель убоялся потерять паству в лице трех кловунов-офицеров и скрипача — бывшего атеиста, только мадам Лилу застилочной накидки не тронула. Улеглась, с пульта на тумбочке выключила по Дому марши, сменив их легкой музыкой, и включила теловизор.
— Надеть презервативы, — прошипел Хоку.
Кто будет гостем — в чьем образе появится в спальне симулятрон — я догадывался.

Как кто, а я не прочь пожить в Хлеву. Воздух там, конечно, не ландышем пахнет, но животные — такие добрые, ласковые. Потрудиться придется, зато в кортах и под кроватью сидеть не надо. Но это мечты — в Хлев Хозяйка никого не отошлет. Из-за Ямо и Иши оставит: братьев она еще и не видела. А они такие маленькие, худенькие... Под кроватью кловун лежит и побринькивает коготками мадам — это во время коммуникативный связи, а в обычную ночь спит под "маминым" бочком. Женщинам-толлюдкам потреблявшим антинекротик рожать разрешается только первые сто лет, а желание еще выхаживать и растить детей у многих с годами только укрепляется, и часто становиться страстью. У нашей Хозяйки такая шиза. Когда в Доме живет, мы — детишки у нее малолетние. Покормит, убаюкает. Спать у нее под боком, еще куда не шло, но вот кормление. Грудь дает, козье молоко закачав в свои "бидоны". Кашками всякими пичкает. А смена подгузников? Ведь обделываться (чтоб все по правде) приходится! Учит держать головку, ползать, делать первые шаги в стоячке-каталке, на горшок самому садиться. Гера у нее — шестимесячный младенец, научился уже ползать; Лука — двухлетний малыш, сам попку вытирает; я — четырехлетний мальчик, грамоте обучает. Хоку и Ваня — счастливчики. Шпион был "ребеночком" у прежней жены Отто Шмидта, невзлюбила за то. А со скрипачом просто измучилась. "Подрастал" он быстро, нас всех обогнал (не получилось у него разыгрывать полуторагодовалого карапуза: не мог лицу придать соответствующее возрасту выражение; слюни пускал, но по глазам — взрослый глуповатый мужик), думала с возрастом у этого дебила все наладится, но, в конце концов, — Ване девятый год пошел, — однажды среди ночи с треском выдворила его из спальни. Всех в Доме на ноги подняла угрозой: "Попадешься мне на глаза, я тебе письку отрежу!". С того времени скрипач на чердаке пропадал, и в кортах сидел, сачок, только когда мадам в отъезде. Легче в кортах сидеть, в "поцелуях" ходить, чем сопливым дитяткой прикидываться. Но что поделаешь, такова наша участь. Самые тягостные минуты, это когда "мамаши" бахвалятся своими "сынишками" по теловизору: и нам тогда приходится выпариваться в духовке, заклеивать рот скотчем, нос зажимать прищепкой, надевать подгузник. Вылезет из камина в спальню столичная подруга с "чадом" на руках, положат нас рядком на кровать и давай жировые складочки на наших ручках считать-пересчитывать. Лежишь, гугонишь, пукаешь, и стыдно бывает тебе собрату-кловуну в глаза смотреть, даже зная, что не настоящий он — симулятрон.

...Что там над нами, по ту сторону матраса, происходило, мы не видели, но слышали.
Слышали потому, что гость (вылез из камина, кстати, симулятрон того, кого я ожидал) общался с мадам Лилу не языком жестов глухонемых, как принято, а "чревовещал". Звук, понятно, поступал не через рот и нос (скотч, прищепка), а через специальный прибор в заднем проходе симулятрона. Прибор не серийного производства, стоит дороже теловизора. Женщины не используют ясно почему: рот заклеен, "тама" тампакс. Надо отметить, мастер был: все мы слышали с отчетливым произношением.
— Здравствуй, дорогая, — ласточка моя.
— ...
Я опущу то, что полчаса мурлыкали мадам Лилу, и что она в ответ, извините, мычала, но диалог их интересен всем в Акиане. А уж нам, кловунам, попросту глаза открыл.
— ...Прости, мне показалось у тебя меж лопаток капелька пота проступила... А почему ширма валяется? Это пух по спальне летает? Смотри, перья! Хе-хе-хе (смеялся: мастер!). Мы с тобой в перьях вывалялись. А, подушка треснула.
— ...
— Ты думаешь, кловуны? Разве им позволено бывать в спальне в твое отсутствие?
— ...
— Ну что ты, ласточка моя, — к кловунам я не ревную. Здесь чемоданчик, шкатулка и штанга — атрибуты сенаторские. Узнают в Охранке, что кловуны в спальне забавляются в ваше отсутствие, проблем по горло схлопочите. Кстати, передай мужу мои поздравления. В прошлую сессию он мне на ринге челюсть свернул и нос сломал... А я на второй срок решил не баллотироваться: не задалось и у меня в первый, тоже членкором пробыл. Н-да.
— ...
— А разве ты не знаешь? В чемоданчике содержится секретная информация. Ну, а штанга — это сейф полный тайн. Н-да.
— ...
— В шкатулке — пароль, в чемоданчике — ключ к "сейфу". У всех четыреста двадцати семи сенаторов, и пароли, и ключи разные. Пароль узнать — нет проблем: шкатулка — "полным-полна коробушка"; воспользуюсь им, но ключа, чтобы вычислить какой вес установить на штанге, ни как узнать не получится. Потому что, сделать это можно только с одной попытки. Отто, должно быть, не успел запомнить, бедолага. А списывал с экрана, видать, шариковой ручки под рукой не оказалось. Перьевую пока в чернильницу макнул, пока до бумаги донес, пока первые цифры нацарапал. Не успел. Как и я. Н-да... Нет, нет, все у него нормально: в своей фракции он самый активный. Дуэлянт еще тот. Подай чемоданчик... Хочешь, досье на кого-нибудь?
— Дались они тебе. Интересней на жену церемономейстера Дома Президента...
— ...
— Про кловунов, так про кловунов?.. Про кого, конкретно?
— ...
— Как, как?.. Ямо... Иши... Я таких не знаю... А, новенькие. Ты их еще не видела. Незнакома, значит... Кловун Иши... Иши... Вот. Кловун Иши. Имя в людях Ишидо. Землянин. Японец... Что, что?
— ...
— Ты веришь этим рассказням?.. Никакие кловуны не толлюды-карлики преступившие воинскую присягу, они — люди. Попали в плен — стали кловунами.
— ...
— Ну, зачем ты так. Не забывай: раса толлюдов от них пошла, наши пращуры — люди. Потом, не все они звери. Земляне — те, кроме японцев и наемников, в войну вообще нейтралитет держали... Ишидо... Служил в денщиках у начальника Главного разведывательного управления Флота Союза Независимых Вотчин...
— ...
Тебя интересует, сколько весит? Сейчас найду... Сорок восемь килограмм... Кловун Ямо... Ямо-ямо... Ага. Ямомота. Землянин, японец, двоюродный брат Ишидо... и тоже служил в денщиках у начальника ГРУ Флота СНВ. Сорок девять килограмм...
— ...
Да нет, к кловунам я тебя не ревную, сто раз говорил... Про Луку, Матея, Геру, Ваню? Ну, их ты хорошо знаешь. И вес тоже...
— ...
— Кем в людях были?.. Кловун Матей... Фамилия и имя... Почему-то одно имя Вальтер. А, может быть, это фамилия такая. Землянин, жил на Марсе. Майор. Уволенным в запас лег на сохранение в анабиозный сонарий, востребован Новой Землей. Офицер Флота, особый отдел. У меня в войну на крейсере были особисты: вот уже крысы, недолюбливал я их. Воевал, пленен в битве под Блестящей Косой. Кловун Дома выдающегося адмирала Соединенных Цивилизаций Акиана, Отца Расы Джоина Шмидта. Твоего свекра...
— ...
— Зря ты так о нем, мой отец рассказывал, он хоть и урод — мужик хороший. Просто несчастный: с его ростом долго не мог жениться, и твой муж Отто потому единственный у него ребенок. Лука... Лукъян Битный. Профессиональный военный, офицер Военно-морских Сил. О как, морской офицер!.. Сохронялся, востребован Новой Землей. Офицер штаба Флота СНВ, состоял в адъютантах министра обороны Новой Земли. Гера... Тоже приведено одно имя Георгий. Марсианин... Ничего примечательного: начпрод погранзаставы. Ваня... Иван Малько. Альтист! Позывной у него такой был. Землянин-наемник из русских, старшина-миномет на легендарном миноносце-заградителе "Огинский". Прославился своей продуктивностью: на его минах подорвались несколько наших кораблей, и мой крейсер в их числе. Альт, гад, рисовал на минах. Надаю под зад!..
— ...
Где, говоришь, прячется?.. На чердаке. Загляну как приеду погостить. Наконец, Хоку... В людях — Хокусай. Вот эта личность значительная! Сколько мы за ним охотились, пока нам его не сдали. Тот самый начальник ГРУ, у которого в денщиках Ямомото и Ишидо служили. Классный руководитель разведки... Он — один из главных зачинщиков Смуты! Не знал. Все пендели, Ване предназаначенные, он получит. Вот только увижу! Все твои, ласточка моя, кловуны проживают на Кагоре — планете-заповеднике, населенной людоидами — потомками, как ты знаешь, людей. Кстати, — этого ты не знаешь — современного аборигена Земли называют "человек". Тоже, как и людоиду, челу век отпущен. Современные земляне, хоть и называют себя людьми, на самом деле – человеки. Потому, что произошли не от эллов, как люди, а от обезьяны. Есть гипотеза, что человек-обезьяна — "копиоид" человека из людей, потомков эллов. Как подоходчевей тебе объяснить? Возьмем к пирмеру Геру. Гера из людей был начпродом погранзаставы, теперь кловун твоего мужа; на Современной Земле, если еще и не родился Гера-человек, обязательно родится и станет начпродом погранзаставы. То есть, как я понимаю, человеки — копии людей, и жизнь человечества вточности повторяет жизнь людей. Брехня все это. Разболтался я, однако, ласточка моя.
— ...
— Дармоеды?.. До Смуты, после который мы вынуждены были начать давать всем оставшимся в живых кловунам антинекротик, их жизни не позавидуешь. Это сейчас у кловунов в обязанности приветствовать на входе в Дом, а в войну сидели по всем красным углам толлюдских жилищ и посыпали себе голову пеплом с пепелищ, людьми устроенными чуть ли не по всему Акиану. Но это, я думаю, тебе неинтересно. Прогнись еще.
— ...
— Да?! Размягчается? Пора мне... Слушай! Я так презерватив в тебе оставлю! Не шевелись! Мне необходимо вытащить "резинку": ты же знаешь, разделение "твердого тела" недопустимо... Зажмись!.. Расслабься!.. Уф-ффф. Пронесло, кажись... Ухожу, иначе меня стошнит.

"Кловуны — люди! Не толлюды-карлики! Ваня — Иван Малько, Лука — Лукъян Битный , Гера — Георгий, я — Вальтер. Одним именем первое время как земляне колонизировали Марс, марсиан называли. Я и Гера — марсиане. Хокусай с братьями — японцы, предатели Земли. Отлучили нас всех от памяти потому, что — люди, а не потому, что преступники. Все толлюды-карлики — поголовно! — совершили воинское преступление? Как же нас дурили! Мы и роговых наростов — блях — не имеем, и кожа у нас не смуглая... Всевышние — ты, Спаситель, и ты, Создатель, — не дайте узнать аборигенам про нас: они своих предков-людей ненавидят. Ходят среди кловунов слухи, что людоиды — людоедами были. Камердинеры прознают — продадут! Не доведи, Спаситель и Создатель тож".
Так мы думали, ужосаясь открытию, пока симулатрон лез в камин.
В чувство нас привел телефон, звонил Наместник. Мадам Лилу поспешила в будуар приготовиться к встрече: начес кисточкам делала и поправляла маникюр на когтях. В спальню вызвала камердинера сменить постель. Хороший "мальчик": сделал вид, что не заметил через ромб в покрывале нас — голых, скулящих и корчащихся в судорогах. Я попытался закрыть дыру свитером, так нитка загорелась от разрядов Х-марева. Огонь до клубка за резинкой брюк добрался, но ожега я не почувствовал. "Мальчик" невозмутимо достал свой "шланг" и помочился на свитер. Красный: в "ромбе", даже в туман, заметен. Заискрило под самый балдахин. Андроиду пофиг, а вот я "кайф" словил...

Доползли до помоста, уселись, как того потребовал сенатор — на штанге. Уместились на грифе все семеро, сели рядком, бочком. Наместника дождались... в презервативах. Как так получилось? До помоста ползли и на штангу усаживались наощупь: глаза после "душа" камердинера не могли открыть. Дышали все еще дыхательными таблетками, вот и не подумали снять. Отто увидел нас, рот раскрыл. Ваню узнал: у него "резинка" прозрачная. Понял в чем дело и ни тебе "здрастье", ни "как себя чувствуете?", — друг называется (Луку подергивало в конвульсиях, Гера безуспешно подбирал в рот язык, Ваня хрипел, и кулаками, как плаксивый малый, размазывал под резиной слюну и сопли), — набросился:
— Из спальни не выходили?
— Я даже не пытался, — прохрипел Ваня
— Шагу не сделали, — подтвердил я.
Отто бросил к ногам Хоку "деревяшки", подобранные им за дверью, подошел тихо к туалетной, запер дверь на задвижку и вернулся к нам.
— Да снемите вы гондоны! Смотреть противно.
Хоку умудрился натянуть презерватив поверх колпака, снимал, рожки распрямились — бубенчики издали жалобный, мне родным показавшийся, звук.
— Где от супруги прятались?
— Под кроватью имели счастье пребывать, — процедил сквозь зубы Лука.
— Громче говорите: сюда на истребителе летел — уши заложило. Под кроватью? Место облежанное. К вам, господа японцы, не относится. Лазили в чемоданчик, узнали что люди и японцы?! Ты, Хоку, — как я раньше не догадался?! — похитил ключ, еще тогда на Акияне. Я на рауте в Доме Президента шкатулку получал, а ты в гостиницу уехал и в чемоданчик залез. Потому и не заподозрил тебя, что шкатулка у меня была: пароля не мог ты знать. Я пришел в гостиницу, ты не встретил, в ванной заперся. Мне не терпелось прочесть секретные документы, ввел в компьютер пароль, но ключа не получил. Посчитал, что поторопился, не перепрограммировали еще чемоданчики, и отложил до возвращения на Кагор. Но и дома не вышло. Хотел позвонить в "избирательную комиссию", но вовремя спохватился: на смех подняли бы: не запомнил ключ, не успел записать, теперь выкручиваюсь. Пытался угадать вес. Каких только комбинаций с дисками штанги не перепробовал, но куда там. Сегодня после состязаний и душа зашел в коммуникатор, подумал, может, мадам Лилу успела к первому обеду прилететь. Пилот она прекрасный. Связался с Домом, смотрю, теловизор работает. Прилетела значит, в духовке готовится. Порадую, думаю, супругу: я уже знал, что сенатором на второй срок остаюсь. Глядь, в тумане... — ну, точно, пух летает! — вас вижу. Штангу отжали и секретную информацию с помоста читаете! Сгенерировал симулятрона и тот в каминную решетку башкой — хрясь! Не включили приемник! У меня прищепка слетела; хорошо, нос боксера — кровь не ручьем пошла. Понял все и испугался: жена всыпала б вам — потом ищи тебя, Хоку, по всему парку. Или, что хуже, загнала бы в Хлев — шукай тогда тебя там. А у меня времени в обрез: через неделю сессия и первое заседание в подвале Сената. Мне информацию из штанги усвоить надо, а память ни к черту. А ну, признавайся как пароль узнал!
— Чисто случайно набрал, пальцы разминая. Не знал я пароля.
— "Случайно", "не знал"... Семьдесят четыре года я членом-кореспонденом бьюсь! Не имею доступа к секретной в штанге информации, а значит, и способности непосредственно участвовать в подвальных дебатах. Бью на боксерских дуэлях морды членкорам других фракций! Думаешь, это дешево обходится — держать форму лучшего боксера? Да я в уплату тренерам-кубинцам половину родового состояния спустил. Я семьдесят четыре года блины у штанги крутил, — только и накрутил, что одну строчку поздравления, — а ты знал ключ и не сказал! Так друг ты мне после этого?! Говорил мне отец, что насолишь ты и мне, предлагал продать. Надысь отписал мне, вспоминает недобрым словом. Гэть со штанги!
Мы врассыпную, а сенатор, взбежав на полировку прямо в летных ботинках с кордовыми подошвами, нагнулся к штанге и по сторонам ее грифа нажал на сучки в гелькулясовых досках, из этих мест выдвинулись, поднимая снаряд, рогатины.
Хоку на все смотрел затравленно.
— Да чего уж там, Хоку. Эти козлы... Не знал ты о них, — прошептал, успокаивая товарища, Гера.
— Это мы все козлы! — возразил Гере Лука. — Можно же было сообразить: втащить на помост тумбочки, уложить на них штангу, блины и крутились бы себе. Нам только раз поднять!
— Сучек он! Не знал, так сам — даром, что японец? — сообразить мог! Ан, нет, — бегал туда-сюда, требовал не рвать, не толкать, а непременно жать. А сам штангу с турником путал... Начальник ГРУ, япона-мать, — бурчал Ваня; тапочкой он зло пнул "деревяшки" Хоку.
— Ключ, Хоку!.. А-аа! Какой к лешему ключ... вес, какой?! — потребовал Отто.
— Штанга в полном сборе, без одного замка.
— "Штанга в полном сборе, без одного замка", — передразнил сенатор. — Кто до такой комбинации мог додуматься?! Ямо и Иши, подайте диски... Какой замок снять? Без "точки"? Ни к черту память.
— С "точкой". — Хоку облизнул губы. Один рожок его колпака надломился, упал, закрыв глаз, на лицо. По лбу на нос скатилась капля пота. Вдруг он присел на корточки, наклонился ближе ко мне и тихо прошептал: — Бегите. Я Наместника отвлеку.
"От этого верзилы сбежишь: он, как и папаша его, любой женщины выше. Прыгнет, мы до двери туалетной добежать не успеем. И Хозяка в будуаре. Этот щелбанов надает, а та — затрещинами добавит. Да и потом, какого черта?".
Наместник с руками на грифе приготовился читать, помост уже лучился, пух собирался в тучу и диски вот-вот начинут вращаться.
Хоку вскочил и взбежал на помост, стал позади Отто, между его ног. Читает, понял я.
И тут такое. Хлопок — пуховая туча собралась в кокон, поглотив сенатора по пояс! Снаружи остались ноги, да фаланги четырех сиротливых пальцев, торчащих из ваты.
Мы оторопели, и бросились спасать друга, когда он уже подломился в коленях и елозил ботинками по полировке, а пальцы дернулись, казалось, в последний раз. Облепив со всех сторон, как гончие медведя, мы висели, уцепившись за поясной ремень, карманы, заклепки, бахрому летного комбинезона — тянули друга из ватного плена.
Спас всех — сенатора и нас от его кордовых подошв — Иши: поднял замок и нанизал на гриф штанги.

...Шмидт вдохнул и упал на колени. С минуту выплевывал вату и чихал. Очухавшись, заорал:
— Что было написано?! Я успел прочесть только "Уважаемый действительный член Гениального Сената, разрешите от имени Комитета Охранки поздравить Вас". Все мне, дословно!!
Хоку сидел в углу спальни, широко раздвинув на стороны ноги. Все шесть рожков его кловунского колпака надломились и свисали на стороны, как лепестки у пожухлой ромашки. Уставившись в ковер, произносил с паузами — будто снова считывал бегущую по помосту строчку:
— Уважаемый действительный член... Гениального Сената. Разрешите от... имени Охранного Комитета безопасности... поздравить Вас с заступлением... на второй срок исполнения... сенаторских обязанностей и пожелать... всяческих успехов на поприще... служения Цивилизациям... Так же ОКБ желает... вам успеха в баллотировании... на третий срок.
— И все?!
Ответа не последовало: Хоку сидел "в кортах" — спал.
Я понял чего опасался японец: штанге нет необходимости повторно излагать действительному члену Гениального Сената, сенатору-второсрочнику, секретную информацию "Тт"! Мы ведь успели до последнего часа первого срока сенаторства воспользоваться ключом, открыть "сейф" и все документы "пролистать".
— А-аап-чхи!! И эти семьдесят четыре года... апчхи!.. оставаться мне в сенате... апхи!.. чле... апчхи!.. ном... боксером, апчхи! Зараза! Хокусай! Японец! Клоун!!
— Да прекрати ты хныкать, Отто. Мы знаем "Тайну толлюдов". Видел, — отжимали штангу?
— У меня голова болит... А-аап... Что еще за "Тайна толлюдов"? А-аап-чхи!
— Тт.
— А-аап... Тт?.. Тт!!
— Знали бы про козлы, владели бы всей полнотой информации, а так... перескажем все, что успели прочесть. Тебе достанет сидеть с умным видом в подвале Сената и благоразумно встревать по ходу дебат. Слышал, действительным членом, ты дружок, уже стал.
— Да-да-а... Апчхи! Да, я вас сейчас милиции сдам. И меня никто не осудит. Вы не просто преступники, вы похитили тайну расы, тайну Акияна!..
— Сдашь милиции — КГБ заинтересуется — ОКБ прознает. Тебе это надо? И кто это своих кловунов за воровство сдавал? Да еще милиции аборигенов. Камердинеров, этих ворюг настоящих, не здашь, а нас, людей, и подавно. Мы теперь — твой "секретный сейф".
— Каких людей?
— А, ты не знаешь. Мы кловуны — люди. Так в "Тт".
— У меня голова болит... Апчхи! У меня память ухудшилась... Апчхи!
— Не удивительно: семьдесят четыре года по голове дубасили. Прикажи Заводной Ноге обед подать сюда. Рассказывали бы в столовой, понемногу, чтобы запоминал, но придется все сразу и прямо здесь. Если кто забыл, я помню предупреждение штанги о блокировке ключевых слов, терминов, смысловых выражений "Тайны толлюдов " в памяти сенатора вне подвала Сената. Что будет, если выйдем из спальни? Правильно, Красавчик, возможно, и у нас заблокируется. Тоже придумали! В жопу!
Ваня стоял у прикроватной тумбочки со шкатулкой, говорил и распихивал по карманам Луки — его уже были набиты — пакетики...


3


По словам Отто Шмидта, "Тт" не название "Тайна толлюдов" в заголовке секретных документов, а образно-графическое представление расы толлюдов: "Т" большое — женщина, "т" малое — мужчина.
Кловуны — толлюды-карлики: выдумка Охранки, чтобы "похоронить" в веках память о том, что на самом деле кловуны — люди. А поступили так вынужденно, после трех случившихся Смут кловунов, унесших немало жизней, по некоторым сведениям больше чем в войну.
Земля населена! Человеками-"копиоидами", нашими — людей — двойниками.
Мы фигели.
У нас, кловунов, память, касаемо «Тт» не блокировалась. Рассказывали сенатору о цветке "Оолоа", предтечах и триоках, о Всевышнем Хеогалактическом Учении, о Принципиальной Системе миграций в Океане, и практике там индивидуального некосмического развития Цивилизаций только в пределах одной своей планеты, он сидел, рот раскрыв, а вышел из спальни, все забыл. Дуб дубом! Мы ему про триоков, фроф, "Звездоплавателей", "Ииннддусов", "Хо-оолоа"; про врагов Океана — вэгов, а он крутит пальцем в виске — рехнулись, дескать. С сессии на каникулы приедет, — дуб дубом! Уединятся где-нибудь с Ваней, и тот ему травит... Но в подвале Сената, должно быть, все вспоминал, иначе снова бы кубинцев нанял и боксом занялся.
Поначалу остерегались, а потом, рассудив, что не может КГБ Кагора и агенты Охранки СЦА знать о штанге, как о сейфе с тайнами, потешали своими "сказками" гостей Дома. Чем снискали себе славу кловунов богатых на выдумку, способных интересно фантазировать, знающих множество легенд, посвященных даже в "секретные материалы".
Мадам Лилу теперь к нам относится с теплотой. Особенно, с тех пор, как муж, поправив свое финансовое состояние (оставил бокс — рассчитал кубинцев), субсидировал ей поездки в столицу (на Акиян) и подарил однажды для пляжа на Кагоре артифакт — рейтузы, найденные на Фобосе. А после приезда погостить родителей (простые, милые толлюды, преподают эсперанто людоидам в Западном университете; мы подружились) даже балует. Три завтрака, обеды этрусской, монгольской, тайской и грузинской кухонь, полдник приношениями ходоков-людоидов. Драники со сметаной — пальцы откусишь! Ужин — четырехпорционный. Воспитывала только двоих — Ямо и Иши; уехали они из Дому пухленькими, в подгузниках. Джоин Шмидт настоял выслать Хоку и братьев обратно в монастырь. Хозяйка расстроилась, ходила по Дому скучная-скучная и однажды забрела на чердак... Мы-то думали, Ваня презервативы использовал по назначению, а он на чердаке — один одинешенек, среди хлама и пылищи — наполнял их водородом из баллончика, привязывал к лапкам соколов и пускал на волю. Модам так растрогалась его неприкаянности, что простила былое, оповестила всех, что "мальчику" исполнилось четырнадцать лет, что у него трудный период полового созревания, и воспитывает, на наше счастье, его одного. Японцы уехали, у нас никакого житья в Доме не стало. Разъедутся домашние, камердинеры наглеть начинают, хоть на глаза им не попадайся. Пронюхали, что мы — люди, но аборигенам выболтать — не дураки. "Уколются" машинным маслом (туземное масло в масленках), выгонят ходоков, и давай нас ловить, поймают, — наставят фингалов нам, себе, и клянут Айзека. А ломка начнется, приползают, просят прощения и требуют масла. Сколько мелочевки на обмен людоидам повыносили! А что делать? Но Дом, похоже, не в претензии, а то в Хлеву оказались бы. И принимали мы эти муки долго, а подарил нам Отто по наручным часам, зауважали. По утрам первыми раскланиваются, за столом обслужат: преклоняются андроиды перед всем механическим. Одного боимся: узнают, что животное масло (самое ходкое на Кагоре в обмене на машинное) из молока коз производиться, сидеть нам тогда в Хлеву безвылазно, доить и взбивать, доить и взбивать, доить и взбивать... Такова проза нашей жизни в Доме после "упражнения" со штангой...

Однажды Отто, — это случилось уже после убытия Хоку с братьями в монастырь, — пригласил нас в спальню, открыл чемоданчик показать диракограмму. На нас с экрана смотрел совсем не старый с виду мужчина, с веселинкой в глазах, с улыбкой до ушей, по-толлюдски из-за своего гигантского роста некрасивый. На одном его плече сидел Ямо, на другом Иши, Хоку восседал на шее. У всех троих отнюдь не постные мины.
По изображению — текст:
Сын, спасибо тебе. Хоку я простил, по Ямо и Иши, все время пока жили в Доме, скучал. Я в конце войны, как только узнал, что братья никакие не японцы, а сибирские чукчи из российских наемников, отправил их возводить монастырь, где мы до недавнего времени прибывали в полном здравии. Все трое мне — друзья. Эту оказию шлю из места, где мы заняты делом и счастливы. Поцелуй за меня Лилу и внучек, привет от всех нас Матею, Гере, Луке и Ване. И прощай. Твой отец, Хокусай, Ямомота, Ишидо.
Читая, я обратил внимание на второй план в изображении: иллюминатор справа от головы Иши. За стеклом — толща морской воды, в луче глубоководного освещения по стене металла частично расчищенная надпись из четырех букв.
TITA

И у меня родилась идея, как узнать место, откуда оказия. Отто открыл файлы архивов Сената, но узнали мы, что ни у людей, ни у толлюдов корабля в названии с таким сочетанием букв при штурме планет не погибало. Секретный или пиратский, решили мы, а ночью мне приснился сон: вечер, гладь по океанской воде, гигантский лайнер (черный борт, белые надстройки в электрических огнях, четыре огромные с оранжевыми полосами трубы) сближается с айсбергом. Я прочел название по корме и проснулся. Теперь я уверенно знал место, где "заняты делом, и счастливы" Джоин Шмидт, Хоку, Ямо и Иши. Тем же утром я привел в порядок записи моих и товарищей воспоминаний из "Тт", из которых, кстати, мы ничего конкретного, кроме того вскользь, что планета была задействована триоками в эксперименте "Копия", о Земле и современных землянах (человеках-обезьянах) не узнали. Пропустили, наверное, превентивно прокручивая диски на штанге. Но знаем, эксперемент "Копия" остановлен. Теперь то, что случилось с людьми, не обязательно произойдет и с человечеством. "Копирка" убрана, — перед нынешними землянами чистый лист, а значит, человечеству самому творить свою историю, отличную от людской...
Мне больше не снится служба в особом отделе линкора, другой вижу сон: я десятилетним мальчиком смотрю фильм о гибели лайнера; курсантом военного училища — очередную экранизацию катастрофы; офицером — хронику подъема "Титаника". И на Земле человеков этот мальчик, должно быть, уже стал офицером, но, — эксперимент триоками остановлен, — не увидит он ТОЙ МОЕЙ хроники. Во всяком случае, если "Титаник" и подымут при его жизни, будет хроника события ИНОЙ. ОН — это Я. Я — кловун из людей; ОН — человек (или копиоид), кловуном не станет, проживет век. Какой-то будет его судьба...

На окраине города аборигенов есть харчевня с названием "Тяни-толкай", на вывеске из светящихся газовых трубок остались гореть "Т" и "т". Частенько бегаем туда по ночам, посмотреть варьете — девочек без кисточек и коготков на бедрах. Возвращаемся под утро, идем по проселку довольные, ничего и никого не остерегаемся. Шлемов мотоциклетных не надеваем: соколы в округе перевелись.

* * *

Я скопировал файл на дискету и положил ее в шкатулку под пакетики с презервативами. Из выдвижного ящика прикроватной тумбочки достал лист бумаги и шариковую ручку. Написал:
Отто, мы не дождались твоего приезда. Как и планировали, отправляемся искать интересующую нас информацию. Послушаем сказки, былины, легенды аборигенов. Надеемся попасть в кабаки транспортного космопорта (в ресторации порталопорта, сам понимаешь, нас не пустят), послушать купцов, каргоофицеров, простых такелажников. Начнем с харчевни в пригороде.
Как и договорились, отошлешь файл на Землю. Я ему дал имя "К_тебе", под этим и отправляй. У меня возникла идея: тот к кому файл попадет в компьютер, напишет, используя наши материалы, художественное произведение — так, я считаю, мы эффективнее достигнем цели доведения до землян истинного положения вещей и дел в Акиане. Моему их изложению, такому как в файле, никто не поверит, а рассказ или даже роман, например, западет в сознание. Заметь, не одного, ни двух — массы читателей. Не знаю, какой жанр сейчас на Земле популярен — эссе, детектив, любовный роман, фэнтези. Вообще-то, я порекомендовал сочинить рок-балет: художественная форма богаче — и смотришь, и слушаешь, и либретто прочесть можно. Засылку файла нацеливай в компьютер нефирменной сборки — попадет на территорию России. Надеюсь, не в машину писателю, журналисту или ребенку: первые все извратят и наврут, ребенок же с задачей выполнить миссию не справится по малости лет. Либретто и музыку посоветовал писать легко, непринужденно — как Господь на душу положит. Чтобы всякому было понятно, про что танцуют и поют.

Скрипнула дверь и в спальню заглянул Ваня в мотоциклетных шлеме и очках.
— Матей, сколько тебя еще ждать?!
Я наскоро дописал:
До встречи,
и в месте подписей оставил
Матей, Лука, Гера, Ваня.
Чуть подумав, ниже проставил
P.S. Впиши, пожалуйста, в файл следующее: "Текст написан мной — кловуном Матеем, в людях — Вальтером; поручено мне было товарищами на том лишь основании, что на войне служил при особом отделе дивизионного эсминца "Стремительный", командовал погребальной командой и пописывал от скуки в "Боевой листок".

— Ну, ты идешь? В жопу! — поторапливал Ваня.
— Догоню, — ответил я. Помешкав чуть, сунул ручку в нагрудный карман кожанки, лист сложил вчетверо и положил в шкатулку поверх презервативов…
___________________________________



Я, закончив вычитку, написал письмо и скопировал файлы с текстами на дискетку. После работы зайду к коллеге отправить: своего выхода в Интернет дома у меня нет, а на работе выбран лимит времени доступа в сеть. Выключил компьютер. Шести на часах еще не было. "Воскресенье — отосплюсь".
В туалете слили с бачка, прошлепали босиком по линолеуму в прихожей, сзади скрипнула кухонная дверь. Я обернулся.
— Дядя, можно я днем — вы будите спать — "Титаник" на компьютере посмотрю?
— Можно.
— Разбудить вас, посмотреть?
— Уже смотрел. Беги, племяш, досыпай. И я пойду, прилягу.
В зале на диване укрывался пледом, на кухне из приемника пропикало "шесть", прозвучал гимн. Последние известия слышал засыпая. Что-то там про продолжение американцами бомбежек аэродромов, баз и командных пунктов ПВО талибских террористов; про то, что завод атомохода "Курск" в сухой док отложен на неделю; что на Марсе пять-шесть миллионов лет назад была вода; английские ученые близки к успешному завершению исследований по расшифровке генома человека.
Заснуть не мог. Вспомнил, как все началось.

Я читал с монитора, чтобы успеть — бегло и с пропусками. Вычитывался текст нелегко, потому как понятия и обороты были неясны, многие слова мне неизвестны — будто на староцерковном написано. Текст ниже приводится в моей редактуре.
В верхней части экрана было предупреждение крупным шрифтом:
ВНИМАНИЕ!
С закрытием файла последует самоуничтожение!
В любом случае, по истечении двух часов с момента открытия
файл самоуничтожится.

Копирование невозможно!

Ниже помещался текст:

К тебе обращаются из неведомых твоему племени Миров Иных!
Прочти, с тем для себя, чтобы определиться, как жить тебе дальше.
Прочти и действуй!
Мы, кловуны, обращаемся к тебе, человеку, за помощью! Потому, как то, что мы задумали, нам одним не по плечу.
А задумали мы дело, для нас опасное. Что, надо отметить, свойственно всей нашей сущности: мы, кловуны — люди. Почему и зачем здесь, в Мирах Иных, об этом еще поведаем. А цель наша благородна: мы откроем человечеству глаза…
Не сносить нам голов, если прознают про то могущественные толлюды — раса, победившая в "Несуразном конфликте" (война с людьми), наши, кловунов, господа; у одного толлюда, особы высокопоставленной, мы и служим. Служба эта — сразу надо отметить, специфичная — сыграла определенную роль в нечаянном раскрытии великой тайны. Началось все с того, что один из коллег случайно узнал ключ допуска к информации, содержавшейся в секретном спецустройстве. Мы (нас было семеро несчастных; наш коллега не только не удержался от соблазна использовать ключ допуска, но соблазнил еще шестерых так недальновидно поступить — убедиться в его правоте; а ведь мы ему не верили) прочли загадочное "Тт" в оглавлении невероятных по содержанию документов. Ошеломленные прочитанным, эти "Тт" мы приняли как сокращение заглавия "Тайна толлюдов". В последствии мы узнаем, что ошибались. "Тт" здесь, на самом деле, имели место, как образно-графическое представление расы толлюдов: "Т" большое — женщина, "т" малое — мужчина. У толлюдов женщины ростом выше мужчин.

Больше текста в экран дисплея не умещалось.
Десятью минутами раньше закончился рабочий день, сотрудники ушли, мне же предстояло дежурить ночь: подменял заболевшего сторожа. Проверил, закрыты ли в здании окна, оставшихся в отделах фирмы попросил долго не засиживаться — директор по этому поводу выражал свое недовольство. Помещение отдела маркетинга я не обесточил: своей "персоналки" у меня в бюро промышленного дизайна пока нет, работаю на кульмане, поэтому здесь во время ночных дежурств просиживал за компьютером. На диске одной из машин, которую оставляли включенной по моей просьбе, у меня была личная директория с паролем на доступ. За несколькими минутами назад до окончания рабочего дня я здесь работал: включил вывод на принтер пояснительной записки к проекту. И вот, обойдя с проверкой все помещения фирмы и вернувшись в отдел, вместо записки на экране монитора обнаружил этот странный текст. Странным было еще и другое: интерфейс "окна" с текстом отличался от "вордовского" текстового редактора, в котором я составил и распечатывал записку. Собственно, никакого интерфейса и не было — только серая рамка по белому полю, справа — столбик с двумя движками "вверх" и "вниз". Никаких тебе меню, иконок, ни хотя бы обычной верхней надписи с именем загруженного файла.
Озадаченный, я сел и попытался вызвать "проводник": узнать, все-таки, что это за файл такой сейчас подгружен? Но сколько я не кликал мышкой по всем местам экрана, ничего не получалось. Попробовал потаскать движки — текст кверху и книзу серой рамки перемещался.
Я почесал в затылке: "Что за ерундень такая?"
Протащил движок "вверх" в начало текста с предупредительной надписью, затем движок "вниз" до места мной прочитанного. Дальше текст читал с все большим недоумением, и, вместе с тем, с растущим интересом.

Ты удивился тому, что документы "Тт" написаны на русском языке? Да, это так. Во времена космических войн толлюдов с людьми русский язык применялся, как профессиональный среди военных. Например, на нем отдавались воинские команды, во время баталий переговаривались противники. Кроме того, на нем пишутся и издаются мемуары военачальников, исторические и научные труды на воинскую тематику. Всегда, и в настоящее время так же, проводятся слушания, дебаты, составляются и издаются документы внутреннего пользования в Гениальном Сенате Соединенных Цивилизаций Акиана (СЦА — несколько десятков планет, населенных толлюдами).
Вот тебе сведения из "Тт", не главные, — просто их необходимо знать для начала.
Знай же, все разумные существа по всему Акиану (исследованная и заселенная толлюдами область Галактики) выглядят одинаково: голова — одна, туловище с попой, две руки, две ноги, посередине — "гвоздик". Или — "лампочка". Различаются только частностями: у одних рост выше, у других — ниже; одни толсты, другие худы; есть челюсти квадратные, есть "набок"; "гвоздик" бывает, как резиновый, а бывает, как железный; "лампочка" бывает "сороковкой", "соткой", "двухсоткой", а то и на весь "киловатт" потянет.
Землян Бог разделил на расы на одной планете, причем сообразно цвету кожи: белые, желтые, черные. В Акиане же все расы — а их две: толлюды и людоиды — имеют кожу одинаковую: смуглую.
В Цивилизациях Акиана говорят на трех языках: английском — программисты; русском — военные; эсперанто — все остальные. Это только землянам Бог в наказание за согрешения повелел говорить на языках разных, в том числе на русском, английском и общеакианском эсперанто, изобретенном у вас, как будто бы, каким-то врачом.
Если ты думаешь, что фауна и флора на разных планетах разная — выбрось из головы. По всему Акиану, на любой планете водятся одни и те же динозавры, мамонты, слоны, тигры, зайцы, грифоны, щеглы, киты, крокодилы, тюлени, медузы, тритоны… и всякая другая живность. Только на одной тигр, например, имеет рисунок окраса шерсти в полоску, на другой планете — в шашечку. Произрастают: эвкалипт, пальма, баобаб, кедр, сосна, береза, яблоня, рябина, клюква, грибы, мох и прочая растительность. Конечно же, везде — цветы: роза, мимоза, кактус, фикус, одуванчик, анютины глазки и всякие другие.
Поверить тебе в это будет трудно. Понимаем. Но, как есть. Нас часто посещают сомнения в том, что ты серьезно отнесешся к нашему тебе посланию. То есть, не поверишь на слово. Но, кроме как довести до тебя истину о положении дел в Галактике в вербальной форме, других, даже в виде иллюстраций к написанному, возможности мы не имеем. Все нижеприведенное в разделах с пометкой ("Тт"; извлечение) мы своими собственными глазами считали с носителя секретного спецустройства и, вынужденно в сокращенном изложении, написали тебе.
Жить нам осталось недолго, ибо не тешимся никакой иллюзией: прекрасно знаем, что все тайное когда-нибудь становиться явным. Поэтому, собственно, мы и отчаялись провернуть наш замысел. С чувством трепетной надежды обращаемся к тебе с этим Посланием. Помоги нам!
Документы "Тт" ошеломляющие! Настолько, что мы все семеро испытали шок. К сожалению, в тот единственный раз нашего доступа к информации мы располагали ограниченным временем, поэтому шарахались от одного документа к другому; беспорядочно, второпях, нисколько не стараясь, что-либо запомнить. Как следствие, — наше их воспроизведение неполное, с упущениями и неточностями, подвержено субъективизму каждого из нас.
В спецустройстве документы "Тт" были выдержаны в обычном строгом стиле протоколирования фактов и событий; нам, бывшим офицерам, для усвоения ясном. Тебе пересказываем, как можем: любителей, ни тем более мастеров пера, среди нас не оказалось. Так что не обессудь.
Ох, как же хочется, чтоб наше послание к тебе не показалось тебе сомнительным. Все очень серьезно: для нас, вас, всего Акиана, для Океана, и, может статься, всей Галактики.
И последнее. Наше к тебе послание будет состоять из нескольких отдельных засылок на твой компьютер; скольких — пока точно не знаем. Сейчас у тебя на экране монитора первая засылка — будем называть ее Посланием первым. Текст состоит из разделов, помеченных так: ("Тт"; извлечение). Так нами воспроизведены фрагменты из "Тт". Многое мы вспомнили из прочитанного в документе, но есть также и интерпретация фактов добытых нами из других различных источников.
Отто Шмидтт стал нам сподвижником и помощником, правда, не ведая всей полноты нами задуманного: он — толлюд, наш Отец Дома, друг, и зла ему мы не желаем. Он организовал технически засылку послания на Землю.
Кому конкретно, в чью машину? А на кого Бог пошлет.
Ну, и самое последнее: Плохо, если файл "К_тебе" оказался в компьютере профессионального писателя, журналиста или ребенка: первые наврут и все извратят; ребенок же с задачей выполнить миссию не справится по малости лет. Все дело в том, что тот, к кому файл попал, должен — если он человек порядочный — прочесть, все запомнить (убедительно прошу текста с монитора не списывать: все списать не успеешь, да и не нужно это) с тем, чтобы использовать материал для сочинения художественного произведения. Как мне представляется, это рок-балет на аудиовидеоносителе.
Это сделаешь ты, если ты — простой инженер. (Если ты писатель, журналист или ребенок, большая к тебе просьба выключить компьютер сразу, не прочитав. Сделаешь, — мы потратим минимальное количество энергии на посылке и удержании файла в твоей машине, и будем знать, что есть необходимость операцию по засылке послания повторить.) Читай и помни, — текст через два часа исчезнет с экрана монитора, открыть файл "К_тебе" будет нельзя, скопировать невозможно.
Либретто и музыку пиши легко, непринужденно, как Бог на душу положит, разумеется, придав в изложении многим вещам и понятиям нами тебе предоставленным соответствующую редакцию — так, чтоб всякому было понятно, о чем танцуют и поют. Это — самое главное!
Разумеется, мы понимаем, что найти тот театр оперы и балета, в каком поставят твой спектакль, будет трудно, но уж постарайся. Не всякий постановщик, поверит в то, что ты сочинишь, а зритель в то, что станцуют и споют, но всякий подсознательно подготовится — будет готов, когда придет его черед, и призван будет.
Либретто и музыку подпишешь псевдонимом Владимир Партолин, под этим же именем регистрируй и пользователя компьютера, и пользователя программ текстовых редакторов: только так мы разыщем тебя, с целью продолжить наше сотрудничество.

С надеждой: Матей, Лука, Гера, Ваня.


Атас! — заключил я, и заподозрил: — Не Димки Лицкалова ли шутки? Наш молодой программист частенько подтрунивал над моими первыми попытками освоить операционную систему Windows, да и сейчас иногда подбрасывал заморочки. Вот перегружу машину, и она сегодня больше не загрузится. В этом случае можно будет сесть за другую, да только как к утру закончить эскизы товарного знака? Когда я подменял сторожа, в день не работал — отдыхал. Ни одного компьютера в отделе маркетинга с необходимым мне для этого графическим приложением больше не было. Да и файл с проработками товарного знака на дискетку не скопирован.
И тут вспомнил, что персоналки в отделе связаны локальной сетью. Включил вторую машину, подключил сеть и вызвал жесткий диск первой. "Поиском" попытался найти файл К_тебе, но такого ни на одном из дисков не оказалось. Открыл свою директорию и сразу обнаружил неладное: файла P_zap8 (пояснительной записки в поддиректории TXTWORD со всеми моими файлами текстовых документов) не оказалось. Дотянулся до принтера и снял листок, до конца текст пояснительной записки напечатан не был — обрывался на полуслове...
Я снова, с большей тщательностью, обследовал поддиректорию TXTWORD и обнаружил файл R_nt<t. Вспомнил наставления Димки Лицкалова: Windows в окне "Проводника файлов" проставления значка "<" в названиях файлов не допускал, то есть быть его не могло просто физически. Тем не менее, он был. Тогда на клавиатуре я нашел кнопку с этим значком, под ним стояли "," и литера "Б". Догадка напрашивалась сама собой: если К_тебе набрать на клавиатуре в регистре с латиницей, получиться это самое — R_nt<t. Мой файл — P_zap8 был подменен этим R_nt<t. И случилась подмена в момент вывода на принтер пояснительной записки, когда я ушел проверять окна в здании. С начинавшим разбирать меня волнением я кликнул в R_nt<t, и из плавающего окошка меню выбрал "Свойства", но окошко не выпало, покликал еще — ничего не вышло.
Никаких сомнений, что-то здесь было неладно!
В моем бюро затрезвонил телефон, я пошел отвечать. Звонил директор — справлялся, на месте ли. Я доложился. После проверил все помещения, на фирме никого не оставалось. Вышел из здания на тротуар. Смеркалось. На осеннем чистом небе проступили первые звезды. "Бредятина!" — произнес я вслух. Прошедшая мимо, пожилая женщина — в пальто и спортивной шапочке типа "петушок", с сумками в руках — остановилась, поставила на асфальт ношу и обернулась. Но, завидев, что смотрю я в небо на звезды, поправила на голове шапочку, оторвала от асфальта сумки и побрела дальше своей дорогой. Я постоял еще немного и вошел обратно в здание. Запер на засовы дверь, хитроумным замком зафиксировал опущенную от потолка решетку, включил тумблер на щитке системы сигнализации и вернулся в отдел маркетинга. Невесть откуда взявшийся, файл R_nt<t притягивал своей таинственностью, и предупреждению о самоуничтожении по истечении двух часов я начинал серьезно верить.
Наскоро пробежал глазами фрагмент текста.

(“Тт”; извлечение) Эоны времени назад часть Галактики, называемую Океаном населяли Предтечи. Их Цивилизации погрязли в междоусобных космических войнах и практически самоуничтожились. Ныне Океан населяют Постпредтечи. Они живут по заветам предтеч, основанным на идеях "индивидуального толлевэлизма", оформленного в верование "Всевышнее Хеогалактическое Учение" или — как его еще называют — "Всехучение". Считается, что по всему Океану действует ими же созданная "Принципиальная Система миграций". Ею регламентируется эмиграция на планеты Миров Иных, и делается это по определенной технологии.
В самый разгар звездных войн, когда в одночасье гибли сотни Цивилизаций — дабы такое не повторялось — предтечи сошлись на единственно спасительном выборе: возрождение Миров и дальнейшее их существование должно происходить вне всяких контактов между ними. Индивидуально! В Океане восторжествовала краеугольная идея индивидуального толлевэлизма, смысл которой сводится к закону Всехучения: индивидуальное — не космическое развитие Цивилизаций, только в пределах одной своей планеты.
Поначалу этот образ жизни имел место на так называемых планетах-заповедниках — ранее необитаемых и заселенных колонистами с планет, потерпевших поражение в войне; теперь — со временем, после завершения космических войн — Всехучение культивируется во всех без исключения Цивилизациях постпредтеч в Океане. В Акиане — нет. Акиан, населенный толлюдами, людоидами и современными землянами, — изгой Галактики, зона-заповедник, сюда нет доступа из Океана и всей Вселенной...

Прервавшись, я решил: "Ладно, прочту". Сходил на свое рабочее место, где с полочки кульмана для карандашей взял очки. Вернувшись, снова уселся за компьютер и пролистал текст в поисках места, за чтением которого меня остановил телефонный звонок.

...Ох, как же хочется, чтоб наше послание к тебе не показалось тебе сомнительным…

"Так, это место уже читал".
Я включил настольную лампу, встал, подошел к выключателю на стене и погасил верхнее освещение. Усаживаясь в кресло перед компьютером, вспомнил, что дома забыл тормазок — предстояло остаться без ужина. Правда, в отделе был кофе и печенья вдосталь, но есть, пока не хотелось.

...Плохо, если файл "К_тебе" оказался в компьютере профессионального писателя...

"Так, читал и здесь".

...Плохо, если ты не владеешь русским языком...

"Ага, здесь".

...С надеждой: Матей, Лука, Гера, Ваня.

Дальше начинался текст из разделов, помеченных ("Тт"; извлечение).
Прочел я все, правда, местами урывками, по диагонали, с пропусками, особенно в конце. Вычитывался текст нелегко. Так что, боюсь, не все верно понял.

Сочинить музыкальное произведение я не смог бы при всем моем желании. А еще и хореографию надо! Поэтому после долгих раздумий и сомнений взял на себя дерзновение текст Матея (сухое протокольное фиксирование фактов и событий) "положить на литературу". Да простится мне это дерзновение, ведь, кроме того, что я не музыкант, не сценограф, я и не литератор. Я — простой дизайнер, работающий на производстве, где компьютер фирменной сборки — мечта. Это к тому, что кловун Матей выразил опасение: "Плохо, если ты не владеешь русским языком, мне тогда придется повторить операцию по засылке файла в другой компьютер. Во избежание чего, сброс нацелен в модели не фирменной сборки, которые, должно быть, распространены в пользовании как раз на территории России. Пересылка нежелательна, не только потому, что сопряжена с колоссальной затратой энергии, а просто может вообще повторно не получиться". Так вот, я проникся этим опасением кловуна и написал роман.
Начал было так:
"К четырем часам утра штурмовые эскадры сосредоточились на своих позициях в ожидании сигнала к атаке, но в пять часов, как было условленно, его не поступило. Адмиралы не удивились — командующий Флотом не впервой отменял наступление. Вот только те из них, кто не дремал в креслах командирских рубок Конусов "Крепости", поразились тому, что пятью минутами раньше с Новой Луны к Новой Земле стартовало несколько десятков боевых кораблей, и тут же с флагманского Конуса вслед им около двух сотен легких штурмовиков. И пришли в недоумение, когда странным образом повела себя оборона планеты: фортщит не препятствовал вторжению.
На планету высадились-таки полуроты морской пехоты! Ну, Старик! Ну, моща! А все жаловался, что "оперативного резерву нету", недовольным оставался выучкой личного состава Флота.
Успели предположить и порадоваться, как в шлемофонах прозвучало три "пика": командующий вызвал к себе".
Но освещение катастрофы в Океане, связанной с последствиями нашествия на Галактику вэгов и событий развязки войны в Акиане, вынужден был отложить — сначала, поведать о кловунах, толлюдах и землянах.
Насколько я наивен, понял (узнал) уже в процессе работы: "Да, кто это издаст!" (это я о романе; не чей-то — мой вопль). Рукопись читали родственники, друзья, но их оптимизм не радовал. Отзыв и совет коллеги по ремеслу (художественному конструированию) был таким: "Попробуй послать на конкурс русской сетевой литературы в Интернете ". Теперь вот, ухватившись за эту соломинку, часть романа переписал в рассказ и пошлю номинатору. Даже, если тот один прочтет, не так буду чувствовать вину перед Матеем. Ну, нацель кловун файл в компьютер фирменной сборки, все могло бы быть иначе: ведь могло и повезти — на Западе русский, среди тех же программистов, не редкость. Прочел бы послание и написал книгу — на английском; ее, возможно, перевели бы на русский. Или, как того хотел Матей, сочинил бы рок-балет. И тогда больше народу узнало бы о трагедии людей… Почему кловун не написал послание на английском или на том же эсперанто мне понятно: не "знает" сенаторский чемоданчик этих, кроме как русского, языков; нет в нем других шрифтов кроме кириллицы.
Писал "Тт", у меня маниакальное развилось: как какой балет по телевизору, — с женой, с детьми ругаюсь, — переключаю на канал. Увижу не поднимают на сцене семеро танцовщиков одну штангу, — успокоюсь.
А что, как не один я сидел за компьютером, и "бац" — выпало окно с посланием? А что, как тоже — не у музыканта и хореографа?! Мне остается надеяться, что первый опубликуюсь.

* * *

Я укрылся пледом с головой и уснул.
Мне снился сон: по зеркалу над головой следы: помутнения от босых ног. Следов появлялось все больше и больше, все зеркало "затопталось". И я проснулся. А шел утром в понедельник на работу, остановила цыганка — известная в городе толковательница снов — рассказал ей.
— Это к вывиху, Данилов... Один доллар, красивый.
Посмеялся про себя, а шел к коллеге домой "слить" рассказ в Интернет, вывихнул ногу...

В строчках "Пользователь" операционной системы и программ текстовых редакторов компьютера на рабочем месте — выделенного мне, наконец, директором — я запись "Дизайн-фирма Орто, Ltd. Бюро промышленного дизайна" заменил именем "Владимир Партолин". И ждал, когда на экране монитора вдруг появятся "окно" Матея. И знаешь, читатель, чем дольше я ждал, тем больше утверждался в моем подозрении, что Димка Лицкалов, мой сотрудник, подшутил.
Потребовал от него признаться. Дал прочесть рукопись романа и рассказ, вчера вернул со словами:
— Владимир Иванович, ты, случаем, не того? Не Windows спровоцировал? Буду я такой херней заниматься, про этих "Хо-оолоа" и клоунов сочинять. У меня дел других нет. Мне жениться надо. Я, почему с работы отпрашиваюсь, — подрабатываю на других фирмах, на квартиру зарабатываю.
— Дима, ты хотя бы рассказ про кловунов со штангой полностью прочел?
— Полностью. Роман прочту, когда опубликуешь.
— До единого слова прочел? — допытывался я, с удовлетворением подметив, что публикацию романа Лицкалов не исключает.
— Хочешь, похрисстосюсь?
— Давай.
— Весь разум Космоса, да мне в голову, — проткнул Лицкалов пальцем небо и покрутил им у себя в виске.
— Ладно... Как рассказ? Покатил?
— Хрена — тень. Но тень, довольно, отчетливая. Попробуй опубликовать, если не чем другим заняться. Я тут новую операционку достал, — Linux называется, — хочешь, на твою машину вместо Винды установлю?
Я не согласился, и потому, что Винду не освоил как следует, и потому что обиделся на слова "если не чем другим заняться".
Лето, не отрываясь от компьютера, без обеда, настольного тенниса и шахмат "живых" в обеденный перерыв, оттачивал дизайн набора кастрюлек, сковородок, дуршлага. Что как в час, когда сидел бы в кафе, стучал по шарику в фойе фирмы или "ходил конем" на подоконнике в коридоре, у меня на экране монитора появилось и исчезло "Послание второе не от Мира и Времени Сих"?
Вечерами и в выходные дни дописывал роман, а в сентябре, во время отпуска вернувшись на пару дней из деревни, где отдыхал у тещи, зашел на фирму. Поздно вечером приехал, потому и на фирму попал после рабочего дня. Думал со сторожем посидеть. Взял бутылку "Монастырской избы": старик любит это вино. Но его, как оказалось, подменял Димка Лицкалов. Я услышал его "клаву". Осторожно поднялся на второй этаж, тихонько подкрался и со спины закрыл ему глаза...
В тексте на мониторе, я успел "ухватить" слово: "кловун"...
Тешу себя мыслью, что не шутит Лицкалов, что мне показалось.
©Владимир Партолин bobkyrt@mail.ru 05.03.2015

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.