АВТОПОРТРЕТ

АВТОПОРТРЕТ
Автор: Мари Уинтерз Хэйсен
Перевод с английского

Несмотря на то что Генри Гордон и его жена Барбара отпраздновали пятнадцатую годовщину свадьбы, он был счастлив в браке всего два года. Говорят, что брак совершается на небесах, их же возник далеко на юге. Хотя и не вполне счастливый, но его можно было считать сносным. Открытой враждебности не наблюдалось, просто между супругами шла «холодная война». День за днем они жили в браке, который являлся лишь фасадом — формой без реальной ценности. Супружескую пару связывали общественные обязательства: рождественские встречи в компании, свадьбы, похороны и так далее. Однако когда они оставались наедине, то становились чужими, едва разговаривали и расходились по разным комнатам.
Генри особенно ничего не имел против такой участи в своей жизни. У него была работа, дом и хобби. Еще в средней школе он обнаружил желание рисовать. На самом деле в колледже ему хотелось изучать искусство, но отец желал Генри более надежное и не требующее конкуренции занятие; итак, он стал бухгалтером. В свободное время ему нравилось писать натюрморты, которые передавал церкви в качестве подарков, те же потом выставлялись для продажи на ежегодной ярмарке изделий народных промыслов.
Генри получил душевный подъем, когда обратил внимание на настенный календарь с изображением двенадцати картин Чарлза Высоцкого, писавшего дома и сцены сельской жизни Новой Англии девятнадцатого века. Генри привлекало это канувшее в прошлое время. Для него оно казалось спокойной жизнью: никакой уличной суеты, преступлений, войны и загрязнения окружающей среды, а также жизненных стрессов двадцать первого века. Устав от рисования чаш с фруктами и ваз с цветами, Генри решил написать картину в американской традиции. Сюжетом первой работы стал морской порт начала века, похожий на тот, который находился в городке Мистик, штат Коннектикут.
Сначала его мазки были неуверенными, будто сделанные в потемках, но вскоре появилось сильное душевное волнение, и он полностью погрузился в творческий процесс. Изображение на холсте больше не походило на картину, оно стало мимолетным воплощением внутреннего мира. Во время работы Генри чувствовал, как город оживал, как волосы художника ласкал океанский бриз и были слышны звуки работающего порта, видна его деловая активность и люди. Когда он закончил картину, то с гордостью повесил в офисе финансовой фирмы «Эй Джей Барнерс энд ассошиэйтс».
Через несколько недель, во время работы над второй картиной с изображением центральной улицы небольшого городка, Генри позвала жена. Голос Барбары отвлек его внимание. Он с неохотой отложил в сторону кисть и вышел из комнаты. Генри не знал женщину, стоящую рядом с супругой, но посчитал самой привлекательной из всех, кого встречал раньше. Барбара представила ее как Памелу Джеймс — мисс Памелу Джеймс — новую соседку. Эта женщина, сообщила Барбара, работала учительницей в государственной начальной школе. Генри представился соседке и искренне выразил надежду, что будет чаще ее видеть.

* * *
Приближался период налоговой отчетности, и Генри был сильно занят на работе, частенько вкалывая вечерами и по субботам. В воскресные дни — единственные выходные — Барбара заставляла его трудиться по дому. Если он быстро не справлялся с ее заданиями, или жена оставалась недовольна сделанным, то ворчала до тех пор, пока не приходилось браться за работу снова. В этом лихорадочном графике у Генри не было времени на рисование. Иногда он просто сидел несколько тихих часов с кистью в руке перед мольбертом и не рисовал.
И вот наступило пятнадцатое апреля, жизнь Генри вернулась в нормальный ритм. Он снова взялся за кисть и палитру и приступил к работе. Его спокойствие нарушала лишь Барбара, которая становилась еще раздражительней и осуждала все и вся. Казалось, что ее беспокоили только две вещи: рисование, которое считала пустым и бабским занятием, а также тратой время, и вертихвостка мисс Джеймс. Было ясно, что Барбара испытывала сильное отвращение к «чванливой школьной крысе». Все чаще Генри находил убежище от нрава супруги в маленьком тихом кабинете, где оставался часами и рисовал.
Едва закончив писать здания в городке девятнадцатого века, он изобразил павильон для оркестра на городской площади. Затем заполнил пустынные улицы и тротуары мужчинами, женщинами, детьми и животными. Он нарисовал оркестр на площадке, играющих на тротуаре детей и людей в запряженных лошадьми повозках. Художник также добавил фургон для продажи мороженого, садики, двух собак, кота и несколько птиц.
«Должно выглядеть вот так», — сказал он себе и поднялся с места, чтобы полюбоваться законченной работой. Именно в этот момент Генри заметил, что среди женщин, стоящих у оркестрового павильона, одна из них очень похожа на мисс Джеймс. В сильном волнении он нарисовал себя рядом с ней.
Генри охватила внезапная усталость, он сел и заснул. Раздались звуки музыки, сбитый с толку, он осмотрелся вокруг. Ему все снилось? Конечно же этого не может быть! Его картина больше не была двухмерным изображением на холсте. Она ожила, но самое удивительное, он оказался ее частью.
— Генри, дорогой, я так хочу мороженого. Купи, пожалуйста? — попросила мисс Джеймс и робко улыбнулась. — Ты же знаешь, как я его люблю.
Сунув руку в пиджак, Генри нашел несколько монет и купил сладости. Следующие часы парочка разговаривала и слушала игру оркестра на городской площади. Это был рай; а если это и сон, то Генри хотелось, чтобы он не кончался. Наступал вечер, и солнце шло к закату. В сумерках Памела выглядела еще красивее. Генри нежно взял ее руки и прижал, чтобы поцеловать…
— Генри! Ты где? Пылесос снова засорился. Я просила утром его очистить. Нет же, ты все время тратишь на глупые картины.
Волшебство — или что бы то ни было — исчезло. Вот и опять город стал лишь картиной, а он уже не его частью. Памела оказалась фантазией; Барбара — реальностью. С грустью он выключил свет в кабинете и направился чистить пылесос.

* * *
— Привет, Генри. Как успехи в лотерее? — Это была Памела, которая в этот момент выносила мусор.
— Многие становятся богатыми, но я не из них. А как дела в Милтоне?
— С каждым годом преподавать становится все труднее. Иногда мне хочется просто сбежать, уехать и жить где-нибудь на острове вдали от мирских забот.
— Никогда не знал, что вы так думаете, поскольку кажетесь такой жизнерадостной и оптимистичной.
— Неужели? — с грустью улыбнулась она. — Ведь мне уже за сорок, и все еще не замужем. Я всю жизнь учила чужих детей, а своими так и не обзавелась.
— Именно этого вы и хотите: детей?
— Не совсем. Мне нужен человек, с которым я разделю свою жизнь. Больше я не хочу оставаться одной.
— Вы умная и красивая женщина. Почему же вы так и не вышли замуж?
— Те мужчины, которые меня интересовали, были уже женаты. — Она многозначительно улыбнулась, и его сердце ёкнуло. — Кажется, что многие считают меня скучной. У меня старомодные взгляды, а представление о приятном времяпрепровождении немного банально для теперешних людей.
Это был самый серьезный разговор между ними. До этого случая все ограничивалось обменом новостями, погодой и шутками из работы. Генри стало интересно, ему сильно хотелось больше узнать об этой очаровательной женщине.
— Скажите, Памела, а что бы сделало вас счастливой?
— Я видела сон: оказалась в маленьком городке на сто лет назад, я слушала оркестр на площади и встретила мужчину. Мы говорили, наслаждались музыкой и ели мороженое. Я знаю, что все это звучит смешно, но в этом сне я почувствовала себя как никогда счастливой.
— Что случилось затем? — спросил он запинаясь.
— Я проснулась.
В дверях, словно темное облако на горизонте, готовое испортить отличный день, появилась Барбара. «Как странно, — думал Генри, — что Памела грустна и одинока, так как никогда не была замужем, в то время как я страдаю оттого, что женат».

* * *
Наступила депрессия от одиночества. Генри потерял всякое желание рисовать. Редко проходил день, когда Барбара не бранила его. Он не представлял, сколько это могло продолжаться. Однажды вечером Генри сидел в своем кабинете и смотрел на женщину в картине. Он был так глубок в своих мыслях, что не услышал, как в дверях появилась Барбара. Она внимательно проследила за его взглядом, который был обращен на картину с изображением города, оркестрового павильона и женщины. Барбара сразу же узнала в ней свою чванливую соседку и вскипела от ревности — ревности, рожденной уязвленным самолюбием, а не любовью к мужу.
На следующий день Генри, вернувшись домой с работы, услышал, как Барбара весело напевала на кухне. Ему стало интересно, что же подняло ей так настроение — только бы не то, о чем он подумал. Войдя в свой кабинет, он нашел ответ на вопрос. Во время его отсутствия Барбара порезала картину, оставив от холста только лоскутки.
Генри не издал вопль, не вышел из себя и не рассердился; он просто спустился в столовую и сел ужинать. Барбара уже не выглядела счастливой. Несомненно, она ждала, что муж примет близко к сердцу случившееся, а такая его реакция заставит ее снова наброситься с бранью.
На следующее утро Генри позвонил на работу и сообщил, что плохо себя чувствует и собирается остаться дома. Затем он поставил на мольберт новое полотно, взял карандаш и быстро сделал набросок маленького острова, похожего на Нантакет. Как и раньше, он сначала нарисовал здания: центральный универмаг, церковь, а на холме, смотрящим на Атлантический океан, причудливый, видавший виды дом в стиле «солонка с крышкой». Затем он нарисовал экипажи, лошадей, лавочников и уличных торговцев — особенно человека в фургоне, торгующего мороженым.
На ступенях домика он с любовью выписал женщину — Памелу. Конечно, не хотелось забыть и Барбару; в конце концов, он не мог допустить, чтобы она заставила его вернуться домой. Генри взял кисть и нарисовал кладбище позади церкви. Одна могила стояла в стороне от других. При близком рассмотрении можно было прочитать надпись на надгробии: Барбара Энн Гордон. Последним на картине Генри изобразил себя, бедного вдовца, который шел в сторону женщины, стоящей на ступенях дома; он улыбался и держал в руке коробку с мороженым.

2000г 03.11.2014

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.