Не роняй небо на землю

Седая долгая зима наконец рассопливилась. Щурясь от яркого солнца, сморщилась щеками сугробов, захлюпала неминучими потоками.
На площади каруселила пёстрая масленица, гудела праздной толпой, исходила паром горячих блинов и душистого чая. Сеня и Ксюша с восторгом наблюдали за парнями, взбирающимися на обледенелый высокий столб за подарками.
Мужик в красной рубахе и остроконечном колпаке с кисточкой поднимался в корзине подъёмника, приплясывал и паясничал над толпой, подкладывал в большую сумку на верхушке столба то сапоги, то бутылку шампанского, расхваливая подарки визгливым голосом. Огромный красный нос Петрушки потешно шевелился, а чёрные глаза дико вращались. Когда он объявил в качестве приза ключи от квартиры, Тая тихонько толкнула мужа в бок. Валерка недоуменно посмотрел на неё, потом — на ключ в Петрушкиной руке, тихо спросил:
— Ты думаешь?.. — поняв её полный мольбы взгляд, решительно скинул куртку, свитер, поплевал на руки и полез.
Гладкий столб холодил голый живот, ноги соскальзывали. Валерка беспомощно поглядывал вниз, где весело кричали дети:
— Па-па! Па-па!
Тая отчаянно жалела Валерку и уже махала ему рукой: слезай!
Но тот, закусив губу, упорно продолжал подниматься. В призовой сумке, которую Валерка сбросил вниз, ничего не было. Тая и четырёхлетний Сеня принялись искать в грязной снеговой каше под праздными ногами — может, выпали? Петрушка жизнерадостно хохотал и пискляво покрикивал:
— Эй, расступись, народ! Не видишь, люди ключи потеряли!?
Когда Ксюха громко заревела, Петрушка сжалился, сказал нормальным голосом:
— Да не было там никаких ключей, ребята. Шутка юмора! — и, будто спохватившись, завращал страшными глазами, заорал визгливо: — Дешева рыба — дешева и уха! А в качестве приза вручаю вам… петуха!
И жестом фокусника вытащил откуда-то из-под полы и сунул в руки Валерки настоящую, живую, цвета базарного огня птицу, с яхонтовыми перьями пышного хвоста, воинственным жёлтым глазом и красным гребнем набекрень.
Дети ликовали!
— Петусь! — отчётливо выговорила Ксюшка и засмеялась.
— Ну и куда мы с ним? — растерянно сказал Валерка…
— Несите его вашей бабушке! Любит бабка петуха — за красивые меха! — и Петрушка захохотал, растягивая до ушей нелепый крашеный рот.

Неожиданно для всех Анна петуху обрадовалась. Насыпала ему крупы в чашку с отколотой ручкой, а когда он, клюнув пару раз, шумно захлопал крыльями и хрипло кукарекнул, захихикала по-детски и посадила рядом с собой в кресло перед телевизором.
Зато покосилась на большие розовые пряники, которые дети выпросили на ярмарке, и заворчала, мол, балуете их, зачем покупать такие огромные, всё равно не съедят.
Дети играли за столом с гостинцами, не осмеливаясь нарушить сказочную красоту глазури цвета гортензии. Потом Сеня все же решился. Откусив раза три, он положил жамку на стол и пошёл на горшок, прихватив с собой хоккейную клюшку. Сестрёнка со своим пряником крутилась рядом, и когда он выпал из маленьких ручонок, Сенька тут же использовал вбрасывание и совершил мощный бросок прямо в бабушкино кресло. Сидя на горшке, попасть в него было не так-то просто. Ксеня это оценила и одобрительно крикнула:
— Го-ол!
И Сеня тоже крикнул:
— Го-ол! — только ещё громче.
— А-а! — завизжала Анна. — Чему вы детей учите? Как они с хлебом обращаются?! Нам сызмальства внушали: не роняй хлеба на землю, а вы?
— Да, ладно, мам, они ж маленькие, научатся, — попытался уладить Валерка, легонько подталкивая Ксюшку: — Подбери пряник, доченька.
— Что ладно!? Дети хлеб по полу возят, потом Тайка его подбирает и всем скармливает. Поэтому и семейка такая — у детей понос, а меня тошнит от вас! У хорошей хозяйки муж пуд грязи съедает, а у такой засранки скоро сдохнут все! — Анна уже кричала в полный голос.
Мирно дремавший до этого петух встрепенулся и, нацеливая клюв на розовую сдобу, спикировал на пол. Почти было ухватившая пряник Ксюшка обиженно скривила губёнки и разревелась.
— Класс! — одобрительно завопил на горшке Сеня.
— Замолчите все! — рявкнул Валерка. — Невозможно в таком дурдоме жить! — добавил он и начал собирать рюкзак.
— Опять семью на бабку кидаешь, — кричала вслед Анна, тряся мелкими химическими кудряшками. — Господи, за что мне такое наказанье? Вот ведь навязались на мою голову!
— Почему она нас так ненавидит? — думала Тая, глотая слёзы, — а Валерка…

***

Тая познакомилась с Валеркой на новогодней дискотеке. Он пришёл к ним в общежитие с другими «домашними» ребятами и танцевал по очереди со всеми девчонками курса.
— Это Валерка, с геофака, местная знаменитость, — шепнула подруга, глядя на парня восторженными глазами.
— И чем же он прославился? — спросила Тая, на которую «знаменитость» не произвела особого впечатления: среднего роста, белобрысый, с рыжей бородой.
— Как чем? Он же альпинист, в прошлом году Белуху покорил! Один такой на весь институт!
О том, что рыжая борода ещё и щекотная, Тая узнала, когда Валерка пригласил её танцевать. И больше уже не отпускал от себя весь вечер, а на утро приволок огромный букет цветов и неожиданно спросил:
— Ну, что, девчонка, замуж за меня пойдёшь?

***

Анна невзлюбила невестку с первого взгляда.
На робкий вопрос, как её называть — мамой или Анной Ва-сильевной — ответила резко:
— Какая я тебе мама? Небось, своя — есть. И навеличивать незачем. Зови просто Анна.
Рассматривая свадебные фотографии, ехидно комментировала, не стесняясь присутствия Таи:
— А зубки-то у неё — редковаты! Скажи, чтобы не смеялась. Не идёт ей!
— Не обращай внимания, — шептал на ухо Валерка, щекоча бородой, мамка у меня мировая! Знаешь, как она на мотоцикле гоняет! Настоящая байкерша!
Видела Тая эту «байкершу» в деле. Однажды, когда Валерка покорял очередную вершину, Тая решила съездить в деревню, навестить родителей. Анна вызвалась её подвезти. Вывела из гаража мотоцикл, усадила невестку в люльку, и… Закусив тонкие губы и нещадно газуя, лавировала среди автомобилей, дерзко подрезая и обгоняя всё, что заслоняло обзор и мешало мчаться вперёд. Коляска подпрыгивала на всех кочках и ухабах, норовя отделиться от мотоцикла и дальше путешествовать самостоятельно. Тае было страшно. Она сидела, вцепившись за края люльки побелевшими пальцами и желая изо всех сил, чтобы сумасшедшая поездка быстрее закончилась.
Водители вслед вертели у виска пальцем, но Анна с презрением игнорировала их неудовольствие. Грохот драндулета надёжно защищал женские уши от неуместных поминаний родителей. Анна лишь усмехалась, видя, как водилы, выскочив из машины, беззвучно открывают рты и трясут кулаками вдогонку.
У родительского дома Тая вылезла из люльки, держась за живот, в котором отчаянно толкался Сеня.
— Ненормальная! — сказала тогда мама.
Но Тая не поняла, кого она имела в виду. Да и не до этого ей было.

***

Тая подозревала, что женитьбу сына Анна восприняла просто как посягательство на её жилплощадь. Что бы Тая ни делала, свекровь никогда не оставалась довольной, ни в чём не удавалось ей угодить. В лучшем случае обиженно поджимала тонкие губы, а в худшем… Об этом лучше не думать.
Тая разучилась улыбаться, поникла головой и жила в постоянном ожидании окрика. А муж… что, муж? Валерка не мог разорваться между женой и матерью! Старался побыстрее удрать из дому, как только мама начинала заводиться. Рюкзак и ледоруб всегда лежали наготове в прихожей.
Так и жили: Анна в одной комнате, Тая с Валеркой и детьми — в другой. Конечно, они встали на очередь и даже уже начали копить на кооператив, но всё это по разным причинам откладывалось на неопределённое будущее. Зарплата кормильца была не ахти. Да и отлучки в горы не оплачивались, всё чаще Валерка брал отпуск за свой счёт.
Однажды Анна надела новое платье, тщательно причесала кудряшки и решительно направилась в администрацию района.
— Очередь движется. Ваш сын уже триста сорок девятый…
— Ах вы сволочи! За три года с триста сорок первого аж на восемь пунктов продвинулся! Только в обратную сторону! Морды нажрали, сидят тут… — она пронзительно кричала на главу администрации, вкладывая в ругань природный пыл и накопленное годами отчаяние.
Когда посулила залить его бесстыжие зенки соляной кислотой, Анну бесцеремонно вытолкали из кабинета главы и пообещали, что теперь, после её выступления, сыну придётся ждать очереди на расширение значительно дольше. А саму Анну Васильевну ожидает психушка, если она не переменит своё поведение…

***

Жаркий петух с пёстрым хвостом добавил новых красок в жизнь семьи. Подобно солнцу птица исправно отсчитывала время, а попросту — хрипло горланила под утро, когда квартира погружалась в особенно сладкий, тягучий сироп сна. Петруша был бдительным и всевидящим. От его внимания не ускользала ни одна крошка, оброненная на пол, ни одна случайно залетевшая в форточку муха. Он точно знал, кто из обитателей квартиры — дома, а кого нет. Когда кто-то уходил — провожал каждого до двери, грустно свесив вбок гребень и укоризненно косясь желтым глазом. А когда домочадцы появлялись — смешно подпрыгивал, радостно хлопал крыльями и от избытка чувств делал короткие перелёты от шкафа до книжных полок и обратно.
Ближе к пенсии Анна для солидности поменяла мотоцикл на «Запорожец» цвета драконьей зелени с выпуклыми «ушами» по бокам. По знакомству приобрела водительские права и упорно продолжала наводить ужас на водителей встречного транспорта. Тая после того случая ездить с Анной не решалась, да и свекровь больше не приглашала. Усаживала в салон таких же полоумных, как она сама, подружек и радовалась, что теперь может прокатить уже четыре свидетельницы её лихого торжества.

Но вскоре увеселительные поездки по какой-то причине прекратились, все чаще Анна оставалась дома, с возросшим пылом изводя Таю мелочными придирками и устраивая громкие скандалы из-за всякой ерунды. Внуки относились к бабушке насторожённо, опасаясь её беспричинных окриков.
Однажды Тая вернулась с работы и сразу отметила поджатые губки свекрови. «Опять чем-то недовольна», — устало подумала она. У Сени был виноватый вид. Но сын упорно молчал. А вскоре пришли соседи и заявили:
— Ваш мальчик разбил нам балконное окно!

У Сени был неудачный день, он удрал с уроков и пришел из школы пораньше. В доме было непривычно тихо. Заглянув в комнату, мальчишка увидел, как Анна, сидя в старом кресле, вязала что-то долгое и мирно беседовала с петухом. Сеня так удивился необычной картинке, что даже позабыл запихнуть свой портфель подальше под кровать. Бабушка что-то говорила петуху тихим голосом, а тот слушал внимательно, слегка наклонив померанцевую голову, важно покачивал гребешком и произносил ответные речи. Похоже, собеседники отлично понимали друг друга!
Сеня, не веря своим глазам и желая послушать разговор, просунул голову в дверь, но петух вдруг всполошился, подпрыгнул, замахал крыльями, обдав ветерком лицо и макушку, пролетел мимо и спикировал прямо на портфель со злополучным дневником.
— Что? Опять двоек нахватал? — сварливо спросила Анна.
— Да, нет, бабушка. С чего ты взяла?
— Будешь обманывать? И в кого ты такой врун уродился? В деда своего?! Тот тоже известный обманщик! — Анна рассердилась и даже начала снимать тапок, чтобы запустить в огорчившего её внука, но тут неожиданно заголосил во все горло петух.
— Петрушенька, Петя, что с тобой, голубчик? Почему ты поёшь в такое время? Ведь белый день на дворе!.. — всполошилась Анна.
Петух орал не своим голосом, словно внезапно сошёл с ума.
— Что делать? Что теперь делать? — повторяла Анна. Лицо её побледнело, приобретая цвет испуганной мыши; объятые страхом, подрагивали химические кудряшки.
— Бабушка! Что с тобой? Тебе плохо? — подбежал Сеня.
— Петух не ко времени запел. Видно, некошного рядом учуял. Диавола во плоти!
— И что теперь делать?
— Надо выбросить в окно горящий уголь, — еле слышно прошептала Анна.
— Какой уголь? Откуда у нас уголь на пятом этаже? Да ещё горящий, — подозрительно глянул на бабушку ничего не понимающий Сеня.
— И правда, откуда у нас уголь… Ну, тогда… стрелять надо! Стреляй, Сенечка, стреляй, родной!
— В петуха, что ли? — засомневался внук.
— Ты что?.. — возмутилась Анна, — Из окна надо выстре-лить. Надо, Сенечка, — умоляла бабушка, и этот просительный тон был так не привычен, что окончательно сбил мальчишку с толку.
Он метнулся в темнушку, схватил отцову пневматическую винтовку и подбежал к балкону. Бабушка уже протягивала коробочку с пульками.
Петух продолжал надрываться.
— Куда стрелять?
— Прямо и стреляй, — пробормотала Анна и принялась успокаивать разошедшуюся не на шутку птицу.
А прямо находился балкон соседнего дома. Сеня привычно прицелился и начал методично сбивать на нём бельевые прищепки. Одна за другой они срывались с проволоки и, кувыркаясь в воздухе, ныряли цветными рыбками в зелёный омут газона.
Когда неожиданно дзинькнуло стекло на балконной двери, Сеня обернулся.
— Может, хватит?
Бабушка сидела в кресле в обнимку с пернатым другом, и — как показалось Сене — они оба злорадно улыбались!

После мужского разговора Валерка с сыном пошли покупать и вставлять потерпевшим стекло.
А Тая не могла поверить, что все эти странности происходят с ними на самом деле, и радовалась, что обошлось без милиции.
Второй раз в неурочное время петух заголосил поздно вечером, почти ночью, когда все улеглись, но уснуть ещё не успели.
— Что делать, бабушка? Стрелять? — с готовностью крикнул Сеня, подскочив с кровати.
— Что? Куда стрелять? — испугалась Тая.
— В окно. Петух некошного видит, — выдал сын.
— Кого видит… петух? Да объясните толком, что здесь происходит! — подхватился Валера.
— Некошного, дьявола значит…
— Стреляй, внучек, — разрешила Анна, появившись в дверях их комнаты. — Свят дух на земле, диявол сквозь земли…
В длинной серой ночнушке, с дрожащими губами и прыгаю-щими растрёпанными кудряшками, она и сама выглядела не краше чёрта.
— Дурдом! — взорвался Валера. — Чему ты ребёнка учишь? Иди спать, мама! А твоему Пете я сейчас башку сверну, если он не заглохнет! Мне на работу завтра!
Стрелять в тот вечер так и не стали, как и причинять вред нарушителю ночного спокойствия. А на другой день Таю встретила в подъезде соседка из квартиры под ними.
— Это у вас ночью петух кричал? Ох, не к добру…
— Это мы фильм по телевизору смотрели, — невнятно пробормотала Тая, спеша уйти от неприятной темы. Вся эта ситуация нервировала и раздражала её.
А через несколько дней петух снёс яйцо. Не простое и не золотое. Дрянненькое такое — маленькое и кособокое яйчко. А потом гордо выхаживал вокруг него, покачивая поредевшим от времени хвостом, тряся почти лысой головой с бледным морщинистым гребнем и победоносно поглядывал на домочадцев желтым глазом.
— Ух, ты! — с восторгом воскликнули Сеня и Ксеня хором.
— Фу, какая мерзость! — брезгливо сморщилась Тая, беря салфетку и намереваясь выбросить яйцо в мусорное ведро.
Анна выхватила странное яйцо из-под носа невестки и возбуждённо забегала по квартире, как бы примеряясь, куда можно пристроить трофей.
— Дурдом! — покачал головой Валера и подумал, что это слово он повторяет последнее время слишком часто.
— Баба Аня — колдунья? — задумчиво спросила Ксюша.
— Да нет, доченька, бабушка немного нездорова, — Тая подхватила ребёнка на руки и понесла в кроватку. «На всю голову нездорова! Чокнутая!» — добавила про себя.
— Сами вы чокнутые! — прошипела Анна. — Через полгода узнаете…

***

Анна умирала в одиночестве. Нет, она по-прежнему жила с ними. Накануне пожаловалась на сердце. Вызвали скорую. Врачи сделали какой-то укол, сказали, пусть бабушка поспит, отдохнёт. Когда врачи ушли, Анна неожиданно сказала:
— Когда я умру, зарубите петуха и приготовьте из него поминальный суп с лапшой.
— Ну что ты такое говоришь, мама? Рано ты помирать собралась! Врачи сказали: ничего страшного. Спи и ни о чём не беспокойся, — ответил Валера, покосившись на петуха.
Тот сидел нахохлившись на спинке старого кресла и выглядел очень несчастным.
— Не бойся, Петька, не будем мы тебя рубить — держи хвост пистолетом, — подмигнул ему Валерка.
— Вот никогда вы меня не слушаете! Зачем яйцо петушиное выбросили? Всего-то и нужно было проносить его под левой мышкой полгода, помочь высидеть… Просрали квартиру!
— Да какая связь между петухом — и квартирой?! — Валерка еле сдерживался, чтобы не закричать у постели больной.
— А такая!.. Да что с вами говорить! — отвернулась к стене Анна и вскоре уснула.
А потом все разошлись по своим делам: Валера и Тая — на работу, Ксюшка — в школу, Сеня — в институт.
У Таи все мысли были о свекрови. Почему старушка так уверенно говорила о своей смерти?! И ещё странное яйцо, которое снёс петух. Она так о нём сокрушалась…
«Ох, не к добру всё это! Не к добру!» — повторяла Тая про себя слова соседки.
Раньше всех пришёл с работы Валера. И застал мать уже холодной. Скорая, милиция, представитель похоронного бюро… Тая сбилась с ног, устала, хотя — по существу — ничего и не делала.
Заглянула соседка с нижнего этажа, суровым взглядом окинула комнату, покачала головой.
«Что-то опять не так?» — непонимающе взглянула на неё теперь уже единственная хозяйка квартиры.
— Зеркало почему не занавесили?
— Ах, да, — спохватилась Тая, — я сейчас!
— Поздно хватились, — осуждающе выговорила соседка.

***

Тая собиралась на работу. Подвела глаза, подкрасила губы, взялась за расчёску. Тут же вскрикнула от боли.
Старое трюмо, которое она любила за объёмное изображение в высоких створках, вело себя как-то не так. Хотя, кто знает, как должно вести себя зеркало?
Оно вдруг мутнело, наползая туманной дымкой на Таино лицо. Иногда сами собой складывались и захлопывались створки, не желая показывать причёску с другого ракурса. А иногда — вот как сейчас — будто кто-то невидимый дёргал за волосы.
Так и есть. Тая с досадой вытащила из расчёски каштановую прядку. «Ничего, всегда по осени выпадает волос больше, чем обычно. Надо репейное мало повтирать», — успокаивала, но не могла успокоить себя Тая. От зеркала исходила тревожная враждебность. В нём оживали и мешали жить непонятные страхи.

***

А потом у Таи начались проблемы со здоровьем. Она похудела, осунулась, потеряла аппетит.
Назначили УЗИ. Тая сидела в коридоре с полным мочевым пузырём, как положено по методике исследований, и ждала своей очереди. Внезапно ощутила толчок. Левая рука упала с подоконника, скрепленные по четыре штуки пластиковые стулья заходили ходуном, и соседка справа будто начала заваливаться на неё. Сосредоточенная на том, чтобы не расплескаться раньше времени, Тая не понимала, что происходит. Подозрительно посмотрела на соседку. Тётка как тётка. Сидит вполне нормально. Морщится только. Наверное, тоже невтерпёж. Бабулька, сидящая слева и вовсе задремала.
«Показалось», — подумала Тая и вскоре вошла в кабинет. Там долго водили прохладным предметом по скользкому животу, потом, когда терпеть стало совсем невмоготу, наконец, разрешили помочиться и велели снова зайти для проведения трансвагинального обследования.
Тая лежала на кушетке с датчиком, пунцовая от чувства неловкости. Процедура вызвала странные ощущения. Врачи пошли пошептаться за ширму. В это время в кабинет заскочила румяная толстушка в белом халате и радостно сообщила коллегам:
— Вы чего тут сидите?! Землетрясение же! Главврач велел всем эвакуироваться!
Те быстро подхватили сумки и бросились бегом из кабинета.
Потолок пошатнулся. Запульсировал внутри, напоминая о себе, датчик. «Вот оно, началось! Сбываются предсказания…», — подумала Тая.
— А как же я? — спросила она в пустоту.
— Ой! — уже в дверях всплеснула руками докторша, — пациентку забыли!

***

Соседи сидели у подъезда на вынесенных с собой табуретках.
— Не ходи! Может рухнуть, — предупредила тетя Тоня из тридцать девятой, — дом-то старый!
— Это ваш петух во всём виноват! — вклинилась в разговор соседка из квартиры под ними, — опять ночью орал. Только не говорите, милочка, что снова кино смотрели. По телевизору певчих птиц не показывали. Это ваш петух землетрясение накликал!
Тая поднялась на этаж, вошла в квартиру.
Вспомнила, что ела только утром. Может, перекусить? Ничего же не происходит. Документы собрать и вещи какие-нибудь надо взять: вдруг пойдёт дождь. Прошла в спальню и остановилась перед зеркалом. Влажная испарина на стекле рассеялась, и отчётливо проступил силуэт свекрови. Тая отпрянула.
— Ты? Но как?.. Мы же похоронили… и батюшка отпевал…
Анна молчала и пристально смотрела из зазеркалья.
Тая сильно испугалась. Ни рукой, ни ногой пошевелить — остолбенела перед старым трюмо. Свекровь часто говорила, что если они сведут её в гроб, она одна не уйдёт. И за собой утащит…
— Да мы же не хотели… Ты ведь сама…
Тае показалось, что Анна злорадно усмехается.
«И волю её не исполнили — не стали петуха рубить. У кого рука поднимется? Да и какой суп — из старичка? Поминки в кафе сделали… Вот и болезнь прицепилась…», — Таю обожгло страшной догадкой. Наверное, свекровь и правда, пришла за ней, как обещала.
— Я умру? — прошептала белыми губами.
Анна не ответила. Зеркало затуманилось, порылось изморосью. Тая долго не могла прийти в себя. Тёрла его тряпочкой, тёрла.
Потом, будто о чем-то вспомнив, полезла в угол между шкафом и батареей. Вытащила оттуда небольшую картонную коробку и начала развязывать ленточку.
Но тут закачалась форточка, зазвенели подвески на люстре, перекликаясь с хрустальными фужерами в серванте. «Землетрясение! Вторая волна! Скорее! Бежать отсюда!» — опомнилась Тая, сунула коробку под батарею и, подхватив дремавшего на подлокотнике кресла петуха, выскочила на улицу.
Соседи во дворе поглядывали на дом и спорили: упадет — не упадет. И расселят ли их после этого, наконец, в новые сейсмоустойчивые дома.
Вскоре объявили отбой и разрешили вернуться в квартиры. И хотя по стене дома поползла трещина, приехавшая комиссия определила, что дом ещё крепкий, фундамент надежный. Трещину замазали, наложили специальные маячки и пообещали понаблюдать, не станет ли она расходиться. И тогда, может быть…

***

Тае было нехорошо.
На работе всё валилось из рук. Кое-как отработала, пришла домой, долго стояла, не решаясь открыть двери квартиры.
Вечером поделилась своими страхами с мужем. Валерка ласково прижал к себе:
— Ну, что ты, дурочка? Предрассудки всё это. И глупости. А болезнь — лечить надо. Что врачи говорят?
— Врачи говорят, нужна операция.
— Ну, вот и ложись! Всё будет хорошо. Я же люблю тебя!
— Да, а как же зеркало? — всхлипывала Тая.
— А что зеркало? Ну-ка, пойдем, посмотрим. Нет там никого. Только ты и я.
— Ты что, не видишь?
— Не вижу. А ты? Скажи, что видишь ты? — подозрительно взглянул на жену Валера.
А Тая видела в зеркале её, Анну.
Старуха улыбалась тонкими губами. Тая съёжилась от ужаса и теснее прижалась к мужу.
— Пообещай, если я умру…
— Ещё одна пророчица! Только не говори мне про петуха, — отодвинулся от неё Валерка.

***

Операция прошла успешно. Опухоль оказалась доброкачественной. Тая быстро шла на поправку. Вскоре её выписали.
А дома новости: семнадцатилетняя Ксюшка привела домой одноклассника Павлика.
— Это мой муж, мам. Мы ждём ребёнка.
Квартирный вопрос продолжал оставаться острым.
Оставшись дома одна, Тая просунула руку под батарею. Коробочка была на месте.
Включила компьютер, набрала в поисковике: «Петух» и страшно удивилась обилию обрушившейся на неё информации. Оказывается, Петух является проводником солнца… причастен и к царству жизни, света, и — одновременно, к царству смерти, тьмы…
«Всем славянам известно поверье о неурочном пении петуха. Они поют, когда кто-то родился или умер, предсказывают смерть слышащему. Дабы уберечься от зла, заслышав ночной крик петуха, полагалось выбросить из окна горящий уголь или выстрелить из окна, — с изумлением читала Тая и постепенно в её голове складывались кусочки мозаики. — Петуха нельзя долго держать в хозяйстве. Старый петух может навлечь на хозяина смерть… в старину рассказывали, что семигодовой петух снесёт маленькое яйцо, из которого вылупится змей или другое дьявольское существо. Три года оно исполняет все желания хозяина, но потом забира-ет его душу…»
— О, боже! А нашему Петьке сколько? — лихорадочно принялась вспоминать Тая. — Ксюшке было два года, когда странный Петрушка на ярмарке вручил его Валерке! Уже два срока пережил! А ведь Анна говорила… Только никто её не слушал… Что теперь будет?
Тая с опаской взглянула на петуха. Когда пришел домой Валера, попросила его зарубить его или… унести куда-нибудь, от греха подальше.
Муж засмеялся:
— Да ты что, спятила? Домашнего любимца!.. Посмотри на него — разве у тебя рука поднимется? Скажи лучше, что у нас сегодня на ужин?

***

Вскоре Анна снова возникла в зеркале. И будто бы хотела привлечь внимание. Даже за волосы дёрнула, как тогда. Но не больно, а как-то весело, что ли.
— Что опять такое? — испугалась Тая.
Анна пристально смотрела из зазеркалья.
— Пора!
Тая медленно распустила волосы, спустила с плеч платье. Переступив через него, начала разматывать бинт. Отклеила пластырь под мышкой и осторожно вытащила на свет маленькое кособокое яичко. Положила его на трюмо между собой и силуэтом свекрови. Стала ждать, затаив дыхание. От жуткого предвкушения шевелились на голове волосы, длинные пряди щекотали спину и грудь, пробуждая мерзких ледяных мурашек, которые медленно заползали по голому телу.
Но с яйцом пока ничего не происходило. Тая взглянула на старуху — та приложила палец к губам, и вдруг серая, с жемчужным отливом, скорлупа лопнула. С пронзительным писком выскочило из неё странное, мерзкое и жалкое одновременно, существо. Оно вытягивало шею, смахивающую на змеиную, и влажные зеленоватые чешуйки на теле расправлялись, становились похожими на пёрышки. Крошечная тварь кивала головой с миниатюрным поме-ранцевым гребешком и, неуверенно покачиваясь на тоненьких курьих ножках, двинулось в сторону зеркала. Наткнулось на пристальный взгляд старухи и повернуло обратно — к Тае. И она приняла его в распахнутые холодные ладони. Тут же вздрогнула от боли: старый петух больно клевал её лодыжку.
Тая отпихнула ногой обидчика, бережно опустила новорож-дённого в коробку, а потом решительно повернулась. Схватила престарелого вояку за корявую лапу и подняла на уровень груди. Морщинистый гребень петуха налился кровью. Посланец солнца извивался, вертел головой, щипал за руки, норовил клюнуть Таю в лицо, но она отодвинула его от себя на расстояние вытянутой руки, все ещё не отпуская. Взглянула в помутневшее стекло, как бы ища совета. Анны в зеркале уже не было. Только она, голая, и старый взбесившийся петух.
Тая схватила одной рукой петушью голову и с силой дёрнула. Хриплый клёкот толчками выталкивал из разорванного горла чёрную кровь.

***

Ночью Тая выскользнула на улицу. Зарыв труп петуха во дворе под раскидистой липой, от ветвей которой шевелились на стене тени, подошла к дому. При тусклом свете фонаря трещина казалась зловещей. Тая смотрела на неё, и под её взглядом трещина зазмеилась дальше, выше, к верхним этажам, разрастаясь в дерево с причудливой кроной. Один за другим лопались стягивающие края маячки. Покачнулось, готовое упасть небо.
— Стоп! — крикнула Тая, — там же мои! Спят… — она смотрела на трещину, мысленно приказывая ей не ползти, не шириться, остановиться. С изумленным удовлетворением увидела, как та прекратила страшный бег, замерла.
Дома почувствовала себя непривычно легко. Хотелось танцевать и петь. Но ведь ночь на дворе! Домашние мирно спят: из обеих комнат слышалось уютное посапывание. Да и ей уже пора ложиться. Мельком взглянула в зеркало.
Её лицо неуловимо изменилось. Волосы растрепались, выбилась из пучка каштановая прядка. Горящий и независимый взгляд, пылающие румянцем щёки.
— А что? Ты мне нравишься, — сказала она отражению.
— И мне ты такая нравишься больше, — обнял щекотно сзади Валерка, — пойдём в кровать, милая…

Вскоре вышло распоряжение губернатора: всем, пострадавшим от землетрясения разрешить улучшение жилищных условий — без процентов и первого взноса. Их дом, по которому ползла и расширялась трещина, сломавшая маячки, тоже попал под губернаторскую программу.
В новую квартиру пустили впереди себя новоиспечённого петуха — того, из яйца. Помедлив на пороге, «исполнитель желаний» шагнул несмело бочком, а потом шустро забегал кругами, зацокал коготками по линолеуму, осваивая пространство.
Старое зеркало тоже забрали с собой: Тая любила его за объёмное изображение в высоких створках. И однажды она снова увидела в нём Анну.
— Ты ведьма? — спросила напрямик у отражения, но ответа не последовало.
— Но ведь ты была… необычная. Этот твой мотоцикл, петух…
И Анна из зазеркалья поведала невестке свою историю.

***

Муж бросил её, когда Валерке едва исполнилось десять. Мало того, что ушёл к молодой, так ещё сына забрал, а потом и дом отсудил. Купил Валерке игрушечный пистолет и подговорил мальчишку свидетельствовать против мамочки на суде. Что Анна могла противопоставить почти настоящему оружию? Кулек халвы или подушечек — рубль и две копейки за килограмм?..
Валерка остался с отцом и мачехой, а Анна — с навсегда раненым сердцем и немного тронутой головой — так считали люди. Нет, со стороны это было почти незаметно. Подумаешь — разбила им окна и вымазала кузбасслаком двери. Всё ведь выплатила потом по суду — до копеечки!
Одинокая баба вкалывала, как сумасшедшая, чтобы заработать себе квартиру и доказать… Что доказать, Анна не знала, но иногда её ненависть к обидчику, а заодно и ко всему мужскому полу проявлялась в весьма эксцентричных поступках.
Скопив денег, она купила мотоцикл.
С ветерком прокатившись несколько раз под окнами изменщика и его жены с целой кучей новых ребятишек, Анна чувствовала себя если не отомщённой, то вполне удовлетворённой и независимой. По крайней мере, в эти «посещения» ей удавалось увидеть и своего прильнувшего к забору сыночка, отметить, как быстро Валерочка растёт…
Получив от завода двушку в пятиэтажной хрущевке, она переманила к себе сына — купила ему пневматическую винтовку — и немного успокоилась. Да и как было не успокоиться? Бывший продал дом и переехал со своим семейством в другой город, не сообщив адреса.
Когда сын отслужил армию и привел в дом девушку — полную противоположность матери — душа Анны вновь оказалась в смятении. Ей показалось, что у неё снова хотят отобрать то, что принадлежит только ей…
— Господи, мама! — на глазах Таи навернулись слёзы. — Ну почему мы ни разу не поговорили с тобой? Жили в одной квартире, словно чужие! Я думала, что ты злая…
— Нельзя прикипеть к добру или злу и застыть…
— Не понимаю…
— Мир — зеркальная гладь. Не потому, что все ясно и гладко, а потому, что нельзя за что-либо уцепиться, — повторила Анна.
— Я думала, что ты хочешь меня убить: землетрясение, операция. А потом нам неожиданно дали новую квартиру! Это всё ты наколдовала?
Анна отрицательно покачала головой.
— Не ты? Но кто же тогда?.. Ведь не это же чучело, в самом-то деле! — кивнула на кособокого уродца с померанцевым гребешком, вытягивающего, как бы с любопытством прислушиваясь, змеиную шею.
Но силуэт свекрови начал таять, пока не превратился в кро-шечное пятнышко испарины, как от горячего дыхания — в верхнем углу. А в зеркале осталось естественное отражение — только одной, стоящей перед ним женщины.
— Ты хочешь сказать. Что это всё — я? Ведьма, колдунья — я? — ошеломлённо закричала Тая.
— И ты знаешь это: вспомни про трещину. Ты ей управляла. А мне никогда такое не удавалось… Ты сильная! У тебя длинные волосы…
— При чём здесь мои волосы? И что мне теперь делать — с этой моей силой?
— Держи небо, дочка, не позволяй ронять его на землю, — непонятно сказала Анна и исчезла.

2013 год 13.10.2014

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.