СОН БЕЛОЙ НИМФАЛИДЫ. Притчи Ворона Гуигина

ПРОЗРАЧНАЯ ПУСТОТА

Пение Голубого Дракона еще не смолкло в мертвом лесу. Вся Вселенная наполнена его звуками. Но всегда найдется живое существо, которое утверждает, что ничего не слышит.
- Что за песню поет Дракон? – спросила Куропатка.
- Мне не известна эта мелодия, и тебе лучше ее не знать, - ответил Ворон Гуигин.
- Отчего же такие ограничения? – заволновалась пеструшка.
- Никакой дискриминации! Просто те, кто слышит ее, теряют себя.
- Так зачем же ее слушать? От этих драконов одни неприятности. – Куропатка суетливо перелетала с места на место, будто боялась обжечься красной землей, но любопытство все же удерживало ее возле дерева, где на ветке сидел Ворон.
- Можно подумать, что у тебя есть выбор! – усмехнулся Гуигин.
Прозрачная пустота дает возможность увидеть дракона и слышать его храп.




ПЛОДЫ ПОЗНАНИЯ

Почему плоды падают на землю? – спросил Хамелеон.
Глаза его вращались с разные стороны, независимо друг от друга.
- Ты предпочел бы, чтобы плоды возносились на небо? – спросил Ворон Гуигин. – Но они это и делают.
- Как так? – не понял Хамелеон.
- Очень просто: семечко дает отрасль, которая тянется к Солнцу, - объяснил Гуигин.
- Но потом-то вызревшее семя все равно упадет на землю! – заспорил Хамелеон, убежденный, что он поймал на ошибке всезнайку Ворона.
- Песок утоляет твою жажду , - сказал Гуигин. – Попробуй выпить пустыню.
Левый глаз Хамелеона косил вбок на Ворона, а правый – вниз, на камень. Сложенный во рту гармошкой красный язык время от времени стремительно вырывался наружу и склеивал добычу, которую посылал ему ветер.
- Пустыня – обиталище примитивных верблюдов, - презрительно отвечал Хамелеон. – Мне не нужно спускаться вниз, чтобы напиться. И все же - ты так и не ответил мне, почему плоды падают вниз на землю.
- Спроси свой живот. К чему тебе знание, если твой разум ограничен верхом и низом? Облако пыли поднимается в погасшем вулкане в одном направлении. – Ответ Ворона снова не удовлетворил любопытство Хамелеона.
Теперь правый его глаз смотрел вперед, а левый – назад. Неподвижно застывший на ветке Хамелеон стал похож на сухой древесный нарост.
Он мог так сидеть в продолжение всего дня, а то и всей жизни, если какие-то исключительные обстоятельства не заставят его изменить положение на том же сучке.
Хвост служил надежной подпоркой. Еда сама измеряла длину его языка.
Только абсолютная тишина способна выразить мир бесконечной неподвижности.




КАСТОР И МУМО

Мне докучает мысль, что я старею, - пожаловался Конолоф, у которого Толстоклювый Воробей попытался стащить кусок кактуса. Потом наглая птица запрыгнула на спину игуаны. Конолоф встал на задние лапы, придав себе очень сердитый вид. Но чтобы согнать приставалу на ветку акации, ему пришлось быстро мотать головой и хвостом.
- Попробуй так же отгонять дурные мысли, - посоветовал ему Ворон Гуигин. – А впрочем, я расскажу тебе одну полезную историю.
- Надеюсь, она способствует пищеварению, как листья инги. – Конолоф широко распластал лапы и прикрыл глаза, готовый слушать.
Вот этот рассказ Ворона:
Бобр по имени Кастор строил дом на реке, и вдруг появилось существо, которое звали Мумо. Это было очень странное создание, никто не знает, откуда оно взялось.
Бобр хотел отпугнуть нахала пахучей струей , но Мумо неожиданно сказал:
«Ни в коем случае не делай этого, на такой замечательный запах сразу же сбегутся все мои заболевшие родичи».
Только этого не хватало – пришлось менять тактику. Кастор решил напугать Мумо своими острыми зубами, но зверь угадал и это его намерение и быстро отскочил в сторону.
«Почему ты хочешь прогнать меня? Разве твои зубы предназначены не для того, чтобы сдирать шкуру с деревьев?» - спросил Мумо, и Бобр сильно удивился, как это можно прочесть его мысли.
Тогда Бобр решил убить Мумо своими сильными лапами, которыми он валил даже мощные высокие деревья.
«За что ты хочешь убить меня? Разве твои лапы созданы для охоты?» - вопрос Мумо снова поставил Бобра в тупик. Никто так легко не отгадывал его замыслы.
Кастор подумал, что мог бы съесть незваного гостя и тогда никто не узнает его тайны.
«Неужели ты хочешь убить меня только за то, что я сообразительнее других? Разве мясо твое любимое блюдо?» - Мумо обескуражил его новым вопросом.
Действительно, Бобр питался корой и листьями.
Кастор понял, что никакая его мысль не останется при нем, пока этот Мумо находится рядом. Кому же понравится, если какой-то пришелец, когда ему вздумается, станет копаться в чужих мозгах.
Но что же делать, если Мумо угадывает загодя любое его желание? Так вот, после долгих колебаний Кастор просто отвернулся от Мумо и направился на поиски древесины для строительства плотины.
Но странное создание не отставало и продолжало крутиться рядом.
«Так ты решил оставить меня в покое?» - спросил надоедливый Мумо, вновь отвлекая Кастора от его трудов.
Стараясь не обращать внимания на Мумо, Бобр начал валить новое дерево. Мумо вертелся вокруг дерева, пытаясь еще о чем-то спросить Бобра, но тот даже не смотрел на него.
Мумо, несмотря на свои способности, больше не смог прочитать ни одной мысли Кастора. А ведь секрет заключается в том, что Бобер по большей части срубает деревья совсем без всякой цели, просто по привычке – от желания погрызть.
Чванливый Мумо пытался залезть в чужие мозги вместо того, чтобы наблюдать, как Бобер подгрызает ствол и в какую сторону тот валит дерево. От излишнего самомнения приставала потерял бдительность, и огромное дерево упало прямо на него.
- Значит, Мумо все-таки умер? – спросил очнувшийся от дремоты Конолоф.
- Не знаю, - ответил Гуигин. – Во всяком случае, теперь никто уже не мешал Кастору закончить строительство.
Укрывшись в своей хатке, Бобр подумал: «Плотина не предназначена для того, чтобы в реке поселился Мумо».
- Откуда тебе известно, о чем подумал Кастор? И какое ко мне отношение имеет эта твоя история? – удивился Конолоф.
Мудрость рассказчика не стоила для Конолофа и грозди кислых ягод гуайявиты.
- Луна всегда светит ночью, даже если нет воды, чтобы ее отразить, - ответил Ворон Гуигин.




МЕТАМОРФОЗЫ ЛЮБВИ

Длиннохвостая Белозубка служила фрейлиной при дворе царицы Ночи. Она считала такое положение вынужденным унижением.
Пришел и ее черед обзаводиться семьей, но мешал неуживчивый характер. Своими подслеповатыми глазами она высматривала кавалеров среди знатных землероек. Но все претенденты казались ей несовершенными, и никому из них не хватало древности рода, чтобы удовлетворить ее пожелания.
Белозубка отвергала любые разговоры о том, что родилась в новолуние в пятом поколении от обычной мыши, и считала свой род самым древним на свете, потому как тьма существовала раньше, чем появился свет.
Никакие землероечные принцы не могли представить ей доказательств таких же благородных кровей и лишь вертели вонючими хвостами перед мордочкой спесивой Белозубки.
Наконец, утомленная поисками достойного жениха, она - по подсказке подруги, Водяной Куторы, известной сводницы, - обратилась за советом к Ворону Гуигину.
- Конечно, не все могут понять мои претензии в виду своего низкого происхождения, - сказала Белозубка, обнюхав собеседника.
Ее высокомерие, впрочем, объяснялось вполне понятными причинами: землеройка была близорука и плохо слышала, в чем никогда бы, конечно, никому не призналась. Острый нюх заменял ей и глаза, и слух.
От Ворона пахло чем-то необычным, - возможно, то был запах перемен, но не мускус, которым Белозубка душилась, не отдавая предпочтение другим ароматам. И Белозубка, не особенно верившая в мудрость какой-то птицы, все же снизошла до ожидания практического совета.
- Высокая гора прячет в облаках свою красоту, - сказал Гуигин. – Ты боишься своего аппетита. Послушай тишину завтрашнего грома!
Землеройка не в силах была понять смысл слов Ворона. Но до ее сознания все же дошел тот факт, что она смотрит на птицу снизу вверх, и даже ее благородное происхождение не может изменить этого положения.
В тот же день Длиннохвостая Белозубка, смирив гордыню, без лишних разговоров отдала лапу и сердце Длинноусому Зверозубу, первому же встречному землеройке.
Все приглашенные отмечали счастливую перемену в характере невесты. Никакой спеси - в ожидании любви Белозубка была нежной и кроткой.
- Зи-зи-зи! Зизизи-и-и! – верещали гости на свадебном застолье. Пьянил крепкий запах мускуса.
Ум желудка уравнял тщеславие и аппетит. В первую брачную ночь Длиннохвостая Белозубка съела своего супруга.
- Древность темна… Кана .




КАМЕНЬ И КАПУСТА

За Пугливым Лепусом неслась стая койотов.
Заяц бежал очень быстро. Но койотов было слишком много. Лепусу раньше удавалось удрать даже от Львицы. У него была своя тактика отступления.
Когда он начинал чувствовать, что теряет силы, то резко останавливался и делал большой прыжок в сторону, меняя направление. Как правило, преследователь, сбитый с ритма погони, уже не пытался догонять его, признавая за жертвой право жить. Это был коронный прием зайца, и до сих пор он его спасал.
Но не в этот раз. Стая окружала его, и никуда в сторону заяц не смог бы прыгнуть. Враги были страшно голодны.
Заяц добежал до поляны, где росло высокое дерево. Койоты стали сужать круг. Они не торопились, понимая, что жертве деваться совершенно некуда. Зайцы не лазают по деревьям, где койоты не могут их достать.
Заяц всегда был пугливым, особенно, когда чувствовал опасность. За это он и получил свое прозвище. Бывало, от одной мысли о Рыси его ноги давали стрекоча. Сейчас же сама Смерть держала его за уши.
Но к своему удивлению, Лепус обнаружил, что страх исчез куда-то. Быть может, отслоился от пяток во время дера. Он замер в удивлении, спокойно глазея на приближающихся койотов.
На поляне росла вкусная кисловатая травка, которую недаром называют заячьей капустой. Отчаяние уступило место голоду. Еще никогда в жизни Заяц не чувствовал себя готовым проглотить даже кактус.
Он совершенно потерял интерес к погоне. Представьте себе удивление койотов, когда они увидели Зайца, спокойно поедавшего травку прямо в окружении кровожадных хищников. Лепус рвал заячью капусту и не мог насытиться, он ел и ел, не обращая ни на кого внимания.
Время как будто остановилось. Заяц уединился со своим голодом.
- Мудрое решение, - раздался с дерева каркающий голос. - Не стоит искать выход из трудного положения на голодный желудок.
Заяц очнулся от оцепенения, поднял голову и увидел Ворона.
- Что ты сказал? – удивился Заяц, продолжая жевать травку.
- Никому не хочется умирать голодным, - констатировал Гуигин.
- Так легче расставаться с жизнью, - согласился Заяц. - У меня есть хотя бы один шанс выжить?
- Ни одна дорога не бывает прямой. Ты уже выжил, когда отбросил страх. Перестань же думать совсем. Стань камнем! – посоветовал Гуигин.
«Стань камнем… ста-ань камнем… станькамнем… с–ста-нь-ка-а-амнем… нь-мнем-ммммм-аааа-а-а…» - в голове зайца образовалась окаменевшая пустота.
- Куда делся заяц? – зарычал Черный Хвост, главарь стаи, окружившей дерево.
- Разве ты слепой? – спросил койота Гуигин. – Длиноухий объелся ядовитой травы и превратился в каменный столб.
- Никогда не слышал ни о чем подобном, - вожак глупо озирался по сторонам.
- Душистый утесник растет даже на скале… А я впервые вижу, что быстрых и смелых койотов ведет на охоту слепой и глухой волк. Ты собираешься накормить волчью стаю камнями? – каркающий хохот обратил голодных койотов против своего вожака.
Слабый лидер обрекает стаю на голод.
Черный Хвост не успел учуять запах опасности, как молодой и сильный волк по прозвищу Ржавое Ухо запрыгнул ему на спину, и острые зубы других койотов быстро довершили дело.
Сытая стая неторопливо двинулась дальше за своим новым вожаком.
- Куриный пупок сдерживает разум, - Гуигин проводил луговых волков ироничным взглядом. – Жаль, что я не знаю, как с помощью заячьей капусты оживить камень.




ИСТИНА БЕЗ СЛОВ

Однажды Пищуха спросил у Попугая Арару, что такое небо.
– Небо, - ответил Попугай.
- А что такое жизнь?
– Жизнь.
Выходит, правда, что попугаи умеют только повторять чужие мысли.
«Вот дурак, - подумал Пищуха. – Верно говорят о попугаях: попка-дурак».
- Дурак, - подтвердил Арару.
– Кто дурак? – удивился Пищуха, ведь вслух он не произнес это слово.
– Конечно, ты – Пищуха. Ты сам задаешь вопросы, ответы на которые знает каждый дурак, - перестал поддакивать Попугай. Значит, и Арара может иметь собственное мнение. – Вот я спрашиваю тебя: что такое яблоко?
Пищуха глубоко задумался.
Плод яблони. Красное, зеленое, желтое. Сладкое, кислое, терпкое. Спелое, дикое, упавшее…
Каждую отдельную характеристику яблока можно отнести к чему угодно: красное, как томат; кислое, как заячья капуста; дикое, как Мустанг; упавшее, как дубовый желудь. Но только все вместе они дают представление о детеныше яблоневого деревца.
Ответ был слишком очевиден, чтобы произносить его вслух. Яблоко – это яблоко, небо – это небо, жизнь – это жизнь. Попугай – это…
- Яблоко, - ответил Пищуха.
- Ничего подобного, - вмешался в их разговор Ворон Гуигин.
- Ничего подобного, - подтвердил Арара.
- Как же так? – удивился Пищуха. – Только что Попугай убеждал меня в том, что небо это…
- Кости Оленя! – уверенно подсказал Гуигин.
- А жизнь – это… - попытался продолжить свою мысль Пищуха.
- Точка, у которой нет входа и нет выхода, - вновь прервал его Гуигин.
Пищуха подумал: «Значит, Арара все-таки…»
«арарА» - вернулось с ответом эхо.
«Вот мой ужин!» - обрадовался Ежик, наткнувшись на яблоко.




СОТВОРЕНИЕ МИРА

Все было в неизвестности, все – холодное, в молчании, бездвижное и тихое…
Одна пустота.
Потом огонь, воздух, вода и земля соединились, и возникла космическая опора. Эта первая твердь была Великая Черная Черепаха – предводитель моллюсков. И в бездне не стало хаоса.
Прародительница всего живого изрыгнула из себя комок водорослей взморника, склеенного глинистым илом, и возникла земля над водой, на которую можно было ступить.
Бог хаоса оперся о глыбу, торчащую из воды, и оставил на ней споры водорослей. Маленькая рыбка Халкис, пожрав морских драконов, оплодотворила водоросли, и родился лишайник, стелющийся по земле.
Морской крабик, собирающий песчинки, оплодотворил лишайник, черное отделилось от белого – свет возник среди тьмы, и родилась жемчужина.
Там, где выпал на твердь свет, вырос тростник. Ветер – бог надежд оплодотворил срезанный тростник, и родилось Слово. Дыхание Великого Архитектора оплодотворило траву Синельный Красильник, и родились слова, хранимые в свитках.
Получив свои имена, божественные силы, витавшие над водами, разделились. Бог-отец оплодотворил Голубя, и родилось дерево ситтим. С этого момента явное стало тайным, и начались откровения.
А богиня-Мать оплодотворила камень, и родилась бирюза – застывшее море. Вода уступила место тверди, и родились вещи, которые крутятся, – так появился кокос.
Вихрь смешал пыльцу лотоса с красной землей, и родилась муха, потом богу насекомых пришлось создать стрекозу и кузнечика. Кузнечик оставлял свой помет на всем, что блестит, и родилась боль.
Лишайник слишком далеко ушел от воды и оплодотворил упавшие листья, так родилось тление – жизнь и смерть разделили богов.
Бог выгоды оплодотворил глубокие места, так родилось множество грехов, и вторым среди первых было любопытство.
Рыба Поокоо вырастила плавники и стала птицей, так родилось пространство и время. Ветви древа жизни поделили те, кто летает, и те, кто ползает, так низ родил верх.
Бог отличий оплодотворил деление вещей, и между днем и ночью родились сумерки.
Бог бесконечности родил звезды, и они разлетелись по всей Вселенной вестниками великого ветра. Их свет соединился с массами воздуха и родил независимое существо, которое никому не подчиняется.
Судьба оплодотворила это существо, и у всего живого наступило прозрение. Бог движения нагнал завтрашний день и оплодотворил Черную Черепаху, на которой держится весь этот мир.
- Следует признать, что именно мой предок дал рождение мировому яйцу, - сказала Зеленая Черепаха.
- Пуст так, - не стал спорить Ворон Гуигин. - Помоги же мне разобраться. Есть три вещи непостижимые и четыре, которые я хочу понять.
- Тебя называют самой умной среди птиц. Каковы же эти три вещи, которые ты называешь непостижимыми? – спросила Черепаха.
- Путь Орла на небе. Путь Змея на скале. Путь Лосося в море, - перечислил Ворон.
- И каковы те четыре вещи, которые ты хочешь познать? – снова спросила Черепаха.
- Как соединились вода, воздух и огонь, чтобы получилась земля?
Как отделился свет от тьмы, чтобы породить все живое?
Какими узами связаны пространство и время, которые не имеют ни начала, ни конца?
Как отличить добро и зло, если истина ускользает за границы разума?
- Мы, черепахи, плаваем в море, не задумываясь о том, что держит нас на плаву. Наши детки, вылупившись из яиц в прибрежном песке, тут же ползут к воде, хотя никто их этому не учил. Так не лучше ли просто жить, не засоряя свои мозги подобными вопросами? – укоризненно покачала головой Зеленая Черепаха.
- Конечно, ты права, - вроде бы согласился с ней Гуигин, - Но дождь падает длинными каплями и оплодотворяет волдыри на воде. Так родился терновник, сквозь который пробираются те, кто избрал путь истины.
- Ничто не может нарушить мой покой, - заверила его Зеленая Черепаха.
Ворон прислушался к себе. Внутри его бушевало яростное море.




О ПОЛЬЗЕ БЕСПОЛЕЗНОГО

Малая вещь, соединяясь с малой вещью, произвела незначительную вещь.
Спор вышел о том, какая самая бесполезная вещь на свете.
- Цветы, - сказал Белоухий Дегу.
- Красота, - поспорил с ним Туко-Туко.
- Солнце, - прошепелявил Усатый Кистехвост.
- Крылья, - фыркнула Бубала.
- Снег, - тресканул Дикобраз Коэнду.
- Муха, - иакнула Ослица Балам.
- Любовь, - зашмыгала Клювоголовая Гаттерия.
- Радуга, - пролаял Рогатый Мунтжак.
- Хвост, - проворчала Калибара, которая успешно обходилась без заднего отростка.
- Пыль, - последнее слово было за Куем, одноногим синим быком, ходившим по морю. Он один из всех мог вызвать дождь.
- Цветы, красота, солнце, крылья, снег, муха, любовь, радуга, хвост и пыль… – список слишком длинный. Назовите одну заумную вещь, - попросил Ворон Гуигин.
- Что значит – заумная? – уточнила Бубала.
- То, что находится за пределами вашего ума, но существует реально, хотя и ни к чему вам всем.
- Зачем ты хочешь узнать о том, что не имеет никакой пользы? – спросил Долгоног Кафр.
- Бесполезный для Водосвинки хвост нужен тебе, Кафр, как балансир. Ты делишь свой дом с дикими пчелами, что представляется абсолютно бесполезным Туко-Туко. Но ты обходишься без крыльев, которые кормят Орла. Так вот, - заключил Гуигин, - искать истину за пределами своего разума – очень полезно. Земля слишком велика, чтобы служить опорой для копыта Куйя, но остальная земля никому из вас не кажется лишней.
- А что бы ты сам назвал самой никчемной вещью на свете? – спросила Гаттерия, не знающая любви.
- Мысль, - удивил всех своим ответом Ворон.
- Даже смерть не кажется тебе более бесполезной? – удивился Коэнду.
- Все, кроме разума, погибает ради своего сохранения, - ответил Гуигин. - После жизни мой теменной глаз останется таким же прозрачными, как всегда.



ПРОЗРАЧНАЯ ПУСТОТА

Для чего нужно небо? – спросил Белый Пако.
- Это море для птиц, - объяснила Летяга, хотя сама не поднималась выше деревьев.
- Небо – прозрачный воздух, чтобы днем мы могли любоваться Солнцем, а ночью – звездами, - поделился своими соображениями Прыгунчик Лими.
- Это же проще простого, - не согласился Кольцерогий Спрингбок. – Небо – это верх. Если прыгнуть через Оранжевую реку, то как раз посередине высоты будет самая высокая точка над всем земным.
- Это все сказки, - возразил Задира Тар, который залезал на самые высокие горы. – Высота – это дом Дождя, повелителя небесных вод. Дыхание его ложится на землю туманами и холодной росой.
- Ерунда! – перебил Тара обычно молчаливый Трубкозуб Капа. – Это просто пустота, и ничего другого.
- Кар-ка-а-аррр! – вмешался в спор Ворон. – Всем вещам присуще свойство пустоты, но небесную пустоту нужно пройти, ибо небо – это дорога, - сказал Гуигин.



НЕТЕРПЕНИЕ

Горный Козел не захотел отдать дар скале.
Скала затаила обиду и стала ждать удобного случая, чтобы поквитаться.
Козел правильно не рассчитал прыжок и попал копытцем в расщелину скалы. Самому ему было не выбраться. Братья же козлы умели только бодаться. Застрявшего Козла ждала мука голодной смерти.
Ворон Гуигин на спор пообещал освободить беднягу от каменных объятий. Козлы не верили, что ему это удастся, и с готовностью приняли пари. Они пообещали Ворону отдать все, что он попросит за спасение своего собрата.
Гуигин приземлился на скале, где страдал скованный Козел.
- Чем ты готов пожертвовать за свое спасение? – спросил Ворон.
- Отдам спасителю свою жизнь! – пообещал Козел в абсолютном отчаянии.
- Хорошо! – Гуигин принялся усердно стучать клювом по скале.
Труд был тяжелый и безрезультатный. Ворон покрылся черным потом и продолжал долбить камень. Наконец, он отступил в изнеможении. Чтобы подкрепиться, он отщипывал по кусочку от застрявшего Козла.
Так продолжалось много дней: Ворон трудился, скала не поддавалась, козел убывал в весе.
Когда остальные козлы пришли навестить Ворона, чтобы узнать, как дела, они увидели ужасную картину. Гуигин доедал последнюю плоть несчастного.
- Что ты делаешь? – спросили козлы.
- Странный вопрос! Я выполнил условия пари: ваш собрат свободен от объятий скалы, и отдал мне то, что обещал в награду. Чем же вы недовольны? – возмутился их неблагодарностью Гуигин.
Козлы глупо молчали. Одна скала хохотала так, что раскололась надвое. Из пролома забил источник горных вод.
- Ты убил нашего брата! – старший среди козлов грозно ударил оземь копытцем.
- Его убило ваше нетерпение, - возразил Гуигин.
- Как так? – удивились козлы.
- Вода медленно точит камень, - ответил Гуигин и взлетел к облаку, ночующему в небе.




SPECULUM MENTIS

Искать мудрость снаружи – вот верх глупости.
- Кого ты видишь перед собой? – спросил Гуигин.
- Как – кого? – удивился Усатый Кистехвост. – Конечно, Ворона. Ты что ослеп?
- В том-то и дело, Кистехвост, что я Ворона не вижу. Чувствую его запах, но не вижу. Я даже могу потрогать землю, на которую опираются его лапки, но самого Ворона увидеть не могу. – Гуигин потоптался лапками по земле в подтверждение своих слов.
- Ты близорукий? – поинтересовался с сочувствием Усатый Кистехвост. Он не любил свет, и черный цвет Ворона ему нравился.
- Скорее я дальнозоркий, - возразил Гуигин.
- Тогда отлети подальше и снова попробуй, - посоветовал Усатый Кистехвост.
Гуигин взлетел и уселся на высокой ветке.
- Теперь ты видишь Ворона? – крикнул снизу Усатый Кистехвост.
- Нет, там внизу нет никакого ворона, - ответил Гуигин.
- Что же ты тогда видишь? – Усатый Кистехвост догадывался, что ум птицам заменяют крылья, но он и не подозревал, что они еще и слепые.
- Землю со следами лап Ворона! – прокаркал сверху Гуигин.
- Вот, я прав: здесь был Ворон, - убежденно хрюкнул дикобраз.
– Разве ты не видишь иглошерста с длинными усами? – поинтересовался ироничный Гуигин.
- Теперь тут никого нет, - оглянулся по сторонам Усатый Кистехвост.
- А куда же делся Глупый Хвост? – спросил, открыто насмехаясь, Ворон Гуигин.
- Безмозглая птица, еще и обзывается, - обиженно засопел Усатый Кистехвост. Иглы его топорщились, и хвост поднялся в боевой стойке, но обидчика было не достать.
Гуигин же быстро потерял интерес к малообщительному ночному трескуну. Он целиком погрузился в свои мысли.
- То, что мною осознано, бессознательным быть не может. Значит, ворон, которого я не вижу, смотрит совсем иные сны…




КРУГЛЫЙ МИР

Мир не имеет ни начала, ни конца.
Мир не имеет верха и низа, и любой путь есть одновременно наверх и вниз.
Мир рожден из хаоса.
Мир образовался из пустоты.
Мир состоит из огня, сверкающего изгибом молний.
Мир состоит из воды, без которой материя суха и бесплодна.
Мир состоит из воздуха, который заполняет пустую середину между землей и небом.
Твердь под влиянием воздуха и времени отделилась от влаги, потому мир состоит из земли.
Так родился мир в виде круглой лысой головы, которая сперва была мягкой, омываемый со всех сторон океаном.
Мир существует в единстве материи, порождающей энергии, и ничего другого в мире нет.
Мир сложен из малых частиц, и есть столь малые, что пролетают без остановки сквозь твердь земную.
Мир гармоничен благодаря Порядку.
Мир бушует изнутри, потому изливаются вулканы и плавится земля, сгорают звезды, и сомнения разрушают порядок вещей.
Огонь небесный несет в мир свет далеких созвездий – это музыка цвета.
Мир управляется числами и подчинен совершенству чисел - это древний язык символов.
Мир имеет геометрию треугольника, и разум Вселенной называют Великим Архитектором.
Мир собран в одной точке, потому пространство его бесконечно.
Неумолимое время соединяет прошлое с будущим в неразрывное кольцо, ибо конец мира – за границами пространства.
В мире нет черного цвета, и он познается посредством белого цвета.
В мире борется добро и зло, ибо стремление к добру не может быть удовлетворено ни одним зверем земным, и птицей небесной, и пресмыкающимся по земле.
Этот мир создан Белым Вороном, и Творец Вселенной дает пищу птенцам Ворона, взывающим к нему.
- Не пытайтесь выразить мир словами, - говорит Ворон Гуигин. – Все тайны этого мира открыты в его Природе.
Есть время всякой вещи под небом, и мир плачет, когда уходит небо.


ВЕС ВРЕМЕНИ

Вначале времен, когда мир пребывал в своей первозданной непорочности и эдемский сад еще не успел плодоносить, Землю пришлось держать на спинах четырем Слонам.
Бесконечность есть предел увеличения чисел, а ноль – предел уменьшения.
Но слоны живут в мире, ограниченном во всех отношениях, и век их измерен.
- Как же четыре слона могут так долго удерживать Землю на своих спинах? – спросил Панголин.
- Они работают посменно, - предположила Рыжая Мазама.
- Все равно никому не удержать такую тяжесть, даже слонам! – забеспокоилась Виноградная Улитка.
- Размер мозга пропорционален телу, - вмешался в спор Ворон Гуигин. – О чем вы спорите? Даже крошечная Улитка могла бы удержать Землю, потому что любая тяжесть – не больше пылинки.
- Как так? – удивилась Рыжая Мазама.
- Ты еще скажешь, что Слон Максимус весит меньше Улитки! – захрюкал от смеха Панголин.
- Если собрать всех улиток, может, мы и больше Слона потянем, - возгордилась Виноградная Улитка.
- Вот в этом ты права, - неожиданно поддержал ее Гуигин. – Если число улиток бесконечно, вес Слона – ничто.
- Верю, - сказала Рыжая Мазама, - если, конечно, улиток очень много.
- Не верю, - сказал Панголин. – Земля раздавит улиток, сколько бы их не было.
- Там, где есть вера, есть и сомнения, - заметил Гуигин.- Дело вовсе не в количестве…
- А в чем? – спросил нетерпеливый Панголин.
- В бесконечности, - ответил Ворон. – Любой удержит Землю, погруженный в бесконечность. Ничто безграничное не может быть ограничено. Ни время, ни пространство.
- Значит, слоны живут вечно, - удивилась своей догадке Виноградная Улитка.
Ворон посмотрел в бескрайнюю даль:
- В конце времен не осталось ни одного слона.





БЕЛЫЕ ЛЕБЕДИ

Ворон Гуигин рассказал такую историю:
- Двенадцать Белых Лебедей поднялись с вод Соленого Озера и, клекоча, вонзились в небесную высь.
Первого Лебедя звали Солнце. Он был красив, светел и порождал чрезмерные желания.
Вторая Лебедь носила имя Луна. Холодная и мудрая, она любила одиночество.
Третьего Лебедя звали Сатурн. Проницательный и замкнутый, он предпочитал оставаться в тени.
Четвертого Лебедя звали Юпитер. Добрый и немного тщеславный, он готов был служить любому, кто в нем нуждается.
Пятого Лебедя звали Марс. Вспыльчивый и неудержимый, он добродетели предпочитал власть и силу.
Имя шестой лебедушки - Венера. Она любила поэзию и танцы, но имела пристрастие к обману.
Седьмого звали Меркурий. Он был непостоянен в настроениях и чувствах, но он соединил разум и искусство.
Имя восьмого Лебедя – Земля. Нежная и ранимая, она дарила жизнь.
Девятого нарекли Уран. У него не было своего лица.
Десятого – Нептун. Он был поклонником ветра и бури.
Плутоном откликался одиннадцатый Лебедь. Носил он маску смерти.
Двенадцатою была прекрасная Небиру, таинственная беглянка.
При их появлении все птицы небесные разлетелись и стали звездами, чей свет путешествует по Вселенной миллионы лет.
- Никто не удержит стаю Лебедей в полете сколь угодно долго, - усомнился Розовый Фламинго. Он единственный, кто мог питаться солеными водорослями озера, и куда-то улетать ему было вовсе не обязательно.
- Кто, обладая лишь земным разумом, мог бы вознестись столь же высоко, над крышей мира, чтобы против своей Природы, возомнив себя равным Солнцу, открыть пути звезд, подчиненные немыслимым нами законам Судьбы? – спросил Гуигин. -
Когда вернутся двенадцать белых Лебедей к своему лежбищу на Соленом Озере, день этот будет единственный - ни день, ни ночь, не станет света, светила удалятся – не сохранится и памяти о прежнем.
И то, что еще случится, не останется в воспоминаниях тех, кто будет после.




ЦАРСКИЙ ИХНЕВМОН

Десять тысяч и еще шестьсот лет отделяют зиму Всемирного потопа от лета Великого огня, и, трижды взяв этот срок, под Солнцем все повторяется вновь. Хронометр вечности поворачивает мир к началу Творения, как ветер возвращается на круги свои.
Но и посредине лет Природа испытывает все, в чем есть душа живая, в выборе между жизнью и смертью.
…Маленький жужжащий комарик оставил во множестве свое потомство, и миллиарды личинок кишели в пресной влаге.
Царский Ихневмон слишком себя уважал, чтобы пить испорченную воду. Мангусты в разлуке с любимым существом могут уморить себя голодом. Но пытку жаждой не способны выдержать даже они. И Нимс по прозвищу Пипси отправился на поиски источника.
Он пустился торопливой рысью через тростниковые чащи, заросли сухого кустарника и каменистую пустыню в сторону горных лесов, где по рассказам Черной Пагумы протекала быстрая река с талыми водами Белых Вершин.
Пипси бежал так быстро, что не заметил преграду на своем пути. Сильный удар остановил Царского Ихневмона.
Он упал на землю и притворился мертвым – мангусты обычно прибегают к этой уловке, когда охотятся на птиц. Но никто на Пипси не нападал. Он открыл глаза и увидел перед собой дерево, которое сильно его ударило.
- Дерево! Что еще за дерево встало на моем пути? – воскликнул грозным голосом Царский Ихневмон.
Он раздувал голый маленький нос и воинственно сопел. Но на самом деле Пипси был слишком умен, чтобы обижаться на какое-то дерево, и достаточно настойчив, чтобы не сбиваться с выбранного направления.
- Разве ты меня не узнаешь? – слегка обиделось дерево на торопыгу-мангуста, который едва не сшиб его с корней. – Я – Красный Ясень, стою здесь на страже границы Верхнего леса от нашествия лишайников из Нижней долины. Вот какое я дерево, невежда!
- Ты то мне и нужен, Красный Ясень. Не подскажешь ли мне, где найти источник горных вод? – сменил гнев на милость Царский Ихневмон.
- Поверь, что ты можешь быть больше, чем тело. Стань древком копья и лети вперед навстречу Судьбе, - такое напутствие дал мангусту страж лесной границы. - Только не сворачивай в сторону, беги свободно прямо к сердцу гор. Нет других троп, ведущих к этому источнику, но чтобы пройти до конца, найди три ключа.
Вот, что сказало ему дерево, и Царский Ихневмон продолжил странствие.
Немного отдохнув, Пипси перешел на быстрый прыгающий галоп.
И вновь на его пути встало дерево. На этот раз мангуст был более внимательным, и ему удалось избежать столкновения.
- Какое ты дерево? – вежливо осведомился Царский Ихневмон, который до знакомства с Красным Ясенем не различал лиц деревьев.
- Меня зовут Серебряная Ольха, - представилось дерево. – Куда ты так торопишься?
- Ты-то мне и можешь помочь. Далеко ли я от воды? – спросил Пипси.
- Берегись ошибки, - предостерегла его Серебряная Ольха. – Те, кто владеют всем, не имеют ничего, чем можно владеть.
- Как так? – удивился Ихневмон. – Ты говоришь загадками.
- В начале было ничто и было все, ибо пустота – та же полнота. Единица управляет всеми вещами, но два – начало гармонии, оно порождает третье. По велению разума все делится на три.
Вот, что сказало ему дерево, но Царский Ихневмон слишком страдал от жажды, чтобы терять время на разгадки, и он побежал дальше, помахав на прощание кисточкой висящего хвоста.
Пипси бежал целый день и осознал непосильную усталость, только когда вбежал в открытый шатер царицы ночи. Мангуст лег на землю и тут же уснул.
Царский Ихневмон открыл глаза, когда солнечный рассвет уже озолотил листву. Он увидел, что лежит под ветвями дерева.
- Кто ты? – спросил Пипси, поблагодарив дерево, которое укрыло его от ночных хищников.
- Запомни мое имя, - сказало дерево, - я - Речная Ива.
- Значит, вода где-то близко? – обрадовался Царский Ихневмон и рассказал Речной Иве обо всем, что случилось с ним.
- Мир воды такой мимолетный, усталых и изнуренных успокоит река забвения.
Вот, что сказало дерево.
Речная Ива раздвинула ветви, и открылся взгляду мангуста быстрый поток горных вод. Долгожданная влага была так близко - Пипси достиг цели, но потраченные усилия оказались весомее результата.
Царский Ихневмон понял, что нашел смерть.
- Что пыталась объяснить мне Серебряная Ольха? – спросил Пипси.
- Нельзя увидеть вершину дерева, пока не выйдешь из тени ее ветвей, стойкий Ихневмон.
- Я – Царский Ихневмон! - Пипси очень гордился своим именем.
- Так вот, Царский Ихневмон, явленное первым было огненное древо, ибо в огне - начало всех начал. Потом ты встретил белое древо, ибо воздух нужен всему живому, даже растениям и рыбам.
И я, Речная Ива, хранительница вод, говорю тебе: без влаги нет жизни. Вот триада, без которой все мертво: огонь, воздух, вода.
- К чему мне знать все это, когда мои знания сгниют в земле? – Царский Ихневмон издал печальный протяжный стон. Он не мог дотянуться до воды.

- Так значит, Царский Ихневмон все-таки погиб от жажды? – спросил Вороненок Каркуша.
- Конечно, нет. Иначе я не рассказал бы тебе эту историю, - ответил Ворон Гуигин, - которую узнал от него самого.
- Я рад, что он остался жив, - сказал Каркуша, который не любил сказки с грустным концом. – Значит, Пипси удалось-таки найти три ключа?
- Маленькому мангусту не пришлось терять время на поиски отгадки. Тот, кто решителен, настойчив и правит своим умом, должен достигнуть цели.
И еще запомни: путь не имеет конца, если деревья отказываются разговаривать с тобой.




ЗОЛОТОЙ ШАР

Истинное назначение Воронов – выносить свет из темноты.
- Знаешь, почему Вороны всегда возвращаются на Землю? Расскажу тебе древнюю легенду, которую хранит мой род.
Вот рассказ Ворона Гуигина:
Сначала было время Тьмы, ибо день и ночь пребывали в одной смеси. Луна и слабый свет далеких звезд освещали путь, но этого было мало деревьям, которые насадил Ворон.
А владели землей Филин и Ворон: реки были смолою, а небо нависало тяжелой черной хлябью.
Заметил Ворон, что Филин улетает куда-то вдаль, и возвращается тучный и довольный. Решил он отправиться вослед и разузнать, в чем тут дело.
В стране северной среди темных облаков обнаружил Ворон лаз в небе, куда скрывался Филин. Набрался храбрости и сам полез туда.
Старуха, Хозяйка Небес, полоскала в дождевых водах золотой шар. Умывшись этой водой, она стала молодой и прекрасной, а потом поливала диковинные цветы в своем саду.
Там же охотился Филин, ведь еды было в изобилии.
Ворон придумал такую хитрость: он спрятался в кедровом орешке и скатился к воде. Хозяйка приливов зачерпнула воды испить и проглотила кедровый орешек.
Через некоторое время она заметила, что ее живот стал надуваться. Три месяца серп Луны становился круглым, как живот Хозяйки приливов.
Наконец, она родила, и с удивлением обнаружила, что ее дитя, вылезшее из голубого яйца, – мохнатый серый чудик с двумя лапками и клювом. Ничего дурного она не заподозрила и, как всякая мать, ласкала и баловала свое дитя, каким бы оно не было на вид.
Только Филин, увидев маленького, все сразу понял и сильно испугался. Ведь, если правда откроется, его больше никогда не пустят в чудесный сад, где так много вкусной еды.
Филин решил убить Вороненка и ждал удобного случая.
Пока Хозяйка приливов развлекалась тем, что ловила в корзинку падающие кометы, Филин уселся на дерево около ее дома и ждал появления подросшего малыша. Вороненок заметил на дереве Филина и понял, что настала ему пора уносить крылья.
Он стащил из сундука золотой шар и спрятал его под крыльями. Филин плохо видел, но зато хорошо слышал. Как только он уловил под деревом шуршание крыльев, то камнем кинулся на легкую добычу.
Однако Вороненок ждал нападения и быстро выставил золотой шар перед собой. Яркий свет ослепил Филина, и он промахнулся.
А Вороненок взлетел вверх и понес золотой шар к тому месту, где был тайный лаз.
Он просунул золотой шар в небо над землей и сам пролез. Филин бросил в погоню, но так и не смог найти дырку в небе, потому что Вороненок закрыл ее своими черными крыльями.
Золотой шар засиял в небе и породил жизнь на земле.
Хозяйка приливов не стала мстить своему сыну.
В мире стало светло, но Вороны, птицы Дня, несут на себе отпечаток первозданной Ночи.



СОН БЕЛОЙ НИМФАЛИДЫ

Виноградной Улитке по имени Бабо приснилось, что она стала красивой бабочкой.
Бабо избавилась от груза домика-ракушки и чувствовала ни с чем несравнимый восторг свободы.
Белая Нимфалида радостно парила в воздухе, перелетала с цветка на цветок, собирая хоботком сладкий нектар. Кажется, весь мир любовался изяществом черной паутинки в рисунке ее крыльев.
Лишайчатый Бражник пристроился на соседнем цветке и только делал вид, что не обращает на нее никакого внимания…
Но вдруг Бабо проснулась, и удивилась, что она – улитка.
Галлюцинация – простая проекция тайных помыслов. Неужто, это был сон, просто сон – спрятанная мечта? Когда он оборвался, в душе осталась липкая пустота.
И вокруг, в сущности, была одна пустота. Но нельзя, чтобы разум попадался в сети пустоты. Вот недоумение и заполнило это пространство.
С одной стороны, если домик по-прежнему у нее на плечах, значит, Бабо просто приснилось, что она стала бабочкой.
Но, с другой стороны, если вместо узорчатых крыльев на спине вырос завитушкой домик, значит, бабочке приснилось, что она проснулась улиткой.
«Куда делось имя Бабо, когда произошло это чудесное превращение, осталось с Виноградной Улиткой или перешло к Белой Нимфалиде?
Кто же я на самом деле?» - Бабо не успела додумать свою мысль, как…
Ворон проглотил добычу и удивился: по виду – вроде бы улитка, но со вкусом бабочки!
Вкус был контрастный – как черное и белое в расцветке Нимфалиды.
- Это и есть метаморфоза, превращение вещей, тогда как между улиткой и бабочкой существует различие.




КРАСОТА

Красива ли я, - задумалась Игуана и поменяла цвет.
Она становилась то желтой и голубой, то зеленой, когда желтый и голубой смешались, то красной, когда была недовольна, или просто белой, как выбеленный солнцем сучок дерева. Возможно, это был цвет стыда от одной мысли, что она безобразна.
Игуана снова пробовала перекраситься, хотя все ее упражнения не внесли ясность мысли. Тут нужен был непридирчивый взгляд со стороны.
Ворон Гуигин не имел никаких оснований быть пристрастным судьей, поэтому она к нему и обратилась со своими сомнениями.
- Красота и уродство – вот самые бесполезные вещи на свете, - заявил Гуигин.
- Позволь с тобой не согласиться, - возразила Игуана. – Посмотри, как Павлин распушил свой хвост перед подругой. Для него красота очень даже полезна для заведения семьи.
- Если бы рождение потомства зависело от красоты хвоста, павлины бы давно вымерли. – Гуигин был уверен, что именно гипнотическое колебание хвостового оперения оказывало наибольший эффект на неяркую самочку, а перья у всех павлинов одинаковые.
– Красота воронов воспета в священных песнях, но это не уберегло нас от глупых предубеждений.
Страннохвост ничем не лучше Кистехвоста или Шипохвоста.
Спроси Клювоголовую Гаттерию, нужна ли ей красота, - посоветовал Гуигин, он предпочитал не навязывать свое мнение другим.
Клювоголовая Гаттерия удивилась глупости вопроса:
- Красота? Такая же никчемная штука, как и любовь!
- Пусть так, но разве уродство не полезно уж тем, что помогает отпугивать врагов? – не сдавалась Игуана. – Значит, красота все же имеет свой смысл.
- Ихневмон отгоняет нападающих хищников вонючим запахом, но я не считаю это уродством.
Длинный нос Четырехпалого Тамандуа может быть предметом зависти Длинноносого Кузиманзе, но я бы не назвал гигантского муравьеда красавцем.
У Единорога и Криворогой Антилопы разные представления об эталоне изящества. А нарост на голове Птицы-Носорога красит ее не больше, чем горб Соловья.
Думаю, красота и уродство равнозначны, и отличаются лишь тем, что равенство без разнообразия – плохое равенство.
Быть самим собой – вот истинное достижение совершенства, - сказал Ворон Гуигин, - ибо красота ограничивает реальность.
Цветы моря - прекрасные Анемоны пахнут смертью.




НЕБО И ЗЕМЛЯ


Солнце, огонь, движение – это Небо. Оно расширяется.
Луна, холод, покой – это Земля. Она сжимается.
Сила Неба и сила Земли взаимодействуют. Все сущее в нашем мире возникло благодаря равновесию Неба и Земли.
Земля существует в Небе, и Небо живет в элементах Земли, между ними нет отрицания, ибо есть единство небесного и земного. Земля, растворенная в Небе, именуется Божественной Природой.
Небо и Земля питают все сущее. Разум и дух принадлежит Небу, камень и кости - Земле.
Когда Небо в движении, Земля пребывает в покое, - все растет, достигает зрелости и обновляется.
Небо – хранитель животворного кода Вселенной, в нем – вечное начало творения.
Земля – сад для высевания небесных прообразов, она вмещает и поддерживает все вещи.
Путь Неба – вращение космической материи, движение звезд. Оно вершит перемены, определяет судьбы и преображает бытие, дабы все живое следовало своему естеству.
Путь Земли — поддерживать жизнь в необъятной полноте. Свет, дождь, снег, звездная пыль - покорно подбирает Земля то, что посылает ей Небо.
Небо и Земля ничего не делают, но не остается ничего несделанного. Союзом Неба и Земли поддерживается гармония космического порядка.
Земля срослась с прошлым, Небо устремлено в будущее.
Небо не ведает бремени вещей. Земля предназначена метаморфозе живого в неживое.
Небо не навязывает Земле свою волю и желания, и лишь вверяет ей отрасль древа жизни. Земля восполняет Небо, и маленький пони по имени Салим идет по Земле вместе с Небом, он владеет всеми семью ключами от тайны творения.
- Наступит ли конец для Неба и Земли? – спросил Длинноносый Кузиманзе по прозвищу Кузи-Ду.
- Вся тьма вещей составляет со мной одно целое, - сказал Ворон Гуигин. - Небо и Земля прекратят свое существование одновременно со мной.




ВЫДРА И БУРЕВЕСТНИК

Выдра и Буревестник охотились вместе.
Они ныряли на глубину реки, и каждый занимался своим делом: Выдра расшвыривала со дна камни, чтобы отыскать моллюсков, оказавшихся без защиты, а Буревестник подхватывал добычу и всплывал наверх для трапезы.
Выдре приходилось работать в два раза больше, так как кормились двое. Но речных улиток и морских ежей, которые любила Выдра, было достаточно, никто не страдал от голода.
Буревестник был вполне доволен жизнью и считал, что кормить его – обязанность Выдры. Он с нетерпением ждал очередного нырка, чтобы первым получить часть добычи.
- Это несправедливо, - заметила Чайка. – Буревестник ничего не делает, а получает сполна. Выдра могла бы кормить и меня.
- Разве ты не получаешь удовольствие от рыбалки? – спросил Ворон Гуигин.
- Конечно, - согласилась Чайка. – Это так прекрасно – парить над гладью воды в поисках добычи, а потом ринуться вниз и ловко схватить рыбешку. То, что я наловлю – все мое.
- Вот, видишь, тебе дано то, что никогда не поймет Буревестник. Подумай, что станется с ним, если Выдра вдруг откажется делиться добычей. – Гуигин заставил Чайку задуматься над самыми привычными вещами и по-новому взглянуть на себя.
- Никогда не любила Буревестников! – подвела итог своим размышлениям Чайка.
- Потому ты – Чайка, - сказал Гуигин.
- И все-таки объясни ты мне, почему Выдра не прогонит этого бездельника?
- Возмущение лишь усиливает несовершенство мира. Дух Середины охраняет закон подвижного равновесия. – Ответ Ворона не внес ясность в голову Чайки.
Она думала, что один из основных законов Природы регулирует амплитуду колебания крыльев: взмах правого крыла должен быть уравновешен силой поступательного движения левого крыла. Но это не имело отношения к поберушке Буревестнику.
- Почему же духи потворствуют несправедливости? – не могла взять в толк Чайка.
- Разве Выдра на что-то жалуется? – возразил Гуигин. – Посмотри, с каким удовольствием она поглощает колючего Морского Ежа.
Понимающий суть вещей выбирает безмятежное спокойствие.
Дух Середины безучастно покоился в камне, который Выдра таскала всюду с собой, чтобы разбивать об него вкуснейших моллюсков.




ЗАКОН РАВНОВЕСИЯ

Ты должен править и Небом, - сказал Койот по прозвищу Виляющий Хвост, - ибо твоя слава, о величайший из царей, достигла небес.
Льстивый характер обеспечивал Койоту останки пиршества царя зверей Льва Эсседа.
Вечный спор о пределах власти земных правителей разгорелся с новой силой. Страсти подогревала алчность хищников, которые претендовали на добычу, достававшуюся птицам.
- Испокон веков было так: Государь – Небо, подданный – Земля, - заявил Орел Анзу, царь птиц. – Если Земля пожелает возвыситься над Небом, мир рухнет.
В спор вмешался Ворон Гуигин:
- Может ли Орел поменять местами хвост и клюв? Может ли Лев прыгнуть выше самого высокого дерева? Лев остается царем зверей, а Орел правит царством птиц, пока вы чтите равновесие Неба и Земли и не действуете наперекор.
- Это заговор против тебя, о высокочтимый Эссед! – нашептывал в львиное ухо Виляющий Хвост. – Неисполнение царских указов ведет к всеобщему упадку.
- Даже если приказать Койоту научиться летать, он не станет птицей, - продолжил свою речь Гуигин. Верх и низ не могут по желанию поменяться местами. Нельзя взлететь на одном крыле



АББЕРЕГ

Сусаноо каждый день ходил к ручью одной и той же дорогой. Однажды он обратил внимание на лежавший у обочины маленький белый камень, словно вытянутое перепелиное яйцо.
Камень, казалось, светился изнутри, отчего паутинка прожилок смотрелась четким замысловатым рисунком. Он был такой гладкий, будто обтесался в желудке страуса.
Сусаноо поднес камень к глазам и посмотрел сквозь него на Солнце, но матовая твердь не была настолько прозрачной, чтобы пропускать чужой свет. И все же было ощущение, будто божественная природа сияет сквозь белену каменной оболочки. Воображение превращало камень в магический талисман, дарящий силу и защиту.
Сусаноо даже не задумался над тем, что делать с этим камнем. Недаром он каждый день проходил мимо него, так что, решил Сусаноо, камень должен принадлежать только ему и взял его с собой.
Он один был как скала приюта.
Что-то непонятно привлекательное было в таком камне. То ли форма неправильного овала зачаровывала своей недоделанностью. То ли теплая гладь поверхности притягивала желанием прикоснуться к иной форме жизни. А может быть, лабиринт прожилок манил взгляд ощущением загадки – Сусаноо любил подолгу вертеть камень в руке, пытаясь угадать тайну Откровения.
Камень был тем и хорош, что не открывался первому встречному. Зажатый в руке, он сопротивлялся даже разрушительной стихии северного ветра. Днем он накапливал солнечный свет, а ночью отдавал сохраненное тепло, словно несколько светлячков собрались на вечеринку в одной скорлупке.
Шли годы, и Сусаноо хранил свой камень, как самую дорогую драгоценность, никогда с ним не расставался. Принадлежа ему, камень ни с кем другим не был так близок.
Одиночество не ощущается потерей, когда рядом существует желанный камень. Он может заменить даже любовь.
Дождливым осенним днем Сусаноо не проснулся, и камень остался в его руке. Безжизненная рука продолжала сжимать его, но камень уже никому не принадлежал. Все, кто желал власти над камнем, рано или поздно умирали.
- Как же он оказался вновь на дороге? – Каркуша ткнул клювом белый овал.
- Кто-то, бросавший позади себя камни, хотел победить смерть, - ответил Гуигин.



ПОЦЕЛУЙ

Умирают все, кого он целует.
Деревенеет зелень от его прикосновенья, и вянут цветы, дарящие ароматы вокруг него, и листья преют под ногами.
Музыка превращается в скрежет камня о камень, треск сухого дерева, песню рыбы, грохот грома, удар мухи об стекло, и тишина разрывает перепонки, когда пытаешься услышать его приближение.
Небо затягивается мрачными облаками, когда он смотрит ввысь, и миры проваливаются в черные дыры бесконечности.
Птица, пролетая над ним, теряет силу для полета, и камнем падает вниз; пустое небо – надгробие миллионов мертвых птиц.
Молоко скисает в вымени, когда он проходит мимо; белое становится грязно-серым, и кровь свертывается в напухших жилах.
Солнечный луч не питает отрасль на том место, где он появился, и земля покрыта темными пятнами – будто пробуждение всевышнего гнева разверзло пучину, открыв входы в подземное царство.
Если он возник рядом со снопами трав, горькими стеблями отгоняют грызунов от припасов, а испеченный хлеб склизок и прокис.
Деревья искривляются и корни их гниют, если он имеет приют в тени кроны, и лес валится, будто скошенный взрывом полынной кометы.
Живое распадается в прах, когда ветер дует с его стороны, и отлив не возвращается приливом, но шум прибоя тушит звуки его шагов.
Кожа покрывается гниющими струпьями от его близости, и лихоманка источает нерв организма – голодные стервятники ждут своей добычи.
Лань, встретившая его взгляд, понесла мертвый помет, и ослица оставляет за собой кровавый след; волки и дикие барсы питаются отравленной мертвечиной.
Уста отверзаются бранью на расстоянии его слуха, и слово, оброненное ему вослед, возвращается проклятьем и порчей; и гноем сочится булыжник.
Гнетущий страх в ожидании его появления губит надежды и веру, и слова любви застревают в пересохшей гортани.
Пески пустыни превращаются в болото, и плодоносящий сад иссыхает от жажды, ибо дождь не идет там, где остались его следы; опустошенную землю никто не засеет.
Вихри сносят крыши домов, где он нашел ночлег, и скот там падет, а на вытоптанных лугах не взойдут свежие травы.
Червоточины покрывают ягоду, лозу – ржавчина, и урожай затаптывают свиньи у тех, кто оставил ему кусок черствого хлеба; и вороны выклевывают глаза зревших его.
Время остановилось, когда он увидел свое отражение, не имеющее тени, и нет конца тому, что он начал, беда не приходит одна.
Затмение Луны - бесконечность ночи, пока он есть, и Солнце не встанет ни с Востока, ни с Запада, не вернется на свой маршрут, оставив Млечный Путь без возничего…
Как обуздать зло и оживить камень?
Или вернуть к жизни вчерашний день?
Даже Левиафан, ужас Нила, так зловонно не смердил в ожидании, пока праведники начнут, согласно обещанному, жрать его как манну небесную.
Не затыкая рта, нужно поцеловать гноящую пасть – и услышишь голос Ангелов небесных, пением поддерживающих на лету трон Славы, и примешь смерть, как продолжение жизни.
Имя его – Миг Омерзения, его прозвище – Проклятое Вчера, ибо это он стирает следы мимолетности с хронометра истории. Его сила – гора волны, поглощающая мольбу рук; его хитрость – коварные ловушки и капканы, а искушение - совращение обманом; его участие – бессловесность, а пытка – продолжение.
Это он убивает деревья, чтобы сосчитать их век, и он не отметил годовыми кольцами бытие мотылька-однодневки.
Того, кто коснется губ этого чудовища, ждет мгновение торжества, ибо даже неумолимое Время имеет слабость. Вечность состоит из мигов жизни, так вспышки далеких звезд растягиваются в дороге миллионов лет.
Он победим, ибо есть молчание – море невысказанных слов. И есть память – ласка закушенных губ, хватка заломленных рук, боль отчаяния.
Ему противостоит одно погибельное оружие - растяжение памяти, бессмертие души – ему наказание.
Миг – точка, куда стянута вся Вселенная, - единица лет.




ОСНОВА ПОЛЕТА

Цепкохвостый Сцинк попросил Ворона Гуигина научить его искусству летать.
- Хорошо, - согласился Ворон,- но ты должен привести мне три аргумента в пользу того, что ты действительно нуждаешься в том, что просишь.
А это не так легко – мотивировать свои желания, особенно если эти желания противоречат тому, что создано Природой: змеям, ящерицам и сцинкам положено пресмыкаться по земле, а не порхать в небесах подобно Ласточкам.
- Рыба молчит, потому что еда сама заплывает ей в рот, когда он открыт, - сказал Сцинк. -
Червь не заботится о своем хвосте, потому что, даже разделенный надвое, он продолжает свое существование.
Мотылек не откладывает припасов на зиму: его жизнь так коротка, что нет нужды думать о завтрашнем дне.
Ответ Сцинка был несколько неожиданным, но не смутил Ворона.
- Какое все это имеет отношение к тебе? – размышлял вслух Гуигин. - Рыба нема, зато разговоры не мешают ее пищеварению – она сыта и довольна.
Червяк делится своим телом, набитым землей, и не заботится о том, что его существование потеряет цельность.
Мотылек не успевает заметить, что век его короток, так он выполнил план Творца: плодитесь, размножайтесь и наполняйте землю – он рождается лишь для того, чтобы оставить потомство.
Так зачем пресмыкающимся по земле иметь то, что не является необходимостью для выживания? Неужели зависть к птицам тянет тебя в небо?
- Нет, причина в другом, - Цепкохвостый Сцинк с тоской посмотрел ввысь. – Мои предки имели крылья, и все равно они вымерли.
Если я не рыба и не червяк, почему же мне не дано летать? И у меня больше времени, чем у мотылька для того, чтобы научиться.
Одно пищеварение не может быть смыслом бытия.
Ворона Гуигина удивило, куда может завести ящерицу холодный рассудок. Он не стал бы спорить с тем, что рождение не происходит ради полного желудка. Но Гуигин помнил о судьбе Белой Вороны, которую заклевали в стае за то, что она отличалась от других цветом оперения.
- Хочу предупредить тебя, - Ворон попытался отговорить Сцинка от безрассудной идеи, - что летать без крыльев еще никому не удавалось.
- Пусть так, - стоял на своем Сцинк, - но я хочу понять, как это делается. Возможно, мне не дано летать, но я должен знать, чего я лишен.
- Ну, что же, в Природе есть масса того, что только кажется бессмысленным. Отрицание очевидных фактов – не единственный путь постижения Истины, - и Ворон Гуигин согласился дать урок Цепкохвостому Сцинку.
Искусство воздухоплавания состоит в том, чтобы оторваться от земли и не упасть с высоты вниз. Для этого надо стать легким как перышко, дождаться порыва ветра и отдаться его силе. Или, наоборот, стать сильнее ветра, и так махать конечностями, чтобы воздух удерживал тело от падения.
Но где же тут свободный полет? Как удается парить птицам, когда они даже не машут крыльями, с легкостью преодолевая притяжение Земли?
Рыбам не нужны перья, чтобы плыть, но общипанная птица не сможет взлететь.
Летяги ограничиваются сросшимися перепонками кожи, однако они летают только сверху вниз и не иначе. И все же эти животные научились двигаться по воздуху.
Но они не могут удерживаться в полете сколь угодно долго подобно Чайкам в открытом океане. Основная идея свободного полета заключается в том, что не работа мускул развивает подъемную силу, а умение использовать сопротивление воздуха.
- Именно воздух удерживает птицу в полете, - таков был главный итог урока Ворона Гуигина.
Птицы, как и все в этом мире, подчиняются Закону равновесия. Силы сжатия и расширения обеспечивают колебательное движение крыльев в полете.
- Но как оторваться от земли? Можно ли этому научиться? – допытывался Цепкохвостый Сцинк.
- Проще простого, нужно только договориться с ветром! – захохотал Ворон. – Но сначала научи меня бегать по отвесной стене.
- Зачем бегать? – воскликнула Черная Касатка. – Научите меня просто ходить по земле.
Ее искривленные лапы годились только для того, чтобы приземлиться в гнездо.
Цепкохвостый Сцинк добрался до края высокой скалы, откуда страшно было даже смотреть вниз. Он был готов взлететь – хотя бы раз.
«Только отсутствие здравого смысла может сделать Сцинка легким, как перышко», - подумал Ворон Гуигин.



ИЗУМРУДНАЯ СКРИЖАЛЬ

Это правда – то, что я расскажу, самая важная правда, без прикрас.
И то, что у нас над головой, - небо и то, что под нами, - земля, и птица, парящая в вышине, и крот, роющий норы, - все едино, создано из одного материала, имеет общее начало.
Потому верх и то, что сверху, равнозначно низу и тому, что внизу, и нет между ними различия. И есть столь малая частица, что проникает через любое твердое вещество, как свет пронизывает необъятное космическое пространство и время.
В этом чудо единой Вселенной, и самая чудесная вещь – эфир, созидающая материя мироздания.
Набери воду в клюв или скорлупку ореха, или зачерпни листом, и вода примет форму клюва, скорлупки, листа, так все вещи в нашем мире произошли из одного источника и приспособились к своей форме существования.
Лист стал иголкой, там, где сушь. Рыба стала животным, там, где земля. Динозавр стал птицей, там, где земля не могла его прокормить.
Из материи Вселенной родились планеты. Солнце, дарящее светом жизнь, стало для Земли, как заботливый отец. Спутница ее, Луна, стала матерью приливов и отливов.
Космический ветер по-прежнему внутри нее бушует, и сама Земля – кормилица растений, животных, птиц и всякой живности малой.
И в рисунке снежинки, и в зеленом листе, и в изгибе береговой линии, и в плывущих по небу облаках, во всем сохраняется структура совершенства Вселенной.
Одна и та же космическая сила действует в притяжении планет друг к другу, в движении рек, в извержении вулканов, в смерче, грозе, потопе. Эта сила управляет четырьмя стихиями - огнем, водой, воздухом и землей. Это энергия материи Вселенной.
Она разделяет огонь и землю, твердое и жидкое, меняющееся и неизменное, имеющую душу живую и безжизненную твердь.
Она же соединяет небо и землю, космос и недра, малую частицу со всем мирозданьем.
Это знание великой тайны есть победа света над тьмой.
Таким сотворен мир.




ДУХ ВОРОНА

Рыба создана для воды, птица – для неба.
Одни, чтобы выжить, нуждаются в глубине, другие – в высоте.
Земля слишком узка для птиц.
Твердь земная нужна им лишь для продолжения рода. Поэтому все птицы возвращаются на землю любить и умирать.
В каждой птице есть капля крови Ворона.
Когда Алогос , дух Вечного Одиночества, устает от земного присутствия, то отходит в Царство Воронов.
Лишнее слово разрушит тайну встречи двух миров.



UNIVERSUM


Как ночь мудрее дня
На ветке древа жизни
Чернеет Ворон
Тень разума слепого
Между землей и небом






Задумаешься – оборвется полет. Скажешь слово – разрушишь тайну молчания. Ум пребывает в вечном прощании с миром.
Замерший силуэт черного Ворона – один удар кисти, точка, вмещающая полноту бытия и бездну неведомого, бессловесный дух Вечного Одиночества.
Вместо послесловия – послечувствование: короткая прощальная песня, танка, пойманная светлячком в канун третьего дня первой Луны. 27.09.2014

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.