ТОНК - СОРНАЯ ТРАВА Часть 1

Я пристроился в конец длиннющего извилистого хвоста очереди. Впереди маячила режущая глаза световая вывеска: неизвестной породы жирный одноглазый тип в синем комбинезоне с каким-то громоздким устройством в лапах периодически принимался буравить и без того рыхлую почву у себя под ногами, затем возвращался в исходное положение. Видимо, этот захватывающий ролик, по мнению создателей, должен был напоминать присутствующим, что они притащились сюда, чтоб получить работу и не ждали, что их отправят в санаторий.

Со всей Вселенной тянулись существа к этой бесплодной планетке в международное кадровое агентство. Неделями жили в вонючих клетушках, ели, что удавалось купить или, по большей части, украсть у товарищей по несчастью или аборигенов, напивались и затевали потасовки. Так и убивали время в ожидании своей очереди, и хватались за любую возможность рвануть дальше. На работу или войну - неважно.

Кроме официального агентства можно было найти работу через вербовщиков, которых великое множество ошивалось на этой планете. Но тут уже никто ничего не гарантировал. Тебя могли нанять присматривать за парочкой отпрысков состоятельной семьи в древней, как Вселенная, величественной Онше, но разбитое корыто, лишь отдалённо напоминающее коскор, шлёпалось в навозную лужу возле фермы по разведению рабов на каком-нибудь Кенгоре. Когда ты с такими же олухами вываливался из коскора, фермеры принимались побоями заталкивать прибывших в хлев, отбирали одежду и вставляли каждому толстенное кольцо в самое чувствительное место. Через него продёргивалась верёвка, которой прочно привязывали пленников к перекладине в стойле. День тебе давали на то, чтобы боль из невыносимой превратилась в тупую. Дальнейшая твоя жизнь заключалась в усердном воспроизводстве рабов - к тебе приводили инопланетных самок, таких же пленниц, по нескольку в день. Потчевали какой-то жидкой гадостью, которую варили из потрохов мёртвых рабов. К тому же жара стояла невыносимая. Но тех, кто не делал своё дело, безжалостно убивали. Остальные рано или поздно умирали.
Из тысячи обитателей нашего хлева, через неделю осталось триста. Через месяц пятьдесят. Но я оказался крепким как кость. Мне чудом удалось сбежать через два месяца, в день прибытия новых рабов. К тому времени я едва держался на ногах и был близок к помешательству, но я нашёл в себе силы – рассёк кожу об острый край каменной перегородки, чтобы освободиться от кольца. Через кишащее месиво тел новоприбывших, которых ещё не успели привязать, мне удалось проскользнуть незамеченным для хозяев и проникнуть в кабину пилота, который ради удобства выгрузки посадил корабль вплотную к хлеву. Я задушил пилота голыми руками, задраил люк и стартовал.

С тех пор я осторожен. Очень осторожен. И когда деньги на исходе, я ищу работу только через Агентство. Да, это дольше, и процент они берут немалый, но я по крайней мере знаю, что новый хозяин не вставит мне в мошонку кольцо и не поставит в стойло.

Агентство выдаёт билет на дорогу до места назначения и одаривет пачками корма. Для большинства прибывших сюда в душных трюмах грузовых кораблей или сортирах пассажирских Агенство – единственный шанс хоть немного заработать на жизнь. Собственную или своей семьи. Но есть и другие. Вроде меня. Мне просто интересно колесить по Вселенной, жить на разных планетах, глазеть на аборигенов и общаться с ними. Нет, деньги, конечно имеют значение, но главной остаётся всё же страсть к авантюрам. Всё моё имущество умещается в небольшой дорожной сумке, но я ничуть не завидую обладателем домов, семей и внушительного количества денег. Я счастливее их в сотни раз, потому что, не имея никаких якорей, побывал за тридцать лет своей жизни не в одной галактике и повидал столько, сколько не приснится ни одному обывателю в самом прекрасном фантастическом сне. Сегодня здесь, завтра - за несколько световых лет отсюда. Но именно за это я и люблю жизнь. Это у меня в крови. Мой отец тоже был неугомонным путешественником. Хотя кончить, как он, я не хочу.

Я родился и вырос на берегу океана. Слишком молодой, чтоб заботиться о семье, мой отец всю жизнь скитался по нашей огромной планете и вернулся на старости лет домой с уверенностью, что открыл для себя весь мир. Но, пока он странствовал, были изобретены приборы, которые могли смотреть в глубь неба, и сообщили, что яркие точки - это звёзды и планеты, такие же как наша, а значит, где-то далеко возможны иные миры и цивилизации. Отец не смог вынести того, что, оказывается, всю жизнь, топтался на месте. Одним печальным утром он поплыл в океан навстречу горизонту, и больше его никто не видел.
Вскоре мы с матерью уехали в глубь суши - она не могла смотреть, как берег у дома лижут волны, проглотившие отца.

Помогая матери в поле, играя с друзьями, встречаясь с девушкой, я ни на секудну не забывал о том, что моя единственная цель побывать там, куда не добрался отец. Понадобилось двадцать долгих лет, чтобы лязы научились летать в космос и повстречали там астарцев. Они-то и помогли мне осуществить мечту. И однажды я прыгнул в чудо астарской космической техники и нырнул в жизнь, разочарование в которой убило отца. Мама была безутешна, но меня уже никакая сила не могла удержать на родной планете.

Годы спустя, где-то на пути от занесённой снегом планеты к Неизвестности, вполуха слушая новости по хриплому корабельному радио, я узнал, что моей семьи и моего дома больше нет - внезапные извержения бесчисленных вулканов сожгли родину дотла и вскипятили океан. Моя планета превратилась в обугленный безжизненный шарик. И я всеми силами постарался забыть о её существовании.

*****

Иногда я задерживаюсь на одном месте подольше, если была работа, или возможность жить, не работая. А когда надоедает смотреть на инопланетные рожи и дышать не всегда свежим воздухом, я улетаю.

Я торговый посредником — если двум инопланетянам нужен тот, кто поможет заключить сделку, зовут таких, как я. Я — лицо незаинтересованное, инопланетянин. Поэтому к сделке беспристрастен и слежу лишь за тем, чтобы всё прошло честно. Если что-то идёт не так, я имею право сделку аннулировать, а в крайнем случае и применить оружие. Впрочем, до этого ни разу не доходило, да и оружия у меня нет — оно вместе с удостоверением посредника выдавалось специальным агентством, но вся штука в том, что удостоверение я выиграл у забулдыги-землянина. Оно мне вовсе не нужно было, но больше у придурка ничего не было, а игру я выиграл — не уходить же с пустыми руками. Вот и забрал. О том, что к нему полагается определённое оружие, я не подозревал. Потом я понял, как мне повезло. В занюханной мастерской за символическую плату мне вбили в удостоверение мои данные и вшили его под кожу на груди. Теперь передо мной были раскрыты совсем другие двери. Если раньше я перемещался в пространстве в промёрзших грузовиках или передвижках кадровых агентств, порой забредающих на планеты, то с удостоверением стал путешествовать в цивилизованных пассажирских кораблях.

Да уж - немало я поведал за пять лет космических скитаний. Но больше всего запомнился Кастук.

Эту огромную неповоротливую планету я с самого начала воспринял, как живое существо. Вытрите слёзы умиления – я просто сразу понял, что эта тварь меня ненавидит. И не просто ненавидит, а всеми силами стремится меня прикончить. Стоило мне сойти с корабля, я угодил в какую-то яму у космодрома и едва не сломал ногу. Не успел я пройти и десять метров, как налетел такой сильный ураган, что я едва удержался на ногах. Мой провожатый вцепился в забор какого-то дома и нипочём не хотел разжимать пальцы, пока не прекратится непогода. Посоветовал последовать его примеру. Он сказал, что такого мощного ветра не видели здесь уже несколько лет. Дальше — хуже. Транспорт — если только трубу с отверстием для тела можно считать транспортом — поломался на полпути к дому хозяина, как раз в том месте, где по словам аборигена из озера выползали на охоту огромные хищные животные. И они выползли — пока кастукианец возился с проклятой техникой, пара жутких размеров тварей, похожих на слизней, вылезла на берег и на хорошей скорости направилась к нам. Видя, как абориген оторопел, я схватил увесистый камень и собирался метнуть его в слизня, который был уже совсем близок, но кастукианец с воплем ужаса повис у меня на руке, выбил камень, закричал «Бежим!» и дал дёру. Я за ним. Так мы с ним весьма резво домчали к замку его хозяина. Позже он мне объяснил, что эти слизни – священны для их народа и убить хоть одного – это подписать себе смертный приговор. Власти казнят немедленно и жестоко.

Перевести дух на Кастуке мне не удавалось. И самым неприятным было то, что меня пытались заставить не быть равнодушным торговым посредником — хозяин заявил, что моё вознаграждение целиком зависит от того, получит он столько, сколько хочет за свой товар или нет. Вот такие условия, хотя обычно мне платили вперёд. Я сразу понял, что ничего я не получу — видели бы вы этот товар — полусгнившие фрукты — поэтому сделку я объявил недействительной в виду некачественного товара. Хозяин готов был меня убить, но и от ответной стороны, чьи деньги я спас, благодарностей тоже не дождался. В общем, когда хозяин меня выгнал, я остался без денег и крыши над головой на целую неделю до прибытия хоть какого-нибудь судна. Мне, конечно, не привыкать выживать. Дни ожидания я провёл в порту, помогая одному из местных сортировать товар для отправки. Ночевал здесь же в порту, на мешках с товаром. Работал за еду и возможность улететь на торговом коскоре.

*****

Инопланетян впереди становилось все меньше. И ни одного знакомого. Правда, в нескольких шагах от меня прилип к стене землянин, чьё худое загорелое лицо мне показалось узнаваемым. Длинный коричневый плащ, руки в карманах. Земляне, сравнительно недавно обнаруженные нацией дроков в просторах Вселенной, очень на нас похожи, только без осязаторов на затылке и с менее заметными венами. Увидев, что я на него смотрю, землянин кивнул, но ради того, чтоб пообщаться со мной, очередь не бросил. Стоило отлучиться на секунду, и ты ничем не докажешь, что грязный пятачок у стенки был твоим.

Вокруг меня все гудело, шевелилось, дышало, чавкало, перемещалось. Добродушные нулы, подлые лабары, оттаки, похожие на осколок астарского стекла, пышущие жаром энеры... Странно, но среди всех этих отбросов Вселенной я не встретил ни одного земляка. Неужели наша планета выплюнула только меня? Хотя зачем мне соплеменники? Слезливые воспоминания, неловкость за настоящее, лживые пожелания. Ну уж нет - один так один.

Пушистый улу, за которым я следовал, протиснулся в нишу, за прозрачной стеной которой, сидели два разномастных вербовщика. Они скептически оглядели его лишенное конечностей тело и поинтересовались, какого рода работу он может выполнять. Улу с трудом, но вспомнил, что однажды подрабатывал разгрызателем орехов на Тисе. Но, то ли автоматический переводчик был сломан, и парня не поняли, то ли больше нигде не росли орехи, требующие разгрызания - вербовщики посовещались и вынесли приговор: улу может служить украшением домов Генаута. Улу обиженно захлопал ресницами, но, разумеется, согласился. Здесь мало кто позволял себе привередничать. Несчастные улу! Я слышал, первооткрыватели их планеты, прибыв в период спячки, приняли аборигенов за растения и чуть не повырубали, пока те не подали признаков жизни и не вступили с чужаками в контакт. К счастью, у меня были все необходимые части тела и отличные рекомендации, чтоб получить место на планете получше, чем заметённый вулканическим пеплом Генаут. Меня ждала Земля.
По словам нерасторопных дроков, чьи торговые дела я иногда улаживал, это была неплохая по части климата и заработков планета. Мне вручили карту, контейнер с едой, билет на корабль и допуск к работе. И, пока я все это распихивал по многочисленным карманам своей сумки, с потолка спустился экран, который монотонным голосом на языке кут сообщил характеристики и преимущества Земли, сопровождая описания красочными клипами. Впрочем, я мало что понял из описания - родной язык стерли из памяти переводчика, потому что моей планеты больше не существовало, а соседский кут я знал в пределах словарика не очень вежливого гостя. Да и подробности были не к чему - космос уже притягивал, звал меня в путь, заставляя трепетать, внушая страх и восхищение перед неизвестностью.

Минут сорок пришлось ждать судно сплющенным в гуще тел. Посадка. Давка. Возгласы. Кого-то на пути к новой жизни, как водится, затоптали. Ругань. Попытки драк. И вот четырнадцатая за день партия более или менее благополучно загрузилась. Махина загудела, дрогнула, и звезды слились в цепочки. И весь путь кто-то тихо пел песни на незнакомом мне языке, а чужак рядом подбирал для них мелодии на изогнутом дугой инструменте.

*****

Земля. Планета обрушила на меня лавину и едва не снесла безжалостным порывом ветра с берега у канала, в центре которого находился космодром. Корабль отчалил. Я по шаткому мостику сошёл на землю и остался в полном одиночестве посреди площадки. Ни-ко-го. Только небо, Солнце, город вдалеке за рекой, свист ветра в ушах, какой-то мелкий мусор и вокруг канала мягкая густая трава, стелящаяся от ветра. Предполагаемого встречающего, видимо, сдуло.

Я нашарил в кармане кусок ткани с картой. Мятый и грязный. Еще бы на бумажке начертили, экономисты. Знать бы, куда идти. Вот канал, вот река, дальше по жирной линии. И никакого чёткого ориентира. А нарисовали много чего... По плану космодром должен остаться за спиной, с южной стороны. Я решил следовать карте. Скоро, действительно, замаячил чахлый лесок и рядом головокружительно высокое здание. Окрылённый надеждой уточнить дорогу я устремился вперёд.
Вблизи дом оказался узким и круглым. И никаких признаков жизни внутри. Я обошел кругом. Ни двери, ни отверстия. Белые полосы по кругу, наверное, окна, абсолютно непроницаемы. Я решил передохнуть и уселся на траву, примостившись к тёплой даже в тени стене. Тепло приятно защекотало осязаторы на шее.

Пожилой землянин с копной седых терзаемых ветром волос дотронулся до моего плеча и что-то спросил. Я ничего не понял из сказанного, кроме собственного имени, поэтому молча протянул ему допуск к работе и карту. Он посмотрел план, усмехнулся, скомкал его и выбросил в поток ветра, сосредоточенно изучил допуск, кивнул и сделал жест, приглашающий следовать за собой.

*****

Я родилась в начале третьего тысячелетия, в ту скучнейшую эпоху одиночества Земли, когда мой родной город Ростов-на-Дону был обычной южной столицей России. Современный и стремительно растущий мегаполис с завидным постоянством не нарушал девственности нашего ископаемого района и с презрительным удивлением взирал на него с высоты своей прогрессивности. А жили мы в частном секторе на одной из дряхлых улочек, сползающих к реке Дон, по которым в гололёд можно было лихо прокатиться до самой набережной, случайно поскользнувшись или развлечения ради. Что я и делала зимой с большим удовольствием.

Моя семья держала угловую забегаловку, к которой примыкал наш дом. Обе улицы, на стыке которых стояло кафе, были засажены каштанами, отчего даже в жаркий ослепительно солнечный день внутри было прохладно и довольно темно. Кафе так и называлось - "У каштанов". Вот у этих самых каштанов я и протянула девять лет до событий, круто изменивших не столько жизнь на планете, сколько мою судьбу.

В историю Земли этот день вошёл под романтическим названием "День Встречи". Ну, не знаю, можно ли это считать встречей. Скорее аварией или недоразумением. Судите сами - межпланетная прогулочная яхта с полсотней туристов-дроков сбилась с курса и угодила на нашу планету, свалившись на голову мирных землян где-то в окрестностях Претории. И не смогла взлететь, так как стартовала только с водной поверхности. К перепуганным насмерть инопланетянам устремились "достойные" представители земной цивилизации, чтобы принести гуманоидов в жертву науке. Но сделать это не успели - во-первых, к месту встречи помчались журналисты, уфологи, туристы и просто зеваки и облепили яхту, как муравьи конфету. Во-вторых, когда яхта исчезла из поля зрения приборов, все силы дроков были брошены на ее поиски. Потом писали, что инопланетяне были крайне удивлены, обнаружив обитаемую планету в этом секторе Вселенной. К утру подоспела выручка, и, хотя земляне ощетинились, всё в итоге решилось мирно. Чужаки дали понять, что Земля их не интересует, и они просто хотят забрать своих. Незадачливых туристов земляне нехотя отдали и предложили сотрудничество. Дроки немного подумали, иметь ли им дело с отсталой планетой, но всё же согласились.

Нельзя сказать, чтоб с тех пор дроки прочно обосновались на Земле. Ну, прилетали иногда - порой с экземплярами других, видимо, дружественных рас - увозили от нас, почему-то, магнит, прямо тоннами, а нам везили какую-то промышленную ткань и фрукты, похожие на груши. Достаточно было одной такой "грушки", чтобы целый день совершенно не хотелось есть. Стоили они относительно дёшево, и мой отец ворчал, что, будь его воля, он не подпустил бы к Земле дроков с их фруктами и на лазерный выстрел. Хотя я не могу сказать, что с появлением "груш" люди перестали кушать обычную пищу, или клиентов у нас убавилось. Наоборот - те же дроки с удовольствием сидели "У каштанов", смешно всасывая ртом-трубочкой крохотные кусочки земной пищи. Отец не был ксенофобом, но его раздражало, что дроки так мало и так долго едят. Его досаду можно было понять. Дело в том, что Ростов теперь был не только портом пяти морей, но и космопортом для шести разновидностей расы дроков, плюс пары-тройки инопланетных наций, для которых пришлось соорудить огромный космопорт на левом берегу Дона, использовав Гребной канал. И вот все сливки инопланетного торгового общества, все денежные мешки оседали в ресторанах набережной, а к нашим каштанам добредали разнорабочие, едва наскребающие на скромные порции. Но в общем, как и многие земляне, наша семья относилась к гуманоидам терпимо. Отец любил повторять, что деньги не пахнут, мама всегда и во всем была с отцом согласна, ну а меня гуманоиды просто забавляли.

Пока я была маленькой, моим любимым развлечением стало беспардонное разглядывание разномастных дроков, и я могла часами проводить в кафе, просиживая в углу за пустым столиком и поедая глазами того или иного представителя внеземной цивилизации. Потом я начала их рисовать. Сходство было практически стопроцентным, даже скептически настроенный отец одобрительно хмыкал, глядя на мои художества. А мама молчаливо с ним соглашалась. К сожалению, тех портретов почти не осталось - мои друзья растаскивали их "на память", не имея возможности так подолгу и с такого близкого расстояния глазеть на дроков. И я охотно дарила свои рисунки. Иногда даже дрокам. И те, довольные, хвастались, показывая приятелям свои изображения. Порой к нам домой заходили и хозяева наших посетителей, чтоб я их тоже запечатлела на бумаге. Отец был не против - они хорошо платили, а я "училась ценить каждый рубль" и "не даром ела хлеб". Но ни один из них ни разу не заглянул в наше кафе - считали ниже своего достоинства сидеть с подчиненными за одним столом.
Мне пробило четырнадцать, когда экономный отец решил, что пришла пора приобщить меня к семейному бизнесу, и я начала после занятий в школе подрабатывать официанткой в нашей кафешке. Видимо, открывая свое заведение, папа поклялся, что не истратит ни копейки на рабочую силу со стороны - сам готовил и стоял за прилавком, а маме отвел роль и повара, и официантки, и уборщицы одновременно. Даже на поставщика товара не тратился - продукты и выпивку в кафе привозил папин брат. Отец, почему-то, решил, что дядя Сережа, одолжив у него лет десять назад деньги на покупку машины, раз и навсегда продался ему в рабство. И вот, когда я подросла, папа взялся за меня.

Я довольно лихо лавировала между столиками, обнося посетителей супами, котлетами и компотом днём, шашлыками и горячительными напитками после шести вечера. Лично мне посетители-дроки нравились больше, чем земляне. Те, по крайней мере, не глазели на меня, вполголоса отпуская пошлые шуточки в мой адрес. Дрокам были глубоко безразличны созревание моего тела и интенсивный рост его определенных частей. В принципе, работать официанткой в нашем кафе было забавным занятием. Я получила возможность познакомиться с инопланетянами поближе; одно дело - наблюдать за ними издали, другое - быть свидетельницей и порой даже участницей их разговоров, реже перебранок (миролюбивые дроки почти не ссорились между собой, а с землянами и подавно). Я научилась немного понимать их язык и с любопытством прислушивалась к каждому слову. Хотя интересного в разговорах дроков было мало, в основном - о работе, кому сколько заплатили, приятелях и здоровье. Иногда о женщинах, своих или местных - местные нравились больше. Ну, ясно - не обсуждать же им за тарелкой борща национальные традиции и красоты родной планеты. Приходилось наблюдения пополнять литературными источниками. Можно было, конечно, завести друзей среди дроков, но, во-первых, они были народом необщительным, во-вторых, все были гораздо старше меня. Так что мне приходилось прибывать в наблюдательной позиции. Но вот, один солнечный апрельский день выдернул меня из числа зрителей и окунул с головой в водоворот межпланетных отношений.

Он не был дроком. По-началу я даже приняла его за человека. Единственный посетитель вошел в пустое кафе в самый разгар рабочего дня, сел за столик и застыл, уставившись в окно. Тогда я заметила два бугра на затылке. Ляз! Во всяком случае его внешность в точности совпадала с описанием этой расы в энциклопедии дроков, которую я "отхватила" на прибрежной толкучке. "Держатся независимо, с достоинством, немногословны, умны" - гласила книга. И еще убийственное добавление - "Лишены места проживания". Так вот как выглядят эти таинственные лязы, лишенные места проживания. Этот экземпляр был на Земле недавно - рубашка, брюки человеческие, а вот обувь, не подходящая к нашей жаре. Квадратные железные сапоги с причудливым плетением на прозрачной толстенной подошве.
Будучи девушкой инициативной, я окликнула его. Он посмотрел на меня пронзительным взглядом алых глаз. Я спросила, будет ли он что-нибудь заказывать. Я уже начала сомневаться, умеет ли он говорить, когда тонкие губы чуть шевельнулись и произнесли на ужасном русском просьбу принести стакан чая. Ну, чай так чай. Когда я поставила стакан перед ним, ляз ни на мгновенье не прервал созерцания каштанов за окном. Следующие полчаса мы так и прожили; он - глядя в окно, я, за стойкой - уставившись в бугры на его затылке. Наконец, мне это надоело. Я вышла на улицу и встала, подбоченясь, прямо перед его носом. Ноль эмоций! Я просто стала видом из окна. Так сказать, частью ландшафта. Тогда я вернулась в кафе и, сердито сжав карандаш в руке, уселась напротив инопланетянина. Я быстро набросала его портрет в полуанфас, устремленный взглядом куда-то сквозь каштаны. Закончив, я осторожно положила рисунок рядом со стаканом и... О, чудо! Он отвернулся от окна, отхлебнул чаю, взял рисунок и погрузился в его созерцание. Ну теперь, чтоб вывести его из застывшего состояния, оставалось только ткнуть в него чем-нибудь острым. Но вместо столь агрессивных действий я довольно миролюбиво поинтересовалась его мнением, по привычке общения с дроками, делая внушительные паузы между словами. С ответом ляз явно не спешил, и лучше бы он оказался немым, чем огласил свои мысли. Приговор моему художеству был более чем суров - физиономия ляза скривилась, как среда на пятницу, и он сообщил, что в моем рисунке нет ничего хорошего. Ладно, запомним. Я спросила, что именно в рисунке не понравилось гостю нашего города. Нет сходства - был ответ. Ну, как говорится, нечего на зеркало пенять, коли... Но я не нагрубила лязу, нет. Я перевела разговор на другую тему и спросила, как ему наш чай. Чай понравился ему больше, чем портрет. И то хорошо. Я намеревалась было узнать его имя, но ляз отложил рисунок в сторону, большими глотками допил чай, встал из-за столика и ушел по-английски, не прощаясь. Вот и будь после этого гостеприимным.

Ленка появлялась у нас в кафе, как майская гроза - неожиданно и ошеломляюще. Энергичная и эмоциональная, она врывалась к нам, с каким-нибудь убойным сообщением, оглашая его еще в дверях, и, пока она добиралась до меня, успевала опрокинуть стул, зацепить столик, сдвинув чуть ли не на середину кафе, споткнуться и чудом не упасть. Мой отец, завидев Ленку, молниеносно подхватывал посуду, находящуюся в пределах ее досягаемости, и прятал от греха подальше под стойку. Мы с Ленкой были лучшими подругами, даже говорили всем, что мы - сестры. Радость, неприятности, школа, прогулки, друзья, гости, мечты - все вместе, все пополам. Она заходила за мной каждое утро, чтоб вместе пойти в школу, и по пути выдавала мне подробности самых горячих новостей.

На этот раз, помогая мне и маме подметать свежеразбитые тарелки, Ленка сообщила, что в нашем районе начали травиться люди. Они бледнеют, слабеют, их тошнит, начинают дергаться мышцы лица. Нет, ну естественно - в нашем центральном захолустьи и раньше случались отравления, но не так масштабно. А тут, что ни день - то какую-нибудь семью увезет "скорая". А некоторых потом и в морг. И травят, какой-то неопознанной гадостью. Мелочи, конечно, для большого города, но не для нескольких улочек и переулков, да еще и ежедневно. Мама Ленки работала продавщицей в магазине по-соседству с нашим кафе и рассказала дочери, что люди отравились полуфабрикатами - концентрированными супами, соевым мясом, замороженными овощами. Владельцы магазинов в их районе уже понесли убытки - санитарная инспекция целыми партиями изымала эти продукты, даже не проверяя - отрава диагностировалась только спустя трое суток! "Это наверняка инопланетяне хотят уничтожить землян, они, ведь, едят только натуральную пищу", - заключила Ленка. Это была правда - и дроки, и мой ляз ели только ту еду, которая была приготовлена из свежих продуктов. Может, желудки у них были слабые для "убитых", как называл их мой отец, продуктов. Я попыталась представить дрока, со злобной улыбкой колдующего над ядом для пачки растворимого кофе, и мне стало смешно. "Не смейся, это - или диверсия, или промышленный шпионаж", - безапеляционно заявила моя подруга. С ней лучше было не спорить - бесполезно. Я уже мысленно готовилась к тому, что теперь каждый божий день все мое свободное время я буду торчать с Ленкой в местных магазинах, подкарауливая злоумышленника-инопланетянина, который тайком подбрасывает пакетики с ядовитым супом. Скучать и бездельничать Ленка не давала.

*****

Земля пришлась мне по вкусу. Я довольно быстро разделался с делами - помог заключить торговые сделки медленно соображающим дрокам и решил затормозить немного на этой планете. Мне нравился здешний климат, природа, незлобные аборигены, недорогая натуральная пища. А главное, я нашел себе неплохое развлечение.

Я обнаружил местечко, кафе, с хорошей кухней, неподалеку от домика, где я снимал комнату. Но самое ценное было то, что на меня обратила внимание девчонка, которая работала в том кафе. Я слышал от местных, что завоевать сердце землянки довольно просто. Мне было интересно, смогу ли я, инопланетянин, сделать это с той же легкостью, что и абориген, на какой день знакомства землянка упадет в мои объятья.

Тактика, к которой я прибегал не раз на десятках планет, была проста - заинтриговать, оправдать надежды, максимально приблизить, исчезнуть, пока ни с ее, ни с моей стороны не наступило разочарование, и оставить в наших сердцах ощущение легкой очищающей грусти, которая спустя годы выдавливает слезу облегчения - "хорошо, что тогда все закончилось" - и рождает приятную тоску по несбывшемуся.

Я пребывал на первом этапе - интриговал. Каждый день, в одно и то же время я степенно входил в пустое кафе, неизменно заказывал чай, молчаливо его выпивал и удалялся с невозмутимым видом. Девчонку - я выяснил, что ее зовут Света - мое поведение просто бесило, хотя она и пыталась ничем не выдать свое состояние. Но я - опытный в таких делах ляз - замечал ее гримасы недовольства, раздраженный тон в разговоре со мной, резкие движения.

Я чувствовал, пора переходить к следующему этапу развития отношений, потому что мне быстро наскучила однообразная жизнь - утренняя прогулка по городу, обед, чай в кафе, снова прогулка, сон. Через неделю безделья я знал Ростов, лучше местных жителей, пройдя его вдоль и поперек. Итак, я решил в среду завязать со Светой разговор.

*****

Этот зануда пришел в среду в привычное время и - о, чудо! - выговорил потрясающее количество слов:
- Мы так долго знакомы ("!"), а я даже не представился Вам. Я - Тонк.
- Ну что ж, а я - Светлана. Можно - Света. Вам опять чай?
- Нет. На этот раз к чаю принесите обед.
- Ха! Я думала, Вы - трава, питаетесь только водой. - Тонк не понял или сделал вид, что не понял моего сарказма.

Я торжественно внесла поднос с тарелкой дымящегося грибного супа и кусочками хлеба и осторожно поставила порцию перед лязом.
- Это очень много для меня, - Тонк выглядел растерянным.
- У нас считается дурным тоном, если человек плохо ест, - нравоучительно заметила я.
- Я нечеловек и обещаю есть хорошо. Но это много!
- Нормально, - я выразительно посмотрела на ляза, чтоб он понял, что пререкаться бесполезно.

Когда, давясь, Тонк засовывал в рот заключительную ложку супа, я принесла ему картошку с мясом. Он с остервенением помотал головой.
- Это "второе".
- Второе? Но в самом супе я насчитал по меньшей мере пять ингридиентов.
- "Второе" означает другой вид еды, которое следует за горячим блюдом, - я казалась себе учительницей в школе для умственно отсталых.
- Ничего не понял, но в любом случае ни "второе", ни "третье" я не съем.
- Кстати, сейчас принесу Вам чай.

Тонк хотел что-то возразить, но я уже возвращалась к его столику с чашкой чая.
- Так говорите - считается дурным тоном, если кто-то мало ест, - Тонк тоскливо посмотрел на картошку.
- Да! И еще - это неуважение к людям, которые вас кормят. Этого мы не прощаем, - нарочито назидательно и сурово произнесла я.
- Ну что ж, надеюсь, в случае чего "скорая" приедет быстро.
- Хилый Вы какой-то, - я пыталась усмехнуться как можно более презрительно.

Мужественный поступок ляза - попытку вместить в желудок всю пищу - я оценила. После обеда Тонк сидел осоловелый, отяжелевший. Мне показалось, он и с места не сдвинется. Во мне шевельнулась жалость, и я предложила пойти ко мне переварить еду за рассматриванием моих рисунков. Ну, глупо, наверное, было заманивать к себе под предлогом посмотреть то, что ему больше всего не понравилось. Но я надеялась, что в домашней обстановке ляз "оттает" и станет более понятным. К моему удивлению Тонк согласился.
- Угу! - пробубнил ляз куда-то в живот и с глубоким вздохом встал, загремев стулом.

*****

Такое количество звездных карт я видел, пожалуй, только на Саторе у татуировщика-картографа, на службе у которого я состоял (Мои обязанности заключались в нанесении по образцу татуировки карты на кожу очередного путешественника). У Светланы были и земные карты; причудливые контуры материков, разноцветные пятна стран, кляксы океанов и ниточки рек. Мне вспомнилась моя комната, кристаллы с вращающимися крошечными копиями уголков родной планеты на полках вдоль стен, окно, в которое дышал мировой океан. Да-а, давно у меня не было собственной комнаты... Внутри неожиданно затлело забытое чувство тоски по дому, близким, друзьям, иглошерстному доброму Наску, верному спутнику в моих задумчивых прогулках по кромке океана. Я с удивлением понял, что впервые за годы странствий повстречал существо, с которым у нас было хоть немного общего.
Я вернулся из детства и прислушался к тому, что землянка говорила. Света рассказывала что-то о странах, изображенных на карте. Вероятно, что-то интересное, но, к сожалению, я практически ничего не понял. Русский я изучил только в рамках бытовых тем, которые мне требовались для временной жизни на Земле - магазин, кафе, улица, квартира. Я даже пожалел, что знаю язык аборигенов так плохо. Но потом решил, что лязу, который здесь проездом, углубляться в дебри местного языка не к чему.

Потом снова был подан чай, на этот раз с разными печеньями. "Это восточные сладости. Очень вкусные. Угощайся", - сказала Света. И я угостился несмотря на весьма плотный ужин. Очень понравилось. Очень.

Я провел у моей знакомой часа два и наверное просидел бы дольше, если бы не ее отец. "Он будет ужасно недоволен, что я так долго отдыхаю и не помогаю маме в кафе. Он может лишить меня воскресного выходного. Так что пора прощаться ", - в ее голосе слышалось сожаление, да и мне, признаться, не хотелось отсюда уходить. Тут меня осенило:"Теперь ты приходи ко мне. В воскресенье утром. Я живу неподалеку. Комната, конечно, так - ничего особенного и интересного, но..." "Разумеется приду, - прервала меня Света, и ее глаза даже засияли от радости." Я продиктовал ей адрес.

*****

Ленка заметила, что я бессовестно поглядываю на часы, хотя обещала целый день поддержать ее шпионскую деятельность. Лена хмурилась и толкала меня в бок, чтоб я не отвлекалась и внимательно следила за инопланетянами, которые заглядывали в магазин ее мамы - не подбросят ли что отравленное. Через три часа вахта мне надоела. "В конце-концов, у меня еще есть личная жизнь", - взбунтовалась я и покинула наблюдательный пункт с гордо поднятой головой, провожаемая изумленным взглядом подруги.

Тонк встретил меня еще у калитки. С виду - ни дать ни взять человек; стоит переминаясь с ноги на ногу, в каком-то растянутом свитере, туфлях на босу ногу, джинсах. Ляз озирался – наверняка меня выглядывал. Когда увидел, заулыбался, начал махать рукой – ну, прямо старый знакомый. Я тоже помахала ему в ответ.

Его жилье мне понравилось. Дом был древний; одноэтажный с верандой, огородом и кирпичным забором, даже будка сохранилась, рядом с которой захлебывалось лаем лохматое чудовище в образе дворняги. Но везде было очень чисто - и в доме, и на улице, двор был выложен плиткой, а конура была из новенького пластика смешного розового цвета. Тонк занимал половину дома. В двух его комнатах почти не было мебели - только, видимо хозяйские, несколько полок, очень низкая кровать и кресло. На кресле я заметила самоучитель русского языка для дроков, а на полках с десяток кристаллов, а в них - ах! - Я застыла от восторга - системы, планеты, причудливый дом, рядом с которым стоял какой-то маленький мальчик, похожий на Тонка, два взрослых ляза, снова планеты под звездами.

- Нравится? - Тонк прочел восхищение в моих глазах.
- Можно взять в руки?

Тонк утвердительно кивнул. Я осторожно сняла с полки кристалл и повертела в руках. Домик внутри предстал объемным, во всей красе, продемонстрировал уютный двор, маленького Тонка, прислонившегося к стене. Как это у них получается?

- Это я в детстве. А это - моя планета, - Тонк взял с полки кристалл, и прикосновение его руки привело в движение крошечную планету внутри.
- Она почти вся голубая! Там что так много воды?
- Очень много. А гор почти совсем нет. Все равнины и леса.
- Здорово, наверное?
- Здорово, - грустно согласился Тонк. Я поняла, что задела болезненные воспоминания.

Тонк как-то сразу потускнел весь. И я, чтоб отвлечь его предложила пройтись. Тонк оживился:

- Давай! Хочешь, я покажу тебе Ростов таким, каким ты его не знала?
- Конечно хочу!
- Пойдём!

*****

Экскурсия по городу со мной в качестве гида привела землянку, по-моему, в полный восторг. И я лишний раз убедился, что мыслящее существо, независимо от планеты проживания, почему-то, хуже всего знает именно то место, где проводит большую часть своей жизни. Мне показалось, что я заново открыл Свете Ростов. Мы бродили по переулкам Старого города, разглядывая покосившиеся домики, многократно закрашенную и разрушающуюся лепнину, вывески, которые когда-то имели смысл. Я чувствовал, что влюбляюсь в эту планету, этот город и эту девчонку.

Весна на Земле - потрясающее время. Не на каждой планете встретишь такой жизнеутверждающий всплеск жизни, буйство красок, эмоций и чувств, такую внезапную смену пейзажа - вечером созерцал голые деревья, а проснулся вместе с распустившимися листьями. Весной на планете Земля хочется любить и быть любимым.

Мы начали встречаться со Светой каждую субботу и воскресенье. И, признаться, я перестал воспринимать наши встречи, как простое развлечение. Я ждал землянку у своего дома, и мы шли куда-нибудь гулять, стараясь забраться, как можно дальше от посторонних глаз. Мне нравилась компания смешливой девчонки. Удивительно, но я перестал бывать в кафе - мне почему-то стало неловко обедать именно в ЕЁ кафе. Я покупал, не без помощи Светы, продукты на рынке и учился готовить еду - также руководствуясь советами моей знакомой. Однажды мне захотелось ее увидеть. Мне было скучно и возникло желание вдруг, чтоб землянка посмешила меня веселыми историями или помогла приготовить плов. И хотя был будний день и нечего было рассчитывать на встречу, я позвонил Свете.

*****

Услышав голос Тонка, я едва не выронила трубку из рук. Сердце застучало сильней - ура! Я подумала - хорошо, что вся семья торчит в кафе, иначе отец извел бы вопросами. Я ответила, срывающимся от приятного волнения голосом, что только вернулась из школы и, черт побери, должна буду отбыть ежедневную каторгу в забегаловке.

- Но ты можешь, как всегда зайти пообедать.
- О нет. Я еще не переварил тот суп с грибами, - я почувствовала, как Тонк улыбнулся.
- Ну хоть чаю выпьешь.
- Ведь ты будешь занята. Наверное нам не удастся поговорить.
- Еще бы - не дай бог отец заметит.
- Хочешь, я зайду завтра за тобой в школу? Мы могли бы пойти прогуляться. Я обнаружил в твоем городе потрясающее место... Света, почему ты молчишь?
- Нет-нет, все здорово, - да, это и правда было здорово - инопланетянин встречает тебя у школы: девчонки плачут от зависти, пацаны недоумевают, учителя в шоке. Но потом - о ужас! - об этом тут же узнают родители. И что дальше? Несомненно домашний арест! Из школы и в школу под конвоем, из дома ни на шаг. Работой загрузят по горло. Да я просто свихнусь в этом домашнем бизнесе. Но если откажусь, никогда себе не прощу, да и Тонк может обидеться. Во всяком случае, я бы на его месте точно обиделась. Черт! Ну что же делать?

- Слушай, Тонк, давай не у школы. Жди меня у памятника на площади Советов.
- Тот, с кобылой?
- Да-да, тот самый, только это не кобыла, а конь.
- Откуда ты знаешь? Там ничего не написано.
- Я потом объясню тонкости лошадиной анатомии. Ну, договорились?
- Хорошо.

Мы уточнили время и попрощались. Вроде не обиделся. Я отметила про себя, что акцент Тонка уже не такой жуткий, как месяц назад. Вот это да - мы были знакомы всего месяц, а мне казалось, что я знаю Тонка всю жизнь.

На следующий день уроки в школе тянулись невыносимо долго. В добавок ко всему последним был русский, и мы, как нарочно, писали какой-то длиннющий нудный диктант. Уже давно прогремел звонок, а толстая картавая русичка все диктовала и диктовала, и я прямо тонула в ее монотонном голосе. И, казалось, не будет этой пытке ни конца, ни края. Я сидела как на иголках, и так часто смотрела на часы, что учительница с издевкой поинтересовалась, не очень ли она меня задерживает. Да-да! Ужасно задерживаешь! В гробу я видела твое "умытое дождем небо", хотелось крикнуть мне. Но вместо возмущения я всем видом дала понять, как безумно важен для меня этот годовой диктант. Потом диктант прочли второй раз, и я чувствовала, что сейчас от нетерпения потеряю сознание. Затем велели проверить то, что мы накрапали. Тонк ждал меня уже пятнадцать минут! Этого я вынести не могла. Я для вида выждала минуту и подняла руку.

- У тебя есть ко мне вопрос?
- Я уже проверила. Можно сдать диктант?
- Проверь еще раз, не спеши. Каждый раз я нахожу у тебя глупые ошибки, которые можно сделать только от невнимательности. Ты что торопишься?
- Нет, что Вы,- да, попробуй сказать этой мымре, что я спешу - будет держать до утра. - Я уже не вижу ошибок, лучше и не проверять, а то исправлю там, где не надо.
- Ну, тебе видней, - Зинаида Григорьевна взяла мою тетрадь, и я начала в темпе собираться.
- Ты куда?
- Ну, я, ведь, сдала тетрадь. Можно идти?
- Света, ты прекрасно знаешь, - чеканила каждое слово русичка - все выйдут из класса, когда я скажу. Никаких хождений! Ты мешаешь товарищам работать. Сядь на место!

Хорошо, что в нашей стране уже было запрещено ношение оружия - в тот момент я с огромным удовольствием пристрелила бы русичку. Но мне ничего не оставалось, как сесть на место, уставиться в окно и ждать, пока она соизволит дать отбой. Через двадцать минут после звонка всем велели сдать тетради. Я пулей вылетела из школы, даже не бросив "Пока!" Ленке. Я мчалась до площади так, что когда подлетела к Тонку, могла произнести только нечленораздельные звуки, глаза у меня были навыкате, лицо горело, я с шумом заглатывала воздух. А Тонк спокойненько сидел на лавочке, штудировал разговорник и, как выяснилось, даже не понял, что я опаздываю, так как совершенно не следил за временем. Увидев меня, заулыбался, осязаторы покраснели. Он захлопнул разговорник и сунул его в карман. Я села рядом. Мы подождали, пока я отдышусь и отправились по маршруту, который как всегда выбирал Тонк.

Но на этот раз мы не бродили бесцельно по улицам. Мы сели на автобус, долго-долго ехали на окраину города, вышли у балки и, перебравшись через холмы, оказались в роще.

*****

Света пыталась собирать отпавшие части деревьев и срывала цветы, называя это "букетом". Букет получился красивым, хотя совсем неудобным - пока я его нёс (Света мне его подарила) цветы и ветки постоянно выпадали по одному, пока не выпали окончательно. К счастью, Света быстро забыла о букете и принялась собирать какие-то грибы, активно привлекая меня к этому захватывающему процессу. Уже через час прогулки я казался себе ходячей энциклопедией знаний о съедобных и ядовитых грибах, и в итоге я смело поджарил урожай на собственноручно разведенном костре. Света в считанные минуты проглотила почти все грибы, хотя отдала мне самые большие. Потом она объяснила мне, что за собой нельзя оставлять мусор и тлеющие угли, и мы все тщательно вычистили. Потом отправились к воде, которая била из-под земли. По пути Света рассказала, как она безуспешно училась плавать, а я поведал Свете, что однажды чуть не утонул в лесу жаркого Тимаса - пожары там нередкость, но как только пламя касается почвы, она начинает источать в огромном количестве воду. А так как леса находятся в низине, вода поднимается, пока не погаснет последний язычок пламени на вершине дерева. За шесть минут по земному времени цветущий лес превращается в глубокое озеро. Света слушала, не проронив ни слова, но ее глаза все больше расширялись от ужаса. Я поспешил уверить ее, что все было не так страшно - и плавать я умел отлично, и уровень воды был не таким уж высоким, практически лужа.

*****

Мы вышли к роднику, точнее Тонк вышел, а я выползла - мы гуляли уже пятый час, и я зверски устала. Я рухнула на траву и принялась устало раскладывать прихваченные с собой тосты, а Тонк пошел купаться. Он был прямо как железный - не уставал, не улыбался, не хотел ни есть, ни пить, но, видимо, любопытства ради пошел поплескаться в холодной до судорог воде.
У родника мы были не одни - в двух шагах от воды расположилась какая-то парочка, которая самозабвенно целовалась. Казалось до нас с Тонком ни парню, ни его девушке нет никакого дела. Я ошиблась. Пока Тонк, присев на корточки, тщательно мыл руки и лицо, парень разглядел на его шее осязаторы. Его аж подбросило.
- Эй, ты с ним? - "эй" предназначалось мне. Я кивнула. - Скажи ему пусть убирается отсюда.
- Скажи ему сам - он понимает русский, - я "перевела стрелки" на Тонка, потому что, насмотревшись фильмов об инопланетянах, была уверена, что Тонк владеет каким-нибудь сверхестественным оружием или убойными боевыми искусствами и вмажет этому нахалу. Но... Тонк не выхватил бластер и не ударил парня ногой в кадык - пара секунд и голова Тонка ушла под воду. Парень вцепился в шею моего друга, не давая сделать ни глотка воздуха. Самым потрясающим было то, что Тонк совершенно не сопротивлялся и лежал трупом, позволив себя оседлать. Я не могла спокойно смотреть на это безобразие и кинулась спасать ляза. Я схватила парня сзади, повалила его на землю, и ему пришлось отпустить шею Тонка.

*****

После той стычки в ботаническом саду я стал осторожней и перестал воспринимать Землю, как парк аттракционов, хотя больше никаких недоразумений со мной не происходило. Та потасовка быстро окончилась, и остаток дня мы провели, наслаждаясь отсутствием цивилизации. Все же я ругал себя за то, что позволил себе расслабиться и угодил в неприятную ситуацию. Света, видимо, тоже переживала, потому что периодически начинала извиняться за поведение землян.

*****

Сдав экзамены, я довольно успешно перетащилась в последний класс, и лето помчалось мимо меня. Посетителей у нас прибавилось, как это всегда бывает летом, и я практически круглосуточно вкалывала в кафе. Чтоб мой отец кого-нибудь нанял со стороны, об этом не могло быть и речи. С Тонком мы виделись редко, в основном по воскресеньям, когда меня отпускали на несколько часов из тюрьмы "У каштанов". Наверное, отец читал в моих глазах жгучее желание разнести наше кафе по кирпичику и не хотел будить лихо.

Дальше прогулок у нас с Тонком дело не шло. То ли он не знал, как себя предложить, то ли я непонятно объясняла, что пора перейти на новый уровень. Мы все бродили, бродили, бродили по Ростову. У меня уже голова кружилась. Со своей Ленкой я почти совсем не встречалась, и в конце июля она выставила мне ультиматум - или я "хоть один крошечный денечек" провожу с ней, или я ей "больше не подруга, а заносчивая соседка по парте". Мне, свинье, стало стыдно, и я согласилась на "крошечный денечек" с Ленкой.

К счастью она долго меня не пилила за то, что все время я провожу с Тонком. Мы побродили по улицам, съели по мороженому, спустились на набережную, посмотрели, как взмывают корабли дроков. Я старалась не раздражать Ленку рассказами о лязе, но она сама завела о нем разговор. Мы болтали о том о сем, как вдруг Ленка спросила:

- А как у тебя с Тонком? - она первый раз назвала его по имени, до этого все "ляз" да "инопланетянин".
- В каком смысле - как?
- Ну вы же встречаетесь? - Ленка перешла на заговорщицкий шепот.
- Встречаемся? Да ты что! Просто гуляем.
- И что еще ни разу не целовались?
- Даже за руки не держимся.
- Ну вы даете!
- Да мы просто друзья.
- Ну да - рассказывай.
- Ну тебя!
- А может это у них так любовь проявляется: ходите, гуляете, а потом - бац - мутантик через девять месяцев.
- Ах ты..., - но дослушать Ленка не успела - что-то за моей спиной приковало ее взгляд. Я обернулась. У парапета стоял наш биолог Натан Викторович и непринужденно болтал с дроком-рабочим в коричневой с золотыми полосами накидке. Дрок что-то ему объяснял и тот согласно кивал.

- Вот это но-омер! - потрясенно произнесла Ленка.
Дело в том, что наш биолог, по кличке Вирус, тощее сутулое вечно простуженное и занудное существо, был воплощением ксенофобии; каждая тема его уроков сводилась к тому, что инопланетяне - животные, подлежащие полному истреблению. Вот к примеру тема "Бобовые". Ну казалось, что тут можно придумать - ну фасоль, ну растет. А вот и можно - " данное питательное растение совершенно не потребляют инопланетные расы ", - изрекает он, многозначительно поправляя очки на журавлином носу. Дальше как правило следовала обличительная тирада о низменных существах - неземлянах. И теперь вот этого самого человека мы увидели в компании дрока. И он не бил дроку морду, нет, он убийственно мирно с ним беседовал. Дела! Интересно, что же Вирус может обсуждать с дроком.

- Может, подойдем поближе,- предложила я.
- Осталось только - еще заметит.
- Ну, заметит, мы что - воруем?
- Хуже! Мы будто подсматриваем. Чувствую, здесь что-то не то происходит. Не надо, чтоб он нас видел.
- Давай хоть посмотрим, чем закончится встреча.

Мы с Ленкой отсиделись в пивной палатке и досмотрели встречу до конца. Мы пронаблюдали, как дрок дружелюбно попрощался с биологом, и осторожно ретировались.

Весь вечер мы просидели с Ленкой, заперевшись в моей комнате, и ломали голову над тем, какие дела могут быть у Вируса с инопланетянами и так не известно, до чего бы мы додумались, если бы не роковой звонок. Я сорвала трубку - в это время обычно звонил Тонк - и услышала голос не дожевавшего жареный пирожок человека, который прогундосил:

- Вы знаете инопланетянина Тонка?
- Да!
- Кем вы ему являетесь?
- П-подругой.
- Прибыть немедленно в отделение, - приказ на том конце провода запили пивом, продиктовали адрес и бросили трубку.

*****

Это был абсолютный отстойник. В пятиметровой клетке вместе со мной еще каким-то чудом умещались восемь человек. Условия были хуже, чем в "гостинице" кадрового агенства. Тем более что кормить, похоже, стражи порядка и не думали. Называлось заведение - камера предварительного заключения.

*****

Тяжеленный рюкзак с передачей для Тонка тянул меня к земле, лямка впивалась в плечо, ноги от страха перед неопределенностью стали ватными и так и норовили зацепиться за выпуклости почвы. Поэтому на табуретку перед следователем я плюхнулась со стоном облегчения.

Пока скучный парень дотошно расспрашивал меня о лязе, содержимое моего рюкзака тщательно перетерли пальцами, но ничего не конфисковали. Убедившись в том, что я не представляю угрозу для общества, мне выдали разовый пропуск в тюрьму для свидания с Тонком.

Я конечно догадывалась, что тюрьма - некурорт, но когда я увидела Тонка, я едва подобрала слова для приветствия. Его одежда была грязной и висела на нем, как мешок, волосы были спутаны, анализаторы посинели, глаза подернулись какой-то пленкой. Картину запущенности венчал кусок бумажки, прилипший к шлепанцу Тонка.

Тонк сел за стол напротив меня, поздоровался. Ни жалоб, ни просьб, ни вопроса "за что?". Как ни в чем ни бывало принялся расспрашивать о моих делах.

*****
Продолжение следует... 14.02.2014

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.