Орта.
Я встретила Аллиру в день, когда больше не хотела жить. В день, когда ждала с нетерпением свою смерть. Сил бороться с начертанным в Великой книге Судеб* не осталось.
Меня зовут Орта и стать воином я мечтала с тех пор, как война пришла на земли Сантроса. Пришла и забрала всю мою семью, оставив на попечение семнадцатилетней девушки грудного ребенка. Тогда я взялась за оружие. Вначале чтобы защитить себя и сестру, позже - чтобы отомстить захватчикам, уберечь тех, кого не коснулась кровавая жатва войны.
Пристроив малышку в один из женских монастырей, и выложив за ее относительно безопасное будущее приличную сумму, я направилась ко двору короля. Нельзя сказать, что меня воспитывали для войн, но постоять за себя я умела, и с какой стороны браться за меч знала не понаслышке. Отлично стреляла из арбалета, владела кинжалом. Тем не менее, никогда еще не убивала никого разумнее волка. Убить человека было страшно. В первый раз.
Война только - только захватывала северные приграничья и до столицы, расположенной на юге, могла и не дойти, поэтому меня оставили, записав в недавно сформированный отряд бойцов. Не элита, но и не вольные наемники. Жажда мести застилала глаза настолько, что вместо Долины Цветов, куда направили отряд, мой путь лег дальше на север, во владения войны. Противник никого не жалел, но и я не была способна на жалость. Месть стала тем смыслом, что давал мне жажду жить. Каждого захватчика я хотела уничтожить собственными руками, спасибо, командир отряда к которому я примкнула, Дарен Ти’Морэан, умел вовремя поставить на место одну дерзкую девчонку. Со своей территории противника мы выбили за шесть декад и еще две декады гнали северян вглубь их страны.
Война окончилась через полгода нашей победой, я побывала в своем разоренном доме, навестила сестру и вернулась в расположение отряда. Правитель щедро вознаградил каждого, Ти‘Морэан моего самовольства не выдал, сделав вид, что явилась я на поле боя вместе с бойцами из Долины Цветов. Я осталась служить, не имея никакого желания возвращаться к прежней жизни. В одиночку это казалось невозможным. Вот уже десять лет я служила в граничном патруле регулярной армии Сантроса, охраняя свою сторону от новых попыток проникновения. Чаще всего мой отряд получал под свой контроль северные границы. Каждый час приходилось учиться сражаться и выживать в любой ситуации, при самом неблагоприятном стечении обстоятельств, каждую минуту, но это того стоило. Рядом были надежные и верные товарищи, а король платил звонкой монетой патрулям границ.
Время нашего патрулирования в очередной раз подходило к концу, и со дня на день должна была подойти смена. Снежные тролли появились неожиданно. На этих безобразных монстров практически не действовали заклинания и приходилось сражаться мечами. Дар, Дарен Ти’Морэан, темный эльф, мастер магии и меча погиб, прикрывая нас - людей. Он рубился как десять человек, воин с вековым стажем, но их было больше, и на их стороне оказалась примитивная тупая сила. Дара разодрали на моих глазах, а остатки нашего отряда смогли справиться с тремя оставшимися в живых тварями. Мы потеряли семерых бойцов, тролли в два раз больше. Мы зализали раны и тронулись в дальний (как-то не думали тогда, что в последний) путь - в столицу. Холод северных приграничий сменился липкой, мутной жарой болот, но никто не готов был сдаться, и через декаду мы, наконец, вошли в Долину Цветов, истинное сердце Сантроса. До столицы оставалось не более седмицы пути, когда налетели химеры. Прожорливые, хищные твари, с ядом на когтях, клыках и кончиках кожистых крыльев не первый год терроризировали южные приграничья нашего королевства, защищенные от вторжений воинственных соседей отвесными скалами. Но то, что они забрались так далеко от скал, казалось невероятным. Люди, населявшие долину, жили в страхе перед «смертью с небес» и наше появление восприняли как помощь, посланную самими богами. Мы оказались слабы. Патрульный отряд регулярной армии Сантроса столкнулся с превосходящими силами противника, так позже написали в отчете, что лег на стол правителя. Это мне по секрету сообщил знакомый секретарь. И нигде ни слова, что это такое, когда патруль из пяти бойцов сталкивается с тридцатью скальными химерами, невесть как очутившимися в наших долинах. Нам бы мага посильнее, увы, без Дара шансов не было. Я видела, как один за другим гибли мои боевые товарищи, и все что я могла сделать - попытаться спасти себя. Длинный кинжал и небольшой щит вот и все мое оружие. Кожаные доспехи с металлическими заговоренными пластинами изодранны ядовитыми когтями. Глубокие борозды на них дымятся, мешая сделать полноценный вдох. Где кончаются смертоносные когти-крылья и начинаются острые клювы, полные совсем не птичьих клыков я уже не разбирала. Все кончилось неожиданно - химеры взвились с истерзанных тел и с жуткими криками устремились в темнеющие небеса.
Я не смела плакать, уже не помнила, как это делается. Сил рыть могилы не было, но я заставила себя найти их, потому что это был мой последний долг павшим товарищам. Балансируя на тонкой грани безумия, я разгребала рыхлую плодородную землю, сдобренную нашей кровью, обломком чьего-то меча. Когда последний погибший (точнее то, что от него осталось) был укрыт не особо толстым слоем почвы, силы закончились. Я лежала между свежих могильных холмиков и, не мигая, смотрела в небо, уже усыпанное мириадами звезд. Слез по-прежнему не было, как не было мыслей и чувств. Лишь бесконечная, безмерная усталость, отравившая каждый кусочек тела, каждую мысль. Усталость от жизни, вернее от выживания. Я устала бороться. Наверно было бы проще, если бы десять лет назад война поглотила меня вместе с семьей. Я навещала сестру, оплачивала ее обучения, но была ей не нужна. Она жалела меня, как будущая светлая жрица, предлагая войти и остаться в храме, но это был не мой путь, и Кайла это осознавала.
За десять лет в отряде я привыкла смотреть на смерть с равнодушием, не бояться опасностей, не рисковать понапрасну. Но сегодняшний день словно перечеркнул все прошедшие дни. Мне было страшно, больно, плохо. Я осталась одна. Совсем одна.
Целительница появилась на рассвете. Едва небо озарилось с одного края восходящим солнцем, надо мной склонилась молодая женщина. Может быть чуть моложе, чем я сама. Ее карие глаза с тревогой всматривались в мое запрокинутое к небу лицо, а умелые руки, расторопно обрабатывали раны.
- Встать можешь, граничница? - голос Целительницы, с легкой хрипотцой и заметным южным акцентом, выдернул меня из полубессознательного состояния, в котором я блаженно пребывала уже несколько часов. Зачем вставать? Я искренне недоумевала. Было так уютно и спокойно лежать на стылой земле. А главное это было правильно. Война все же добралась до меня, хотя и не в том виде, как ожидалось.
Очнулась я, судя по положению дневного светила, ближе к вечеру в небольшой светлой комнате. Кровать, стул да столик, заваленный перевязочным материалом. Вот и вся обстановка. Целительница, словно почувствовав мое пробуждение, тут же возникла на пороге. Окинула меня строгим взглядом и скрылась за цветастой тряпкой, служившей шторой на двери. «Вот и хорошо, оставьте меня в покое», - думала я, глядя в бревенчатый потолок, радуясь уходу Целительницы. Но я ошиблась, девушка быстро вернулась, держа в руках глиняную миску с каким-то пахучим варевом.
- Тебе поесть необходимо, граничница. Раны я обработала, более они не опасны, но ты потеряла много сил, - она подсела к изголовью кровати и протянула мне еду. Вялый взгляд, которым я одарила свою добровольную спасительницу, ясно выразил все, что я могла, но не стала говорить.
- Даже так? - недобро прищурилась в свою очередь Целительница. - Жить не хотим и намерены всеми силами мешать другим эту жизнь сохранить? Krayve! - заклинание подчинило меня мгновенно, не дав и вздоха на попытку сопротивления. Я с удивлением наблюдала как мои (!) руки приняли миску, до краев наполненную густым ароматным варевом. Как неловко сжались пальцы на тонком черенке деревянной ложки…
Такой режим питания продолжался в течение нескольких дней. Целительница с порога отдавала короткую команду, и я покорно съедала пищу, выпивала отвары, не имея возможности ни отказаться, ни возразить. Она никогда не разговаривала со мной, не уговаривала, не лезла в душу. Со мной обращались как с животным, норовистым, упрямым животным. И постепенно безразличие начало отступать, сменяясь здоровой злостью.
В тот день, Целительница, как обычно, вошла в комнату с миской чего-то съестного в руках. Ее полные губы уже раскрылись, чтобы отдать мне приказ, но на долю секунды я ее опередила.
- Не смей! - голос отказывался повиноваться, я слишком давно не разговаривала вслух.
- Мм, кто заговорил, - умилилась моя мучительница. - Есть будешь?
Я торопливо кивнула, справедливо опасаясь, что заминка с ответом приведет к очередному применению заклинания.
- Вот и умничка. Ты пока ешь, а я поставлю шезлонг на улице, свежий воздух необходим для правильного выздоровления, - мое мнение, как обычно, ее совершенно не интересовало.
После стольких дней проведенных в закрытом помещение свежий воздух подействовал как молодое вино - ударил в голову, кружа ее, выбивая почву из-под ног. Целительница, вовремя заметив признаки приближающего обморока, резво подхватила меня под руку, шепотом произнося незнакомое мне заклинание, наполнившее тело теплом и легкостью.
- Садись, граничница. Нужно перестелить твою постель. Седмицу не поднималась на ноги.
- Ты…- пересохшие губы с трудом открылись, чтобы выпустить в мир одно только слово. Но она, кажется, поняла.
- Я Аллира, Целительница. Отдыхай граничница, потом побеседуем, - и она ушла, оставив меня полулежать в плетенном шезлонге под ласковыми лучами утреннего солнца.
С этого дня отношение целительницы ко мне заметно изменилось. Она больше не применяла заклинаний, чтобы подавить мою волю. Мы по-прежнему не разговаривали - только общие фразы, только самые необходимые слова, но их оказалось достаточно, чтобы понимать друг друга. Я по-прежнему не знала где нахожусь и кто такая на самом деле Аллира. Она готовила мне еду, помогала (только первые дни, после того как я встала) мыться в тяжелой деревянной лохани, которую перемещала в мою комнату при помощи заклинаний, учила по новому смотреть на старый мир, жить дальше, не оглядываясь на прошлое. И моя боль отступила, ушла, оставив в душе легкий привкус осени и рябинового вина. Вкус скорби по павшим, вкус печали, но не убивающей, а легкой и светлой.
Ушло лето, прошла осень, а на изломе зимы Аллира протянула мне тяжелую походную сумку, теплый плащ, подбитый волчьим мехом, сапоги и куртку. На мой полный недоумения взгляд спокойно пояснила:
- Тебе пора граничница, твое исцеление закончено. Если на то будет воля богов - мы еще встретимся.
Не добавляя больше не слова, ничего не объясняя, она молча вышла из комнаты, улыбнувшись напоследок одними глазами.
Я запомнила Целительницу молодой женщиной с большими карими глазами и твердо сжатыми полными губами. В домашнем платье, со свободно падающими на плечи каштановыми волосами с серебряными прядями ранней седины. Такой она вышла проводить меня.
Дорога до столицы ложилась под ноги ровным снежным полотном, словно природа специально старалась облегчить и ускорить мне путь. К слову сказать, я так и не вернулась в граничные отряды, предпочтя полному опасностей патрулированию спокойное и упорядоченное существование городского стража. Жалования вполне хватало на жизнь и на оплату учебы сестры.
Мирная жизнь закончилась как-то внезапно. Вот только что я, будучи десятником, собиралась съездить навестить сестру, которая уже четыре года как являлась Посвященной первого круга, как приходит депеша от государя - нас, ветеранов той, почти двадцать лет назад закончившейся войны, вооружили, благословили и отправили на передовую. Даже не объяснив, кто враг и за что на этот раз нам суждено умирать.
Долина Цветов была так же прекрасна, как и семь лет назад, но теперь где-то рядом вновь была территория смерти. Мы ожидали, что противником окажутся северяне, как и тогда, но… Странно и страшно стало всем, когда нас озарило - в собранной армии были лишь чистокровные люди. Если нашим противником окажутся эльфы, то благословение жриц Светлой Матери нам ничем не поможет. Я помню, как сражались эльфийские мечники на поле брани, я знаю, что их стрелы всегда находят свою цель и не щадят никого. На наше полуторотысячное войско хватит и двух сотен эльфов. Друиды, гномы, сильфы.… Любая раса нелюдей раздавит нас без особого труда.
По лагерю поползли слухи, что в этот раз войну развязал наш король, вроде бы попытался освободить территории нелюдей от их присутствия. Тем это, естественно не понравилось. Пытались договориться мирно, но переговоры зашли в тупик, из которого был только один выход и нелюди им воспользовались. Они вырезали всю посольскую миссию в своем городе, отправив королю голову посла. Нельзя сказать, что такой поворот дела стал для кого-то неожиданностью.
Жаль, мы до сих пор точно не знали, с кем же встретимся в бою. Ожидание противника затянулось почти на седьмицу, но он так и не появился. Тогда многие вздохнули с облегчением, а меня все больше и больше охватывало чувство тревоги. Если враг не пришел, объяснений может быть много, и трусость противника к ним не относится. Нелюди не знают страха, жалости, любви.
На исходе декады никто уже не верил, что нам суждено принять бой. Страх отступил, сменившись истеричной радостью - никто не умрет. Человек двадцать из моего отряда, так же как и я, не верили, в испуг нелюдей, и ждали от них какой-то изощренной гадости, на которую они так горазды. Мы никого не пытались вразумить, сейчас люди все равно не услышат наших слов, мы просто несли свою службу, вставая в дозоры, проверяя окрестности. Спать в полглаза, вполуха было привычно и нормально. Природа, будто издеваясь над нашими истерзанными нервами, разразилась ливневым дождем, затянувшим на сутки. Ночью, из-за сплошной стены дождя и его непрерывного шелеста, мы не заметили незваных гостей. Они легко сняли караульных и посетили большую часть шатров, начиная, конечно же, с шатра командующих. Я сидела на походной кровати и неторопливо чистила короткий кинжал, занятие, которое всегда успокаивало мне нервы. Легкий, едва уловимый шорох за спиной, заставил мышцы напрячься, и прогнал по ним стаю мурашек. Признак близкой опасности. Резко упала на пол и, не останавливаясь ни на мгновение, развернулась к противнику, прикрывшись подхваченным во время падения щитом.
Она была все такой же, как я ее запомнила. Теплый темный бархат глаз отсвечивал кроваво-алым на фоне бледного лица. Полные губы сжаты в твердую линию. Запястье левой руки охватывает плеть смерти, самое разрушительное заклинание наемных убийц, владеющих магией. Правая рука свободно висит вдоль тела, но я вижу, как вспыхивают и гаснут на кончиках пальцев крошечные искры силы.
- Ну, здравствуй, граничница, - знакомый голос выбил из легких весь воздух, и только многолетняя выучка помогла удержаться и не отшатнуться назад. Целительница. Долгое мгновение я смотрела в ее безразличные глаза, силясь понять, каким образом спасшая мне когда-то жизнь женщина оказалась в числе моих противников. Тем более что она человек.
- Kras ame. Rasfart! - тело оплела мерцающая сеть обездвиживающего заклятия. Плохой ты воин, Орта, раз не убила ее до того, как тебя пленили. А ведь времени было достаточно, стоило просто метнуть кинжал перед тем как смотреть кто стоит за твоей спиной. Увы, уже поздно. Голоса нет, да и не услышат товарищи твой крик сквозь шум льющейся с неба воды.
Аллира плотно закрыла занавес шатра, для надежности скрепив вязки очередным заклинанием. Не знала, что целители пользуются таким количеством магии. Женщина, тем временем не спеша прошла к кровати, на которой я совсем недавно чистила свое оружие, и вновь взглянула мне в глаза. Нет, человеком она не была, странно, что семь лет назад я этого не поняла. Она не походила ни на одного представителя из множества разумных рас. Возможно полукровка во многих поколениях. Так тоже бывает. Было. До этой глупой войны.
Стоять неподвижно оказалось очень неудобно, через полчаса ноги затекли, через час я уже не чувствовала своего тела, через три, ближе к рассвету, Аллира сняла с меня заклинание. Я, сломанной куклой рухнула на пол, яростно глядя на мучительницу.
- Ничего, граничница, ничего, к полудню сможешь шевелиться. А как только получится сесть на коня - уезжай отсюда и никогда больше не возвращайся. Иначе умрешь.
Ее голос, равнодушный, бесстрастный голос, бил по нервам, так же остро, как воцарившаяся в лагере тишина. Страшная, мертвая тишина.
- Не могу, у меня есть приказ, - в придушенном хрипе едва ли можно было расслышать твердое и непреклонное «нет».
- Глупая, - Целительница склонилась к моему лицу, мягко водя кончиками искрящихся пальцев по щекам, губам, лбу, - у тебя нет другого пути. Те, кто отдает тебе приказы, уже остыли в своих постелях, а других пока нет. Слушай меня и тогда, возможно, останешься жива.
Почти по-матерински она погладила меня по растрепавшимся волосам, коснулась губами лба и ушла. Стремительно, прямо сквозь непромокаемую стену шатра. А я осталась лежать на холодном полу, слушать, как хлопают крылья падальщиков, и бессильно ругаться сквозь стиснутые зубы, поминая всех известных мне богов не самыми лестными словами. До полудня было еще далеко.
После долгих и мучительных попыток получилось сесть. Это было действительно прекрасно, еще бы на ноги встать, да хоть один шаг сделать. Я остервенело сжимала кулаки, заставляя быстрее бежать кровь по сосудам. Несколько неудачных попыток и вот я, пошатываясь, встаю на обе ноги, размахивая руками, как годовалый малыш - несмышленыш. Короткий шаг не отрывая подошвы от пола, еще один, еще… Пальцы теребят завязки полога, соскальзывают с чересчур тугого узелка. Сквозь сжатые зубы летят ругательства на всех известных мне языках. Наконец я понимаю, что с проклятой тряпкой окоченевшим рукам не совладать. Все тем же шаркающим шагом возвращаюсь к походной кровати, осторожно опускаюсь на колени и достаю улетевший под нее кинжал. Возвращаюсь к выходу. Сталь легко справляется с тканью и я оказываюсь на улице. Солнце стоит в зените, его яркий, слепящий свет немилосердно режет привыкшие к сумраку глаза. В другое время и в другом месте, я, скорее всего, послушала бы Аллиру, но сейчас у меня иная цель, нежели спасение собственной жизни.
Я бродила от шатра к шатру, от костровища к костровищу в поисках выживших, увы, нелюди работали быстро и профессионально, никому не оставляя шансов на спасение. Странно, что в эту ночь они так и не зашли ко мне. А может.. Почему-то хотелось поверить, что Аллира пришла ко мне, чтобы помочь, защитить, уберечь. Все-таки люди слишком доверчивые существа, склонные преувеличивать достоинства и не замечать недостатки тех, кто им симпатичен.
Хоронить погибших было бессмысленно - падальщики справлялись с этой задачей намного лучше. Наверно по причине того, что их было много, а я одна. Зашла в шатер командования. Все-таки эльфы поработали, вон, как аккуратно перерезано горло у командующего Брасса. Все чистенько, грамотно, ни одного лишнего движения не было сделано, это сразу видно. Покойники лежат вокруг стола, на котором разложена карта данной местности, с указанием возможных засад и точек, удобных для нападения. Не к месту вспомнился Дарен, такой, каким я его увидела впервые - быстрый, хищный, опасный, напоминающий дорогой клинок. Прекрасный и смертоносный. Вспомнила, как во время войны с северянами он скользил среди противников темной тенью, а позади него оставались ряды мертвецов. Сколько я его знала - он все делал красиво: танцевал, пел, убивал.
Снаружи послышался шорох. Перехватив поудобнее кинжал, я осторожно выглянула наружу. Среди убитых, совсем как я недавно, бродил незнакомый мне воин. Заметив меня, он вскинул руку, блеснул короткий дротик. Рефлексы сработали раньше мозга, и отравленное острие (в нашей армии отравлено почти все метательное оружие, поэтому мало надежды, что именно этот будет простым) впилось в щит.
- Эй, не стреляй! - я решила, что лучше выяснить кто он и что ему нужно до того, как в меня прилетит что-нибудь более весомое, но не менее смертельное.
- Человек? - казалось, его изумлению нет предела. - Выжившая? Но как? Всю сотню передового отряда положили.
Соврать или сказать правду? Выбор сложный, но отвечать нужно.
- Меня пропустили. Я в своем шатре была одна вот они и пропустили, - мой голос хриплый от волнения. - А ты из какого отряда?
Он назвался. Мне было не особо интересно кто он и откуда, уже не было. Воина звали Саливан, но все сокращали его имя до Саля.
- Здесь не осталось выживших. Пойдем.
- Но ведь их нужно похоронить по-человечески, - попытался возразить Саль.
- Всю сотню вдвоем? - моим горьким сарказмом можно было отравиться, но воин только досадливо поморщился.
Его отряд стоял от нашего всего в полудне пути. Судя по обилию раненных и некоторому числу убитых, им сегодня тоже пришлось сражаться.
Командир отряда выслушал мой рассказ молча, лишь изредка нервно дергая свой длинный седеющий ус.
- Значит, быстро ваших положили, девочка? Отпора дать не успели? Жаль, очень и очень. Хорошая была сотня. Ну да ничего, это война.
Я не стала говорить, что войну это совсем не напоминало, скорее резню. Нас порезали, как тупой скот и ушли резать остальных.
- Кстати, мы не только оборонялись, Орта. Удалось захватить нескольких пленных. Эльфы, конечно, старались не даваться в руки живыми, но у нас достаточно опытных воинов, чтобы справиться с нелюдью. Их сейчас как раз допрашивают. Не желаешь взглянуть?
Меня передернуло, неужели, глядя на меня, можно предположить, что чьи-либо страдания, могут доставить мне удовольствие и радость? Даже если это страдания убийц?
Командующий, не дожидаясь согласия или возражений, приказал Салю проводить меня к месту допроса.
Такой же походный шатер как и остальные. Разве что стража держит его в кольце. Внутри очень светло и жарко. Огонь пылает в жаровне, жадно облизывая пыточный инвентарь. Эльфы, горящие ненавистью, распятые на уродливых подобиях дыбы, изувечены до неузнаваемости. Пять измученных и обессиленных физически, но твердых духом нелюдей. Я чувствовала почти физическую боль, глядя на то, что творится в шатре, вспоминала то, что осталось в собственном лагере, пыталась нащупать ту болевую точку, что пробуждает холодную злость, ярость, ненависть. Но ни ненависти, ни злости не было, только скорбь и боль. А еще сожаление, что ничего нельзя отыграть назад, изменить, стереть из памяти сотен тысяч живущих в нашей стране. Мы первые бросили вызов вчерашним союзникам, попытались отнять то, что исконно принадлежало им. Скорее всего, если бы Дар не погиб семь лет назад, сейчас он был бы моим противником. И это не стало бы предательством по отношению к людям.
Звякнула цепь, вырывая меня из невеселых размышлений. Глубокие карие глаза мгновенно затянули меня в омут Её боли, Её страданий. Аллира. Как Целительницу-то пленили? Ведь на ее стороне была магия. «Помоги, граничница.» - Казалось, говорила она мне взглядом.
- Заинтересовалась, Орта? Эта ведьма пыталась усыпить наш отряд магически, но благословение Светлых Богов всегда с нами. Ее поймали в шатре главнокомандующего.
- И что ее ожидает? - я удивилась собственному голосу, холодному, безразличному, чужому.
- Что, что… тоже, что и остальных - смерть. Если будет правдиво отвечать на вопросы, то смерть быстрая, если же нет, то придется их вытягивать силой.
Он, точно сожалея, развел руками, а я внутренне содрогнулась. Эта женщина, на чьей бы стороне она не выступала, сохранила мне жизнь дважды. А такие долги забывать нельзя.
Рука сама по себе огладила рукоять кинжала, в то время как мозг подсчитывал, сколько потенциальных противников находится поблизости. Получалось, что много - палач, мой провожатый и два охранника, а я одна и из всего оружия только кинжал. Ну и задачка.
- Я слышала, что наделенных Силой Аяры** практически невозможно пленить, как же вам это удалось? - мой интерес польстил Салю и из него, как из лопнувшего горшка вода - потекла информация. От которой мне не было никакой пользы. Что проку в том, что я знаю, как обездвижили целительницу заговоренной сетью, а после надели на нее такие же путы? Хотя… Догадка обожгла мой мозг и я пристально всмотрелась в карие, подернутые дымкой боли глаза.
«Правильно мыслишь, граничница, именно поэтому и не могу освободиться сама и помочь друзьям. А еще это очень больно. Я задыхаюсь без Силы».
Безумный, рискованный план мгновенно возник в голове. Неспешно проводя рукой по бедру, я продолжила расспрашивать Саля. О том, что удалось узнать от пленников (солдат с чувством повторил всю нецензурную брань, вырванную под пытками), о том, как много даст нам победа над мерзкой нелюдью (от эльфов пошли такие волны ненависти, что я даже покачнулась), о том, что казнить их надо как можно более жестоким образом. Например, содрать с живых кожу и поместить в соленую воду, потому как эти гады очень и очень живучие. Кинжал, тем временем, полностью скрылся в рукаве полотняной рубашки.
- Знаешь, Саль, пожалуй, я вдоволь насмотрелась на эту мерзость. Довольно! - и, не объясняя провожатому своего поступка, обернулась к Целительнице. Наклонилась, схватив ее за подбородок свободной рукой, посмотрела в глаза и почти прошипела, стараясь вложить в голос как можно больше презрения:
- Я понимаю, почему остроухие подняли против нас оружие. Они не люди, но ты? Человеческая женщина! Предатель. Таких как ты, необходимо истреблять с особой жестокостью! - я отпустила ее подбородок, и Целительница склонила голову, пряча глаза. Прошипев: «Ишь, тварь, стыдно ей», я собрала свободно лежащие на плечах волосы в хвост и резким рывком заставила ее посмотреть мне в глаза. Надеюсь, она видела, насколько мне противно так поступать. Пока Саль с одобрением наблюдал за моей личной местью (по его мнению), кинжал острым кончиком бодро чиркнул по заговоренным веревкам, без труда разрезая их.
Боль из карих глаз схлынула как прибойная волна, оставляя в их мерцающей глубине искорки ярости. Я сделала свое дело, поэтому спокойно отошла к скованным эльфам.
Её голос, хриплый, сорванный, тихо зазвучал в шатре, заставив насторожиться охрану. Аллира пела, без музыки и слов, одним голосом, она творила самую прекрасную песню из всех когда-либо спетых. Я видела как спустя несколько секунд расслабились солдаты и послала Салю вопросительный взгляд.
- Все нормально, Орта. Понимаешь, она и раньше пела, но без притока Силы, ее заклинания безвредны для нас. Так что, пусть пока пытается, скоро за нее возьмется Ретбье, наш палач, и тогда эта ведьма запоет совсем иначе.
- Саль, я провела трудную ночь, и хотела бы немного отдохнуть. Это возможно? - вместо ответа, солдат торопливо проводил меня до шатра главнокомандующего, одарив напоследок красноречивым взглядом-предложением. Да, женщине не место среди солдат. Вопреки собственным словам отдыхать в мои планы не входило. Не время и не место. Оставшись одна, я перебрала нехитрые воинские пожитки и решила уходить как есть.
Целительница.
Способность чувствовать силу природы дается каждому в день его рождения, но не каждый умеет сохранить её в течение всей жизни. Целительство призывает нас к себе вопреки нашему собственному желанию, становится нашей сутью. Я родилась человеком с толикой волшебной крови дриад и эльфов, а в десять лет стала призванной Целительницей, и обычное человеческое имя Лира приобрело новое звучание.
Как любое создание, призванное хранить жизнь, я с болью и горечью смотрела, как тысячи разумных гибли в войне с Севером. Каждую ночь тенью прокрадывалась в спящие лагеря, чтобы принести хотя бы немного исцеления раненым. И мне было неважно кто они - враги или друзья. Для Целителя все разумные (да и что скрывать, неразумные тоже) делятся на два вида: пациенты в настоящий момент и потенциальные пациенты в обозримом будущем.
Сила Аяры. Дар светлой богини, покровительницы магии и жизни. Прекрасный завораживающий вихрь из разноцветных энергетических нитей. Тонких, толстых, гладких как шёлк и пушистых, точно шерстяная пряжа, мягких, колючих, упругих. Силу можно описывать до бесконечности, но так и не суметь выразить ее суть правильно. Первый контакт с Силой природы похож на вспышку - яркую, внезапную, опустошающе-короткую. На краткий миг ты ощущаешь всю полноту и красоту окружающего мира, а потом это проходит. И ты остаешься один на один со страшной внутренней пустотой. Пока Сила не возвращается. И в жизни наступает равновесие и появляется новый смысл.
Сейчас я вновь была оторвана от столь привычного мне танца энергий, но и без него я в полной мере чувствовала страдание эльфов, растянутых на дыбах. Они были в своем праве, отстаивая, то, что являлось их по закону. А сейчас, распятые и обнаженные подвергались изощренным пыткам, которые переносили с презрительным высокомерием. Сюда бы хоть одного мага, способного чувствовать эмоции и ощущения живых существ, чтобы эта безумная боль и ненависть терзали не одну меня. Может тогда, кто-то из смертных смог бы по настоящему оценить дар жизни и встать на правильный путь - творить, созидать, сохранять, а не превращать все вокруг в бесконечный хаос, наполненный болью, агонией, смертью. Увы, я одна, Целительница, не умеющая убивать. Аяра сказала, как будет правильно, и я, ее верная последовательница, поступила так, как требовалось. Моя помощь эльфам была добровольной, потому что я не могла поступить иначе. Я не хотела, чтобы эту умную и отважную расу, достигшую совершенства практически во всех областях жизни, уничтожили за землю, на которой они селились тысячелетиями. Уничтожили алчные и глупые люди. Заговор на моих путах не позволил распознать знакомую ауру, но голос, с холодным равнодушием расспрашивающий о каре, что постигнет нелюдей, я знала слишком хорошо. Семь лет назад именно этот голос, хриплый и неуверенный выкрикнул «Не смей!» запретив мне колдовать. Я с интересом посмотрела в лицо Орте, ища в ее глазах подтверждение тому ледяному равнодушию, что царило сейчас на бесстрастном лице. Но нет, серые глаза воительницы отразили непонимание, а после того, как я позволила моей боли подняться из глубин сознания, тонкое, породистое лицо смяла гримаса страдания. Лишь на мгновение.
«Помоги, граничница!» - на ментальный призыв ушло много своих, не заемных сил. Меня ощутимо подташнивало, в глазах двоилось, но она услышала. Я видела это в легком подъеме бровей и некоторой растерянности на лице. Я уже не вслушивалась, что она говорит сопровождающему солдату. Пустота внутри поглощала сознание, заставляя мозг разрываться от боли. Запах огня и крови, пропитавший каждого воина, нахлынул удушливой волной, а в следующее мгновение мое лицо вздернули вверх, удерживая за подбородок. Она что-то мне говорила, но я слышала только шум своей крови, перед глазами плыли черные пятна. Чтобы хоть как-то облегчить свое состояние, я покаянно (как выглядело должно быть со стороны) опустила голову вниз. Но Орта, удерживая одной рукой мои беспорядочно рассыпанные волосы, вновь заставила меня смотреть вверх. Боль, боль, боль…Она заглушила собой все, утягивая в бесконечный водоворот страданий. И вдруг чернота отступила. Вихрь цветных жгутов-ниток ласково потянулся к пустоте в моей груди и заполнил ее, смыв боль и голод. Сам собой родился в груди зов и потек, полился с пересохших губ живительной влагой, песней без слов. Голос дрожал, становясь уверенней. Охранники вздрогнули, но потом, вспомнив, что я лишена своих сил, расслабились. А я их уже почувствовала. Маленькими искрами сердец в радуге силы, размеренными толчками крови в бурлящем потоке, отголосками боли, что когда-либо была ими причинена разумным. Я пела, умоляя дать мне той твердости, того знания, что способно победить, сломить, сокрушить противника. И ответ пришел. Я видела, как замерли все, находившиеся в шатре, как из их глаз ушла воля, сменившись безропотной покорностью. С трудом встав на ноги, я подошла к одному из охранников, сняла с его пояса тяжелую связку ключей и поспешила к остальным пленникам. Заклинание не коснулось эльфов, они все также оставались в сознание. Торопливо расстегнула оковы в кровь стершие нежную кожу запястий и щиколоток, протянула пострадавшим тонкие цветные нити, наполняя их силой.
Я всю жизнь занималась целительством и мало что понимала в искусстве войны, но даже я понимала, что сейчас эльфы не способны сражаться. Конечно, из необходимости вырваться из вражеского лагеря, они будут биться до последнего вздоха, но оно мне надо? Поразмыслив немного (ровно столько, сколько потребовалось измученным пленникам на убийство своих обездвиженных врагов) я пришла к выводу, что выбираться нужно быстро и, по возможности, незаметно.
Приказывать эльфам задача не из простых, но только не для Целителя. Пятеро темных эльфов стояли полукругом за моей спиной, а я плела заклинание. Оно ложилось не совсем так, как задумывалось создателем, но иначе я не умела. Красивые воздушные петли создавали прихотливый узор магического кружева, пропитанного силой богини-матери Аяры.
- Mae maa’re irme ire ama! - заклинание пространственного перехода осторожно соприкасалось с кружевом, ища узлы для слияние. Спустя несколько секунд нас накрыл мерцающий полог. Я чувствовала, как разворачивается спираль пространства, специально для нас превращаясь в широкий подсвеченный зеленоватым светом тоннель. Я сделала первый шаг, глубоко в душе молясь Аяре, чтобы заданные координаты оказались верными. Эльфы смело шагнули следом, им мои сомнения знать совсем не обязательно. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем мы вышли из тоннеля в реальный мир, а на самом деле всего пара секунд, потерянных между слоями реальности. На месте шатра, в котором нас держали сейчас должно остаться лишь пепелище, ибо контролировать остаточный выброс силы при закрытии тоннеля я не умею. Я с радостью смотрела на окружающие нас скалы. Координаты оказались верными и мы ушли достаточно далеко, чтобы не опасаться преследования.

Орта.
Я добралась до дома целительницы только вчера и теперь сидела на знакомом мне крыльце, привалившись спиной к резным перилам. Долина встречала своих гостей пестрым ароматным ковром цветов, шумом изумрудной листвы и пением птиц. Здесь никому не было дела до войны, никто не испытывал ненависти или зависти к нелюдям, сопровождавшим Целительницу Аллиру.
Я давно приметила их, Целительницу и эльфов, но солнце сияло так ярко и тепло, что вставать было лень. Я так и не поняла, что толкнуло меня, декаду назад уйти из лагеря именно сюда. Было весьма сомнительно, что эльфы обрадуются человеку, тем более солдату. Но этот вопрос меня сейчас занимал меньше всего. Было так хорошо, сидеть на нагретом крыльце, пахнущем деревом и летом, жмурить глаза и чувствовать мир вокруг себя.
По пути сюда, я часто останавливалась, терзаемая сомнениями и страхами. Я не представляла, как отнесется Аллира к моему появлению. Не сочтет ли недостойной своей дружбы? Что я ей скажу, когда увижу? Как оправдаю свое решение? На один короткий миг у меня мелькнула трусливая мысль, свернуть с дороги и обойти дом Целительницы за много миль. Но, вспомнились ее глаза полные вначале боли, а затем пьяные от Силы. Я совладала со своей слабостью и сделала еще один шаг, приближающий меня к ее обители. И почему-то, стоило принять это решение, как в безоблачной сини небес я увидела образ статной женщины, одетой в цветные нити живой энергии. И на какое-то мгновение материнская улыбка озарила некрасивое, лишенное возраста лицо. Богиня Аяра дала мне знак. Может быть теперь я все сделала по замыслу Всесильных и в новой главе Великой книги Судеб я никогда не буду одна.
Тень от набежавшего облака упала на лицо, предлагая открыть глаза, что я и сделала. Целительница стояла прямо передо мной, странно, но я не слышала ее шагов. Ее карие глаза, немного усталые, немного лукавые, смотрели на меня с почти материнским умилением. Я улыбнулась в ответ, чувствуя, как отступает терзавшая все эти дни неуверенность в правильности выбранного Пути.
- Ну здравствуй, граничница, - она присела рядом, тщательно расправляя юбку. И тогда я, с легкой душой, глядя широко раскрытыми глазами в ясное небо ответила:
- Здравствуй, Аллира.

*Великая книга Судеб - книга, в которой богиня Яола, сестра Аяры, записывает все испытание, через которые должен пройти человек с момента рождения и до момента своей смерти.
**Аяра - светлая богиня, покровительница магии и жизни. Её Дар дает возможность любому разумному существу исцелять. Особенность этого Дара в том, что целитель не может оставаться равнодушен к боли и страданиям других существ. Для целителей одаренных Аярой не существует своих и чужих, есть лишь пациенты. 05.02.2014

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.