Гл.52 Прощай Херсон

52

Первого сентября Генка пошел в школу, то есть в “бурсу”, и мы со Славкой остались одни, — скучать в городе Херсоне, где нам отпущено было пробыть, судьбой и начальством, ещё около месяца.

И мы занялись полезными делами. Во-первых, заказали себе в ателье индивидуального пошива шикарные гражданские костюмы: с расклешенными от колен брюками и приталенными пиджаками: с длинными, до плеч, воротниками и с клапанами на боковых карманах. Не костюмы, а сказка!

А во-вторых, необходимо было обменять свои цензовые справки на рабочий диплом судового механика третьего разряда.


Дело в том, что учебный диплом, который мы получили по окончании мореходки, только теоретически допускал возможность нашей работы в должности механика. А чтобы осуществить это практически, нужно было иметь ещё и рабочий диплом, который выдавался конторой капитана порта, на основании учебного диплома и справок о плавательском цензе. На самый низший рабочий диплом — механика третьего разряда, необходимо было наплавать в должности моториста не менее восьми месяцев.

У нас со Славкой эти восемь месяцев были, и мы решили, не откладывая дела в долгий ящик, смотаться в Севастополь и получить в Камышовой бухте эти самые рабочие дипломы, дававшие нам право пойти в первый же рейс четвёртыми механиками на БМРТ, или даже третьими — на СРТМе.

Приехав в Севастополь рано утром, мы первым делом купили большую коробку шоколадных конфет. Затем взяли две спички, — одну длинную, другую — короткую, обломанную. Славка зажал их в кулаке (предварительно отвернувшись от меня), оставив сверху только две коричневые головки. Я потянул за одну из них... и вытащил короткую. Значит, мне и вручать эту коробку секретарше капитана порта.

Не помню, как я её занёс в предбанник кабинета капитана порта (тогда пластиковых пакетов с рекламами у нас ещё не выпускали), чего мычал, весь красный как вареный рак, но только красивая женщина выслушала меня, с улыбкой, поблагодарила за конфеты и сказала:

— Погуляйте пока мальчики по городу, а концу рабочего дня приходите. Ваши дипломы будут к этому времени готовы.

Такая умница! Всё поняла: и наше смущение, и то, что нам позарез нужны эти дипломы. Скорее всего, у неё самой муж моряк.

Севастополь был точно таким же, как я его оставил год назад. Улицы сверкали военно-морской чистотой. Аккуратные здания из белого камня, как матросы в увольнении, весёлой гурьбой сбегали по склонам к голубой красавице бухте. В кинотеатрах, магазинах и на троллейбусных остановках чинно, без шума и ругани, стояли небольшие очереди. Кругом был флотский порядок.

Мы сходили в кино, потом посидели в кафе, взяв себе по порции сливочного мороженного в высоких металлических вазочках, и по фужеру полусухого шампанского. Вкусно, и в голове весёлый шум, быстро, правда, проходящий.

Наконец вернулись в Камыши. Рассыпаясь в благодарностях, забрали у красавицы-секретарши свои дипломы и вновь отправились троллейбусом в Севастополь.

Уже темнело, когда, добравшись до железнодорожного вокзала, мы, под звуки марша “Прощанье славянки”, гремевшего из развешанных по перрону динамиков, успели вскочить, без билетов, в отходящий поезд Севастополь — Москва. Заплатили пожилому кондуктору за проезд до Джанкоя, и усевшись в пустом купе спрыснули дипломы крымским сладким марочным вином. Нас тут же развезло, — за целый день мы толком ничего не ели. Попросив деда-кондуктора разбудить нас в Джанкое, завалились спать.

Проснулся я, как от толчка. За окном в свете фонарей за перроном виднелось знакомое здание вокзала.

— Джанкой! Ну, дед, забыл разбудить! Так и в Москву заехать можно.

Растолкал Славку, схватил портфель с дипломами (он у нас был один на двоих) и мы рысью помчались по коридору к выходу из вагона, который начал уже медленно проплывать мимо вокзала.

Увидав нас в тамбуре, кондуктор засуетился:

— Быстрей ребятки, быстрее, отправляемся!

Ругать его уже было некогда.

Ещё толком не проснувшиеся забрели под своды вокзала и обратились к сидевшей в одном из окошек билетных касс, такой же как и мы сонной тётке:

— Дайте, пожалуйста, два билета до Херсона.

А она нам в ответ:

— Езжайте в Джанкой, там и возьмёте.

— А мы где?

— А Вы в Мелитополе.

— ... !!!

На наше счастье на втором пути стоял встречный поезд Москва — Симферополь. Мы бросились к первому попавшемуся вагону и, перебивая друг друга, начали уговаривать проводницу:

— Девушка, дорогая, возьмите нас, пожалуйста, до Джанкоя,... мы заплатим.

— Мы проспали... нас чуть в Москву не увезли.

— Ладно, сони, залезайте, — смилостивилась над нами молодая ещё проводница....

И вот я, вместе со Славкой, снова сижу под знакомой пальмой в кадушке и жду, когда к перрону подадут пригородный поезд Джанкой — Николаев.

................

Костюмы пошиты, дипломы получены, билеты на самолёты приобретены.
Первым улетает Славка. Сначала ему нужно добраться до Москвы, затем — до Владивостока. Ну а потом, на перекладных до своей Бухты Преображения, или как он её назвал Бухты Пренебрежения.

Я остаюсь один. У меня ещё целая неделя. Пора, наконец, расставить точки над і.

И вот, в последний раз, перед отъездом, сижу на знакомой скамейке под начинающим уже желтеть тополем.

Финальная встреча. Счёт явно не в мою пользу.

— Оля, ты будешь меня ждать из морей?

— Не обещаю.

— Оля, ты согласна выйти за меня замуж?

— Нет, я не хочу замуж, я ещё не нагулялась.... И потом, прости пожалуйста, но пойми... ты очень хороший, добрый парень, но извини... ты не в моём вкусе. Найди себе хорошую девочку, чтобы она тебя очень- очень любила!

Всё, нокаут!

Видя моё состояние, она попыталась подсластить пилюлю:

— Давай останемся просто друзьями. Ну, хочешь, я буду писать письма тебе, в твои моря?

— Нет, Оленька, не стоит; дружба мужчины с женщиной похожа на дружбу собаки с кошкой,... бывают, правда, исключения,... у кошек с собаками.

Я встаю, поворачиваюсь и ухожу, хотя мне очень хочется вернуться. Злые слёзы закипают на глазах.

Только не раскисать! Хоть с кровью и мясом, но вырвать из сердца. Легко сказать. Ему-то, сердцу, не прикажешь.

Я бреду по вечерней улице, мимо стадиона “Кристалл”, мимо хлебозавода, затем поворачиваю и, оставив за спиною памятник неизвестному солдату, с “вечным” огнём перед ним, поднимаюсь вверх от Днепра к троллейбусной остановке. Здесь, недалеко от стоящего на постаменте танка Т-34, опускаюсь на скамейку, прикуриваю сигарету и жадно затягиваюсь горьким дымом.

Напротив, через дорогу, — вход в Комсомольский парк. Оттуда, с танцплощадки, доносятся музыка и голос певицы из вокально-инструментального ансамбля, развлекающего пляшущий в “Ромашке” народ. Она, как будто издеваясь надо мною, поёт нахально приватизированную песню из репертуара Эдиты Пьехи:

«..... Но я к тебе не вернусь
Над тобой и над собой посмеюсь
Понапрасну не ходи вслед за мной
Ты теперь чужой....»

Подошел троллейбус. Щелчком выбросил “бычок” в урну и запрыгнул на заднюю площадку. На сидении, прямо напротив меня, сидела очень серьёзная девушка с великолепной русой косой, тяжелой толстой змеёй спускавшейся через плечо и грудь ей на колени

Вот это красота! И что ценно, — сейчас редко встречаемая.

Мне в школе так нравилось легонько дёргать за косички, сидевших впереди меня за партой девочек. Но разве у них были косы? Так — мышиные хвостики. Вот бы эту потрогать.

На следующей остановке в троллейбус ввалился подвыпивший парень, и сходу начал заливаться соловьём перед моей красавицей.

Похоже, ей это не нравилось, и скорее всего запах перегара.

— Слушай кореш, если мы и поссорились с моей девушкой, то это ещё не повод любезничать с нею; здесь и при мне, — соорудив на лице суровую мину, сказал я ухажеру.

— Извини друг,... извини, я не знал.... Извините, пожалуйста, девушка, — на удивление легко признал мои права новоявленный кавалер.

Строгие серые глаза потеплели и довольно благосклонно взирали теперь на меня.

— Ведь должен же я знать, как зовут мою девушку, верно?

— Лена, — спокойно, без всякого жеманства представилась она.

— Очень приятно, а меня — Витя.

Остановку свою я конечно проехал. Разговаривая, как будто знали друг дружку тыщу лет вышли на Приднепровке и стали ожидать автобус, идущий на посёлок ХБК , где жила Лена.

Хоть это и окраина Херсона, но район тот я помнил хорошо. Мальчишками, летом мы ездили туда на велосипедах красть горох “за тополями”, — так называлась длинная аллея из могучих старых пирамидальных тополей, на самом краю посёлка, за которой начинались колхозные поля. А осенью мы ловили там сеткой-западнёй чижиков и щеглов, — в “джунглях” — густо заросшей кустами небольшой балке.

Уж чем-чем, но роскошною косою мне позволено было наиграться вволю в тот вечер....

Уже далеко за полночь и мы расстаёмся у калитки Лениного дома.

Красивая девочка Лена, только я к ней больше не приду. Зачем её зря тревожить; ведь всё равно никак не вырвать мне из сердца мою “Мэрилин Монро”.

Я шел по ночному Херсону и думал: “Наверное, там, высоко-высоко наверху, кто-то суровый, но справедливый следит за порядком у нас тут внизу. И может быть это даже правильно, что боль, которую ты когда-то кому-то причинил, рано или поздно возвращается к тебе самому”.

Тёплым октябрьским солнечным утром улетал я в Мурманск. Провожали меня мама и Генка.

И вот позади уже объятия, слёзы и рукопожатия. Лайнер взмывает в голубое небо, делает разворот над Днепром и ложится курсом на север. В ушах у меня монотонный гул моторов и песня:

«.... Пора, пора, уходит парус в море
Готовы птицы улететь на юг
А мы на север, в наш суровый город
Далёкий город, за Полярный круг....»




-----------------------
ХБК - хлопчатобумажный комбинат. 08.01.2014

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.