Бурса гл.34 Домой

34

Ну, вот и всё. Трюма забиты до отказа рыбой и рыбной мукой. “Онежский залив” снимается с промысла и уходит домой. Снова целую неделю водная пустыня и вокруг никого. Снова шторм и наш огромный рефрижератор летает по волнам как бабочка. Но зато радость какая! Я перестал укачиваться. Ем теперь как все нормальные люди, голова только вроде бы не совсем как своя, слегка чугунная; но это такие мелочи, что на них и внимания обращать не стоит. Молодец всё-таки человеческий организм — к чему хочешь привыкнет.

На девятый день показались долгожданные берега.

А вот и вход в пролив. Далеко справа, не видимый для нас, уходит назад Танжер — центр мирового шпионажа, со своими лавками и коврами. Слева, на испанской стороне, окутанные сиреневой дымкой возвышаются вдалеке Андалузкие горы.

Показалась Скала, с прилепившимся к ней Гибралтаром, и уплыла назад по левому борту. Впереди Средиземное море, а отсюда уж и рукой подать до дома.

Недалеко от Мальты встречаем своего собрата из Черноморского морского пароходства — белого как лебедь, быстроходного красавца “Чапаева”. Остроумные одесситы зовут свои рефрижераторы “банановозами”. Они и вправду, занимаются у них в основном, перевозкой бананов и цитрусовых. “Чапаев” везёт в своих трюмах мороженое мясо — кормить дружественный нам народ, с острова Свободы. А на Кубе возьмёт дефицитные у нас апельсины и грейпфруты.

Одесситам захотелось полакомиться рыбкой. Нам же нужна белая краска для надстройки. Суда ложатся в дрейф и договариваются о бартере.

Боцман, бородой и ножом на поясе, больше похожий на пирата, вываливает за борт спасательную шлюпку, нагружает её штабелем паков с мороженой рыбой и пустыми бочками из-под краски, и отправляется, со своей абордажной командой, на “Чапаева”.

Через час сделка окончена и суда расходятся в разные стороны.

Проходит ещё двое суток. И вот уже форштевень “Онежского залива” режет, смятый волнами синий бархат Эгейского моря. Опять проплывают мимо нас, разбросанные щедрою рукой, каменистые острова Греческого архипелага.

В Дарданеллах, у Чанне-Кале — небольшого турецкого городка на азиатском берегу пролива, нас встречает катер с лоцманом и карантинными властями. Некоторое время спустя неизбежные формальности закончены, власти отбывают на катере восвояси, а мы, увеличив ход, движемся дальше.

Днём пробегаем небольшое Мраморное море и входим в Босфор.

Чем ближе к дому, тем крепче становится наше решение расстаться с французским комфортом и поискать себе чего-нибудь попроще но денежней. “Дед” опять туманно обещает что-то придумать для поправки наших финансов: может быть устроить нас на выгрузку “Залива”, а там глядишь и люди пойдут в отпуска, — появятся места в штате машинной команды. Мы всё это вежливо выслушиваем, но в душе остаёмся при своём мнении — драпать нужно на другой пароход, на штатную должность моториста. А пока, ускоренно пишем отчёт о плавательской практике, чертим на кальке чертежи и схемы, чтобы успеть закончить всё это до возвращения в Севастополь.

Чёрное море пересекаем ночью и под утро приходим домой. Ну, вот и доплыли!
Утро встречаем на рейде, рядом с родной Камышовой бухтой. Почти два месяца нас здесь не было. Лето в разгаре; солнышко, не успев вынырнуть из воды, припекает уже во всю. Море, спокойное как пруд, лениво дремлет под его лучами, лишь иногда вздрагивая во сне, когда лёгкое дуновение ветерка тронет водную гладь, покрыв её рябью то в одном, то в другом месте.

Из бухты спешит катер с властями; описывает дугу, обходя нас с кормы, и приближается к правому борту “Онежского залива”. Пограничники, таможенники и карантинные врачи пришли отпереть нам, закрытую на замок, границу.

После досмотра, нам разрешают войти в Камышовую бухту и пришвартоваться к причалу. Здесь уже стоят несколько собратьев нашего “Залива”.

Вот красуется у стенки “Ураган”, похожий своими стремительными обводами на чистокровную скаковую лошадь. Он ничем не хуже одесского красавца “Чапаева”, и скорость у него тоже приличная — двадцать два узла. Чтобы сгонять на промысел в ЦВА , загрузиться и вернуться обратно, ему хватит трёх недель. Купленные за границей пароходы эти, зовут “сквозняками”, или судами ненастной погоды, за соответствующие имена: “Ветер”, “Циклон”, “Ураган” и “Тайфун”.

По корме “Урагана” пришвартован скромный трудяга “Улан-Уде”. Этот — из серии судов типа “Сибирь”, которые строит Николаевский завод имени “61-го Коммунара”. Он — электроход. Высокооборотные харьковские дизели, с расходящимися поршнями, вращают электрические генераторы, а уже гребной электродвигатель обеспечивает ход судну. Механики называют эти дизели — десять цилиндров — двадцать поршней, а сами рефрижераторы моряки шутливо зовут “дымоходами”.

За “Улан-Уде” мы и становимся. К борту нашего судна, по железнодорожной ветке, проходящей по причалу, подогнали состав из рефрижераторных вагонов, на “Заливе” открыли трюма, и началась выгрузка, одновременно в береговой холодильник и в вагоны.


-------------------
ЦВА - Центрально-Восточная Атлантика.


Продолжение следует. 10.12.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.