ПЕРВАЯ ЛЕДИ

ПЕРВАЯ ЛЕДИ
Автор: Мари Уинтерз Хэйсен
Перевод с английского Н.Г.Глушенкова

Скандал, несомненно, является странным явлением для тех, кто занимает Белый дом. Наш исполнительный директор был связан с сомнительными политическими заговорами, например, «Типот Дом», «Уотергейт», делом «Иранская контра» и «Уайтвотер». Со времен Томаса Джефферсона самой порицаемой считается клевета на сексуальной почве, в которой замешаны Франклин Делано Рузвельт, Джон Кеннеди, а в последнее время Билл Клинтон.
Однако, несмотря на давнишний американский двойной стандарт, мужчинам, даже тем, которые занимали самые высокие государственные посты, такие грехи, как правило, прощались. А как же первые леди страны? Почему от них всегда ждут, что они должны оставаться преданными жёнами и политическими соратницами для своих неверных мужей? Пока Джон Кеннеди крутился с Мэрилин Монро в Голливуде, зачем же Джеки оставалась в Вашингтоне и занималась переустройством Белого дома? Почему хвалили Хилари Клинтон за стойкость, несмотря на унижение, полученное от мужа? Возможно, не просто так хозяйке Белого дома даётся титул «первая леди», а не «первая женщина», ибо от неё часто требуют смирить свою гордыню и вести себя подобно леди.
На протяжении всей истории страны скандалы, связанные с жёнами руководителей, начиная с мотовства Мэри Тодд Линкольн и подозрения на сочувствие южанам, до склонности к алкоголю Бетти Форд, носили обывательский характер. Так длилось до тех пор, пока на пост президента не был избран Брэдфорд Фонтейн, который перевёз в Вашингтон и свою жену Маделейн.
* * *
Я присоединился к персоналу Белого дома в последние дни правления Буша-старшего, и мне было приятно тесно работать с Барбарой, Хилари, Лаурой и Мишель. Однако, несмотря на свой опыт, ничто не подготовило меня к моменту следующей смены «гвардии».
У Маделейн Фонтейн были все необходимые качества стать настоящей первой леди: стиль, вкус, утончённость, ум и естественная красота, которой завидовали многие кинозвёзды.
Брэдфорда в течение всей его политической карьеры сравнивали с Джоном Кеннеди. Они оба были сенаторами от штата Массачусетс, им было по сорок лет, когда их выбрали президентами, и считались красивыми и представительными мужчинами. Более того, Маделейн чем-то внешне походила на Джеки. А идеальная администрация Фонтейна, ставшая известной под именем «Шангрила», напоминала своими целям «Камелот» Кеннеди.
В первый срок нахождения в офисе Брэд Фонтейн зарекомендовал себя в глазах соотечественников, как порядочный, семейный человек. Подобных Монике Левински, прячущей в чулане испачканное платье, чтобы потом подорвать чистую репутацию президента, тоже не было в Белом доме. Распространённое мнение сводилось не к тому, что президент Фонтейн не хотел разрушить свою карьеру в результате жалкого времяпрепровождения, а к тому, что, по мнению многих, он по-настоящему любил свою красавицу жену и маленьких дочерей, похожих на мать.
На протяжении всей своей службы у меня было много случаев наблюдать за частной жизнью первой семьи. У президента и его жены, казалось, были настоящие тёплые и любящие отношения. Должен признаться, что я часто завидовал той книжной любви, которую они разделяли. Их брак, да и фактически вся жизнь, на самом деле были воплощением американской мечты.
Хотя Маделейн Фонтейн была по натуре благородной и мягкой, она, кажется, смирилась с преградой, стоящей между ней и всем миром, в котором мало кому удавалось пробиться. Её круг составляли муж, дети, свояченица, которая раньше была членом института первой леди, и Гаррисон Грэм, один из президентских советников по финансовым вопросам.
— Гаррисон, — однажды пояснила мне первая леди, — наш старый и близкий друг. Я и Брэд знаем его многие годы. Он, практически, член нашей семьи.

* * *

Вскоре после своей второй инаугурации президент и первая леди решили взять короткий отпуск. Они оба провели многие длительные и изнурительные месяцы за предвыборной кампанией и исполнением своих официальных обязанностей. Это время было слишком напряжённым. Итак, холодным февральским утром президент и миссис Фонтейн сели в самолёт и направились во Флориду Кис.
Я часто слышал, как люди судачили о том, что случившееся дальше стало умышленной попыткой разрушить первую семью, положить конец «Шангриле», как и пуля убийцы завершила создание «Камелота». Я могу лишь предположить, что факты, как и правда о неизвестном стрелке на травянистом бугре, навсегда останутся загадкой. Однако встаёт вопрос: как могло случиться, что пресса в ту ночь оказалась у особняка?
В воскресенье, около двух тридцати утра, внутри дома Фонтейнов раздались крики. Вскоре после этого репортёр «Вашингтон пост» увидел человека, бегущего по задней лужайке. В темноте журналист едва мог разглядеть фигуру, но внезапно включили прожектор, который осветил полуголого мужчину.
Заработали несколько кинокамер, снимая отчаянный бросок человека в густой кустарник. Операторы делали всё возможное, чтобы преследовать его, но одновременно бежать и снимать камерой скрывающегося беглеца было нелегко.
— Как вы думаете, кто бы это мог быть? — спросил один из репортёров.
— Полагаю, что грабитель, — ответил коллега, — или, может быть, террорист, посланный убить президента.
Стоящий неподалёку оператор рассмеялся: «Этот мужчина был лишь в одних трусах. Никогда не слышал, чтобы грабитель или террорист раздевались до нижнего белья».
— А кто же тогда находился в доме? — спросил первый журналист.
— Кроме службы безопасности ещё Фонтейн и его жена.
— Не думаете ли вы, что в этой службе есть женщины?
— Нет. Все, кого я видел, были мужчины, знаете ли, крепкие морские пехотинцы.
— Чёрт возьми, не считаете ли вы, что первая леди…?
Оператор поднял брови, и уголки его губ растянулись в неприятной улыбке: «Из этого получится грязная история».
Так начался один из самых крупных скандалов за всю историю Белого дома. На следующей неделе фотографии полуобнажённого мужчины появились в газетах не только всей страны, но и всего мира. Заголовки задавали вопрос, кто был этот неопознанный человек и почему бежал из дома Фонтейнов в этот час и в таком виде. Сначала из Белого дома не последовало никаких комментариев, но пресс-секретарь президента не мог долго молчать перед средствами массовой информации, которую читатели припёрли к стенке.
— Вы должны что-то ответить, — предупредил президента Грэм Гаррисон.

— Ты мой финансовый советник, — ответил Фонтейн. — Ведь это ненамного выходит за рамки твоих обязанностей?
Грэм не обратил внимания на сарказм своего старого друга: «Несколько газет намекают на то, что Маделейн, должно быть, развлекалась с мужчиной тайком от тебя».

— Эти стервятники обвинили бы собственную мать в сексуальных грехах, если бы посчитали, что эту новость хорошо продадут газеты.
Через три дня президент провёл специальную пресс-конференцию, на которой поклялся, что не имеет никакого понятия о личности человека.
— А как вы можете объяснить то, что он выбежал из вашего дома? — раздался голос из толпы.

— Ни я, ни моя жена представления не имеем, что этот мужчина делал в особняке.

— Ваша жена появится на пресс-конференции, чтобы ответить на вопросы?

—Я думаю, что в этом нет необходимости. Послушайте, я знаю, что ходят какие-то слухи, но я пришёл положить им конец. Моя супруга никогда не встречалась с мужчиной, изображённым на снимках, и мы счастливы в браке почти двадцать лет. Я ей доверяю.
Твёрдая вера в преданность жены, искренняя или по политическим мотивам, принесла ему симпатии миллионов американцев. По иронии судьбы, чем больше люди уважали самого президента, тем больше они осуждали и поносили первую леди. Религиозные общины сравнивали её с вавилонской блудницей. Моралисты обвиняли её в подрыве основ американской семьи. На самом деле позитивные отзывы, которые получала Маделейн, были только в феминистских газетах и журналах.
В конце концов Маделейн обратилась к своему мужу: «Я думаю, что не смогу этого перенести, — плакала она. — Как будто весь мир, кроме тебя, Гаррисона и девочек, восстал против меня. Куда бы я не пошла, везде чувствую людскую ненависть».
— В конечном счёте скандал скоро пройдёт, нам нужно лишь благополучно его перенести.
— Нет, я не могу. Послушай, Брэд, они ненавидят меня, а не тебя, твой рейтинг одобрения вырос, как никогда.
— И что ты предлагаешь?
— Я думаю, что будет лучше, если я любезно откланяюсь.
— Ты не имеешь права уйти. Ты же первая леди Соединённых Штатов.
— Если президенты и вице-президенты могут уходить в отставку, то почему не может первая леди?
— Потому что ей нет преемницы. Кто возьмёт на себя функции хозяйки Белого Дома?
— Такого нет закона, где говорится, что первой леди должна быть жена президента.
Честер А. Артур был вдовцом, а его сестра – первой леди; у Джеймса Бучанана, который никогда не был женат, обязанности исполняла его племянница-сирота Гарриета Лэйн. Я думаю, что твоя сестра с удовольствием возьмет на себя эту роль.
Фонтейн задумался над этим вопросом.
— Да, у Регины есть все необходимые качества. А ты уверена в том, что тебе это нужно?
— Я хочу скрыться от критики публики.
В конце недели Маделейн спокойно и уверенно появилась на телевизионной пресс-конференции. К этому времени она сдала свои полномочия первой леди «в интересах гармонии нации» и сообщила о назначении миссис Регины Фонтейн Холбрук новой хозяйкой Белого дома. Вслед за уходом первой леди пресса и публика с нетерпением ждали, что президент подаст на развод, но он этого не сделал. На самом деле после окончания второго срока президентства Брэдфорд Фонтейн воссоединился с женой на полу-уединённой ферме в штате Массачусетс.
За семь лет все позабыли о Фонтейнах и скандале, который разразился сразу после второй президентской инаугурации. Тогда Грэм Гаррисон, уже не президентский советник, а близкий друг семьи, сообщил прессе, что бывший президент Брэдфорд Фонтейн умер.
Помпезных проводов на вечный покой бывшего главы государства не было, а состоялись закрытые, тихие похороны. Так никогда и не стала ясна истинная причина его смерти. Большинство газет сообщали, что президент ушёл с миром после продолжительной и серьёзной болезни у себя дома. Год спустя, овдовевшая бывшая первая леди вышла замуж за Гаррисона Грэма.

* * *

Вскоре после своего ухода из Белого дома я решил совершить долгожданную поездку в Великобританию, которую в прошлом много раз откладывал. Поскольку я больше не был привязан к двух-трёхнедельному графику отпусков, я решил отправиться на теплоходе, а не на самолёте. С нетерпением ожидая отдыха и с новым бестселлером в сумке, я сел на судно «Королева Елизавета II» в Нью-Йорке. В первый же вечер я был приятно удивлён, когда в буфете увидел старую подругу по службе. Я не виделся с Сесилией Фицхью с тех пор, как Маделейн Фонтейн с дочерями покинула Вашингтон и переехала в штат Массачусетс.
— Сесилия! — обратился я. Она обернулась и удивилась такой неожиданной встрече. Несмотря на то, что каждый из нас путешествовал сам по себе, мы ужинали вместе.
— Ты на пенсии? — спросила она. — Я тоже.
Сесилия была моложе меня, чтобы пойти на заслуженный отдых, ей не было ещё и пятидесяти лет.
— Надеюсь, не по состоянию здоровья?
— О, нет, — засмеялась она. — Просто теперь, когда девочки Фонтейнов стали уже взрослыми, Маделейн больше не нуждается в гувернантке.
— Конечно, но ты ещё можешь найти работу. Клянусь, что твои рекомендательные письма безупречны.
— Это правда. Но Фонтейны были ко мне очень великодушны, и мне не нужны деньги, поэтому я решила немного путешествовать.
Поскольку Сесилия коснулась своих бывших хозяев, я подумал, что она пожелает ответить на некоторые интересующие меня вопросы, тем самым удовлетворив моё любопытство.
— Я удивился, когда узнал, что Маделейн вышла замуж за Гаррисона Грэма, — сказал я, надеясь всё глубже вовлечь свою собеседницу в разговор о бывшей первой семье.
— Нет ничего удивительного, — не задумываясь ответила она. Затем вдруг лицо Сесилии помрачнело, как будто она неосторожно приоткрыла какую-то доверенную тайну. Немного помолчав, она продолжила: «Я думаю, что могу говорить с тобой откровенно. Как-никак ты же работал в Белом доме и имеешь доступ к тайнам. Я не думаю, что ты повторишь прессе то, что я тебе расскажу».
— Конечно же нет, - подчёркнуто заявил я.
— И не потому, что личная жизнь Фонтейнов была государственной тайной.
— Боже упаси, — засмеялся я в ожидании услышать невинные слухи о знаменитой бывшей первой леди.
— Меня совсем не удивило, когда Маделейн вышла замуж за Гаррисона Грэма, — продолжала Сесилия. — В конце концов она любила его многие годы.
— Разве? — я подумал, что сказанное Сесилией стало для меня сюрпризом, но от того, что она рассказала дальше, у меня отвисла челюсть.
— Да, ты никогда не задумывался, что девочки не похожи на президента?
— Я… я не обращал на это внимания. Они так похожи на мать.
— За исключением глаз, — с улыбкой сказала Сесилия. — У них глаза Гаррисона.
— Ты думаешь…?
— Их отцом является Грэм.
Я мысленно представил дочерей Фонтейна и сравнил с Гаррисоном Грэмом. Это была правда, девочки были похожи на него и на мать.
— Но если то, что ты говоришь так оно и есть, тогда президент должен был что-то подозревать.
— Подозревать? Да он всё знал. Для него никогда это не было секретом.
— Бедняга! — сказал я. — Как же жена могла вести себя так нагло?
— Ты не совсем понимаешь…
— Я всё понимаю. Она использовала тот факт, что он не смог бы развестись, а в противном случае потерял бы политическую карьеру.
Сесилия покачала головой.
— Я знаю, что ты обожаешь президента, но многое о нём не знаешь. В отличие от сексуальной жизни Клинтона, жизнь Фонтейна держалась за семью печатями.
— Что ж, тогда я думаю, что они оба были неверны и достойны друг друга.
— Не согласна. Я думаю, что Маделейн заслуживает большего уважения. Я лишь одна рада, что она и Гаррисон сошлись.
— Как же ты можешь такое говорить? У этой женщины совсем нет морали: иметь двух детей от друга мужчины, а затем представлять их, как детей собственного супруга.
— А как же ты жил и работал в Вашингтоне в течение многих лет, зная о многих жертвоприношениях и компромиссах, которые делались с целью политической карьеры? – спросила риторически Сесилия.
— Ну, я думаю, что президент Фонтейн заслужил медаль за то, что прошёл всё это, несмотря на возложенный служебный долг.
— Ты неправ! Именно Маделейн, а не мужа следует хвалить. Она была студенткой колледжа, когда богатый и красивый молодой юрист обольстил и вторгся в её жизнь. Девушка вышла замуж по любви, но у Фонтейна была своя цель. У него имелись политические амбиции. У его семьи были деньги и нужные связи. Но молодой юрист хранил большую тайну. Он нуждался в жене и семье, чтобы выглядеть… натуралом.
— Натуралом? Ты считаешь, что…?
Сесилия с досадой кивнула головой.
— Полуголый мужчина, выбежавший из дома Фонтейнов, был любовником президента, а не Маделейн.
— Невероятно.
— Но это правда. Ты же знаешь, что я была больше, чем гувернантка в их семье. Я считалась лучшей подругой Маделейн в колледже и, по существу, стала её доверенным лицом. Я знаю, что Брэд до вступления в брак никому не признавался в своей сексуальной ориентации. И, тем не менее, жена оставалась с ним из-за своих обязанностей или, возможно, из-за жалости к нему. Кто знает?
— А как же Гаррисон Грэм?
— Чтобы избежать возможных толков о склонности к гомосексуализму, Брэд женился на молодой привлекательной девушке и решил податься в Сенат. Он позвал старого друга семьи, отличного экономиста.
— Гаррисона.
— Я не знаю, когда они полюбили друг друга. Хотя Маделейн многое поведала мне, но мы никогда не обсуждали отцовство её дочерей. И я представляю, но это, учти, только предположение, что Брэд предчувствовал своё вступление на пост президента, если в семье появятся дети. Гаррисон, хорошо знающий щекотливое положение своего друга, оказался подходящим выбором.
— Может быть, он и Маделейн были уже влюблены в тот момент, — предположил я.
— Возможно. Я знаю, что она всё ещё горячо любит своего мужа. Она всегда любила его, но, несмотря на то, что Брэдфорд уважал её, ему было несвойственно любить так, как того желала она.
— Несчастная женщина, — сказал я и полностью отбросил обвинения, которые только что выдвигал против первой леди. — Принять на себя скандал и навлечь позор, когда это было лишь…
— Она знала, что народ никогда не простит Брэду, как Биллу Клинтону. Как публика была груба с первой леди, также она и распяла бы гея-президента.
— Стало быть, она взяла на себя вину и понесла позор из-за опрометчивости своего супруга?
— Да.
— Я могу понять, почему они оставались вместе во время президентства, но зачем же после? Больше не нужно было притворяться.
— Правильно, но, если бы они разошлись, это дало бы повод более грязным слухам. И следует считаться с девочками. Они всегда верили, что Брэд их отец.
— А они знают правду?
Сесилия пожала плечами.
— Я не знаю. Думаю, что они что-то заподозрили, когда узнали о болезни Брэда.
— У него был рак?
— Это то, во что семья и доктора заставили поверить прессу. Не могли же они выступить с заявлением, что бывший президент умер от СПИДа.
— Вот это да! У меня нет слов!
— Возможно, была и другая причина, почему Маделейн не попросила развода. Она оставалась с Брэдом до конца его жизни. На самом деле только она и Гаррисон находились с ним, когда он умирал.
Я и Сесилия допили свой кофе в молчании. Она уплетала толстый кусок пирога с сыром, а я старался переварить полученную информацию.
— Забавно, — размышлял я, когда мы покидали обеденный зал. — Говорят, что первые впечатления всегда ошибочны. Раньше моё мнение о Маделейн Фонтейн сводилось к тому, что в ней были все задатки стать настоящей первой леди. Я думаю, что оказался прав. И теперь я считаю, что она, несомненно, достойна носить титул первой леди. 17.11.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.