Парфорсная охота гл.13-14

13

Воскресное утро было таким же роскошным, как и предыдущее. Невидимое за лесом солнце сначала позолотило края лёгких перистых облаков, медленно плывущих по бледно-голубому бездонному небу, затем осветило крыши, башенки и стены старинного замка князей Сангушко — безраздельных когда-то властителей здешних мест, и, наконец, высоко поднялось в небо. В ласковых тёплых лучах его грелась, нежилась тихая, задумчивая красавица Волынь. Конец мая — начало июня, пожалуй, самая благодатная пора в этих Полесских краях.

Командир кавалерийской дивизии, герой Гражданской войны, комдив Крымов занимал одноэтажный кирпичный особняк, расположенный в глубине небольшого двора густо заросшего кустами сирени, жасмина и чайной розы. К дому была пристроена деревянная веранда увитая плющом. На ней сейчас и расположились за утренним чаем хозяин, его жена и ставшая уже давным-давно членом семьи домработница Фрося.

Крымовы жили одни. Дети выросли, обзавелись семьями и жили отдельно; регулярно, правда, привозя старикам на лето внуков. Соскучившиеся за ними дед с бабкой уже считали дни, когда их пустынный дом зазвенит снова детскими голосами, а зелёный двор наполнится весёлым шумом и гамом.

Раздавшийся в глубине дома звонок прервал семейный завтрак. Кинувшаяся к телефону Фрося вновь показалась на веранде:

— Григорий Николаевич, Вас просют, говорят очень нужно.

Крымов допил чай, встал из-за стола, прошёл в кабинет и взял трубку. Звонил дивизионный комиссар.


— Слушай Григорий, у нас тут ЧП. Джигиты наши устроили, понимаешь, вчера вечером стрельбу в городе; пахнет большим скандалом.

— Ты фамилии этих махновцев выяснил?

— Да, это наши вчерашние герои: Руднев и Новиков. Мальчишки-молокососы; дурь им в голову от радости стукнула, вот они и отличились, мать их за ногу!

— Ну, так посади их на гауптвахту и дело с концом, — рассержено бросил в трубку Крымов.

— Ты понимаешь Григорий, тут сволочь какая-то уже настучала в горотдел НКВД; там это дело по другому понимают: “Враги народа пытаются дискредитировать нашу славную Рабоче-Крестьянскую Красную Армию.” Крови требуют. Мне только что из особого отдела капитан Масляников звонил. Он уже этим делом занимается, совместно с городским НКВД.

— Тогда дело действительно дрянь Семён, пахнет большими неприятностями; мальчишек, похоже, не спасти. Ладно, я сейчас приеду в штаб, поговорим.
Комдив положил трубку. Всё его благодушное утреннее настроение как ветром сдуло.

Омерзительный страх, который, этому мужественному человеку, не боявшемуся когда-то ни свиста казачьих шашек в Сальских степях, ни кинжального огня польских пулемётов на берегах Вислы, приходилось всё чаще подавлять в себе, вновь подступил к сердцу.

Сколько его боевых товарищей уже бесславно сгинуло в лагерях, сколько ещё их замучат в застенках НКВД молодые безусые следователи, по комсомольским путёвкам пришедшие в органы, свято веря пророческим словам вождя про то что, с развитием социализма, классовая борьба станет ещё более ожесточённой и бескомпромиссной.


А когда придёт его, Крымова черёд? А он придёт, это точно.

Старому, закалённому в боях, большевику теперь часто приходила в голову крамольная мысль о том, что нельзя великой кровью и многими смертями привести людей к новой, лучшей жизни.

Страшный идол — Молох революции требовал всё новых и новых жертв, и остановить это безумие, похоже, было некому.

14

Штаб дивизии располагался в здании бывшего костёла. Кабинет начальника особого отдела, — мрачная длинная и высокая комната, в которую, сквозь узкое стрельчатое окно с цветными стёклами, с трудом пробивался дневной свет, больше походил на склеп или на каменный мешок, чем на служебное помещение.

С хозяином его — капитаном Масляниковым у Лунёва, вызванного сюда полчаса назад, заканчивался тяжелый неприятный разговор.

— В общем, так, капитан, мальчишек этих я в обиду не дам. А тебе советую почаще бывать у меня в манеже. А то сидишь на лошади — как собака на заборе, вот и чудятся, с перепугу, враги народа кругом.

Лунёв, не прощаясь, повернулся и вышел хлопнув дверью.

Худой, узколицый, с чёрными прилизанными волосами на голове, Масляников проводил его злобным взглядом и бросил в закрывшуюся дверь:

— Кавалергарда царского из себя корчит, сволочь. Погоди, походишь ты ещё у меня в “клифте” лагерном, а повезёт так и “без права переписки” получишь, гад.

— Иванов!

Дверь отворилась, и на пороге появился его помощник — сержант госбезопасности.

— Немедленно разыщешь командира четвёртого эскадрона майора Квашина. И доставь сюда этого белогвардейца недобитого; думаю, он покладистей будет. Ну, живо!

— Есть, — козырнул сержант и исчез.
....................

Капитан Лунёв вернулся домой чернее тучи.

— Петенька, голубчик, что с тобою? — бросилась к нему жена.
Он отстранил её от себя, посмотрел на неё тем строгим взглядом серых глаз, которого она всегда так побаивалась, и сказал:

— Оля, если вдруг так случится, что меня арестуют, ты должна немедленно всё здесь бросить, забрать дочь, ты слышишь немедленно, и уехать к матери на Кубань. Ты всё поняла, Оля?

Волна нежности, любви, материнской жалости к этому сильному, гордому, такому родному человеку охватила Ольгу. Она схватила обеими руками его голову, прижала к своей груди.

Ни куда мы от тебя папочка не уедем. Что даст Господь то и будет; мы остаёмся с тобою.


15

Река Горынь, скатившись с Подольской возвышенности и причудливо петляя по песчаному Полесью, несёт светлые, прозрачные воды к своей старшей сестре Припяти. Невысокие берега её поросли травой и густым лозняком, над которым поднимаются вербы да ивы купающие в воде свои гибкие ветви. Кое-где заросли отступают от берега, освобождая место намытым рекою узким и длинным языкам мелкого чистого песка.

Именно в таком месте и располагался городской пляж, на котором, сегодняшним воскресным ранним днём и появились наши друзья-мушкетёры.

— Мишка, смотри вот так удача! — толкнул в бок друга Руднев.

Новиков повернул голову в ту сторону, куда ему указывал Александр и увидал чету Квашиных, облюбовавших себе местечко поблизости воды. Майор сидел, рядышком с женой, при полном параде: в сапогах, брюках и гимнастёрке; только фуражку он снял и положил на колени.

Зато супруга его лежала на песочке в закрытом сиреневом купальнике, который, однако, не скрывал, а скорее подчёркивал её роскошные формы.

На ловца и зверь бежит. Вчера вечером наши “гусары” заключили пари, с такими же как и они сорвиголовами, что сумеют разговорить “спящую” красавицу.

У Руднева с ходу созрел план действий.

— Я сейчас подойду и скажу, что его срочно вызывает к себе капитан Масляников. Ты же знаешь, Мишка, как майор боится особого отдела; вот увидишь, — он бросит свою красавицу и порысачит в штаб.

Квашнин начинал свою карьеру корнетом в царской армии, и это пятно в биографии довольно таки часто портило жизнь бедному майору.

— Подойдём вместе; уж если получать, потом, по ушам так двоим, всё веселей будет, — благородно решил Новиков.

Выслушав их байку Квашин слегка побледнел и повернувшись к жене бросил.

— Немедленно собирайся и иди домой, я скоро буду.

Как только обманутый командир скрылся из поля зрения, наши “мушкетёры” бросились в атаку.

— Послушайте девушка, ну почему Вы не купаетесь?

— И, правда, погода прекрасная и вода такая тёплая!

— А может, Вы не умеете плавать?

— Не бойтесь, мы Вас научим, это совсем не сложно!

— Давайте попробуем, ну что же Вы, решайтесь!

Так долго молчавшая красавица, такого нахальства, уже просто не смогла вынести:

— Та ви що показилися? Чого це я у річку буду пхатись?

Славных потомков Д”Артаньяна и Дениса Давыдова как будто обухом по голове хватило. Челюсти у них поотваливались, ноги в коленках ослабли, и они медленно опустились на беленький песочек, который облизывали маленькие ласковые волны быстрой речки Горыни. 03.10.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.