Санта Лючия гл.3

3

Сталин стоял у огромной, во всю стену его кремлёвского кабинета карты Советского Союза и прилегающих к нему морей, океанов и государств. Ему не совсем нравились контуры южных границ страны. Страны, которой он, ценою тяжелейших лишений и жертв её многострадального народа, вернул былое величие и могущество. Без лишней скромности, теперь уже можно было сказать самому себе, что это он, именно он и никто другой, сделал эту державу более могучей и грозной чем любой, даже самый выдающийся из его предшественников.

— Если бы Турция решилась всё таки, как в первую мировую войну, влезть в драку, Босфор и Дарданеллы были бы сейчас советскими, — подумал, держа в руке потухшую трубку вождь. Он отошел от карты и опустился в кресло, прикрыл веками усталые, от привычки работать по ночам глаза. Вспомнилась справка по Черноморскому флоту, подготовленная референтом-историком, и перед мысленным взором его стали проходить картины давно минувших дней....

В конце семнадцатого века, молодой, полный грандиозных замыслов, но ещё не искушенный в европейской политике царь Пётр, великой кровью, зубами вырвал у турок устье Дона; и построив, на мужицких костях, в сухопутном Воронеже морской флот, с большим трудом протащил его в Азовское море. Царю-романтику, (первому и последнему в доме Романовых), уже чудилось как его белокрылые корабли, через Босфор и Дарданеллы, повезут тёплым морем в дальние страны лес, зерно, лён и всё чем богата матушка Русь, а обратно, — чудесные, незнакомые и диковинные товары; как держава его, разбогатев и окрепнув от международной торговли, равноправно встанет в один ряд с просвещенными странами Европы.

Но не даром древние греки называли Азовское море Меотийским болотом. Болото — оно и есть болото, в нём далеко не уплывёшь. А до открытого для всех Средиземного моря, нужно было ой как ещё долго прогрызаться с боем через Оттоманскую империю, считавшую Чёрное и Азовское моря своими озёрами. Турок сильно не напугали, а вот цивилизованную Европу, привыкшую считать Московию глухим медвежьим углом, встревожили.

Пётр понял свою ошибку и обратил взор на Балтику, но вражда между Турецкой и Российской империями продолжалась, то затухая, то вспыхивая с новой силой. Татары, подстрекаемые турками, терзали своими набегами Украину и южные районы России. Интересы государства требовали покончить с этим раз и навсегда, оттеснив Блистательную Порту с северных берегов Чёрного моря.

Это хорошо понимала Екатерина Великая. Женщина она была практичная, (немка как ни как) и дела личные, никогда не путала с государственными, а если и совмещала, то только на пользу державе. И любовников и помощников она подбирала себе сама, и почти никогда не ошибалась.

Столкновение назревало, становилось неизбежным. Петербург слал дипломатические ноты и протесты на бесчинства татар, а Константинополь, подстрекаемый просвещенной Европой, или их игнорировал, или присылал издевательские отписки. Необходимо было решаться на войну.

Екатерина собрала государственный совет из близких к ней людей, на котором был принят план военных действий. Помощнички подобрались что надо, — молодые, энергичные, рисковые. Решено было не гоняться больше за татарами по степи, и не бродить войсками, как в прежние времена, по задворкам Турецкой империи, а провести комбинированный удар в голову противника, — бить с двух сторон. Для этого планировалось двинуть Румянцевские корпуса в Молдавию и Валахию, а с Балтики отправить эскадру в Средиземное море, под руководством опытных военспецов, — адмиралов Спиридова и Грейга, а “комиссаром” к ним назначить Алексея Орлова, брата фаворита матушки Екатерины. Он хоть и сухопутный генерал, но человек храбрый и предприимчивый, уж он то не даст эскадре отстаиваться в какой-нибудь укромной бухте, и заставит адмиралов честно отрабатывать своё жалование. Этими совместными действиями армии и флота перерезались пути подвоза продовольствия к неприятельской столице, а такой блокады Константинополь долго бы не выдержал. По существу планировался своеобразный блицкриг.

Хищная птица, расправив мощные крылья, вцепилась стальными когтями в голову противника и принялась долбить её двумя крепкими клювами.

Европа, потешавшаяся над русскими “самотопами”, была повержена в шок известием о сокрушительном разгроме турецкого флота при Чесме. Боевых кораблей на Средиземном море у турок практически не осталось. Сухопутные войска России вошли в румынские княжества Молдавию и Валахию.

Но не всё получилось так, как планировалось. На Чёрном море у Турции по-прежнему оставался мощный флот. Борьба за море и прилегающие к нему земли затянулась надолго.

Матушка Екатерина прекрасно сознавала, что без флота на Чёрном море, войны не выиграть и благоприобретённых земель не удержать. Откусывая по кусочку от Северного Причерноморья, она даром времени не теряла. На берегу Днепра, в самом его устье, срочно были построены: город, крепость, порт и верфь, на которой в спешном порядке начали сооружать Черноморский флот. Вскоре на воду был спущен его первенец — 66-ти пушечный линейный корабль «Слава Екатерины».

Потом русскими войсками был занят Крым, и эскадра перебазировалась из Херсона в Севастополь, а адмиралтейство перевели в Николаев, где построили новые, более мощные верфи.

Хотя российский флот на Чёрном море, по количеству кораблей и своей огневой мощи, сильно уступал турецкому, он сразу же принял активное участие в боевых действиях. Отряд кораблей под командованием контр-адмирала Ушакова, применяя тактику наступательного боя, частью уничтожил, частью загнал в порты турецкий флот. Гребная эскадра адмирала Дерибаса занималась десантными операциями: высаживала на неприятельский берег отряды запорожских казаков, ставших, на время, морской пехотой флота; да им это было и не впервой.

К концу восемнадцатого столетия Черноморский флот, под руководством адмирала Ушакова, стал пожалуй самым мощным и боеспособным за всю свою историю. Он вышел в Средиземное море и провёл там ряд блестящих операций: морских боёв, высадку десантов на острова и побережье, блокаду, обстрел и даже штурм крепостей.

Продолжение следует. 11.09.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.