Кузина

1

К Вовке Соколову нежданно-негаданно прикатила двоюродная сестра Светка. Вчера вечером мама, придя с работы, объявила.

— Звонила тётя Таня и сказала: «Встречайте завтра племянницу. Поезд Севастополь – Киев, седьмой вагон. Светочке захотелось погостить у Вас пару дней. Пусть Володя её по городу поводит, Херсон покажет».

— Ну, вот сейчас я всё брошу и начну её водить. Мне зубрить надо. Экзамены в мореходку на носу, — начал вяло сопротивляться Вовка.

— Ничего, ничего; если за два месяца не подготовился, – за два дня уже никак не успеешь, — «успокоила» мама сына.

Лукавил, конечно, Вовка. Сердечко бедное так и затрепыхалось. Светланка,… Светик,… Светочка приезжает. В кузину свою он был влюблён… заочно, тайно и безнадёжно. Дядя Миша – мамин брат,– морской офицер, служил долгое время на Севере. И только недавно был переведен на Чёрное море, – в Севастополь. Так что сестрицу свою двоюродную Вовка мог видеть лишь на фотографии. Увидел, и сразу влюбился. Почему? Кто его знает. Наверное, время такое пришло – влюбляться.

Однако, откуда у парня такие аристократические замашки? Это только в исторических романах бароны, графы, да князья всякие влюблялись в своих кузин. И даже женились на них. А Вовка – самый обыкновенный уличный пацан, самого что ни на есть чистокровного пролетарского происхождения. Это нынешним летом приходится ему почти всё время сидеть дома и вгрызаться в гранит науки, чтобы добраться до своей голубой мечты – стать моряком. А в предыдущие каникулы целыми днями пропадал он, с соседскими мальчишками, на городском пляже, обгорая до негритянской черноты. А по вечерам, в той же компании, восседал на заборе летнего кинотеатра, безбилетно созерцая, как те самые, исторические бароны с маркизами азартно рубятся саблями, и протыкают друг дружку шпагами; из-за прекрасных глаз своих и чужих кузин. Или, повиснув на прутьях открытой танцплощадки, в парке культуры и отдыха, с восторгом наблюдал за скоротечными разборками и драками на танцевальном пятачке.

И вот надо ж тебе: пришло на Новый год матери письмо, а в нём фотка. И на ней красивая – красивая девчонка. Смотрит на Вовку, и лукаво так улыбается. И всё – пропал хлопец! Недаром гласит местная народная мудрость: Коханя раптом як бабахнэ – когда его совсем не ждёшь.

Поезд из Севастополя проходил через Херсон в час ночи. Где-то в это же время отходил с Привокзальной площади и последний троллейбус. Поэтому мама выдала Вовке на обратную дорогу рубль, на такси.

На перроне, ярко освещённом фонарями, было тепло, даже душно; однако Вовку колотил, почему-то, лёгкий озноб.


— Скорый поезд, двадцать восьмой, сообщением Севастополь – Киев прибывает на первый путь. Нумерация вагонов с головы поезда, — рявкнул серебристый колокол на столбе, прямо у Вовки над головой; и тот чуть не подпрыгнул от неожиданности.

Совсем близко, прямо из чёрной ночи возник сноп белого света, гулко запели на одной ноте стальные струны-рельсы, и вот грохочущее чудище, обдав встречающих волной спрессованного воздуха, пролетело мимо, таща за собою железный хвост.

Вовка угадал, и седьмой вагон остановился как раз напротив него. Проводница открыла тамбур, и … на грешную землю спустился ангел,… в короткой юбочке, … с длинными стройными ножками,… точеной фигуркой и с густыми тёмными кудряшками на хорошенькой головке. Ангел тоже увидал Вовку, швырнул на асфальт дорожную сумку, ринулся к нему, повис на шее и влепил прямо в губы звонкий поцелуй.

— Привет братик! Ну что ж ты стоишь, как не родной. Бери, давай, сумку, ухаживай за дамой. Тебя разве мама не учила хорошим манерам?

Очнувшись (правда не сразу) от столбняка Вовка подхватил сумку, и повёл кузину к стоянке такси.

Дома мама уже приготовила гостье комнату, громко именуемую залой. В ней находились: стол посредине, телевизор в углу на тумбочке, шкаф с книгами и посудой, несколько стульев, да раскладной диван, на котором обычно спал Вовка. Теперь же диван пришлось уступить гостье, а самому перебраться в комнатушку, служившую, в холодное время, одновременно и столовой и кухней; так как в ней находилась ещё и печка, топившаяся дровами и углем.

Утром Вовка встал раньше матери, тихонько прокрался к двери, выскользнул из дома, забрался в подвал летней кухни, стащил трёхлитровый бутыль домашнего виноградного вина, и отправился вниз к Днепру. Там, в обмен на благородный напиток маминого изготовления, взял, у знакомого дядьки-браконьера, пару вёсел и ключи, с привязанным к ним здоровенным пенопластовым поплавком.

Когда он вернулся, мама уже жарила блинчики на газовой плите в летней кухне. Светланка находилась тут же, и что-то весело щебетала ей.

— А вот и наша пропажа явилась! — встретила его мать. — Куда это ты с утра запропастился? Я Вас сейчас покормлю, и ухожу на работу. А ты будь добр, развлекай сестричку; смотри, что б она не скучала и не жаловалась на тебя мне.

— Не будет жаловаться, — пообещал Вовка. — Я ей сегодня наш Днепр покажу.

— Только смотрите там осторожно – на воде, — забеспокоилась, как обычно, мать.

— Ладно, не бойся; не маленький.

Светланка, в своём летнем цветастом халатике, соломенной шляпе с лентой и модной пляжной сумкой в руке была ужас до чего хороша! Ну что твоя греческая богиня: Диана там, или Флора, – из учебника истории древних веков. Рядом с ней Вовка, со своими дурацкими вёслами на плече и ключами с поплавком, в руках, чувствовал себя довольно неловко. Тоже мне – паромщик хренов. А впереди было ещё одно испытание.

Уличная братва сидела, как обычно, в школьном саду и резалась в карты. Завидев, через прутья забора, Вовку с хорошенькой спутницей пацаны сначала примолкли, а затем, дав им пройти мимо, сыпанули вслед.

— Ну, ты Вовка и даёшь! Нас на бабу променял.

— Брось ты её в речку, и поехали раков ловить.

— Ну, чо ржете, как жеребцы на овёс? — огрызнулся Вовка, — сеструха ко мне приехала.

— Знаем, знаем, Ваших сеструх!

— Да пошли Вы на …! — тут ему пришлось прикусить себе язык, что б не выскочило последнее слово. Неудобно, всё-таки, при девушке.

— Друзья у тебя какие-то неотёсанные, — сморщила носик Света.

— Да уж, не гардемарины, – звиняйте, — ляпнул Вовка, и тут же спохватился. — Извини Светочка. Ну, хочешь я их всех на дуэль вызову. Стреляться с пяти метров… из рогатки?

— Да ладно уж, – пусть живут, — засмеялась Светланка.

Настроение наладилось и дальше они пошли весело болтая.

— Володя, а почему ты вдруг решил в рыбную мореходку поступать? Военно-морское училище гораздо престижней. Учился бы в Севастополе; к нам в гости, в увольнения, приходил.

— Ну, Светик – ваши вояки в основном красятся, да у пирса стоят. А если выйдут когда в Средиземку, – так им сразу и значок на грудь – «За дальний поход». Нет, я хочу в настоящих морях побывать – мир посмотреть.

— А вот и неправда! Папа и на Кубе был, и в Египте, — заступилась за военных моряков Света.

— Ну ладно, ладно; не буду обижать твоих морячков, не сердись Светочка.

Спустившись по узенькой улочке, они оказались на крутом обрыве. Внизу, широкий и спокойный красавец Днепр нежился в лучах жаркого летнего солнца.

— Ух, ты! Красотища какая, — восхитилась кузина.

— Чуден Днепр при тихой погоде, — вставил Вовка.

— Вова, так не честно – это Гоголь сказал.


— Ну а я что говорю? Вот как Гоголь сказал – ну так оно и есть. А вон наш крейсер стоит, видишь?

Внизу, у самого берега, в компании таких же собратьев покачивался, прикованный цепями с замками к пакелам – железным трубам, вбитым в дно реки, каюк – деревянная лодка, выкрашенная в светло-зелёный цвет. Крутой тропинкой они спустились к самому Днепру. Вовка, скинув штаны и рубашку, и оставшись в одних плавках, полез в воду. Отомкнув, ключами, замки он освободил лодку от оков, развернул её и вытащил носом на песок.

— Прошу Вас, мадам!

— Мадмуазель.

— Оу! Икскъюз ми, мисс!

— Ладно, хорош выпендриваться Вовка, — закончила пикировку Светланка и ловко запрыгнула в лодку. Она тоже сняла свой халатик, оставшись в ярком открытом купальнике, прошла на корму, уселась там с хозяйским видом и приказала: — Давайте отчаливайте, капитан!

Вовка столкнул лодку с берега и, стараясь не задеть борта соседних каюков, вывел её на чистую воду. Вставил вёсла в уключины, и мощными рывками, но аккуратно, чтобы не обрызгать свою прекрасную кузину, направил лодку на противоположный берег Днепра.

— Полный вперёд, капитан! — скомандовала Светланка.

— Яволь, герр адмирал! — в тон ей ответил Вовка, и ещё энергичнее заработал вёслами.

Хорошо ему пришлось попотеть, прежде чем приблизился низкий и болотистый, весь в камышах и вербах, левый берег. Лодка вошла в ерик – уютную бухточку, в глубине которой располагался крохотный островок, со старой развесистой вербой практически занимавшей его весь, и накрывавшей своей густой кроной, как зонтиком, водную поверхность вокруг него. К толстым ветвям её были привязаны «тарзанки» – верёвки с поперечной палкой на конце. С них, с визгом, улетала в воду ребятня.

— Шуму много, поплывём дальше. Я покажу тебе место, где растут целые плантации водяных лилий. Хочешь посмотреть? — предложил Вовка.

— Конечно, хочу. Вперёд! Поплыли.

За могучей вербой на островке, в конце ерика, узенькая извилистая протока уходила в густые высокие камыши. В неё-то Вовка и направил свой ковчег. Тут было довольно приличное течение, и так уж сильно напрягаться не требовалось. Нужно было только вовремя подправлять направление движения лодки, да держаться середины протоки, чтобы не цеплять вёслами камышовые берега. Да, собственно, и берегов то никаких не было. Вокруг таинственно шелестели камышовые плавни.

— Смотри, Володя – вон черепаха! Гляди, – курочка водяная! — радовалась, словно маленькая девчушка, Света.

А Вовка любовался ею. Бронзовая, изящная фигурка на корме, на фоне малахитовой зелени камышей, казалась ему прекрасной драгоценной статуэткой.

— Какая же ты красивая Светка! Как жаль что я твой брат, — вырвалось у него.

— О! Сеньор-помидор ещё и комплименты умеет говорить,— лукаво улыбнулась кузина. Потом вдруг посерьёзнела, как-то внимательно посмотрела на него и сказала:

— Да, действительно жаль, братик….

Наконец протока сделала последний крутой поворот, и лодка выплыла на довольно широкую водную поверхность.

— А вот и она, – Гнилуша, — сообщил своей пассажирке Вовка.

— На вид – очень красиво, а вот название подкачало, — отозвалась ему та.

— Да, название не очень подходит. Если повернуть направо и плыть по течению параллельно Днепру, то попадёшь в Конку, а из неё в Чайку; а из Чайки – в Кардашинский лиман. А мы, с тобой, повернём влево, и пойдём вверх. Если б у нас был подвесной мотор, мы сумели бы добраться до Голубого лимана. А так мы сможем только дойти до белых лилий; нарвём и вернёмся обратно. Добро?

— Конечно! Это очень здорово.

Широкой гладкой лентой разматывался перед ними один из многочисленных рукавов Днепра. Лодка легко шла по чёрной спокойной воде; от носа разбегались усы и уходили к берегам, обрамлённым вербами. Но вот вербы, по бокам, закончились, и справа и слева пошли опять камышовые плавни. Вовка прижал лодку к камышам по правому борту:

— Ну вот, Светик, смотри, любуйся.

— Боже, какая прелесть! — воскликнула та.

На воде покачивалась от волны, разведенной лодкой, целая поляна, сплошь укрытая круглыми темно-зелёными листьями. И на их фоне, как на дорогом покрывале, белыми звёздами рассыпаны были водяные лилии. И листья и лилии стояли на якорях. Длинными гибкими коричневыми стеблями соединялись они с илистым дном. Нужно было только очень аккуратно потянуть за стебель, чтобы он оторвался как можно ближе к грунту.

— Вов, а знаешь мне их почему-то жалко рвать. Они такие красивые.

—Ты красивей, Светик. Ничего, смотри их тут сколько. Сорвём немного, и я сделаю тебе ожерелье. Будешь словно русалка с лилиями.

Обратно плыли какими-то притихшими и грустными….

Вечером, после ужина, отправились смотреть кино. В летнем кинотеатре. Да, да именно в том самом, в котором Вовка обычно просматривал кинокартины, сидя на заборе, или на дереве.

— Обними меня Вова, что-то мне холодно — попросила неожиданно Света.

Вовка осторожно прижал её к себе, а она склонила свою головку ему на плечо.

— Ну что ещё человеку нужно для счастья!!! — пело Вовкино сердце.

Какой там фильм! Он даже содержания его не запомнил. Летал в небесах, на голубых и розовых облаках.

Фильм закончился, и они брели ночной улицей, взявшись за руки. Небо было усыпано звёздами. Молодые платаны шелестели резными листьями. Редкие троллейбусы проносились мимо, и за их стёклами, как в аквариуме, виднелись последние припозднившиеся пассажиры.

Вернулись домой около полуночи. Мать уже спала, и они тихонько открыли входную дверь и прокрались в Светланкину комнату.

— Вовчик, а давай будем кутить. Принеси нам с тобою по бокалу вина. Ну, того что мама твоя делает, — начала вдруг чудить кузина.

— Желание дамы – закон для кавалера, — в тон ей подыграл Вовка.

Он опять просочился мимо маминой комнаты, залез в погреб, посветил фонариком и отыскал пузатую, толстого темно-зелёного стекла, бутылку. Обтёр её, тщательно, от паутины, полотенцем (Вот завтра шуму будет!) и вернулся назад. Достал из шкафа два фужера, с золотым ободком по краю, вынул пробку и налил по половинке. Один протянул Свете, второй взял сам. Рубиновая влага чуть колыхалась и мерцала.

Света чуть пригубила бокал; Вовка же храбро выпил свой до дна.

— Голова что-то кружится. Я лучше прилягу, а ты бери и читай мне, пока не усну, —
закапризничала опять Светланка.

Вовка, как и положено влюблённому пажу, уселся на стульчике, у изголовья своей королевы, и принялся читать первую попавшуюся под руку книгу из шкафчика – том Герберта Уэльса. Чтиво, похоже, оказалось усыпляющим, и минут через пять Света заснула,… а может, притворилась спящей.

Вовка продолжал читать, придерживая на коленях книгу левой рукой, а правая… правая, сама собой, помимо его воли, скользнула вдруг в вырез халатика, и коснулась чего-то такого округлого, нежного и прекрасного…. У него даже дух захватило, кровь застучала в висках, сердце забухало как бешенное….

— Дети, Вы почему ещё не спите? — скрипнула дверь и раздался мамин голос.


— Уже иду, Света попросила почитать ей, немного, — рука мгновенно вернулась на исходную позицию. Он выключил свет и выкатился за дверь.

Всю ночь он не спал,… а мечтал. Мечты были сладкими, смелыми и фантастичными. Про такие мечты настоящий мужчина никогда, никому трепаться не будет.

Утром, Светланка, дождавшись, когда мать уйдёт готовить завтрак в летнюю кухню, подошла к Вовке схватила его за ухо и больно дёрнула. Глаза у кузины искрились смехом.

А затем взяла и крепко поцеловала в губы. Не поймёшь этих девчонок!

Потом все втроём поехали на рынок – покупать гостинцы, в Севастополь. Был роскошный летний день, такой же, как и вчера. А для Вовки он почему-то вдруг стал каким-то серым и тусклым. Его Светланка… Светик…. Светочка уезжает….

Здание автостанции находилось на той же самой Привокзальной площади. До отправления автобуса Херсон – Севастополь оставалось минут десять – пятнадцать. Света гладила Вовкины волосы и говорила: « Дурачёк ты мой любимый. Какой же ты ещё мальчишка. Ну, ни как мы не можем быть вместе. Поцелуй лучше меня покрепче, на прощанье….».

Красный, похожий на аквариум, «икарус» взревел мотором, пыхнул чёрным дымом из выхлопной трубы, и медленно тронулся со стоянки. За окном в последний раз увидел Вовка любимое, до слёз, лицо.

— Ну, вот и всё! Гуд бай, май лав, гуд бай….

2

В конце августа ПРТ «Глетчер» возвращался в Мурманск после шестимесячного рейса в Юго-Восточную Атлантику. Рыбалка прошла на редкость удачно и доморощенные судовые финансисты, с точностью до рубля подсчитывали, всем желающим, полугодовой заработок за рейс. После захода на канарский остров Тенерифе и трёхдневной стоянки в его порту Санта-Крус, каюты рыбаков были набиты буржуйским ширпотребом в виде свёрнутых в рулоны «деревянных» ковров, вызывающей расцветки мотков «королевского» мохера, вельветовых и «котоновых» джинсов и прочего остродефицитного, на Родине, барахла. «Фабриканты» – матросы-рыбообработчики, уже давно навели «марафет» на своей рыбфабрике. И теперь, на переходе, после тяжелых английских вахт – «шесть через шесть», которые им пришлось нести долгие четыре с половиной месяца на промысле, отдыхали, отсыпались или просто валялись в койках, не хуже Обломова. И вообще, весь экипаж был в предвкушении долгожданной встречи с детьми, женами, любимыми или просто дежурными дамами сердца.

Понятно, что и у капитан-директора Владимира Соколова настроение было тоже приподнятое. Ну, начать хотя бы с того, что это был первый самостоятельный рейс в новом для него звании. И надо же! Ветреница фортуна снова не изменила своему любимцу. Седьмой год ходил Соколов «на рыбалку» на своём «Глетчере». Старожилы-матросы ещё помнили его молодым салажонком, когда пришел он, после херсонской мореходки, четвёртым помощником на судно. Как сел на этот пароход – так с него и не слазил. Фортуна Вовке Соколову улыбалась, и служба шла в масть. Вот так, за шесть лет и дорос он до капитана, может быть самого молодого, в Траловом флоте. Рейс сработали хорошо, до Мурманска осталось рукой подать. А там, на берегу, ждут его не дождутся любимая жена и сынишка. Как раз к приходу «Глетчера» домой, они должны были вернуться из Херсона, где отдыхали всё лето у бабушки, – матери Соколова.

Женился Соколов можно сказать удачно и счастливо. Прибыл, после «бурсы», в Мурманск, по распределению; встретил, на танцах в ДМО , Марину – молоденькую школьную учительницу – коренную мурманчанку; сходил один рейс в Северо-Западную Атлантику; а в следующий – в Юго – Восточную, шел уже женатым человеком.

Тем временем «Глетчер», как добрая лошадка, почуявшая дом, бодро двигался вдоль норвежского побережья, исправно печатая свои пятнадцать узлов. На вахте старпома обогнули Рыбачий. При входе в Кольский залив, слева по курсу, со стороны Кильдина маячил силуэт большого противолодочного корабля. Молчавший вызывной канал УКВ-радиотелефона вдруг ожил и захрипел динамиком:

— Рыболовный траулер, идущий с моря – БПК «Комсомольцу Заполярья» на связь!

— Ох, не нравится мне этот вояка, — сняв трубку «корабля», забеспокоился старпом. — У них сейчас как раз, в это время, ученья начинаются.

— «Комсомолец Заполярья, я ПРТ «Глетчер».

— ПРТ «Глетчер», Вы поступаете в распоряжение Северного флота. Следуйте за нами!

— Ну, блин вояки!!! Шеф всё пропало! Будем изображать конвой PQ-17. С неделю…, если не больше.

— Не паникуй, чиф. Щас отмажемся. Дай трубу.

— «Комсомолец Заполярья», я капитан «Глетчера» Соколов. У меня в лазарете больной с инфекционным гепатитом. Записываю в вахтенный журнал, что Вы берёте на себя ответственность, в случае распространения эпидемии на моём судне.

С минуту радиотелефон молчал, а потом прохрипел:

— ПРТ «Глетчер», следуйте своим курсом.

— Добро, понял; следуем своим курсом.

— Вовка, ты молоток! Вытащил нас из военно-морского плена, — старпом, – такой же херсонский «бурсак», только годом выпуска моложе, забыв, про субординацию, и про рулевого в рубке, не сдерживал эмоций. — Слушай, откуда такие глубокие познания в медицине?

— Да я сам желтухой болел. В аккурат перед мореходкой.

Положительно этот день, в небесной канцелярии, был проставлен как счастливый. «Глетчера» даже на рейде не заставили отстаиваться, а пустили сразу же к причалу, под береговой холодильник, на выгрузку. Береговые власти тоже особо не свирепствовали. Таможенный досмотр судна прошел быстро, можно сказать поверхностно; пограничники «открыли границу», и по трапу, с причала, двинулись гуськом заждавшиеся встречающие.

У себя в каюте Соколов расцеловал Марину, схватил в охапку сынишку.

— Денис! Как же ты подрос, настоящий мужчина.

— Представь себе, мы не только подросли; мы даже успели влюбиться, в девочку Лену. Тебе, кстати, большой привет от её мамы,… и, по совместительству, твоей двоюродной сестрички, — сказала жена и пристально посмотрела Соколову в глаза.

— Это у нас фамильное – влюбляться, по молодости, в своих кузин.

— Да уж, точно. Яблочко от яблони не далеко катится.

— Так Света была в Херсоне?

— Ну да. Ехала к мужу в Николаев. Он там назначение получил, на новый корабль. И заглянула в гости к твоей маме. Мы с ней подружились, и даже посплетничали, немного, о тебе. Так что я в курсе, про то, как ты был по уши влюблён в свою кузину.

— Ну, мать! Это когда было то? Я теперь только одну тебя люблю. А Свету, с тех пор, так ни разу и не видел. Вместо Севастополя, попал на плавательскую практику в Клайпеду. Слыхал, правда, от матери, что Светлана вышла замуж за военного моряка.

— Ладно, уж; амнистия тебе, за давностью лет.

— Ой, спасибо матушка-милостивица!

Оставив холостяка старпома на «хозяйстве», Соколов, вместе со своим счастливым семейством сошел, наконец, с траулера на берег. За проходной рыбпорта стоял темно-синий «жигулёнок».

— Грузитесь мальчики, поедем домой,— скомандовала Марина, садясь за руль.

Соколов плюхнулся рядом, — Шеф, гони! Ресторан «Нептун»; плачу два счётчика.

— Как был ты баламут, Вовка – баламутом и остался. И капитанство твоё, вместе с директорством, солидности тебе ни капли не прибавили. А ну марш домой! Я Вам покажу « Нептун».


— Всё Денис. Сказал командир – хорёк, значит никаких сусликов, — с притворным огорчением вздохнул Соколов, и подмигнул сынишке….

Было уже глубоко за полночь, когда, насытившись друг другом, они уснули. Марина, крепко прижавшись к мужу, во сне улыбалась. Наверное, ей снился фантастический сон, о том, как её ненаглядный Вовка, забросив рыбалку, сменял своего бродягу «Глетчера» на тихую береговую контору. Приходит теперь по вечерам домой, спит каждую ночь у неё под тёплым боком. А по выходным, они с ним, за ручку, гуляют по «стометровке».

И Соколову снился сон: Жаркий летний день. Узкая, поросшая по берегам высокими камышами, протока. Он – совсем ещё юный Вовка, гонит под вёслами светло-зелёную лодку. На корме сидит красивая девочка, похожая на русалку. На ней – собственноручно сплетённое Вовкой ожерелье, из белых водяных лилий. Смотрит она на него так ласково, и грустно улыбается….




---------------
ПРТ – Производственный рефрижератор-траулер
ДМО – Дом межрейсового отдыха рыбаков. 07.09.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.