ТАЙНА ТРЕХ О, или Новая сказка про Колобка

ТАЙНА ТРЕХ О,
ИЛИ
НОВАЯ СКАЗКА ПРО КОЛОБКА

ИГОРЬ ГАПОЧКА


Пробуждение стирает сны из памяти, как ластик выбеливает карандашный рисунок на бумаге.
Кажется, что помнишь все детали яркого сновидения, но через минуту-другую обрывки воспоминаний тают, остается лишь сладкое ощущение и… пустота.
На этот раз, я так решил, все будет иначе, и поставил на комод у изголовья самодельную ловушку для снов. Каково же было мое удивление, когда утром следующего дня, едва проснувшись, я услышал бодрый голосок:
- Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, а от тебя, соня, и подавно уйду! – то ли печальная песня братца Иванушки, который Козленочком обернулся, то ли клятва на крови Принца у изголовья Спящей Красавицы.
- Ты – кто? – спросил я, нехотя разжимая слипшийся от сна правый глаз.
- Заяц был косой, Волк – серый, Медведь – косолапый, Лиса – глухая, а ты – слепой, хотя и одноглазый.
Как меня можно не узнать? Я же самый известный на свете Колобок, хорошенький, пригоженький да румяненький. Со стенок короба соскребен, по сусекам подметен, в масле изжарен, в печке пропарен и на окошке остуден.
- Да, да, знаю… - тут я вспомнил того, кто своим заунывным пением раздражал меня с малолетства.
Неужели же тот самый Колобок снова-здорово пробрался в мой сон и застрял в хитроумной ловушке? Ждал я встречи с кем угодно, только не с ним.
Может, кто-то и считает Колобка смелым путешественником, но меня всегда бесила его назойливая песенка-повторяшка: я от этого ушел и от того ушел, дальше – длинный список тех, кто его не съел.
Людская молва утверждала, что Лиса была последней, кто дослушала песню Колобка до конца. Хоть я и маленький был, однако догадывался, что хитрая Лиса предпочитает меню из зайчиков, курочек, домовитых поросят, на крайний случай, разве что из озорства, выклянчит у глупой Вороны кусок дырявого сыра. Ну, не стала бы она есть поющее тесто, как голодный Пескарь.
Есть любители вставать рано, вместе с жаворонками и соловьями, а я не из их числа. Действительно, я - соня, для меня утренний сон – самый крепкий и приятный. Даже щенок-переросток, коккер-спаниель по прозвищу Фэнси Шарм, не докучает мне спозаранку приглашением погулять с ней – из опасения попасть под горячую руку, тихо ждет пробуждения своего хозяина.
А тут меня разбудили, ни свет ни заря…
- Ты что же, шлендра, работаешь теперь будильником? – недовольным голосом спросил я Колобка, сбежавшего из дома.
- Никакой я не шлендра и не ходики с боем! – обиделся на меня Колобок. – Ты видишь перед собой уникальный поющий вездекат, не плоский масленый блин и не набивной пирожок, горелый с боку, а шар перекатный, я - самый смелый из сказочных мучных героев! У меня же нет ни стрелок, ни кнопки звонка, ничего, что мешает мне катиться, куда глаза глядят.
«Интересно, а глаза у него торчат по бокам или выдвигаются только на стоянке подобно перископу подводной лодки?» - подумал я.
Любопытство – наилучший пробудитель. Пришлось мне открыть и второй глаз. Внимательно осмотрел болтливый шмоток запеченного теста.
Действительно, у гостя на выпуклой груди циферблат отсутствовал, если это была не спина. А глаза бегали по всей поверхности шара в поисках места, где откроется прорезь для рта. Ножек, крыльев или колес, как средств передвижения, я не обнаружил.
В этом кругляше и изюма то не было. Где уж бедной старушке по сусекам наскрести сушеный виноград без косточек, кокосовую стружку или кунжутное семя! Даже глазурью свое печево не украсила. Может, и помазала его повариха яичным желтком для блеска, да весь запылился в дороге и был покрыт черствой темной коркой.
Румяным он был только в своих воспоминаниях.
- Хочешь, заверну тебя в мокрое полотенце и освежу в СВЧ-печке,? – предложил я из вежливости.
Так обычно делают мягким старый хлеб, хотя жалкий вид его не потревожил мой, все еще дремлющий, аппетит. Скорее следовало раскрошить кругляш на корм птицам.
- А-а-яй! Что ты! Сдурел совсем? – заверещал Колобок, глаза замельтешили словно мошки над лампой. – Я же в твоей эсвепечке совсем усохну! Даже домашних животных по инструкции запрещено засовывать в эту камеру пыток. Меня не занесли в Красную книгу только по недоразумению.
- Ну, как хочешь! – эка невидаль, ишь какой недотрога. Была бы честь предложена…
Действительно, в сказках ведь нет ни СВЧ-печей, ни фенов, ни телевизоров, ни пылесосов. Как же они, бедолаги, там чистили зубы без электрической зубной щетки? Неужели и ковер-самолет выбивали от пыли простой палкой?
Хотя волшебное зеркальце злой ведьмы, вероятнее всего, было первой моделью компьютера – объемное галографическое изображение на тонком жидкокристаллическом дисплее, видеосвязь с любой частью света, к тому же беспроводная технология.
Теперь-то любому доступно залезть во всемирную паутину и задать вопрос бесстрастной справочной службе: «Кто на свете всех милее, всех красивей и белее?». «Ты красива, спору нет!» - отвечает Интернет…
- Всякое тесто мечтает стать булкой, пирогом или, скажем, пиццей, а именно ради того, чтобы его съели в свежем виде, с пылу, с жару, обжигая пальцы и губы! - поделился я своим соображением с Колобком.
Правда, резала ему глаза.
- Только не я! Не смей меня трогать! Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел…
- Умоляю тебя, не называй всех по очереди, кто тебя не съел, - отчаянной мольбой прервал я песенку Колобка. Даже Фэнси Шарм могла бы быть в этом списке, но наш разговор не отвлек ее от вкусного сна о приключениях Мозговой Косточки. – Это перечень не побед, а поражений. Ты все время увиливаешь от своего прямого предназначения.
- Быть постоянно на грани между свободой и голодным желудком – в этом моя судьба! – удивил меня своим пафосным ответом Колобок.
По сюжету сказки он не отличался склонностью к формальной логике или поэтическому размышлению.
«Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль смиряться под ударами судьбы, иль надо оказать сопротивленье и в смертной схватке с целым морем бед покончить с ними?» - отчего-то пришло мне в голову.
Кажется, это была реклама заменяющих космонавтам настоящий хлеб жидких диетических пилюль, напрочь лишенных соли, жиров и холестерина.
Может, действительно, нельзя менять наяву устойчивый баланс добра и зла, который существует только в сказке?
Съеденный Колобок – это не просто печальный конец выдуманной истории, но реальность абсурда, когда чудо исчезает в отверстии лица, как в кроличьей норе, удовлетворяя лишь нужды пищеварения, и ничего сказочного в этом химическом процессе нет.
Но ведь сказки не противоречат Природе! Вспомните хотя бы огнедышащих драконов. Эти самые настоящие людоеды питали испокон веков пагубную страсть к чревоугодию, ради чего истребляли население целых волшебных царств.
А какая драма, разыгралась, когда Серый Волк полакомился больной бабушкой в капоре и на десерт проглотил Красную Шапочку вместе с корзинкой!
Глотают всех без разбора. Кот в сапогах в мгновение ока сожрал Льва и не поперхнулся, Пиноккио оказался в желудке всеядного Кита, а Черепаха Тортилла даже съела золотой ключик от потайной дверцы с нарисованным очагом.
Поедают и самих чудовищ. Чем ужасный Левиафан, испускающий вонючий туман, заслужил честь стать пищей ста сорока четырех тысяч голодных праведников?
- Много в мире есть такого, что вашей философии не снилось, - вмешался в мои размышления Колобок.
К моему удивлению, он словно угадал направление невысказанной мною мысли. Откуда такие речи? Пиар пищевых добавок из акульего хряща или сменной шкурки Оливкового Питона?
Круглый, а не дурак. Но доверия у меня все равно не вызывает, нет в нем устойчивости телячьей отбивной, к тому же - болтун и бахвал.
Вот, если бы он был Воздушным Шариком, который изобрел Леонардо да Винчи… Но это была бы другая история.
- Возвращайся-ка в свой сюжет и больше в мою ловушку не попадайся, - я уже согласился стать проходным эпизодическим персонажем в истории приключений Колобка. – Ты от бабушки ушел, ты от дедушки ушел, и от Зайца, и от Волка, и от бродячего призрака Эльсинорского замка, и я тебя, тем более, есть не стану, вот так.
- Не ты меня отпускаешь, а сам я укатываю восвояси, прочь от тебя, - гордо заявил Колобок. Он опять был в своем привычном образе непокорного хвастунишки и непоседы.
- Скатертью дорога! – не очень-то и хотелось задерживать этого зазнайку. – В том мало смеху, что уходит шут. Была бы корка хлеба, а клюв всегда найдется.
В моем книжном шкафу хранится увесистый том «Энциклопедического словаря чудес и тайн с последующим их разоблачением». Кого-то, наверное, удивит, что эта книга предназначена исключительно для вегетарианцев. Возможно, не-вегетарианцы менее разборчивы и проглатывают любую попавшуюся им книжку. Достоверно известно лишь то, что Британскую энциклопедию читают рыжеволосые англичане, злоупотребляющие виски, крепкими выражениями и награжденные крестом святого Георгия...
К сожалению, между статьями о кельтском Конане Плешивом, лживом трусе, приклеенном с помощью колдовских чар к полу потусторонней Рябиновой гостиницы, и эпитафией почтенному китайскому мудрецу с латинским именем Кун-цзы какие-либо научные сведения о колобках вообще отсутствовали.
Если яйцо, которое снесла Небесная Гусыня, увиденное во сне, могло бы освободить меня в темной храмине от пут инертной материи и возродить для самого себя, то явление в моем доме Колобка не предвещало никаких сюрпризов, иначе бы об этом написали в такой толстой книге.
Мучнистый шар, беглый коловертыш, круглая кулебяка, хлебная куколка, пшеничный колбяк… - ни одно из этих определений никак не трактовалось волшебниками и магами. Такая таинственность еще больше меня раззадорила. Ведь я мог бы стать первым, кто откроет эту тайну трех о.
Без имени нет сказки. Преданья древности исполнены красот, сама поэзия там в именах живет.
- Что в имени твоем согласно следует природе? – размышлял я, доставая с книжной полки «Краткое руководство к риторике на пользу любителей сладкоречия». – Вот Шариков – имя правильное, указывает на форму и собачий характер. По логике поведения Колобка… Но ведь логика не занимается именами, а лишь переменными величинами.
- Знаменование имени подает витиеватые речи, когда оно уподоблено будет делам самой той персоны, которая оным называется! – разъяснил мне суть дела Михайло Васильевич, научный светоч в напудренном парике.
Действительно, имя – это метка, огни Ансельма, маяк, направляющий прожектор мысли на темный индивид.
Какие, собственно, дела совершил Колобок, чем может он гордиться?
Да, ничего особенного: посидел в печи, остыл на окошке, да и покатился, невесть куда и зачем. Значит, все дела сводятся к тому, что тесто убежало.
Вот тут-то и возникает первый парадокс.
Пораньше пришел на свиданье брюнет,
Невесты-блондинки на месте уж нет.
Обидно! На завтра они б поженились,
Но гости со свадьбы вчера разошлись.
Каждый день рождения заставляет часы торопиться на год, но в итоге – всегда вычитание лет. Детство отступает перед напором юности, молодость пролетает со скоростью кометы, старость подсчитывает упущенные возможности. Когда строишь грандиозные планы на завтра, следует приступить к ним еще вчера!
Получается, любое убежавшее тесто можно назвать Колобком? Ни за что. Услышав имя, мы лишь догадываемся, что это означает.
Брюнет – пиковый валет, карта, загаданная на суженого, цвет жениха. И Сократ – не имя вовсе, ибо есть сомнения в существовании реального носителя. И Гамлет – не имя, так драматург обозначил персонаж, принца датского и… его отца, который есть лишь тень воспоминаний, бродячий призрак мести.
А что есмь Колобок? Впервые именем таким страницы нежного романа мы своевольно освятим. И что ж? оно приятно, звучно; но с ним, я знаю, неразлучно воспоминанье старины…
Вот, в чем секрет: песенка Колобка! Весь текст – имя, и в имени – сюжет. Каин и Авель, Одиссей, Ассоль, Дон-Кихот, Лир, Кармен, Колобок… Пространство и время свертывается в тайнопись имени. Сказка уводит из страны уродливых теней, за горизонт событий, пределы привычного бытия.
В реальности тесто могло убежать только до того, как его испекли! Бывает, что опара убегает из кастрюли, когда тесто ставят в теплое место, чтобы оно поднялось на дрожжах. То же происходит, если вовремя съесть волшебный пирожок или глотнуть из склянки со стимулятором роста, или когда Алиса переросла свою историю во сне, так что Королева даже приказала укоротить ей голову.
Может быть, Колобок сбежал из одной сказки, где жили-поживали старик со старухой, чтобы очутится в другой. Детей у них не было, и ждали они какой-нибудь оказии или чуда. Вот и слепила бабка из остатков муки круглый пирожок, чтобы послать его родне в город. Надеялись они, что хоть какие-то ребятишки приедут к ним на лето отдохнуть, вот и напомнили о себе.
Красна изба не углами, красна пирогами, - а муку для колоба, что значит – круглого хлебца, старуха набирала по сусекам, то бишь, выметала остатки из мешков да из углов, - по крохам. Со всякими разными добавками.
Быть может, я бы даже не вспомнил об этом, но одна непрочитанная мысль все же крепко засела в моей голове. Между волшебным принцем и человеком реальным, современником цивилизации ХХI века, столько же сходства, как между краюхой отрубного колоба и гамбургером из Макдональд’с.
Качество определяет содержимое не только в ингредиентах, но и степенью достоверности. Так, в разделе «Кулинарные головоломки» вегетарианской энциклопедии, собрано пятьсот забытых рецептов практической черной магии по фальсификации качеств муки.
Может быть, несъедобность Колобка имела вполне объективные причины? Например, имелась в нем примесь крахмала, стручковых растений, сорных семян плевела, цинка, медного купороса или квасцов. Мало ли какую гадость можно наскрести по всяким сусекам!
Или клейковина была недостаточно тягуча, тесто не рыхлилось и оттого не пропеклось, либо вода применялась затхлая или мука перепрелая...
Сообразно книжной инструкции, я уже собирался, сильно надавить пальцем в бок кругляша, чтобы получить ясный отпечаток кожных извилин или убедиться в чрезмерном содержании отрубей, но он не пожелал унизиться до подобного эксперимента.
Скатившись с комода на мою постель, обойдя препятствие – спящую Фэнси Шарм, мягким боком шмякнулся Колобок с дивана на пол, покатился по полу к двери, перепрыгнул через порог прихожей, потом – на крыльцо, с крыльца во двор и дальше – за ворота, только я его уже не видел.
Как же я сразу не понял, почему именно Колобок попался в расставленные мною сети! Невозможно занести в Красную книгу, этот сборник эпитафий исчезающим видам, то, что не имеет подобного себе, разве что оно само.
Попасть в сказку может лишь тот, кто ловит воду на крючок, меняет Сенеку на фунт пудры и улыбается придорожному камню.
В реальной жизни изобретатель компьютера потребовал выгнать всех шарманщиков из Лондона, потому что они мешали ему думать. А сказка – сама по себе одушевленное место, там бродячие музыканты развлекаются игрой на музыкальных счетах.
Разве мог бы Колобок так легко преодолевать все препятствия на своем пути, если бы в талии не имел три целых и одну седьмую его диаметра – заколдованное число, которое ломает карманные калькуляторы и сводит с ума Болванщика, вознамерившегося записать его до конца?
Недаром сочинитель таблицы умножения удумал скрытую потенцию линий шара, исходящих из одной точки, монады – центра сферы. Удивительнейшей из телесных фигур мудрый Пифагор признавал именно шар. Русские люди узнали о свойствах шара из сказки о Колобке.
Открыв окно, я выглянул в сад. На ветке старой яблони, родившей только одно молодильное яблоко в год, при том ужасно кислое, сидел мой старинный приятель, Ворон Гуигин, щуривший глаза под утренним солнцем.
- Кар! – приветствовал я Ворона. – Ты видел кусок запеченного теста, укативший только что со двора?
- Кар! Ка-а-ар, - ответил Гуигин, встряхнув крыльями в знак приветствия. – Ты интересуешься тем кругляком, что удрал с языка хитрой Лисы? – уточнил Ворон. – Второй Чадаев… Вылетел минуту назад из твоего дома со скоростью ядра, выпущенного из пушки между ног барона Мюнхаузена. Ты заметил? Опора на две лапы удобнее при ходьбе, хотя нет никаких видимых оснований к подобной устойчивости. Есть путь земли и путь крыльев, разберись и отмерь.
- Немного позже. Не знаешь, куда он покатился на этот раз? – спросил я просто так, без всякой надобности.
- Судьба даровала ему постоянные опасности и приключения. Слышал я: он от бабушки ушел, он от де…
Ворон Гуигин всегда приятно удивлял меня своей осведомленностью, но все же мне пришлось остановить его на полуслове.
- Да-да, я знаю все, что было с этим поскребышем. Но он уже… не такой… съедобный, как раньше. Кто-нибудь может обидеть его своим нежеланием проглотить, и тогда сказка станет унизительной для национального героя мелодрамой. Вспомни, как страдали от внутреннего несовершенства Гадкий Утенок, когда стал Белым Лебедем, или сын Жабы, так и женившийся на Дюймовочке. Присмотри, на всякий случай, за Колобком, - попросил я Ворона.
- Ка-а-а-а-р-р-р-р! – ответил на мою просьбу Гуигин, что означало, по всей видимости: «Не морочь мне голову, я и так в курсе всех дел, знаю даже то, чему еще предстоит случиться!».
Теперь я мог со спокойной совестью приготовить себе завтрак. Перед тем, как поставить в СВЧ-печку булку с сыром, на всякий случай тщательно прощупал бутерброд, не запоет ли:
«По коробу скребен, по сусеку метен, сыром скреплен, в печку сажен…»
Что значит хлеб насущный – ломоть бородиского хлеба, краюха ситной булки, нарезной батон или нечто более значимое? Почему пища для ума не входила никогда в меню национальной трапезы?
Вот Рапунцель стала женой королевича и прожила с ним в счастье и довольстве, только благодаря мелодичному голосу и длинным волосам, а была то всего лишь зеленым ростком сурепицы, из семян которой добывают масло. Ни ее, ни Дюймовочку, ни Русалочку, ни Принцессу-На-Горошине никто не проверял на умение печь пироги, кулебяки, расстегаи и даже простые гречневые блины.
Разве способны они так колотить по тесту изнеженными ручонками, чтоб получалось оно сдобное и пышное?
А Марфа-искусница и топором долбила, и молотом колотила, и ножом колола, и вилкой колупала. Оттого по умению печь пироги у нас до сих пор судят о домовитости хозяйки. Молодая жена, будь она хоть принцессой, на другой день после свадьбы должна потчевать пирогами родителей мужа.
Еще была такая традиция - на день именин печь булки без начинки и отсылать родне в каждый дом и еще близким знакомым.
Именинник просил кланяться пирогами и хлеба откушать.
Может, и Колобок был вовсе не в бегах, как многие полагают, а именинником, посланным старухой своим внучатам? Не имел он права быть съеденным раньше времени и чужим ртом.
Ответы приходят, когда мысль успевает натереть мозоли.

-Какой ужас! Неужели я так неприлично сплющился по бокам на перекате? Яйцо пасхальное, а не шар! – Колобку показалось, что он видит в зеркале свое искаженное изображение.
Но откуда на лесной тропке взялось зеркало? Разве что сороки притащили.
С не меньшим удивлением на говорящий шар таращился Шалтай-Болтай. Он раскачивался из стороны в сторону как матрешка-неваляшка, желая узнать, с какой стороны у незнакомца растут ручки и ножки.
- К твоему сведению, невежа, форма яйца олицетворяет в себе гармоническую архитектуру мира, - Шалтай-Болтай давно перестал обижаться, если кто-то сравнивал его с куриным то ли гусиным эмбрионом, а может, искусственным а-ля-фаберже. Когда он узнал, что именно из яйца вылупились очень важные и всемогущие божества, то почувствовал себя на равных с Буддой и Христом. – Эллипсис получается от пересечения плоскостью конуса или цилиндра. При вращении одной из его осей рождается эллипсоид – уникальная форма. Космический зародыш разума! Яйцо - единственное в своем роде, и жизнь, содержащаяся в нем, защищена и неуязвима для любого смертельного микроба. Я никогда не болел ни свинкой, ни ветрянкой, а также волчанкой, наперстянкой, грудной жабой, клубневой паршой, черной ножкой, белой гнилью, водянкой, солянкой, золотухой, ложным фенхелем, мерлушкой и потерей аппетита.
Обычно мельтешащие по поверхности кругляша глазки Колобка от изумления непроизвольно сбились в кучу на одном боку. В этот момент он очень напоминал помесь вздутого Иглобрюха с Камбалой.
Больше всего Колобка удивило то, что его отражение антизеркально мыслило. И говорило вслух о вещах, которые с трудом протискивались между мучными извилинами.
- Так ты не… не… не я? – даже если бы он постарался задать более глупый вопрос, у него, пожалуй, не вышло бы нелепей.
- Конечно, я не ты, а ты не я, это же всем понятно, - Шалтай-Болтай улыбнулся так широко, будто его распилили надвое, и обе половинки яйца держатся только на честном слове. Впрочем, осиная талия также тонка, на грани обрыва, хоть такого никогда не случается, даже в танце. – Если с утра, которое началось у меня сегодня после полудня, и до завтрака в обед я оставался самим собой, то нет никаких оснований утверждать, что к ужину я стал болтайшалтаем и центр тяжести у меня сместился снизу вверх, разве что мир выкорчевали корнями к Солнцу.
Колобок слегка подпрыгнул и без труда завис в воздухе, не падая вниз.
Хотя сила притяжения действовала на него по-прежнему, слабый магнетизм позволял без особых усилий отрываться от поверхности и не падать, как будто северный и южный полюсы поменялись местами. Точно так, не имея компаса, Колумб, установив куриное яйцо стоймя, без ошибки определил, в какой стороне, противоположной от Старого света, находится Новый свет, и открыл Америку, отколовшуюся от Африки.
- Кажется, все в порядке, центр Земли прямо под нами, - успокоился Колобок. – Извини, когда я слишком тороплюсь, эрозия поверхности усиливается, и от подземных толчков меня слегка штормит. Колеблюсь, то есть колебаюсь, короче: не сразу врубаюсь в то, что происходит.
- Врубаюсь! Сильно сказано, надо запомнить! Именно так я себе это и представляю: Мардук врубился в Тиамат, комета Когоутека - в Солнечную систему, Шампольон - в Розеттский камень, Парацелс - в архидокс, Петр – в Европу, а Титаник мысли - в айсберг льда, не тонущий в бурбоне.
Единожды, при великом штурме, меня штопером так вырубило, что пришлось шлейфовать голыш об каменный цоколь. – Шалтай-Болтай признавал за острым словцом силу влияния на окружающую среду, не меньшую, чем разгул стихии. – Не мог бы ты просветить меня, я что-то не врубаюсь, как ты вообще-то крепишься к пространству? Не вижу у тебя ни гусениц, ни крыльев, а скорость - завидная для такого кругляша. Неужели метемпсихоз? Антигравитация? Великий чародей Мерлин экспериментировал с нулевой массой тел, когда перенес в Стоунхендж тяжеленные голубые камни.
Шалтай-Болтай немного завидовал тем, кто умел кроссинговать, двигаться без помех, быстрее, чем он сам, перекатом с бока на бок. И просто ему хотелось с кем-то поболтать.
Все, что свободно катится, поверьте, имеет круглородственные души.
- Что еще за такой ме-му-психоз? За пределами сознания психика заканчивается. Раз круглый, так сразу - дурак? Тогда четырехугольник – обязательно углообразный квадрат. А я, представь себе, не псих, без вредных привычек, без комплексов, у меня богатый внутренний мир! - споткнулся об неведомое ему выражение Колобок, ведь он даже металлофона никогда не видел. – Психоз – это, когда интеллект и воля терпеть друг друга не могут, чувства растут сорняками, а мечтательность заперта в черном квадрате пространства, где печь топят по-черному. А у меня слабоумие не замечается, я совсем здоровый, разве что немного околдован, как всякий гебефреник. Меня из муки высшего сорта лепили, я не содержу даже столько масла, сколько весит муха перелетная.
Ты что же, никогда не видел полета на воздушной подушке? Обычный кросскоинтри без тормозов – кубарем по бездорожью.
Шалтай-Болтай валялся на разных подушках, не только на своих, в том числе пуховых. Видел он в действии ковер-самолет и ступу Бабы Яги. Принц королевства эльфов облетал сказочные владения на шмелетакси, а Дюймовочка использовала персональный ластолет, принцесса Элиза отдавала предпочтение аэролебедю - упряжке из одиннадцати Диких Лебедей.
Быстрое перемещение из пункта А в пункт Б по воздуху обеспечивают также пневмопочта, сундук-самолет, огниво, ковролет и калоши счастья.
Однако летательные подушки были каким-то арт нуво, неведомым в тех краях новшеством. По сравнению с этим способом Конек-Горбунок был старой ломовой клячей.
- Ты, значит, спишь на ходу? – уточнил Шалтай-Болтай. Его распирало любопытство, не каждый день встретишь характер без патологии обыденной жизни, собеседника с таким круго-зором.
- Не могу дать тебе отчет в том, что я на самом деле делаю, движение - это искусство бессознательного, но спать на ходу опасно при торможении, - Колобок и сам-то толком не знал всех «Правил пересечения местности без использования двигателя внутреннего сгорания», но готов был поделиться интуитивным опытом. – Между мной и поверхностью земли образуется воздушная подушка, это же э-л-е-м-е-н-т-а-р-н-о.
- Элитарно? – переспросил Шалтай-Болтай, уверенный в том, что близкие по звучанию слова должны значить одно и тоже. – У нас элитарный вид транспорта – чеширские коты, так и снуют чеширики туда-сюда, шмыгают назад-вперед, вверх-вниз, зуб на зуб не попадает, как в рекламе зубной пасты.
Когда кто-то улыбается до ушей, а ушей нет, мир представляется мне гигантской галлюцинацией. Если элита, то за что? Ясности хочется. Знаешь, почему в крендельном кордебалете минога изнашивает из каждой пары только одну тапочку? – у шалопая была мания стопорить собеседника причудливыми выражениями мысли и нелепыми загадками.
Стереотипы – что-то вроде шапки-невидимки, которая защищает мозг от разрушительного проникновения извне. Поэтому неожиданные вопросы Шалтая-Болтая вызывали у Колобка состояние соляного столба и мигрени, особенно если разговор неожиданно перескакивал с одной темы на другую. Из одиннадцати известных науке умственных способностей, Колобок использовал минус шесть: память у него была сдобной, здравый смысл – отрубной, логика – обезжиренной, воображение – постное, а чувство юмора – малосольное.
Зато самомнение выпирало наружу с эффектом погашенных уксусом дрожжей. Первопроходцы одержимы комплексом успеха.
- Элементарно - это значит: просто-напросто, бесхитростно, наивно, без всякой задней мысли, - разъяснил Колобок бестолковому яйцеголовому Шалтаю. – Воздушный зазор между параллельно движущимися в разные стороны шарами способствует уменьшению трения.
Первым, слегка приплюснытым, шаром была, конечно, Земля. А вторым – сам Колобок, вращающийся вокруг центра галактики Млечного Пути. С увеличением скорости он набирал вес, как подмоченная мука, и усыхал в размерах, как заветреная булка, продолжая двигаться даже в то время, когда останавливался для отдыха.
Впрочем, подобные абстракции не могли привести к каким-либо логическим последствиям, поскольку Колобок попросту их бы не заметил.
Сам он не особенно нагружал мозги следствиями без причины и лишь наобум мог сказать, как взаимодействуют разные формы материи. Верблюд никогда не взлетит, если задумается, из чего сделаны крылья. Как придет в голову спросить, откуда берется икота, а она уже перескочила с Федота на Якова, а там, глядишь, икают все.
Что для одного просто, для другого – очень просто или же проще простого, чтобы стоило напрягать мозги над головоломными парадоксами. С корненожкой случился апоплексический удар, когда ее спросили, к какому половине суток относятся двенадцать ударов курантов.
- Разве мысли сзади подталкивают тебя вперед? Меня они всегда тянут назад, - пожаловался новому знакомому Шалтай-Болтай. – Вот вчера я подумал: светозвуконепроницаемость – это благо для желтка или грозит ему погибелью? А сегодня завтракал без всякого аппетита. Конечно, тебе нет до этого никакого дела…
Колобок не стал отнекиваться и не мог согласно кивать, так как не был формально к этому приспособлен. Свойства скорлупы его мало волновали, хотя и в нем самом был замешан генетический код Мирового Яйца.
Секрет воздушного сдобного теста был в замесе, ему мяли бока, пока не стал приставать к рукам.
- Почему же! Меня это очень даже волнует, - неожиданно возразил Колобок. – И мне пришлось расти в полной цветовой и звуковой изоляции от сказочного мира, под крышкой тесной ржавой кастрюли. Сколько же я натерпелся страхов и сомнений в той душной темноте и неизвестности! Кто защитит колобков от жестокости пекарей? Кулинария должна быть гуманной!
- Вот-вот! Никакого меццотинто! – обрадовался Шалтай-Болтай. – И мне кажется, что необходимым условием воспитания должна быть именно светомузыкопроницаемость!
Открою тебе большой секрет: у меня есть грандиозный план, благодаря которому мою мечту украсят невиданные барыши.
Бубновый Король не такой венценосный ромбоноид, как про него злословит по углам доски весь этот светский мухоморный бомонд. У Короля короткий шаг, но смотрит он поверх плюмажей. Светлейший обязательно выслушает меня со вниманием мудрого правителя и выдаст высочайший Указ о выделении мне личной монополии на производство гармонического яичного коктейля. Никто раньше меня не догадался разливать по бутылкам гогель-могель и заряжать энергией светомузыки. Тогда я моментально разбогатею и начну сорить деньгами!
- Но есть ли смысл разбить столько яиц, когда в итоге ничего тебе не обломиться, кроме заросшей дерном стены? – Колобку с трудом верилось, что можно сколотить состояние на сырых яйцах и остаться при своем интересе, пуская нажитое по ветру. Впрочем, в финансовых махинациях он был круглый обмякиш.
- И я сначала так думал. Лишняя тысяча меня не обогатит, если в кармане – накось-выкуси, - Шалтай-Болтай придвинулся впритык к Колобку, чтобы никто не мог подслушать их разговор, и перешел на таинственный шепот: - Догадываешься, пошему шорняки не раштут в горшках на окнах? А шобы никто не шмог вынешти шор иш ишбы.
Шалтай-Болтай пришел в сильное возбуждение, он победоносно взирал на сбежавшее тесто, ожидая ничего другого, кроме восхищения.
- Почему ты шепелявишь как обритая устрица? Здесь же никого нет, - Колобок половину слов не разобрал, не говоря уже о смысле затеи.
- Кругом только видимая пустота. Улыбки без котов, уши без хвостов, номинал без обеспечения, слова без смысла. Все, что начинается на Ш, нужно говорить шепотком, как будто камыш шумит, - Шалтай-Болтай тут же привел примеры: - Шемчуг, шебра, швет, шворь, шадина, шклянка, шкелет, шущелица, шуббота, шакет, шишсмаслом…
- Разве жемчуг и жакет не пишутся с буквой Ж? – возразил Колобок. – В слове хворь вообще нет никакого Ш. А швет я бы написал с С…
- Это же не урок чистописания! Да и шведы не позволят, – занервничал Шалтай-Болтай. – Ты еще скажешь, что паж, кортеж, дележ и балдеж не начинается с Ж! Посмотри в зеркало, убедишься, что я прав. Зеркало не обманешь. Так ты договоришься до того, что шуры-муры шумят в шторах, шаркун шельмует шахер-махер, а шкодница в шиншилловой шубе шикует с шампанским в шалаше.
Являются тут всякие без приглашения и тычут носом в корнеслов. Что ни характер, то с причудами, что ни язык так помело. А если ижица – лишняя буква в азбуке?
Зайди шутке за спину. Что там увидишь? Шельма Шляпник в швальне шлифуют штихтубелем шпалы, шпицрутеном шинкует шпинат и по шпаргалке шомполом шьет шорты.
В букваре все по картинкам ясно. Там на букву Р нарисована собака, где З – там оса, и Винни-Пух числится на О.
- Враки! У Винни Пуха нет даже намека на О! – крикнул замороченный Колобок.
- Вот, и я так думал. Если Винни – это девчачье имя, а Пух – медвежачье, значит, Винни-Пух должен быть на М – медведь плюшевый. И мед – на эМ, так что все сходится. Но вот я пошалтался немного и вспомнил, что Винни говорит: ой-е-ей, кажется дождь собирается, тучка по небу поет… Если Майского Жука я отличаю от пчел по жужжанию, то Винни-Пуха – от Пятачка по тому, как он ойкает.
Когда я разбогатею, то подкуплю королевского метранпажа, пускай издаст алфавит для школяров, который начинается в мою честь с Ш. Представь себе первую страницу нового Букваря:
Ш – 1. От библейского шин. Название первой буквы алфавита, соответствующая звуку ша в поэтичном имени Шалтай-Болтай. 2. При протяжном звучании: ш-ш-ш-ш… - (народное выражение; в значении повелительного наклонения) употребляется, как категорическое предложение прекратить говорить громко, или просьба замолчать. 3. Ша – междометие (разг.) Обозначает полупрезрительный приказ не молоть вздор и обратить внимание на говорящего. 4. Свистящий протяжный звук, указывающий на шепелявую речь или шепоток (то же, что шопот), шушаканье. Пример: «Ша!- воскликнул Шалтай-Болтай и кинул карты в лицо Трефового Валета. – Манкируете приличиями – шельмуете, милостливый государь! Откуда у вас туз в рукаве? Позвольте проткнуть вас моей шпагой!» («Хроники сказочного королевства», народный эпос).
«В начале было Слово. Ша и Омега – начало и конец. Свиток слетел с неба, произошли молнии и голоса. Здесь ум, имеющий мудрость воображения, прочтет имя, вписанное в великую книгу – Антологию сказок всех времен и народов:
Шалтай-Болтай задремал на стене,
Сморила жара. Он увидел, как в яве:
Королевская гвардия, конная рать
На приступ Шалтая, песнь запевая,
стену окружая, идет побеждать
Шалтая-Болтая, того сами не зная,
Что он пребывает в полуденном сне
И зрит, как враги крадутся к стене,
Надеясь Шалтая враз сонного взять.
Шалтая болтаясь, болтливо шатаясь,
Вся рать разбежалась, не побоялась
Оставить Шалтая спящим во сне.

- Озерные шишиги с хвостами в энциклопедическом словаре могут занять место архангелов с крылышками. Но райская птица Алконост точно не захочет числиться в очереди за спинами шайтанов. Это напрасная трата богатства! Я вообще не понимаю, зачем нужны деньги, если ими нельзя украсить себя как изюмом? – наивный Колобок полагал, что капитал нельзя проесть.
- Глупец! Ты можешь купить целую гору изюма, Монблан изюма, Тибет без косточек, Кордильеры сладкого кишмиша, Африку с Америкой в одной грозди! Деньги нужны, чтобы подкупать целые футбольные клубы и не платить налоги – это же чистая экономика, как ты не понимаешь! – Шалтай семенил ножками, подпрыгивал, проворно мельтешил то справа, то слева, около Колобка, притоптывая каблучками красных лаковых туфель с атласными бантиками.
- Это какая-то нечестная игра, - возразил Колобок. – Одним – клетка черная, другим – белая и все блага мира в придачу. Король форсит на крокете в пурпурной мантии с фламинговым подбоем, а пешка в ночном дозоре бренчит залатанными доспехами, утепленными ветром. Разве это справедливо?
- Что ты от меня хочешь? – опешил от такой неожиданной контратаки Болтай. – Не я же придумываю законы. Большой вопрос: должен ли сам Король действовать по правилам, каким подчиняются все шахматные фигуры, если он и есть единственный законодатель?
По-твоему, будет справедливей, если восемь королей объявят шах одинокой королевской Пешке? Или - если Конь начнет скакать по клеткам одного цвета? Сейчас, по крайней мере, у каждой Пешки есть шанс пройти в Дамки. Но станет ли дочка пекаря истинной Королевой?
Не пришлось бы снова посылать всю королевскую рать на подавление свободомыслия. Крамольные идеи Болтая, судя по всему, и стали причиной расшатывания стены, с которой он в конце концов грохнулся. Но раскачать устои всего сказочного королевства ему было не под силу. Когда мир делится на черно-белые фигуры, справедливость ограничена полем восемь на восемь. Не свита играет Короля, но стратегия (при ограниченном выборе вариантов) решает исход сражения.
- Попробуй-ка разделить поровну доску три на три или поставить мат, играя одновременно на трех уровнях! – предложил Шалтай-Болтай
- Как это? – о такой игре Колобок и не слыхивал.
- На одной доске разыгрывается Жизнь, одновременно на другой ведут борьбу за Власть, а на третьей идет противостояние времени и пространства, - довольно туманно объяснил Шалтай-Болтай принцип игры в многомерные шахматы, куда интереснее ему было обсудить моголь-проекты баснословного обогащения и прочий цирлих-манирлих. – Кстати… Жаль, что ты не пригласил меня на свои именины.
- Меня послали на чужие именины, своих у меня никогда не было, - попытался оправдаться Колобок.
- Чушь! Червонная Королева грозным голосом потребует у фрейлин вызвать, не медля, своего дежурного метранпажа. Впрочем, он один и есть. Метр с плюмажем, а жеманный как мавританский газон.
Ты не знаешь, почему этот метранпаж, даже когда его никто не видит, такой напрыщенный? На писклявый манок не отзывается, мановений власти не замечает, службой при дворе манкирует - прячется за пурпурной мантией, в складках кожи, перламутре раковины или колбе манометра. Но без него никак не обойтись, даже телеграф не включается без рычажка манипулятора.
- Так зачем он тебе нужен, этот метр с кепкой? – поинтересовался Колобок.
- С мерительной линейкой, - поправил его Шалтай-Болтай. - Что ты! Без него тебе никак не обойтись, и на лошади не объедешь. Буквы в королевские указы укладывает именно он, что захочет, так и напишет, потом из камня не вырубишь.
Вот недавний случай: Королева повелела казнить всех игроков в крокет за дуэли на шахматном поле. Так в указе значилось: отрубить немедля. А он что издал?
«Отрубать головы только один раз в любой из семи дней недели, кроме выходных и праздников, но так, чтобы никто из приговоренных не узнал о дне казни даже накануне».
И никто, представь себе, теперь ничего не может изменить, даже сам Король, иначе его засмеют во всех соседних королевствах.
Палач – карающая десница закона - сошел с ума, потому что не смог исполнить условия приговора.
- Но почему? Разве может неожиданное никогда не произойти?
- Умнее ничего нет, чем молоть глупый вздор. Я хочу сделать подарок тебе на именины. Но ты не должен ни за что догадаться, какой сюрприз тебя ожидает, пока я не узнаю дня твоих именин.
Только Королева может приказать метранпажу сделать запись в метрическую книгу, чтобы выяснить, когда именины Коломбины и комиссара Коломбо. У тебя с ними - в один день.
Каждый год мы все понапрасну теряем одиннадцать дней, можешь выбрать любой на свой вкус. Если этот день не указан в метрике, значит это 29 февраля, придется тебе ждать подарка девятнадцать лет, когда дни лунного и солнечного календаря совпадут, или тридцать два года и шесть месяцев, если ты хочешь, чтобы в году был полный комплект дней.
- Я не утерплю столько времени, - огорчился Колобок. – Но обязательно пришлю тебе поздравление в день твоего рождения.
- Он совпадает с весенним Днем колосьев, это тринадцатый день марта, когда родилась наша Вселенная. Не забудь указать адресата в изменительном падеже: Шалтай-Болтаю, который сидит на стене… Иначе королевская почта явится в арьергарде королевской конницы и опоздает с поздравлением.
- Неужели у вас так плохо работает почтовая служба? Куда смотрит Король?
- Естественно, Бубновый Король ревностно смотрит за Червонной Королевой, все черви такие ветреные. Восхищенная собой Червонная Королева влюблено смотрит на Правого Ферзя, и, если тот погиб в ферзевом гамбите, то вопросительно смотрит на Трефового Валета, дозорного по черной диагонали.
Трефовый Валет через голову Бубного Короля и Червонной Королевы вопросительно смотрит на Пикового Валета. Тот делает вид, что это его не касается и внимательно осматривает свою амуницию, смахивает пыль с эполет и лайковых сапожек. Тогда Трефовый Валет с надеждой смотрит в подзорную трубу на правый фланг обороны, где находится королевская конюшня. Если Вороной Конь не занят в сражении на территории противника, то Центральная Королевская Пешка вытаскивает из тыла главного королевского церемонейпочтмейстера. Тот докладывает Бубновому Королю о готовности Вороного Коня произвести доставку корреспонденции, смотрит на адрес и… падает в обморок.
Вороного Коня отводят обратно в конюшню и снимают с него седло. Пиковый Валет, дозорный по белой диагонали, в недоумении смотрит на Червонную Королеву и та, наконец, во время рокировки докладывает Бубновому Королю, что адресат выбыл в неизвестном направлении, куда пришедший в себя церемонейпочтмейстер лично отсылает всю скопившуюся за время партии почту. Такая, в общем виде, диспозиция.
- Значит, ты никогда не получишь мою поздравительную открытку? – Колобок засомневался, что при таких взглядах Короля, кто-то может порадоваться письму даже на день рождения.
- У меня на один шанс больше получить от тебя весточку, чем у церемонейпочтмейстера дождаться повышения по службе. Это простой случай общей теории гипергеометрического распределения вероятности. Согласись, мне везет больше, чем игрокам в крокет, которым в четверг неожиданно отрубят голову!
Когда напишешь мне поздравление, обязательно отметь в извинительном падеже время получения, чтобы я знал, насколько отправление письма опередило выпадение адресата. Жаль, если я так и не прочту, с чем ты меня поздравил…
Шалтай-Болтай смотрел куда-то вдаль и больше не обращал на готового в путь Колобка никакого внимания.
- Ну, что же придется прощаться, - с грустью сказал Колобок. – Мне надо спешить по своим делам.
- Дела делаются неспешно, - зевнул во всю свою ширину Шалтай, - иначе получаются полделки. Вон, старые кроншнепы так спешат к отлету, что прежде разжиреют и не могут оторвать от земли хлупь, покрытую салом…
Его самого собрали в неполном комплекте, когда свалился со стены, так торопились подручных дел мастера: ручки не докрутили, ножки не довертели, болтали, били шабалу, а в результате – наколбасили, начудесили, болванку для литья ложек соединили с баклушей и словомолкой, вот и получился какой-то Шалопут-На-Шарнире, или Пустомелая Болтушка, что одно и то же. Теперь сам отдувается, шаляй-валяй.
- Только привыкнешь к кому-нибудь, а тот: «надо прощаться». А за что мне тебя прощать? – Шалтай-Болтай снова балансировал на стене.
- Чем же я перед тобой провинился? – скуксился внизу Колобок.
- Ты мне ничего плохого не сделал, даже имени своего не назвал, только время отнял, наговорил кучу глупостей, заморочил голову и бросил на произвол Судьбы!
- Ох, извини, я не успел представиться…
- Это теперь ни к чему, пора бы уж отклониться! Откроешь сердце первому встречному, а он и говорит: «Прошу правильно произносить мое имя – Флибертиджтббет!». А у самого копытца из-под киля растут. Эти шотландские портняжки шьют брюки из пледов в клетку по парижским юбочным лекалам, оттого и галстуки у них у-у-же пояса к сарафану, никакой животик не прикроешь. Прошу носовых платков нашить, а они мне: «Каких изволите? Желаете из фильдекоса или из фильдеперса?». Вот и нечем слезу поминальную промакнуть.
Ну, так ты, наконец, уходишь? – насупился Шалтай-Болтай. - В этом нет моей вины. Сам видишь: одни руины. Разве это стена? Обломок былого величия, камень преткновения, жилетка стенания, надгробие напрасным ожиданиям… Ящерицы всю штукатурку лапами расписали. Что написано? Начинается кадриль с мадригала, а заканчивается макаронами по-экивокски.
Когда королевская рать отступила, конница копытами все надписи затоптала, даже травку под газон выкосили на печке-бульдозере с Ванькой-дураком за штурвалом.
Теперь разные слова во мне от сотрясения воздуха все время путаются.
Биссектриса – это половина от трех штук бисера или трисекция угла в степени би-квадрат? Кавалергард – гордый влюбленный или элегантный телохранитель? Циркуль – куркуль-цирюльник или цирковой кульбит?
Ты спросил: кто заложил вечор у целовальника? Нет, не ты? Может, Пушкин? Значит, мне послышалось. Странный шум в ушах даже без оваций и участия голоса.
И опять эти щипящие согласные ртами шамкают, большей искренности требуют. Вот Мартовский Заяц успел только к шапочному разбору, пришлось ему натягивать на пробор между ушами складной, на пружинах, шапокляк, так что надышался фетром, оттого и сошел с ума. А не вставал бы на ум сапожищами, так не опоздал бы к хересу на безумное чаепитие.
Скажи-ка мне, что общего между мушиным жеребчиком и паркетным щеголем? Слабо? Э-эх, запрут тебя в липсберийский загон...
- Не знаю, - честно признался Колобок.
- Понятное дело – бегать от ответов все умеют! А то бы ответил, снял груз с души. Как часто нас спасает немота, где близорукость подвела… Все золотые слова уже истрачены. Привет! И если навсегда, то прощай до завтра! - Шалтай-Болтай нагнулся, чтобы протянуть Колобку руку на прощание, но так и застыл с протянутой рукой, ведь у Колобка не было ни рук, ни ножек.
- Я от дедушки моего родимого,
Калача Макарыча Пирогова, ушел,
и от бабушки, Марфы Изюмовны,
во девичестве – Плюшкиной, ушел,
и от Волкова ушел, и от Зайцева ушел,
и от Топтыгина Михал Иваныча ушел,
и от Лисичкина Хват Хитровича ушел,
и с тобой, Шалтай-Болтай, как ни жаль,
расставаться нам пора…

И покатился Колобок дальше, навстречу неизведанному.
Если имя Колобок представить в виде суммы натуральных чисел: 1+2+3+2+4+2+1 = 12+23+3+4, с ним тут же начинаются странные превращения.
Семь букв – семь значений, семижды повторенных в вертикальной плоскости, выявляют совершенная последовательность чисел:
7 5 9 5 7
Оперируя с этими числами, замечаешь, что довольно часто возникают магические повторы, словно что-то заело в числителе, как это бывало со старым виниловым музыкальным диском:
1,66666666666666…
2,33333333333333…
3,18181818181818…
10,9999999999999…
В результате самых простых арифметических действий проявляются совсем непростые числовые сочетания:
22, 33, 99, 393, 555, 666, 95759…
Хотя число есть продукт ума, но оно открывают вход в мир ирреальностей, неподвластных нашего разуму уже в силу того, что не ограничено четырехмерными координатами.
Поразительно, как несложная игра приближает к пониманию пятого, неведомого нам измерения. В числе колобка - 75957 - содержится гармоничная осевая симметрия, и центром является Эннеада – священная девятка, которая есть ключ ко всем измерениям во Вселенной.
Правая сторона этого числового ряда есть зеркальное отражение левой стороны, и составляет величину, которая выражает абсолютную устойчивость.
При космической скорости движения системы, когда 957 > с (где с = скорость света), вектор времени меняет направление на противоположное, пространство взламывается и вещи выворачиваются наизнанку в иную, мнимую, действительность.
Парадокс обратимости, прочитанный в имени Колобок, открывает счислением букв алфавита великую тайну мирозданья: натуральный ряд чисел движется вовсе не от нуля к бесконечности, но от нуля к нулю, и развитие Вселенной идет по такому же сценарию – от сжатия к расширению.
Ноль – это отсутствие величины, пустота. Но Природа не терпит пустоты. Нет, не существует свободного, ничем не заполненного пространства.
Как же из ничего получается нечто?

Мир летел ему навстречу мелкими камешками, дорожной пылью, сучками кореньев, высохшим пометом птиц, упавшим с неба, руганью извозчиков, мычанием навьюченных животных, запахами полевых трав, неделимыми дробями, семенами одуванчиков, искрами голодных глаз, носиками кленов, негашеными марками, пыльцой гадючьего лука, крылатыми мурашами, ржавыми наковальнями, пустыми гнездами, обрывками нот, огнями святого Эльма, фатамарганами, сорванной с крыш черепицей, замусоленными словами, напрасными ожиданиями, колючками остролиста, оттисками офсетной печати, обрывками треугольного топселя и пустых разговоров…
Говорят, торная дорога безопасна.
В воздухе повис дым костра, возможно, это догорал второй том «Мертвых душ», который по запаху ничем не отличался от продуктов горения углистого хондрита, содержавшего в своей структуре известковый слепок лапы допотопной крылатой ящерицы конгамато.
Ворон Гуигин сделал несколько кругов в воздухе, чтобы убедиться: отрепыш еще существует и катится, куда глаза глядят.
- Почему все-таки окружность не может пересекаться с эллипсом более чем в четырех точках? – задумался Ворон.
Идеальная простота шара сродни бессмысленной улыбке чеширского кота. 21.08.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.