Я НЕ ВЕДАЮ, КУДА НАДО ИДТИ, НО ЗНАЮ, КУДА НЕ СЛЕДУЕТ ХОДИТЬ. ИНТЕРВЬЮ ЖУРНАЛУ "ПЕРСОНА"

Корр. Человечество постоянно пребывает в ситуации конфликтности, стараясь предотвратить ее на протяжении всей своей истории. Правда, после короткого периода стабилизации обычно разрастаются новые, более разрушительные процессы. Тем не менее, уничтожить подобные явления невозможно, поскольку конфликт — не противоборство социальных или природных сил, а специфический способ взаимодействия разных систем и энергий иерархически организованного мира, необходимый ему для развития. Проблема заключается в поиске способов бескризисного существования в конфликтных ситуациях.
Как Вы пришли к пониманию того, что конфликты надо изучать и изучать очень серьезно?

В.Н. С конфликтами сталкиваются все. И всегда. Не существует ни одной науки, гуманитарной или технической, не сталкивающейся с данными вопросами. К примеру, физика. Наука, избегающая понятия «конфликт», но ведь физики всегда интересовались противодействием электрических, механических, гравитационных и других сил. Юриспруденция, социология, политология, медицина, военное дело, экономика, радиотехника, биология и многое другое, где без изучения конфликтов не обойтись. Следовательно, конфликты, заложенные во всех без исключения явлениях нашего мира, постоянно находятся в центре внимания ученых.
Всю свою научную жизнь я занимался проблемами радиоэлектронной борьбы, иначе говоря, информационными конфликтами в военной сфере, изучение которых не только не запрещалось, но и приветствовалось. Теперь относительно молодая наука — конфликтология — сбросила оковы идеологии и легализовалась. Приоритетными для меня стали научные изыскания не только в военной области, но и в сфере гуманитарных и естественнонаучных дисциплин. Конфликтов здесь вполне достаточно, но теории их изучения практически нет. Более того, различные виды конфликтных процессов в обществе, технике и природе пока не воспринимаются научной общественностью как проявления одной и той же сущности. Внешние различия преобладают настолько, что надежно скрывают глубинное единство внутренней основы. В результате современная наука о конфликтах дробится на части. Политические, экономические, социальные, биологические и природно-естественные конфликты изучаются обособленно, без взаимной увязки и обобщения результатов.
Науке о конфликтах подобная дифференциация противопоказана. Свою задачу я вижу в том, чтобы, используя методологию системного анализа, выявить и изучить сущность и связь конфликтных явлений, познать их феномен в разных специфических проявлениях. И уже на этой основе решать задачи в конкретных областях человеческой деятельности: экономике, социологии, юриспруденции…

Корр. Конфликтность изначально заложена в природе любого существования. Если проанализировать эволюционные процессы, получается, что именно конфликты породили и Вселенную, и человека. Возможно, не стоит стремиться к гармонии, пытаясь предотвратить кризис? Смириться, приспособиться и жить в мире, полном противоречий?

В.Н. Давайте вспомним самую «знаменитую» историю человечества. Адам и Ева жили, казалось бы, в абсолютной гармонии, но, тем не менее, спустились на грешную землю. Что заставило их отказаться от бессмертия, вечного умиротворения и удовольствия? На мой взгляд, жизнь, полная конфликтов, и есть высшая форма гармонии. Что такое вершина любви? Как громко бы ни звучало, но пик любви — смерть! Именно поэтому Адам и Ева стремились к той жизни, которую нельзя получить в «застывшем» мире. Человек падает, потом поднимается, достигает высот, что и является высшей формой гармонии. Гармония и конфликт — не антонимы, а понятия, стоящие в одном смысловом ряду, жизненно необходимые человеку, как воздух, вода и пища. Вдумайтесь, пожалуйста, в замечательные строчки Александра Сергеевича Пушкина.
Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья —
Бессмертья, может быть, залог!
И счастлив тот, кто средь волненья
Их обретать и ведать мог.
Если говорить образным языком, то феноменологическую роль конфликтов в природе и в обществе можно выразить одним словом — двигатели. По-видимому, тот, кто создавал наш мир, стремился сделать его не самым худшим. Но перед ним была дилемма: а) самому беспрестанно трудиться, управляя всем тем, что создал; б) встроить в создаваемый мир некий механизм, который бы сам по себе организовывал все сущее и двигал эволюцию. Он выбрал второй путь, а в качестве такого механизма «встроил» в наш мир конфликт. Там, где есть конфликты, непременно присутствует движение, а там, где мы наблюдаем движение в любой из его форм, следует искать конфликты.
Вместе с тем, не стоит забывать, что конфликты — это своеобразные и весьма противоречивые «двигатели». Раскручивая спираль эволюции, способствуя самоорганизации систем, они могут сжимать и увеличивать ее шаг; ускорять и замедлять прогресс; создавать, разрушать и восстанавливать системы; открывать и закрывать их; обращать эволюцию в инволюцию; расчленять и одновременно объединять все то, что попадает в сферу их действия.
Почему человеческое сообщество, желая того или нет, постоянно пребывает в ситуациях внешней и внутренней конфликтности? Конфликты жизненно важны как индивиду, так и обществу. Без них нет развития, прогресса и вообще всякого движения вперед. Конечно, конфликтность предполагает жесткий путь развития, усыпанный как жертвами и разрушениями, так и любовью и гармонией. Но, по-видимому, мы с вами живем не в самом лучшем из миров. В нем нет других более мягких механизмов, способных эффективно двигать эволюционный процесс: все в нем рождается, развивается, процветает и погибает через противоположности, противоречия и конфликты:
Нет счастья на земли — на небесах оно,
Оставлено богам и смертным не дано.
В этом трудном мире можно загнивать, деградировать и погибать, но можно и процветать, благоденствовать и преуспевать. Все, зависит от тех, кто живет в нем и от того, к чему они стремятся, насколько познали место своего обитания и каков уровень их культурного, гуманистического и духовного развития. Иными словами, конфликты — это, хотя и потенциально неустранимые, но и не фатальные, а вполне управляемые явления, а главная проблема заключается не в уничтожении конфликтов как таковых (это утопия), а в поиске способов бескризисного существования и процветания в конфликтных условиях.

Корр. Возникает естественный вопрос — существуют ли неконфликтные процессы?

В.Н. И «да» и «нет». Конкретный ответ определяется временными факторами: соотношением интервала наблюдения процесса с его общей продолжительностью, и местоположением этого интервала внутри процесса. Если интервал наблюдения много меньше продолжительности процесса, то любой процесс может рассматриваться как неконфликтный при условии, что мы не захватываем точку бифуркации — разветвления. Если же период наблюдения соизмерим с продолжительностью изучаемого процесса, или совпал с точкой его бифуркации, то нет никаких оснований считать данный процесс бесконфликтным. Например, продолжительность существования человеческой цивилизации (примерно 5-8 тысяч лет), так ничтожно мала по сравнению с длительностью планетарных процессов в солнечной системе (около 12-15 миллиардов лет), что вращение планет вокруг Солнца за последние пять-восемь тысяч лет можно считать стабильным неконфликтным процессом, протекающим согласно законам Кеплера. Если же мы мысленно передвинем интервал наблюдения, например на 10 миллиардов лет назад, то увидим всю конфликтную сущность этого процесса, для описания которого упомянутых законов уже недостаточно.
Более близкий к нам пример. Вплоть до двадцатого века энергетическая и производственная мощь человечества была столь невелика по сравнению с ресурсными возможностями природы, что процесс взаимоотношения этих субъектов можно было считать фактически бесконфликтным. Соответственно с этим строились планы экономического развития (добычи полезных ископаемых, промышленной заготовки леса, пользования биоресурсами морей и океанов и т.д.). Но в двадцатом веке произошел перелом. Энергетическая мощь человечества возросла на столько, что воздействия на природу превысили некий порог. Ответ последовал незамедлительно. Возникли и начали интенсивно развиваться экологические конфликты, негативные последствия которых для современного поколения людей уже очевидны. Теперь при выборе стратегии экономического развития приходится учитывать это обстоятельство, в частности договариваться о квотах выброса в атмосферу вредных веществ, объемах вырубки леса, вылова рыбы и т.п.
Еще более близкий пример — наша собственная жизнь. Если в качестве интервала наблюдения выбрать какой-либо один день, например, приходящийся на период отпуска, который вы проводите вместе с приятным человеком, то конфликтности может и не быть. Но кто осмелится утверждать, что вся жизнь человека — бесконфликтна. В ней (помимо всего прочего) присутствуют два фундаментальных конфликта: конфликт с матерью, в результате которого мы появляемся на белый свет, и конфликт с чем-то, пока нам неизвестным, в результате чего мы покидаем этот мир.
Таким образом, любой процесс объективно конфликтен по своей сути, но считать ли его таковым на данном временном отрезке и при решении конкретной проблемы зависит от точки зрения субъекта, от понимания им сути происходящего и от обстоятельств, в которые он поставлен прагматическими интересами.

Корр. В чем заключается особенность социальных конфликтов, происходящих в нашей стране?

В.Н. Источники социальных конфликтов практически одинаковы для всех социальных образований: дефицит ресурсов, потребных обществу и индивиду для своего развития, и принципиальная неустранимость отчуждения личности от системы. Последнее, по-видимому, требует пояснения.
Система обладает качествами, которых нет у ее элементов, и каждый элемент имеет качество, которое не присуще системе. На социальном уровне это означает, что коллективный разум и групповое поведение формируется по иным законам, чем индивидуальный разум и личное поведение. Диалектическое противоречие между общими и частными законами развития образует постоянно действующий источник конфликтов в любых социальных средах.
Вместе с тем в каждой стране социальные конфликты имеют свою специфику. Решающее отличие социальных конфликтов, происходящих в нашей стране, от аналогичных конфликтов в странах Запада, определяется колоссальной разницей в структуре социальных отношений. У нас — люди для государства, у них — государство для людей.
Наши конфликты характеризуются скрытностью и необычайной катастрофичностью. В России конфликты редко выходят «наружу», но если это происходит, то все оборачивается катаклизмами и крушениями. В целом, мы воспринимаем конфликты как крайне деструктивные явления, а вот американцы так не считают, поэтому их конфликтная экономика не рушится, а процветает. Хорошо или плохо, но им удалось решить «национальный вопрос», мы же к нему даже не приступали. Между западноевропейскими странами существуют весьма острые противоречия, тем не менее, им удалось объединиться и даже ввести общую валюту, у нас наблюдается противоположная тенденция.
Почему так происходит? Как и мы, они выросли в конфликтах, но в отличие от нас очень серьезно отнеслись к их изучению, научились управлять ими, то есть не сводить к кризисам и катастрофам. Мы же вначале запретили конфликтологию. Потом превратили ее в раздел психологии. Теперь продолжаем проклинать конфликты, и жить иллюзией, мечтая построить бесконфликтное общество всеобщего благоденствия.
Кто сказал, что конфликты — негативные явления? А тот, кому это выгодно, или тот, кто только болтает о конфликтах, не желая познать их многогранную системную сущность. На самом деле конфликты как явления не несут в себе ни позитивной, ни негативной функции, они ни вредны и ни полезны. Все плохое и хорошее, позитивное и негативное, конструктивное и деструктивное несут в себе не конфликты, а люди с их ограниченными знаниями, самонадеянностью и приверженностью безрассудно следовать за тем, кто сулит «рай земной».

Корр. Нельзя ли привести примеры, когда люди использовали знания о конфликтах в своих корыстных интересах?

В.Н. Так уж сложилось, что сущность конфликтов лучше всех познали великие злодеи — Ленин, Гитлер, Сталин, которые еще и мастерски употребили эти знания, подчиняя своей воле целые народы.
Технология завоевания власти, используемая этими и им подобными личностями универсальна и эффективна. Схематично она выглядит так. Сначала, используя промахи властей, разжигается конфликтная ситуация. Затем она подогревается и доводится до кипения — кризиса, переполняющего терпение народных масс. Далее вбрасывается в массы некая доходчивая и незатейливая идеология, обращенная, как правило, к самым низменным человеческим чувствам (отобрать, поделить и т.п.). Она, подкрепляется простенькими лозунгами типа: «земля — крестьянам, фабрики — рабочим» и какой-либо теорией, типа марксизма или фашизма. Одновременно создается система, распространяющая и пропагандирующая эту теорию. Как правило — это централизованная сеть партийных организаций. И, наконец, последний шаг. Кризис доводится до политической и экономической катастрофы. Жизнь людей превращается в сущий ад, и они сами идут с поклоном к тому, кто посулил рай земной. Результат получен, политическая цель достигнута.
На мой взгляд, эту негативную антигуманную технологию должны знать не только гении зла, но и обычные люди, то есть мы с вами. Может быть, тогда мы не будем так падки на абсурдные социальные идеи и избавимся от пагубной привычки следовать за всякими вождями.
Но есть другие технологии, реализуемые с целью предотвратить перерастание социальных и экономических конфликтов в катастрофы и катаклизмы. Это — позитивные технологии. В нашей стране практика применения таких технологий пока невелика, поскольку господствующая ранее марксистско-ленинская идеология базировалась на прямо противоположных концепциях. В результате мы умеем разваливать социальные или экономические системы, и на их месте строить устойчивый тоталитаризм или монополизм. Но, пока испытываем затруднения при решении проблем послекризисного воссоздания общественных и экономических структур на основе принципов демократии, справедливости, цивилизованной рыночной конкуренции и неантагонистической эксплуатации.

Корр. Можно ли предложить универсальный рецепт разрешения конфликтов?

В.Н. Прежде всего, назову «золотое» правило конфликтов — в них нет никаких универсальных рецептов. Вместо бесплодного поиска универсума следует отказаться от утопической идеи избавиться от конфликтов как таковых, перейти к познанию их функций, свойств и закономерностей, а потом научиться использовать эти знания в своих интересах. Ведь не отвергли же мы такое опасное явление, как электричество. Наоборот, мы его познали и сделали полезным. Не случись этого — до сих пор жили бы при свете лучин. Или ядерный взрыв — физический конфликт, который сегодня служит людям. Ученые научились управлять этим конфликтом, благодаря чему эффективно функционируют атомные электростанции.
Так что мой «универсальный» рецепт таков: не строй иллюзий, а изучай конфликт, и тогда сможешь его использовать на пользу себе и людям.

Корр. Применить такой «рецепт» не каждому под силу. Можно ли рекомендовать что-нибудь попроще?

В.Н. Конфликты относятся к самым сложным явлениям, с которым встречалось человечество за все время своего существования. Поэтому простотой и умозрительностью здесь не обойтись. Только глубокое и всестороннее изучение позволит выработать сколько-нибудь эффективные способы управления ими. Вместе с тем есть частные «рецепты» снижения конфликтности, доступные для всех.
В конфликтах ищите компромиссы, а не оптимальность. При этом помните, что наиболее устойчивыми являются те компромиссы, нарушать которые не выгодно самим нарушителям.
Вместо тупикового вопроса «Что делать?» чаще задавайте себе другой: «Что не надо делать и чего следует опасаться?». Если бы Герцен в свое время написал книгу с названием «Что не надо делать?», то, возможно, у нас не было известной революции и тех колоссальных людских жертв, которые мы понесли в результате содеянного.
Не верьте тому, кто говорит: «Я знаю, куда надо идти», но прислушайтесь к тому, кто утверждает: «Я не ведаю, куда надо идти, но знаю, куда не следует ходить». В связи с этим нелишним будет напомнить строки из стихотворения Галича:
Не бойтесь тюрьмы, не бойтесь сумы,
Не бойтесь мора и глада,
А бойтесь единственно только того,
Кто скажет: «Я знаю, как надо!»
Кто скажет: «Идите, люди, за мной,
Я вас научу, как надо!»
В конфликтующем мире вера в лидера, способного разрешить все наши проблемы, не только утопична, но и вредна. Более того, любая социальная доктрина, которую придумал человек, изначально порочна, сколько бы привлекательной она не казалась. А сколь угодно строгая логическая конструкция ошибочна в своей основе. Поэтому самая убедительная теория та, в которой нет логики.
В конфликтах наши знания о прошлом часто становятся не союзником, а врагом человека, который пытается использовать прошлый опыт для разрешения текущих проблем. Конечно, прошлое не надо огульно игнорировать, но в конфликтных ситуациях следует руководствоваться только личными соображениями, отдавая себе отчет в том, что лучший способ предвидеть то, что будет, изучать то, что было, но знать, что всё, бывшее прежде нас, никогда уже не повторится с абсолютной точностью.
По моему глубокому убеждению, фундаментальный способ снижения разрушительного действия конфликтов заключается в повышении коллективного и индивидуального культурного уровня. Конечно, конфликты от этого не исчезнут, но появится эффективная формула действий. Искусство, музыка, литература — это и есть те слагаемые, которые помогают нормально существовать в конфликтных условиях. Речь идет не о трогательных призывах «стать культурными» — следует понимать, что конфликты так или иначе, но заставят нас двигаться в этом направлении. Чем быстрее мы это поймем, тем меньше будет крови и разрушений.
Кроме культурного уровня есть еще и духовный, который позволяет более позитивно разрешать конфликтные проблемы, по крайней мере, не сводить их, как у нас это принято, к кризисам. Лучшие учебники по конфликтологии были написаны давным-давно — на заре человеческой цивилизации. Первый из них — Веды, которые для Западного человека пока terra incognita, но, по сути, в них можно найти ответы на все вопросы. Второй — Библия, повествующая о том, как правильно вести себя в этом конфликтном мире. «Не будь побежден злом, но побеждай зло добром» — говорил Апостол Павел в «Послание к римлянам». Третий — это Учение Будды (помните его слова — все несчастья от желаний, умерь желания и ты избавишься от многих страданий). Четвертый учебник по конфликтологии — Коран, в котором рассказывается, как выжить в очень конфликтном мире.
Многие тысячелетия люди знают «золотые заповеди» великих пророков, но сознательно их нарушают, предпочитая следовать другой логике — законы (нормы) для того и существуют, чтобы их нарушать. Наука пока не может объяснить этот феномен. Однако удивительное постоянство этого явления (знаем, что нехорошо, но делаем) вынуждает предположить, что нарушения религиозных и других социальных норм в какой-то мере необходимы для существования и развития социума. Поэтому задача состоит не в искоренении нарушений этических, религиозных, правовых и других норм как таковых, а в их приведении в социально приемлемые рамки. Для этого необходимо: а) знание норм, что обеспечивается, прежде всего, широкой и комплексной гармонизацией общеобразовательной системы, в том числе вузовской; б) формирование в обществе таких механизмов действия норм, при которых их нарушение становится неприемлемым (невыгодным) для самих нарушителей; в) выделение норм, не подлежащих нарушению ни при каких обстоятельствах, и придание им статуса закона с соответствующими санкциями.

Корр. Как эффективно «погасить» конфликт, если он разгорается на «пустом месте»?

В.Н. Один из персонажей Михаила Булгакова говорил, что кирпич ни с того ни с сего, никому и никогда на голову не падает. Так вот, конфликт никогда не разгорается на «пустом месте». Всему есть свои причины и обстоятельства. Если конфликт, по Вашему мнению, возникает «из ничего», значит, Вы не разобрались в ситуации.

Корр. Каким образом Вы представляете себе динамику конфликтов?

В.Н. Для многих конфликт представляется неким одноактным событием (противоборством, спором, дракой), но на самом деле это растянутый во времени процесс, в котором присутствуют такие этапы как: конфликтная ситуация, скрытая (латентная) стадия, кризис, катастрофа, возврат в исходное положение или гибель одного или нескольких участников.
Чтобы детально понять данные этапы, обратимся к известному конфликту — Александр Пушкин и Жорж Дантес. Пример будет упрощенным, но зато вполне наглядным. Итак, первое — возникновение конфликтной ситуации, где ключевым словом является «дефицит ресурса». Действий пока нет, конфликт только зарождается. Такая ситуация возникла между Пушкиным и Дантесом, когда последний вроде как-то не так посмотрел на Наталью Гончарову, благосклонно ответившую на этот взгляд. В чем состоит ресурсный дефицит? Их двое, а она одна. Второй этап — латентная стадия. Здесь ключевое слово — «конфронтация». Завистники поэта начали разносить сплетни, в результате образовался конфронтационный настрой. Александр Сергеевич понял, что его соперником является Дантес. Но на данном этапе тоже нет активных действий, в отличие от третьего — кризиса. Пушкин бросил перчатку и вызвал соперника на дуэль. Это апогей кризиса. Но и на этом конфликт не завершился. Начинается четвертый этап — ранение Пушкина, то есть катастрофа, исход которой был неоднозначным. Катастрофа предполагает два варианта: все возвращается в исходное состояние или происходит чья-то гибель. В нашем примере случилось худшее.
Какой же вывод? Можно погасить конфликтную ситуацию, чтобы не было эскалации конфликта. Если бы Наталья Николаевна категорически отказала Дантесу либо иной вариант, когда Пушкин спокойно реагирует на связь жены с другим — и не возникает дефицита ресурса. Во второй, латентной, стадии Пушкин мог и проигнорировать мнение общества. Была бы погашена конфронтация. Поэт принял другое решение. Кризис тоже можно было заглушить. Дуэлянты заключают мировое соглашение, и не звучит роковой выстрел. Наконец, окажись рядом с раненым Пушкиным толковый врач, катастрофа не переросла бы в гибель поэта. Так что конфликты развиваются далеко нелинейно, и на каждом этапе можно найти меры, которые смогут развернуть их в несколько ином направлении. Но для этого необходимо распознать текущий этап, иначе можно упустить исходную точку, и вообще стремиться разрешить конфликт без крови и страданий.
Нельзя забывать, что конфликт может принимать разные состояния: противоборство, эксплуатация, содействие, нейтралитет. Особенность реального конфликта состоит в том, что все эти состояния присутствуют в нем одновременно, только с разной вероятностью. В силу чего процесс развивается синхронно по нескольким траекториям, одна из которых может доминировать. Для того чтобы глубоко вникнуть в суть конфликта, необходимо анализировать весь спектр возможных состояний. Если возвратиться к нашему примеру, то в отношениях Пушкина и Дантеса все состояния присутствовали, но доминантой стало противоборство в самой острой форме — антагонизме. Что в итоге и привело к гибели поэта. Исходя из предлагаемой модели, можно или разжигать конфликт, или приводить его в одно из желаемых состояний. Что лучше — решать самим участникам.
Если говорить научным языком, то динамика конфликтов представляет собой иерархический, многошаговый, вероятностно-детерминированный, ветвящийся процесс, протекающий на макро-, мезо- и микроуровнях. На макроуровне дается максимально укрупненное описание динамики конфликта с точностью до таких состояний как содействие, противодействие, эксплуатация, гибель и их разновидностей. Образно говоря, это взгляд на конфликт с высоты птичьего полета, когда нас не интересуют детали, но важно понять что происходит по-крупному. Мезоуровень позволяет детализировать процессы перехода конфликта из одного макросостояния в другое. Здесь, оперируя более тонкими состояниями конфликта (такими как конфликтная ситуация, латентная стадия, кризис, катастрофа), мы выявляем причины и побудительные мотивы смены макросостояний, и устанавливаем возможные траектории развития конфликтного процесса. Микроуровень позволяет детально рассмотреть и подробно проанализировать процессы, которые происходят внутри макросостояний конфликта, и, используя математические методы моделирования, оценить результаты конфликтного взаимодействия в количественной форме.

Корр. Зачем потребовалось столь сложное представление динамики конфликтов?

В.Н. Прежде всего, такая модель ориентирует нас на то, что конфликт недопустимо отождествлять с такими понятиями как противоборство, столкновение, обострение противоречий, конфронтация, кризис, катастрофа, которые суть его составляющие, причем вовсе необязательные. Любое «усеченное» понимание конфликта снижает ценность научных рекомендаций по способам урегулирования противоборств и кризисов, предупреждению катастроф и снижению уровня конфронтаций. Вместе с тем, в современной науке о конфликтах ограниченность в трактовке конфликта — типовая ситуация.
Кроме того, трехуровневое представление динамики конфликта позволяет расширить и, самое главное, дифференцировать горизонты его прогноза. Так, на микроуровне существует возможность установить характер развития конфликтного процесса на период существования данного макросостояния. На мезоуровне можно ранжировать вероятные варианты его развития, и указать чего следует опасаться и чего не следует делать, чтобы не усугубить ситуацию. Макромодель позволяет выяснить, что можно ожидать в данном конфликте и что следует прогнозировать.
Далее. Предложенная модель позволяет ввести достаточно полную и объективную шкалу для оценки уровня конфликтности. Так, если говорить о мезоуровне, то такая шкала может быть представлена следующим образом: конфликтная ситуация — начальный уровень конфликтности; латентная стадия — средний уровень; кризис — высокий уровень; катастрофа — наивысший. При изучении явлений на макроуровне шкала конфликтности выглядит по-другому: нейтралитет — полная неопределенность (нулевое противодействие и нулевое содействие); противодействие — наивысшая кофликтность; содействие — полное отсутствие конфликтности; эксплуатация — средняя конфликтность, гибель — полная определенность (отсутствие как противодействия, так и содействия). В свою очередь каждая точка такой шкалы (естественно кроме гибели и нейтралитета) может иметь свои градации конфликтности. Так, например, для противодействия оценки уровня конфликтности таковы: антагонизм — высокая степень; строгое противодействие — средняя; нестрогое противодействие — низкая. Если речь идет об анализе конфликта на микроуровне, то можно ввести количественные шкалы оценки уровня конфликтности, например, по экономическим убыткам, понесенным тем или иным участником конфликта.
Конечно, такая шкала (в математике она называется тензорной) не очень наглядна и весьма затруднительна для восприятия. Приходится мириться, столь сложное явление как конфликтность нельзя измерить простой шкалой.
И, наконец, последнее. Трехуровневая модель — это шаг вперед, новая степень познания, позволяющая перейти от разговоров о проблемах и трудностях урегулирования конфликтов к научным методам управления этими процессами.

Корр. Одна из ваших книг называется «Системная конфликтология». В чем суть этого нового направления в науке, рождающегося, можно сказать, на наших глазах?

В.Н. Еще в середине двадцатого века, выдающиеся умы своего времени придерживались удивительнейших представлений о сущности конфликтов. Так, известный американский ученый Боулдинг считал, что «конфликт представляет собой ситуацию, в которой каждый участник осознает несовместимость своих интенций с интенциями своих противников и желает добиться целей, несовместимых с целями своих противников». В Большой Советской Энциклопедии сказано: конфликт (от лат. conflictus — столкновение), столкновение противоположных интересов, взглядов, стремлений; серьёзное разногласие, острый спор, приводящий к борьбе.
И сегодня всё еще сохраняется такое убогое понимание конфликта, потрясающее своей однобокостью и примитивизмом.
Центральная концепция системной конфликтологии состоит в понимании того, что конфликт представляет собой не только и не столько негативное противоборство социальных и природных сил, сколько многогранное системное явление.
Во-первых, конфликт — это специфический способ взаимодействия двух и более систем или компонентов одной системы в ходе их совместного функционирования, который порождается ресурсными противоречиями между ними, развивает эти противоречия до уровня противоборства, разрешает возникшие противоречия кризисным или бескризисным путем и порождает новые противоречия. В таком понимании конфликт есть не что иное, как новая система, образованная конфликтующими сторонами и обладающая уже другими свойствами и качествами, чем каждый из участников конфликта в отдельности.
Во-вторых, конфликт — это разветвляющийся самоуправляемый процесс перехода количества в качество (вспомним диалектику Гегеля), который ведет к нарушению устойчивого функционирования системы и завершается либо ее возвратом в прежнее устойчивое состояние, либо образованием в ней нового устойчивого состояния, либо ее катастрофой. Развитие конфликта можно образно сравнить с блужданием по лабиринту, который по ходу дела возводят сами конфликтующие стороны. Вход в этот лабиринт соответствует содействию или нейтралитету, тупики — различным формам кризисов и противоборств, а выход – новому содействию, нейтралитету или катастрофе. Подчеркнем, что конфликт представляет собой не хаотичный и не предопределенный, а управляемый процесс. Но управление здесь особое, основанное на поиске компромисса, а также на применении специальных технологий сглаживания противоречий и ухода от конфронтации, кризисов, катаклизмов.
В-третьих, конфликт — это динамическое явление, в котором будущее не входит составной частью в прошлое, то есть всякое данное состояние конфликта не может быть объяснимо только из предшествовавших ему. Конфликт по ходу своего развития порождает принципиально новые состояния, которые невозможно предусмотреть заранее. В конфликтах то, что было, того уже не будет; и что делалось, то не будет делаться. Все конфликты, бывшие прежде нас, никогда уже не повторятся с абсолютной точностью. Иногда о конфликтах говорят: «такое уже было». Говорящий так, либо не вник в ситуацию, либо не понимает, о чем говорит.
В-четвертых, конфликт — это регулирующая часть самоорганизации систем любой природы, обусловливающая неустойчивый, нелинейный, необратимый характер процессов их внутреннего развития и взаимодействия со средой. Без конфликтов невозможна самоорганизация систем, предполагающая самостоятельное формирование их состава, структуры, свойств и вообще движение без принуждающего влияния извне. В таком аспекте конфликты выступают уже не только в качестве неких негативных явлений, которые нужно искоренить из нашей жизни, но и как явления, несущие в себе потенциал созидания и совершенствования природы и общества через разрушение всего старого, непригодного, отжившего и продвижение всего нового, прогрессивного, жизнеспособного.
В-пятых, конфликт — это атрибутивное (неотъемлемое) свойство всех форм движения материи, выступающее основным фактором и движущей силой эволюционного процесса в социальных, биологических, физических, технических, технологических и других системах.

Корр. Какой же подход следует использовать для изучения столь многогранного явления?

В.Н. Мой подход к познанию конфликтов заключается в следующем: будем изучать это явление так, как мы изучаем любую другую систему — вначале выясним ее функции, затем выявим ее свойства, поймем динамику развития, построим модель, проведем модельные эксперименты и, наконец, сформулируем нечто практическое.
Впервые такой подход был обозначен Конторовым в его замечательной книге «Введение в теорию конфликта». Однако далее он пошел по пути формализации конфликтов с помощью интегро-дифференциальных уравнений, примерно так, как это делается в теоретической физике. Тем самым, аксиоматика выбранной математической теории «молчаливо» редуцировалась на конфликтные процессы. Такой путь хотя и изящен с математической точки зрения, но фактически означает подгонку сущностных сторон конфликтов под возможности математического метода, то есть предполагает доминирование метода над существом проблемы. С системной позиции этот подход не может быть признан исчерпывающим, так как получаемые при этом выводы и рекомендации справедливы только по отношению к созданной математической модели и приемлемы только тогда, когда модель является полным представлением изучаемого конфликта, что не всегда соответствует действительности.
Многие ученые для изучения конфликтов применяют статистику и тестирование. При этом упускается из виду, что эти методы смотрят в будущее через призму прошлого, пытаясь в текущем разглядеть будущее. В конфликте же будущее не содержится в текущем. Его развитие может происходить по нескольким траекториям, которые заранее не известны, а формируются главным образом за счет рефлексивного выбора конфликтующими сторонами своего поведения. Однозначно предсказать этот выбор невозможно, ни при каком сколь угодно глубоком и полном знании морфологии конфликта, ни при каком сколь угодно длительном наблюдении за его развитием. Поэтому статистические и тестовые исследования позволяют получить более или менее достоверные прогнозные оценки и выявить закономерности развития только применительно к эргодическим процессам. То есть процессам, имеющим определенную точку или область устойчивого равновесия, в которую система стремиться попасть в процессе своего функционирования, и эта точка (область) известна исследователю и самой системе. В конфликтных же процессах области и точки устойчивости неизвестны ни исследователю, ни системе, они формируются и распадаются в ходе развития конфликта. Периоды стабильного развития чередуются с этапами, где система как бы «выбирает» направление своего дальнейшего движения, причем моменты начала и завершения этих периодов (этапов) не подчиняются какой-либо статистической закономерности, а определяются либо действием случайных факторов, либо характером взаимодействия конфликтующих сторон, либо тем и другим совместно. Кроме того, не стоит забывать, что любое статистическое или тестовое исследование обязательно опирается на какую-либо изначальную концепцию, накладывающую отпечаток как на методику исследований, так и на интерпретацию полученных оценок. Поэтому демонстрируемые статистики и результаты тестирования только создают видимость объективности, на самом деле подтверждая лишь положения исходной концепции.
В основе следующего заблуждения, имеющего место при изучении конфликтов, лежат попытки построить методологию на основе игрового подхода. С развитием теории игр конфликтологические исследования перешли из разряда эмпирических в разряд естественнонаучных. Завершилась эпоха умозрительного и начался период модельного изучения конфликтов. Однако многочисленные попытки разрешения реальных конфликтов игровыми методами выявили их концептуальную неполноту. Методы теории игр (в их классическом представлении) основываются на трех положениях: наличия полного списка возможных стратегий поведения конфликтующих сторон; следования принципу минимума среднего риска; представления конфликта ситуацией противоборства. Тогда как для реальных конфликтов характерно следующее. Известные априори стратегии поведения участников конфликта представляют наименьшую ценность, а главная задача состоит в поиске скрытых возможностей, то есть стратегий, которые не известны заранее, а порождаются уже в ходе взаимодействия конфликтующих сторон. Именно в этих неизвестных априори стратегиях кроются главные факторы, обусловливающие победу или поражение в противоборстве. Конфликтующие стороны часто не придерживаются осторожных стратегий поведения, гарантирующих некий средний выигрыш, а сознательно идут на риск, исходя из соображения «больше риск — меньше опасность проигрыша». Иными словами, риск в конфликте можно и нужно рассматривать не как эфемерную надежду на счастливую случайность, а как связанный с опасностью способ действия, необходимый для того, чтобы избежать еще большей опасности или получить еще больший выигрыш, чем это возможно без риска. Противоборство — это только часть конфликта, его завершающая, но вовсе необязательная фаза. В своем развитии конфликт может миновать эту фазу. Противоборству предшествуют определенные стадии конфликтного процесса, где нет активной борьбы, но именно там закладываются основные предпосылки того или иного варианта разрешения конфликта в целом. В противоборстве действия сторон уже предопределены ранее сложившимися обстоятельствами, выйти за рамки которых не всегда представляется возможным. Свести конфликт к противоборству — означает загнать себя в угол трудно преодолимых преград, пытаясь найти решение там, где его нет. Катастрофы, кризисы, катаклизмы, конфронтации, как и противоборства, — это частные компоненты конфликта, не несущие исчерпывающей информации о сути происходящего. Подмена конфликта его компонентами приводит к тому, что серьезное и обстоятельное расследование случившегося выливается в поиск «стрелочников» и наказание «козлов отпущения». Тем все и завершается, а глубоко лежащие причины произошедшего продолжают свое действие, приводя к новым катастрофам, кризисам, противоборствам и конфронтациям. Любое «усеченное» понимание конфликта снижает ценность научных рекомендаций по способам урегулирования противоборств и кризисов, предупреждению катастроф и снижению уровня конфронтации. Вместе с тем, в современных исследованиях ограниченность в трактовке конфликта — типовая ситуация.
Перечень конфликтологических заблуждений можно продолжить. Однако сказанного вполне достаточно для того, чтобы прийти к следующему выводу: теоретико-методологический базис системной конфликтологии должен быть значительно шире концептуальных оснований любой математической теории, какую бы общность не декларировали ее создатели. Математические методы могут и должны применяться как рабочий инструмент для моделирования и изучения частных сторон конфликтных процессов. Более того, без математического инструментария конфликтологические исследования теряют конструктивизм и доказательность. Но его не следует использовать в качестве концептуальной основы изучения конфликтов.

Корр. Не могли бы вы, хотя бы в общих чертах, обрисовать перспективы развития системной конфликтологии?

В.Н. Я исхожу из того, что процесс становления и развития любой науки, в том числе и системной конфликтологии, диалектически противоречив и слабо предсказуем. Вместе с тем, можно наметить некоторые направления формирования, как самой конфликтологии, так и ее приложений.
Первое направление заключается в проникновении системно-конфликтологических идей в сферу физических наук, то есть наук, занимающихся изучением взаимодействий между объектами неживой природы. Как я уже говорил, физики традиционно избегают понятия «конфликт» или используют его, чаще всего, в метафорическом смысле. В результате оказалось, что физические теории во всей своей совокупности не способны вскрыть источники активности изучаемых систем и объяснить механизмы, приводящие в движение все то многообразие объектов, которое наблюдается в мире. По моему глубокому убеждению, основной конфликтологический принцип, «где конфликт — там движение, а где движение — там конфликт», может внести определенную ясность в понимание существа физических явлений, позволяя взглянуть на их динамику с несколько иной точки зрения.
Второе направление связано с более глубоким внедрением системно-конфликтологического подхода в сферу реального управления. Прежде всего, этот подход должен распространиться на проблемы анормального управления в социальных и экономических системах. Не того управления, каким оно представляется в мечтах ученых и некоторых политиков, а того действительного управления, с которым сталкивается каждый человек в своей профессиональной и повседневной жизни, включая обман, взяточничество, коррупцию, клановость, откаты и т.п. Пока же эта чрезвычайно важная практическая проблема не связывается с конфликтностью и разрешается главным образом исходя из эвристических соображений, или на основе применения традиционных методов управления.
Третье направление — это взаимосвязанное исследование процессов конфликтности, самоорганизации и эволюции систем. Важность таких исследований обусловлена тем, что конфликты никогда не проявляется изолированно, сами по себе в чистом виде. Они влияют на самоорганизацию и эволюцию систем, а также сами испытывают влияние со стороны последних. Соответственно такому пониманию и должна строиться иерархия исследовательских моделей. Однако это затрудняется тем, что не достаточно полно выяснены механизмы взаимовлияния конфликтности, самоорганизации и эволюции.
Четвертое направление можно определить как системное изучение ресурсно-коммуникационных проблем возникновения и развития конфликтов. Важность этого вопроса обусловлена тем, что формирование любого конфликта начинается с того момента, когда в развитии системы возникает нехватка ресурсов (пространственных, вещественных, энергетических, информационных, властных и др.). Или когда ресурсы имеются, но коммуникации не способны обеспечить их присутствия в нужном месте, в необходимом количестве и в заданное время. Действие ресурсно-коммуникационного фактора не ограничивается образованием очагов конфликта. Ресурсно-коммуникационная инфраструктура может, как усиливать, так и ослаблять конфликтные процессы. Поэтому ресурсы и коммуникации могут и должны рассматриваться в качестве способа регулирования конфликтных взаимоотношений в различных сферах человеческой деятельности. Пока же такие проблемы практически выпадают из поля зрения специалистов по теории конфликта.
Еще одна важная проблема этого направления, связана с изучением стимулирующего действия конфликтов на ресурсно-коммуникационную систему. Многочисленные наблюдения свидетельствуют о том, что конфликты не только потребляют ресурсы, но способствуют вскрытию новых ресурсных возможностей и создают стимулы для совершенствования коммуникаций. Однако механизмы реализации таких процессов практически не выяснены и, соответственно, не находят отражения ни в теории, ни на практике.
Пятое направление предполагает постепенный переход от редукции к разработке специфических методов математического моделирования конфликтов, отражающих не только их отдельные аспекты, но и феноменологию в целом.
Конечно, можно моделировать конфликтные процессы, оперируя только числом (количеством) и гладкими дифференцируемыми функциями, без учета предыстории процесса и представляя не конфликт целиком, а его отдельные составляющие (противоборства, кризисы, катастрофы и т.д.). Вместе с тем нельзя отрицать существования проблемных ситуаций, в которых: а) качество доминирует над количеством; б) память о прошлом выступает решающим фактором принятия решений; в) траектория развития характеризуется неожиданными поворотами и нарушениями линейной логики; г) конфликт нельзя идентифицировать его составляющими. Утилитарная потребность решения проблем такого свойства стимулировала создание новой математики, базирующейся не на положениях непрерывности, а на аксиоматике «анормальности». В настоящее время происходит процесс её активного становления на основе логико-лингвистического подхода, в успехе которого не последнюю роль может сыграть системная конфликтология.
Шестое направление ориентировано на использование конфликтологических идей при решении проблем диагностики и прогнозирования различных процессов. До 60-х годов прошлого века предполагалось, что в природе существуют два класса процессов: детерминированные и стохастические. Первые процессы точно диагностируемы и полностью предсказуемы. При их изучении можно заглянуть, как угодно далеко в будущее и вернуться, как угодно отдалено в прошлое. В стохастических процессах действуют вероятностные механизмы, препятствующие их точной диагностике и затрудняющие предсказуемость. Однако, применяя методы теории вероятности и математической статистики, их можно диагностировать и прогнозировать с вероятностной мерой. В 70-е годы было установлено, что существует третий, очень важный класс процессов, названных хаотическими, развитие которых не подчиняется ни детерминированным, ни стохастическим, ни смешанным законам. Эти процессы не поддаются диагностики и имеют ограниченный горизонт прогноза — характер их развития может быть предсказан только на небольшой промежуток времени и с определенной долей достоверности, определить которую не всегда представляется возможным. Главная особенность процессов этого класса заключена в их способности самостоятельно «выбирать» направления своего развития. Такой «выбор» происходит не постоянно, а в особых областях, названных бифуркациями, которые есть ни что иное, как ситуации, когда процесс входит в стадию кризиса, обусловленного каким-либо конфликтом. Именно на изучение и объяснение сущности таких процессов и ориентирована системная теория конфликта, позволяя более глубоко (по сравнению с известными на сегодняшний день моделями динамического хаоса) проникнуть в содержательную сторону бифуркационных областей в процессах хаотического типа.
Седьмое перспективное направление приложений системной конфликтологии связано с происходящей в настоящее время тотальной информатизацией общества. Уже сегодня мы не мыслим свою жизнь без компьютера, интернета, мобильной телефонии и связанных с ними информационных технологий в обыденных сферах нашей повседневной деятельности. При этом очевидно, что в ходе этого процесса возникают новые пока мало изученные проблемы конфликтного характера, и они не локальны, а системны по своей сути. В частности, уже сейчас следует обратить самое серьезное внимание на предупреждение и недопущение информационных конфликтов, в контексте которых должны решаться проблемы информатизации. Некоторым представляется, что эти конфликты происходят где-то там, вдалеке от нас. Это не так. Они уже у нас дома. Причем, по мере внедрения новых информационных технологий, они разрастаются подобно снежному кому. Простейшим примером тому служит мобильная телефония. Сколько различного рода шарлатанов и проходимцев пытаются обмануть абонентов, предлагая позвонить на так называемые «короткие» номера? Доверчивые люди набирают эти номера, а потом получают сногсшибательные счета. Телевидение так же стало использовать этот простой путь наживы, предлагая нам отгадать слово в каком-нибудь примитивном ребусе. А сколько хакеров и спам-мэнов трудятся не покладая рук в Интернете, изыскивая способы незаконного обогащения? Даже представить трудно! Конечно, в нашей стране есть органы, которые обязаны защищать наше информационное поле и те информационные технологии, которые мы используем в своей повседневной деятельности. Но они слабы, не скоординированы и практически не вооружены сколь-нибудь конструктивной теорией. Помощником им должна стать системная теория конфликта.
Восьмое направление развития приложений системной конфликтологии связано с медициной. Мы говорим, что уход из жизни того или иного человека связан с инфарктом миокарда, инсультом, раком и т.п. Но ведь это последствия и исход системных конфликтов, происходящих как внутри организма человека, так и конфликтов нашего организма с окружающей средой. Медики прекрасно осознают такое положение, но, тем не менее, фиксируют диагноз и пытаются медикаментозными и другими средствами повлиять на следствия, но не на конфликтное существо процесса. Пока будет так, мы обычные люди, будем обречены на полное непонимание причин различных заболеваний, и будем искать спасения там, где его нет. А сами медики будут находиться в плену диагностических канонов, изыскивая способы лечения пациентов, отталкиваясь не от фундаментальных законов физиологии конфликта, а по клиническим показаниям.
Девятое направление развития приложений системной конфликтологии связано с юриспруденцией, в частности с одним из ее наиболее конфликтогенных разделов — законотворческой деятельностью. Не является секретом, что многие положения действующих и вновь формируемых законов противоречат не только друг другу, но и тем реалиям, которые должны ими же регулироваться. За примерами ходить далеко не приходится. Достаточно обратиться к действующим законодательным актам в сфере пенсионного обеспечения, в области жилищного строительства и жилищно-коммунального хозяйства, в сфере обеспечения безопасности дорожного движения. Очевидно, что те добросовестные специалисты, что формируют и принимают законы, стремятся прогнозировать последствия принятия тех или иных законодательных актов, минимизировать содержащиеся в них неточности, проколы и противоречия. Но каким инструментарием они при этом пользуются? Опытом, логикой «здравого смысла» и надеждой на то, что жизнь поправит. Последствия применения такого «инструментария» очевидны. Внедрение системной конфликтологии в законотворческую деятельность позволит оснастить юристов эффективным инструментом, позволяющим модельными, а не натурными, методами минимизировать как внешнюю, так и внутреннюю конфликтность юридических норм.
Десятое направление связано с более полным проникновением системно-конфликтологических идей в экологию. В настоящее время наше местообитание представляет собой сферу ожесточенного конфликта человека с природой и природы с человеком. В этом обоюдном конфликте следует уже не только ограждать природу от посягательств человека, но и защищать самого человека от разрушительных ответных действий со стороны природы. К сожалению такая концепция пока не находит понимания ни среди специалистов-экологов, ни среди чиновников от экологии.
Одиннадцатое направление развития приложений системной теории конфликта — это комплексный анализ и аргументированное разрешение конфликтных проблем в области образования. Как известно, в настоящее время в этой области проистекает множество затянувшихся системных конфликтов, не только привлекающих всеобщее внимание, но и требующих своего скорейшего разрешения. Как же разрешались и разрешаются эти конфликты руководством отечественной системы образования? Очень просто: методом «проб и ошибок», а также не основе указаний свыше, подкрепленными однобокими гуманитарными соображениями, отражающими основное качество этих соображений – «что изволите, господин, начальник».
Двенадцатое направление использования современных системно-конфликтологических идей связано с той проблемной областью, в которой эти идеи, собственно, и зародились — радиоэлектронная борьба или радиоэлектронные конфликты в военной сфере. Эти конфликты имеют ту особенность, что их надо не предупреждать, а уметь в них выигрывать. Именно эта особенность предопределила генезис и историю развития радиоэлектронных конфликтов.
Первые конфликты этого типа были вскрыты практически одновременно с появлением радио. Суть их в том, что прием полезных радиосигналов всегда затруднен наличием естественных природных шумов. В силу этого они получили название «конфликты с природой». Теоретической базой разрешения этих конфликтов послужила теория статистической радиотехники, а реализация теоретических положений шла по пути оснащения радиоустройств специальными схемами, усиливающими полезные, и ослабляющими мешающие сигналы.
Во время второй мировой войны воюющие стороны начали применять специализированные радиоэлектронные средства, предназначенные для преднамеренного подавления радиосвязи и радиолокации противника. В этих конфликтах природные мешающие факторы заменялись сознательным воздействием на средства радиосвязи и радиолокации, в которых в свою очередь принимались меры защиты от такого воздействия. В последствие теоретической основой изучения этих конфликтов послужила синтетическая теория радиоэлектронного противодействия, а реализация теоретических положений шла по пути оснащения конфликтующих радиоэлектронных средств сложными устройствами анализа конфликтов и управления ими.
В середине прошлого века, в связи с широким внедрением радиоэлектроники в системы управления войсками и оружием армий противостоящих сторон, возникли более масштабные радиоэлектронные конфликты. В них конфликтовали уже не средства, а радиоэлектронные системы. Соответственно изменились и цели участников конфликтов — на первый план вышла борьба за превосходство в управлении. Возникли новые подходы, модели, приемы и методы изучения таких конфликтов, получившие обобщающее название «теория радиоэлектронной борьбы». На базе этой теории разрабатывались комплексы разнообразных радиоэлектронных средств, объединенные единым управлением, способные вскрывать системы управления противник и нарушать их работу радиопомехами и огнем, сообразуясь с условиями боевой обстановки.
На рубеже столетий было осознано, что радиоэлектронные конфликты в военной сфере вошли на новый виток своего развития. Почти всё современное оружие (самолеты, танки, зенитно-ракетные и артиллерийские комплексы) стали компьютеризированными. В недалеком будущем каждый солдат будет иметь персональный микрокомпьютер, помогающий ему эффективно вести боевые действия. Это означает, что война становится и электронно и информационно зависимой. Стоит нарушить работу управляющего компьютера и радиоэлектронных средств, обеспечивающих его функционирование, как мощное оружие превращается в груду металла, командир теряет возможность управления войсками, а солдат становится беспомощным истуканом. Но для того, чтобы оказывать такое воздействие необходимо иметь специальное оружие. Речь идет о создании нового и чрезвычайно наукоёмкого вида вооружения — информационного оружия, совмещающего последние достижения в области радиоэлектронных и информационных технологий, в создании которого мы не имеем права отставать от вероятного противника.
Пока не создано теории, способной эффективно и комплексно поддержать эту проблему, но, очевидно, что системная конфликтология представляет собой тот самый аппарат, который может стать концептуальной базой развития современной теории радиоэлектронной борьбы. 13.08.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.