Живущий рядом

Евсюнин Олег

Живущий рядом

Глава 1
Странный сосед


Тогда мне было что-то около двенадцати лет. Учился я в ту пору в пятом классе и, как и все мои сверстники, очень любил лето. И не только за то, что это было самое теплое время года. Ведь летом часто бывало не просто тепло, но и жарко и душно. А просто за то, что летом не нужно было ходить в школу, учить нудные домашние задания, а на уроках с ерзаньем надеяться, что тебя не вызовут очередной раз для ответа к доске.
Жили мы тогда в небольшом, но очень уютном домишке, в маленьком городке, с двух сторон окруженном поднимавшимися вверх предгорьями, с третьей – неширокой, но очень извилистой бухтой, а с четвертой - морем, иссиня-черным в грозовую погоду и мягко-голубым в солнечную. Я ведь только сейчас, по прошествии стольких лет разлуки со своим так давно канувшим в лету детством, понимаю, какая все-таки это была прекрасная пора. Пора безмятежья, глупых мечтаний и надежд. И как красиво и прекрасно было то место, где мы жили. Да и где мне было осознавать все это ранее, ведь тогда я все это воспринимал как само-собой разумеющееся, которое было и будет всегда.
А что там – горы они и горы, почти сплошь покрытые зарослями вековых деревьев. Небольшие будто острым ножом разрезавшие их ущелья, по которым сбегают к морю спадающие в многочисленных водопадах речушки. И скалы по их краям. Замшелые, древние. Рай для штурмующих их альпинистов, вооруженных разными там крючьями, веревками, полиспастами и прочей дребеденью, помогавшей им карабкаться на отвесные, практически лишенные любой зацепки, стены.

Заповедник

Евсюнин Олег

Заповедник

Маринка, это – тебе

Глава 1


- Черт! Черт! Черт!!! Да чтоб оно все лопнуло! И что теперь? – в интонации говорившего звучали одновременно боль, разочарование, скорбь по утраченным надеждам и ненависть, при чем ненависть к себе. Все эти чувства настолько пропитывали каждое его слово, что это исступление не могла скрыть даже плотно скрывающая лицо маска изолирующего противогаза. – Да провались оно все пропадом!
- А, может быть, для начала попытаться успокоиться и перестать биться в истерике? – голос второго человека, стоявшего рядом, был также изрядно искажен после прохождения через мембрану переговорного устройства, но был не в пример более спокойным и даже несколько флегматичным. – В конце – концов, а чего ты ожидал после девятой? Чуда? Но ведь чудес не бывает…
- Да, чудес не бывает… И после девятой должна последовать десятая, а дальше – одиннадцатая и так по списку вплоть до тысячной или даже до миллионной. Но ведь уже и после первой было вполне понятно, что для выживания этой курице требуются особые тепличные условия. Тепличные! Ну как ты себе можешь это представить?
- Никак.
- Вот именно.
Они стояли рядом. Бок о бок. Две фигуры, облаченные в светло-серые с металлическим отливом комбинезоны, начинающиеся от жесткого крепления к подбитым металлом сапогам и заканчивающиеся плотно затянутым капюшоном, герметично подогнанным к маске противогаза. Сзади, за плечами у каждого, небольшим рюкзачком виднелся регенерирующий кислородный аппарат, а на груди и рукавах – темные нашивки, с указанием имени владельца.

В зоне войны

Евсюнин Олег

В зоне войны
(до победы еще далеко)

Глава 1

Пробираться по прорытому кротом-змеевиком проходу было трудно. Мешало практически все. Небольшая ширина, из-за которой большую часть пути приходилось передвигаться боком, высота, заставляющая сгибаться в три погибели, да еще уже успевшие отрасти и теперь свисавшие паутинной сетью корни растений сверху. И ладно бы просто корни, а то – распространенного здесь хамука, на земле маленького невзрачного кустарника, а под землей – белесого клубка тонких, прочных и очень острых нитей, легко прорезающих не только кожу, но и надетый на тело бронежилет. Эту напасть раз за разом приходилось осторожно срезать ножом и аккуратно прикапывать, дабы при возвращении не попасть в ту же самую западню.
Кроме того, хотя проход и шел буквально в полуметре от поверхности, сказывалось отсутствие достаточного количества воздуха, практически полный мрак, и невозможность включить мощный луч фонаря из опасения быть обнаруженным раньше времени. А еще периодически попадающие под ноги кучи осыпавшегося грунта и постоянно царапающий о свод шлем.
Насколько трудно было идти? На подобный риторический вопрос можно ответить так: за два часа разведчики одолели немногим более двух километров тоннеля. Впрочем, за спиной уже осталась большая часть пути, и, не смотря на все возникшие трудности, пара даже несколько опережала график выхода на точку.
Сам вившийся зигзагами тоннель был очень старым, если не сказать древним. Ведь за последнее время кроты-землерои уже успели наделать не один десяток подобных, пересекающих открытое пространство, и все эти новые проходы были намного более удобными и чистыми, правда,

Экспериментальный полет

Евсюнин Олег
Экспериментальный полет
Глава 1

После завершения активных маневров перегрузка уменьшилась. Стало легче дышать, в глазах перестали мельтешить огненные зайчики, появились первые проблески сознания. Кресло пилота вернулось в штатное положение, подняв спинку почти вертикально. Теперь можно и осмотреться.
Прежде всего, что там с попутчиками?
Включив активный поиск, Николай просканировал прилегающее к точке выхода пространство. Чисто. Никого. Значит, как и ожидалось, преследователи не рискнули нырнуть в последний переход, ведущий прямо к центру Млечного Пути. Что ж, одной проблемой меньше.
Теперь сам корабль.
Встроенная система контроля молчит. Согласно приборам… тоже более-менее нормально. Стало быть, и здесь пока без потерь. Только ускорение почему-то держится на уровне 1,2g вместо запрошенных полутора… Задачка… Но это пока подождет…
А вот теперь чашечка горячего энергетического кофе.
Это в него заложено еще со школы пилотов. Никогда ничего не предпринимать, и особенно, если кажется, что вмешаться следует незамедлительно. «Если вы имеете возможность отложить свое действие – отложите. Если есть шанс не делать ничего – вероятно, это будет лучший выбор из всего, что вам предоставлено», - так твердил им на курсах один старикан, бывший навигатор, преподаватель практической части построения полетов. Да плюс еще тренажеры, где каждое поспешное нажатие кнопки каралось неудом и пересдачей. Действовать быстро, но при этом всегда просчитывать на несколько ходов вперед возможные последствия и уметь вовремя остановиться – вот чего требовали от них и что вбивали в головы курсантов.
И сейчас как раз наступило время такой паузы.

Возвращение

Евсюнин Олег
Возвращение
Глава 1

21 июня 20**года

Везде невообразимая белизна. Местами гладкая и ровная, словно только что заново залитый и отполированный каток, а в основном покрытая наехавшими друг на друга вздыбленными торосами, испещренная тут и там трещинами, и лишь слегка припорошенная мелким снегом. А еще ветер. Не сильный, но выматывающий душу своим тоскливым нудным постоянством. И синевато-белесое небо над головой. И висящее где-то над самым горизонтом солнце, лучи которого, отражаясь от всего этого бесконечного однообразия, режут глаза так, что стоит только забыть о темных очках как тут же, спустя всего несколько минут, вообще перестанешь видеть и воспринимать хоть что-то. Гнетуще и удручающе жутко. По крайней мере, для обычного человека, привыкшего к другим видам и несколько иной палитре красок в окружающем пейзаже.
Холодная ледяная пустыня. Здесь не выжить. И все же… Где-то неподалеку раздается тихий хруст снега. Нет, это не обычное для этих мест потрескивание льда или шорох летящей по воле ветра поземки. Это именно хруст приминаемого снега. И вот через несколько мгновений из-за ближайшего тороса появляется размытый силуэт породившего этот противоестественный звук существа.
Медведь. Белый. Отличный экземпляр. Метра за два с половиной и массой под тонну. Матерый, лет пятнадцать. Идет медленно, избегая открытого пространства и старательно придерживаясь вздыбленных нагромождений торосов. Изредка потягивает воздух. Что он забыл здесь? На самой вершине планеты Земля, на ее Северном полюсе?

Евсюнин Олег
На стыке времен
Глава 1

Темно. Темно, тихо и пусто. Не работает даже аварийное освещение, которое по всем канонам просто обязано быть включено в присутствии на борту человека. И не только аварийное освещение. Выключена вся контрольная сигнализация главного пульта, будто корабль все еще продолжает находиться в глубокой спячке. В трехсотлетнем анабиозе, который никак не закончится.
И только одно место освещено неровными сполохами нескольких работающих экранов. И только оттуда, то ли насмехаясь, то ли наоборот, как бы подчеркивая всеобщую тягостную сонливость помещения, идет едва слышимое потрескивание. И там сидит человек. Сидит впервые за несколько сотен лет. Сидит на краешке кресла бортинженера, свесив вниз отвислое брюшко.
Уже начинающий стареть. Нескладный, тучный, с непропорционально худыми руками и ногами. С залысиной на макушке, и лицом, в профиль напоминающим топорик. Он почти не двигается, просто уставившись в некую абстрактную точку перед собой. И не видя ничего более.
А перед ним, чуть выше стола техника, ровными прямоугольниками висят плоские голографические проекции мониторов. Именно плоские, хотя сейчас, наверное, уже никто и не вспомнит, что так когда-то было. Да что там когда-то. Сейчас вряд ли найдется более десяти человек на всей старушке Земле, которые знают, что такой режим проецирования вообще возможен. А еще управление с клавиатуры… Анахронизм. Но как раз так все и происходит на этот раз.
Впрочем, два из трех экранов, те, что располагаются по бокам, не показывают ровным счетом ничего. Только бледно-голубые заставки с надписью «Не выбрано» по центру левого и «Идет сканирование» внизу правого.

Мазуля (сказка)

Евсюнин Олег
Мазуля


Вообще-то теперь уже никто не мог объяснить, как такое могло произойти. Тем более на передовом комбинате по производству игрушек, неоднократном лауреате конкурсов «Лучший товар года», имеющего отличную, сертифицированную компетентными органами, систему качества и даже обладателя нескольких наград за нее.
Скорее всего, было так:

Утром, двадцать пятого января, электромонтер Федор Пропщелыгин медленно полз по цеху мягкой игрушки окутанный облаком некоего вещества, именуемого иначе «после вчерашнего».
Станок-автомат, импортный и имеющий в техническом описании довольно жесткие требования к внешней среде, первым не выдержал воздействия двигавшегося синхронно с объектом-носителем облака. На стол швее Марии Николаевне лег ни на что не похожий комплект заготовок.
Опытная женщина элементарно могла бы выбросить попавшую к ней гадость в брак, если бы не Пропщелыгин, оказавшийся в тот момент рядом. Поимев легкое помутнение от контакта с электромонтером, Мария Николаевна, как могла, сшила заготовки и, набив их синтипоном, бросила контролеру.
Ситуация повторилась. Тягучее «вчерашнее», дотянувшееся и сюда, вновь сделало свое черное дело. Оказалось, что облако способно воздействовать даже на такой тренированный могучий организм, как Елизавета Дмитриевна. Ум, честь и совесть комбината сдались. ОТК дал «добро».
Тем временем Пропщелыгин добрался до работавшей на упаковке Лидии Ивановны, женщины неутомимой, незамужней и весьма недурственной. Позволить себе пройти просто так, без поцелуя передовицы труда, фотография которой исключительно в рекламных целях красовалась на Доске Почета, Федор не мог…

Вот именно из-за этой цепочки нелепых случайностей бракованной игрушке и удалось добраться до склада готовой продукции. И именно эта версия является единственно правильной.
Хотя злые языки поговаривали и иное.

Остальное - лишь фон (фантастика)

Евсюнин Олег

Остальное – лишь фон



- Какого хрена тебе еще надо?!
Возбужденно размахивающий руками Юрка походил на раскрученный до предельных оборотов ветряк. Высокая тощая фигура носилась из угла в угол и, казалось, будь помещение импровизированной лаборатории хоть в десять раз больше – в ней все равно бы не хватило места для его полета.
- Чего ты еще ждешь?! – кричал он своим визгливым голосом. – Проект готов. Его можно совершенствовать до бесконечности, но он ПОЛНОСТЬЮ ГОТОВ!!! Объясни, какого тебе еще надо? Хочешь, чтобы новоявленный Билл Гейтс обошел нас на повороте?
«Хорошо, что он так неутомим, - подумал я. – Может, хоть немного развеет воздух, а то дышать совсем нечем».

Комната, где мы обитали последние три года, была слишком маленькой даже для проживания троих человек, не говоря уж о том, чтобы здесь еще и работать. Но денег не хватало, потому я и предложил устроиться в моей квартире, отдав зал под общую лабораторию, сам же надолго переселившись в маленькую, похожую на кладовочку, спальню.
И теперь все здесь, включая кухню и даже совмещенный сортир с ванной, пропахло табачным дымом, канифолью и сгоревшими радиоэлементами.
- Ну что ты молчишь?!!
- К вашему сожалению, пока еще я – руководитель проекта.
- Да, да, да… Мы это уже слыхали, и не раз. Здесь все на твои деньги, и ты – главный. Но почему ты лишаешь нас, тех, кто поверил тебе, заслуженной награды? Ну ладно, на нас тебе наплевать, но только идиот, слышишь, ИДИОТ может выпустить из рук журавля, за которым так долго и с таким трудом гонялся! Что тебе еще надо?!!
- Считаю, что проект требует доработки…
- Не криви душой, Лешка, - подал голос из своего излюбленного темного угла Анатолий.
«Черт! И этот заговорил!»
Анатолий - прямая противоположность вспыльчивому и неуравновешенному Юрке. Противоположность во всем: маленький, толстенький, лениво двигающийся, да еще молчун, каких свет не видывал. Может за целый день сказать пару фраз, а может –

Глава 16 (фантастика)

Евсюнин Олег
Глава 16


Огромный, отделанный светлым мрамором, зал.
Настолько огромный, что массивные колонны, расположенные по его сторонам и уходящие далеко ввысь, становятся похожими на слабые соломинки, а девятиярусный подиум для президиума, вмещающий несколько сот ученых мужей одновременно, выглядит игрушечным.
Зал, который, не смотря на обилие пространства, давит строгостью своих линий. Ничего лишнего. Только прямые линии. Только одноцветный сияющий полировкой мрамор и море света. Свет режет глаза, пробивает одежду и тело, раздевая донага и принародно выставляя напоказ все изъяны любого вошедшего.
Зал, в котором ничего нельзя утаить. Где даже разговаривать можно в полголоса и любой резкий звук, многократно отраженный от гладких стен, превращается в невыносимый грохот. Зал, где передвигаются только на цыпочках и с низко склоненной головой. Зал, всем своим существованием доказывающий, насколько мал и ничтожен человек.
Главный Зал Храма Науки.
Сегодня он отдан кафедре Зарождения и Развития.
Ровный ряд претендентов. Темно-коричневые балахоны скрывают от глаз все, кроме бледных от волнения лиц. Слабый шелест подрагивающей материи и ответный мерный гул помещения.
Еще не началось.
Еще не пришли Главные.
Перед подиумом установлен основной объект – заполненный эфиром шар. Внутри, сквозь иссиня-черную поверхность, ясно просматривается его ярко светящийся центр, а, приглядевшись, можно различить еще несколько вращающихся шаров различного размера. Планетарная система в миниатюре. С убыстренным течением времени. Со встроенным блоком стабилизации и двумя небольшими циферблатами часов, указывающими натуральное и исчисленное, применимое внутри шара, время.
За последние двенадцать система прожила более сорока тысяч лет.
Прожила, развиваясь и становясь мудрее вместе со своими экспериментаторами, изменяясь под воздействием их вмешательства.
Осталось немного…
Звук от размеренных четких шагов сотрясает помещение.
Главные.

День и ночь (фантастика)

Евсюнин Олег
День и ночь


Да пошли вы все!

Крышка поднималась с неимоверным, наматывающим на кулак душу, скрежетом. Во время отрыва от привалочной плоскости массивную четырехсоткилограммовую плиту повело, и теперь, несмотря на обильно заложенную в отверстия смазку, она надрывно терлась о резьбу шпилек, вкрученных в основной корпус. Но так как основная опасность состояла в том, что вся нагроможденная вокруг генератора конструкция из рычагов и домкратов могла в любой момент рухнуть, волнения о сохранности резьбы на шпильках имели отдаленно-второстепенное значение.
Главное – поднять крышку хотя бы на полметра и получить доступ к чертовому верхнему подшипнику. И это в условиях, когда тельфер, предназначенный для выполнения подобных операций и о ремонте которого неоднократно говорилось, не работал. Слава Богу, хоть запасной подшипник был. А не то – и вовсе сплошная лажа. Начальству ведь плевать, чем и как ты работаешь, лишь бы все крутилось.

Еще в начале смены, остановившись рядом с грохочущим генератором, Димка болезненно осознал, на что налетел. Безудержная вибрация агрегата не оставляла надежд на то, что тот не сдохнет буквально через пяток минут. Требовалось срочно его гасить и приступать к ремонту.
Притащив четыре ручных домкрата и кое-как закрепив их найденными тут же, в щедро разбросанных по всему залу кучах мусора, железками, Димка приступил к первой фазе ремонта. Медленно, буквально по миллиметру сдвигая тяжеловесную плиту вверх.
На подъем ушло около часа. Один из домкратов опасно накренился, обещая вылететь из-под крышки в любую секунду, но уже появилась возможность залезть в образовавшееся отверстие и заменить подшипник.
Дмитрий снова критически осмотрел свою конструкцию. Черт с ней. Будем надеяться, что это продержится еще хотя бы минут пятнадцать… Он аккуратно, стараясь ничего не задеть, полез под крышку.
Внутри жарко. Обжигая руки, Димка укрепил на старом подшипнике съемник, закрутил винт.

Огненный цветок (сказка)

Евсюнин Олег
Огненный цветок


Оседлав «Конька-Горбунка» Лешка с радостью катит вдоль деревни. Хорошо. Весело. Послушный велосипед задорно подпрыгивает по неровностям тропинки, вьющейся вдоль домов, а трава приятно щекочет голые пятки.
Во, как я умею! Приехавшие на выходные папа с мамой все-таки привезли велик из города, и теперь Алексей мчится на нем по извилистой неровной дорожке. И ветер в ушах. И можно представить себя гонщиком. Жаль только, Светка с Мишкой не видят. Они еще маленькие, а маленьким после обеда спать положено.
- Тетя Маша! – кричит Алексей копающейся в палисаднике женщине. – А Мишка со Светланой скоро выйдут?
- Через часик зайди, - улыбается в ответ тетя Маша. – Что это у тебя? Никак – целый велосипед?
- Да, - гордо отвечает Лешка. – Мама с папой из города привезли. Тетя Маша, смотри, как я могу!
Не слезая с велосипеда, Алексей делает попытку развернуться на узкой тропинке. Но переднее колесо предательски упирается в незаметную ямку, и мальчишка кубарем летит на землю. Не больно, только обидно немного. Упасть вот так, на глазах у зрителя, которому только-только решил показать все свое умение. Но ничего, Светка с Мишкой и так не смогут.
- Осторожнее. Не ушибся?
- Не-а… Ямку просто не заметил.
Алексей, набирая ход, спешит к своему дому. Он-то уже большой, и ему не надо спать днем. Потому что он уже скоро, всего через год, пойдет в школу.
На скамеечке перед крылечком курит дедушка. Самый лучший и самый добрый дедушка на свете. «Макарыч» - как зовут его в деревне.
Но Лешке он нравится не только за это. Просто его дед – самый всамделишный, настоящий. С окладистой, белесой бородой, морщинистыми щеками, веселыми глазами и носом, похожим на небольшую картофелину. Как на картинке. И курит он не вонючие сигареты, а кисленький самосад, которым набивает скрученные из старых газетных обрывков «козьи ножки».
- Что, накатался уже? – спрашивает Макарыч, видя, как внучек слезает с велосипеда.