Прочитать Опубликовать Настроить Войти
Николай Зубец
Добавить в избранное
Поставить на паузу
Написать автору письмо
Эхо моей Антарктиды

Пресная вода из морской получалась у нас не дешёвая, но если сравнить с закупкой за валюту в иностранных портах, то очень выгодная. Установку по опреснению, в которой использовалось моё изобретение, смонтировали на китобойной флотилии «Советская Россия» во Владивостоке. Я собирался на испытания. А это восемь месяцев у берегов Антарктиды с заходом в Сингапур и Австралию. Экзотика! Прошёл уже парткомы и райкомы, как это было заведено тогда.

Но командировочка замечательная, увы, не состоялась. Из-за денег. Платить должны были в валюте, а это дело деликатное, охотников и без автора изобретения хватало. Я заявлял, что готов ехать и без специального финансирования, но почему-то тоже так не выходило. Наш профессор строгие телеграммы посылал, грозил срывом всех испытаний, но и это не помогло.

А пока вопрос ещё дебатировался, под мою антарктическую командировку шустрый наш снабженец успел приобрести штук пять или шесть утеплённых костюмов. Дотошный, упорный и старательный дед ходил для этого и к ректору, и к главному бухгалтеру, показывал утверждённые календарные планы, доказывая, что это необходимая спецодежда научного сотрудника. Деньги-то были, но бюрократических препонов было ещё больше. Костюм "Метелица" – это такая утеплённая куртка с клапанами разными, с капюшоном и высокие по грудь брюки с помочами, тоже очень тёплые.

Короче, с Антарктидой, с морем Росса мне крупно не повезло. Только слетал во Владивосток, проводил удачливого коллегу. Да, побывал на «Советской России», на этом гигантском корабле, который вряд ли бы поместился на центральной площади нашего города, а по высоте был, как серьёзная многоэтажка.

Помахал ручкой.
31.12.2021
Счастливая

18+

Мой дорогой и уважаемый читатель! Незамедлительно хочу предупредить, чтоб было без обид. Перед прочтением я предлагаю отключить моральный строгий фильтр, как антивирус можно выключить на компе, – он не совсем уместен здесь. А склонным к ханжеству я вовсе не советую читать.

Слепую веру в автора, пожалуй, тоже отбросить стоит, ведь мало ли что можно написать, ведь всё, здесь приведённое, мне сообщили устно, что, понимаете, ещё сомнительней.

Но я привык писать от первого лица, как будто это всё взаправду со мною было, мне так удобней. Считайте это просто литературным трюком, естественным вполне – ведь все места, что в этом тексте встретите, и прочее, и прочее я сам прекрасно знаю.

Итак, уж я – не я, а некий персонаж, все совпадения, конечно же, случайны.


Я обожаю ездить на велосипеде. Особенно люблю один маршрут. На поезде с велосипедом еду до Дубовки. Коня седлаю и мимо пионерских лагерей до посёлка Маклок, там можно искупаться в озере, водички в роднике набрать. Потом на Плотовском кордоне окунуться в Усманку – шоссе проходит прямо у реки. И дальше до Рамони – там тоже непременно искупаться надо, уже в реке Воронеж, полюбоваться знаменитым замком принцессы Ольденбургской. А дальше до Задонского шоссе которое известно больше, как М4, и по нему вернуться. Всего примерно километров шестьдесят. С привалами, купаньями уходит целый день. По лесу, по лугам! А если в жаркий день проехаться так в плавках, то загоришь со всех сторон, как будто побывал на юге. Я так не раз катался, всегда с восторгом.
05.08.2021
Отопление дали

Когда я только привёз жену с сыном из роддома, в нашей хрущёвке отопление уже дали – ноябрь месяц. Но именно в этот день, именно в нашей комнате батарея вдруг сделалась холодной.

Не сразу мы заметили, но к вечеру всё стало очевидно. Пятница, звонить куда-то бесполезно. Перевели пока кроватку сына в другую комнату.

Понятно, надо действовать. Взял газовый ключ, отправился в подвал. Живём на первом этаже, сарайчик наш в подвале под нами прямо. И труба отопления из той холодной комнаты рядом как раз. Я это понимал, но для верности постучал по трубе, сходил домой, спросить, слыхали ли мой стук – тогда мобильников ещё не знали. Но мама и жена так заняты новорождённым, что на мои постукивания робкие внимание не обратили. Договорились, что ответят условным перестуком. Ну, убедился, что это именно та самая труба. А впрочем, какие могли быть сомнения – другие трубы все горячие и только эта ледяная. Вот, дальше что?

Опять стучал ключом, конечно. Сначала осторожно, потом от всей души, но децибелы градусов не прибавляли.

А радикальный план, конечно же, имелся – не зря я прихватил серьёзный ключ.

Частенько я бывал в подвале. Мы там храним картошку. Ещё в сарае полки делал, хлам всякий помещал. Ну да, видал там стояки. Они горячие зимой, в обмотке теплоизоляционной. Местами сбита изоляция, из труб торчат отросточки такие, завинченные колпачками вроде стаканов маленьких. Наверное, латунных. Они какое-то название имели специальное, но я забыл. Надо сказать, сейчас уж нет такого – всё заменили шаровые вентили.

А план, я говорю, давно созрел. В руках ключ газовый, вроде клещей с загнутым клювом.
13.12.2020
Пусть отвлекутся!

– Мама, это памятник врачу?

Она ведёт в больницу сына. При входе памятник Ленину облеплен снегом, вождь вроде как в белой накидке. Это взрослые Ленина видят. А мальчика ведут в больницу, трепещет он. Хоть долго убеждали, что ничего плохого там и боли никакой, но чуял фальшь. И эта белая заметная фигура перед входом тревогу вызывает.

– Это же дедушка Ленин!
– Самый главный врач?

Возможно, этот строгий образ мелькал уже в сознании сыночка, влетая из картинок в детских книжках, но заслонён другими персонажами, каким-то печником и почтальоном Печкиным, а может, Айболитом – ведь в голове настрой сейчас сугубо про врачей.

Детская больница. Очень грустное учреждение, хоть стены и расписаны весёлыми картинками. Мамаши заморённые, как будто бы приросшие к кроватям, где возлежат попавшие в беду их чада; пацаны с конечностями, задранными на растяжках, напоминающих орудия пытки. Травматология. Вот малец по коридору на детских костылях кузнечиком пропрыгал, задорно вроде проскакал, но всё же диковато это, вот милая девчушка с шеей, вытянутой странно, зажатой в высокий жёсткий воротник, очень медленно, неуверенно проплыла в палату. Везут кого-то на каталке, вприпрыжку рядом мамочка. А в ожоговом отделении! Дети. Страдают.

Я – учитель, школа прикреплена к детской больнице. Хожу по палатам, стараюсь разумное сеять, сам себе напоминая миссионера в африканской деревушке, – отчётливо не до меня здесь людям. Но, как ни странно, занимаются охотно, даже те – на растяжках. За это лишь одно почти всегда пятёрки в табель ставлю.
15.11.2020
Богданчик

У дяди Жоры, нашего соседа по хрущёвскому дому, обеих ног не было совсем – инвалид войны. Он часто, да почти всегда, задумчиво сидел у дверей подъезда на своей низенькой деревянной коляске, почти дощечке с четырьмя маленькими колёсами, и курил, курил, не переставая. Его худое, очень смуглое лицо выражало полную отрешённость, как будто он витал в другом каком-то измерении, да и общаться с ним затруднительно – надо было либо сгибаться пополам, либо объясняться свысока, что уж никак не вязалось с его ветеранским обликом. Но стоило заговорить, и сразу же почувствовал, что это добрый, умный человек, общительный вполне. Его симпатичная жена, тётя Лиза, уже после войны родила трёх сыновей.

Дядя Жора, случалось, выпивал. Как-то раз супруга попросила занести домой его, уснувшего на своей коляске. Совсем он невесомый. Ещё для выездов имелась большая коляска с велосипедными колёсами. Хотя они и жили на первом этаже, её трудненько было заносить в квартиру, и инвалиду разрешили иметь свой небольшой сарайчик во дворе. Мы подружились из-за сарайчика. Я на стипендию студенческую купил мотороллер, совсем не думая, куда его буду ставить. Сначала к другу попросился, который в частном доме жил. Закатывал порой к себе в квартиру, в коридор – мы тоже жили на первом этаже. Но это всё не то, конечно. И дядя Жора, мои мытарства наблюдая, подзывает как-то:

– Ставь в мой сарай, – и ключ даёт отдельный.

Как я, студент, мог дядю Жору отблагодарить? Раз в месяц, опять же со стипендии, брал бутылку водки и отдавал ему – сначала он отказывался, смущался очень, но всё же я всучал свой магарыч. Обычно эта процедура проходила в его обыкновенном месте – у подъезда.
12.11.2020
Чёрная птица над белой сиренью

На заднем дворе института вдруг, ни с того ни с сего, распустилась шикарная белая сирень. Из каменистой тверди испокон веков торчали лишь длиннобылые хилые палки, и, мимо проходя, никто бы не представил, что здесь подобное явиться может. Вдобавок тень, тень постоянно – не зря все институтские тут любят оставлять машины - ведь с трёх сторон от солнца надёжно прячут стены, открыт один лишь север – ну, как произрастёшь? И только холодная Полярная звезда всегда дежурит над чахлыми кустами, мерцая по ночам. И вот, откуда ни возьмись – роскошные белые грозди!

Охранник Александр ещё при утреннем обходе любовался невиданным зрелищем. Цветов не так уж много и в основном на самом верху, но белые-белые крупные грозди просто озарили угрюмый, тусклый двор.

Напарнику – Анатолию – сообщил про сирень, как о главном результате обхода, и они вместе долго смотрели в окно.

Когда в обед Александр направился в столовую через этот двор, увидел - о ужас! – сирень ломают. И кто! Степенный старикан, завлаб Попов с кафедры физики, его все знают. Не дотягиваясь до цветов, старый завлаб очень сильно, просто опасно наклонил ствол и отламывал самую верхнюю пышную гроздь!

- Как же вам не стыдно такую портить красоту! И так еле росла, а вы!

Попов смутился, покраснел, как будто его застали именно за серьёзным преступлением. Александр в форме, при исполнении действительно напугал его. Выпустил даже ветку из рук, которая, упруго распрямившись, изящно, по большой дуге, вскинула в небо белое пышное оперенье. И растерянно:

- Да, первый раз распустилась…
- И обязательно сразу ободрать надо?! – Александр кипел негодованьем.
05.11.2020
Летопись, висевшая в шкафу

Такое могло произойти только на карантине по коронавирусу. От вынужденного долгого безделья подбил жену вещи в шкафу разобрать. Раньше что-то плавно уходило на дачу, в гараж. Но это старьё. А добротные вещи, но которые уже не надеть – всё оседали, оседали.

Кто много раз переезжал, таких проблем не ведает, конечно. А я всю жизнь провёл на одном месте. Годами копилось ненужное, десятилетиями. И даже страшно мне сказать – уже вести счёт можно долями века!

Как стало вдруг просторнее в шкафу!

Решительно выкинул восемь отличных брюк и три пиджака. Всё уложилось в три больших пакета, размером каждый с рюкзак бывалого туриста. Оставлю перед мусоркой – вдруг кто-то взять захочет. Днём как-то неудобно - когда стемнеет.

С дюжину рубашек - туда же. Совсем неожиданно наткнулся на белую нейлоновую, в которой был на своей свадьбе. Нарядная, сверкала белизной. Сейчас уже оттенок желтоватый, и замахрился воротник, помятая – висела под другими. Уж больше полувека…

Спросил жену, осталось у неё от свадьбы что-то. Нет, только кольца. Ну, фотографии ещё, которые друзья снимали моим же аппаратом «Смена».

Рубашку подарила тёща, куда-то ездила в райцентр за ней специально. Тогда всё покупалось экзотически, не просто так.

Да, свадьба ярко вспомнилась, хотя была и очень скромной, в домашней обстановке. С моей стороны всего два школьных друга и мама с тётушкой. И ясно слышу песню, которую исполнил брат жены «Опять от меня сбежала последняя электричка».

Держу в руках рубашку эту, а волны памяти толкают дальше. Увидел, как последняя электричка в самом деле сбежала в Отрожке, ещё в мои холостые деньки.
08.04.2020
Бросить курить

Отец пробовал бросать курить постепенно, но не получалось. Старался отвлекаться мятными конфетками. Мучился и срывался. Он был настоящим курильщиком – сам даже табак выращивал. Когда начал курить, не знаю - человек войну прошёл, тогда некурящих, наверно, почти и не было. Но однажды собрал силы духа и бросил резко.

Мне не очень удобно про это писать, тем более морализировать и поучать – ведь я некурящий, вообще не курил никогда. Ну, в школе баловались для показухи ментоловыми сигаретками. Как-то с другом купили по настоящей гаванской сигаре – хотели по высшему разряду насладиться, ведь образ преуспевающего человека обычно рисовался с сигарой в зубах. Какой там у него, у дяди Сэма, например, моральный облик, кого эксплуатирует, кому войной грозит – вопрос другой, но что он явно наслаждается, держа в зубах сигару, было видно на любой картинке. Это же скрытая реклама курения, побочный эффект политической пропаганды. Так вот, купили в главном табачном магазине сигары, пришли в лучший парк города, уселись на главной аллее, на удобной лавочке, посмаковали вкус ещё незажжённых тугих скруток из экзотических заокеанских листьев. Вкус и запах, правда, очень напомнили обычные табачные листья, которые отец раскладывал сушить на газетах. Но мы предвкушали! И так закашлялись, так поперхнулись дымом, так стало муторно, что больше я ни-ни. Дружок, правда, курит и сейчас, а мне вполне хватило ударного тест-драйва.

А, вот, брат пробовал бросать куренье многократно и всегда именно резко. Постепенность – не его стиль. Вообще это был сгусток воли и решительности. Что задумывал, всегда выполнял, как бы ни было трудно. Решил – сделал!
26.03.2020
Старый адрес

Сын менял квартиру, которая ещё от моей матери досталась, а я там был прописан.

Выписываюсь в паспортном столе.

Паспортистка спрашивает: «Откуда прибыли?» Даже не понял вопроса. Она же вдруг зачитывает адрес, с которого в ту самую хрущёвку давным-давно мы переехали. Адрес дома, где я родился, адрес, который уж не вспоминался больше полувека, но который, конечно же, сидел, глубоко сидел в памяти.

Без этой паспортистки он, может, никогда уж и нигде не прозвучал бы. Нет того дома давно, и нет тем более квартиры с номером, который в целом белом свете уж только я один мог знать. Машина Времени вдруг крутанула свои колёса резко.

И этот старый адрес так неожиданно, так мило тронул, как зов родной, как ласковый привет из детства в чужом казённом паспортном столе.

Какая-то графа в каком-то ветхом бланке хранила для меня душевное тепло.
28.11.2017
Вокальный урок

Я петь не люблю и стесняюсь. Надо мной старший брат всё подтрунивал – такую кислую гримасу делал, стоило мне лишь подать свой песенный голос. Мнение брата уважал, всегда он был большим авторитетом для меня, но мог бы и проигнорировать такие выпады. Охоту петь совсем отбил один урок.

Школа, третий класс. Уроки пения любви не добавляли к этому предмету. Если в актовом зале под грохот фортепиано, можно вообще чуть рот приоткрывать – никто не заметит, да и кому это нужно? А что же мы пели тогда? Москва – Пекин! Дружбу поют народы! Ещё гимн СССР, во поле берёзку. В классе без музыки если – там что-то мычать приходилось. Да и многие так – коллективный гул получался. Про учительницу музыки плохого не скажу. Так, наверно, и надо – кто не тянется к вокалу, что того терзать. Начала бы она ко мне приставать – только нервы вышли бы и конфликт дурацкий. А кто стремился – того она учила и поддерживала, но это исключения, конечно. Лично меня она не замечала, как казалось. Но профессионал прекрасно видит всё. Может, ко мне не придиралась ещё и потому, что отлично знала родителей – они в этой же школе учительствовали.

Жили мы в школьном дворе. Зимой без пальто ходил в школу. На большой перемене прибегал домой обедать. Если родителей не было – сам разогрею приготовленное. А в этот день – я знал – мама дома. Это мой день рождения – десять лет стукнуло. Прибегаю – и отец дома! Мама пельмени сварила, уже на столе дымятся. Отец обедает. Откупорена бутылочка портвейна. Мама мне пельмени накладывает – это самая наша праздничная еда – большие вкусные, я и не знал, что бывают какие-то покупные.
15.11.2016
Звонок прокурору

«Вами прокурор интересуется», – сообщил мне по телефону редактор районной газеты, где иногда я помещал свои рассказы. Не так в рассказах что-то или вообще? Дел никаких пока что не имел с прокуратурой. Редактор добавляет: «Он телефон для вас оставил – обязательно позвоните». Я записал, звонить не торопился. Да, прокурор района… Однако…

В рассказах вроде ничего такого. Да безобидные они, всё больше про колхозы, гоняли по которым. Не я гонял ведь, а меня! Но про них почему-то охотнее пишется. Молодость там! Там просторы и воля. Да, гоняли, но всё-таки – воля! Без надоевшего начальства, без особых забот, без семейных каких-то заданий. Но самое главное – молодость. Почему же ещё – мне скажите – воевавшие любят войну вспоминать?

Вспоминаю, пишу. Вот, посевная в Синих Липягах. Названье каково! В воронежских краях оно ещё и нарицательное для всякой глухомани. Село, в самом деле, от трасс в стороне, но не маленькое – целых два там колхоза тогда, раньше было аж три, говорят. Нас человек десять – научные сотрудники из университета, которых партийная власть сумела забрить в трактористы. Старшим был Николай – статный бородач, любитель попеть под гитару и весельчак. С ним везде хорошо – бывают искристые люди. Самый младший – кавказец Артур – лаборант, он ещё первокурсник юрфака, вечерник. Маленький, щупленький. Меня в первый день удивил – спросил, как я, научный сотрудник, поехал в старой, несолидной куртке. Пожурил вроде. Сам был одет в дорогую кожаную – сразу видно, что впервые в механизаторах.
23.02.2016
Солнце на спицах

Разгон берётся прямо от подъезда, и нет проблемы пробок. Через дворы, через любые щели и калитки, по тротуарам, скверам и бульварам, не замечая никаких ГАИ, летит себе лихой велосипед.

Отец мне в своё время «Юный техник» выписал – такой журнал прекрасный, где куча интересного. Как самому собрать, к примеру, мобильный телефон. Представьте: самому! А только середина шла ещё пятидесятых! Там старший Акопян про фокусы рассказывал. И в этом вот журнале меня однажды поразила статья большая. Помню заголовок: «Твоя машина». Я и подумал поначалу, что это про автомобиль. Но начиналось примерно так: «Вот он стоит, блестя призывно хромировкой, в твоей прихожей». И дальше очень уважительно про наш обычный «велик»! Даже сходил в прихожую и впрямь полюбовался таким «машинным», серьёзным блеском элегантного руля с загибами, ведущими к рифлёным рукояткам. Впервые я прочувствовал эстетику машин. И как стихи читал со вкусом ту статью. Всё повторял: «Блестя призывно хромировкой...»

Да я и без статьи любил велосипед, но уважать стал больше. Купил его мой старший брат на первые стипендии. А я лишь в первый класс тогда пошёл и мог на взрослом велике «под рамку» только ездить. Но как это прекрасно! Сначала оттолкнёшься от земли как будто на обычном самокате, ещё толчок, ещё, а руки где-то в вышине приятно ощущают рифлёность рукояток настоящих и как-то сами по себе рулят, ещё один толчок изо всех сил, и очень быстро ногу суёшь под раму, вернее в треугольник рамы, и ставишь на педаль. Уж закрутились!
14.11.2014
Гончаровская аномалия

Странность почувствовалась сразу. В том бывшем детском садике совхозном, куда нас поселили, немало комнат и ещё больше всяких дверок и дверей. Нам, свежеприбывшим и не кристально-трезвым, конечно, очень непонятных. Я всё в кладовки попадал. Откроешь вроде дверь на вожделенное крыльцо, а пред тобой гора пустых бутылок – кладовка или шкаф, откуда с грохотом сползает стеклотара. Ещё откроешь – снова звонкий стеклопад. Да, аномалия бутылочная эта прямо влезла в подсознанье в тот первый хмельной вечер в Гончаровке.

И в первые совхозные деньки, она в глаза бросалась. По всему селу под любым забором, просто у домов и особенно там, где ржавела под открытым небом сельхозтехника, – везде торчала и грустно поблескивала запылённая, грязная стеклотара. Явно многолетние наслоения эти прочно вписаны в сельский пейзаж. Это сейчас и бомж не станет собирать бутылки – пивные алюминиевые банки куда как привлекательней, а в те застойные советские года вся стеклотара повсеместно рьяно собиралась, желающие находились. Ну, и сдавалась – стоила чего-то. А здесь – аномалия! И местный люд взирает совершенно равнодушно на этот странный стеклотарный Клондайк.

Наш свежий взгляд не мог стерпеть такого. Тем более, что денежный запас у всех стремительно растаял – вольница ведь. Да, надо ж пояснить – на посевную нас сюда пригнали, отнюдь не добровольцы мы, но нет привычного начальственного ока, мы от семей свободны, кормят, а результат труда касается нас, скажем, не ахти как, точней – никак совсем. Беззаботность и вольница. И деньги покончались. А прибыли мы в эту Гончаровку от университета – научные сотрудники, лаборанты, всех заставили пройти курсы механизаторов.
16.10.2014
Хроника весенних сосулек


Я видел утром, как они сияли. Светили прямо в душу, вселяя неожиданную радость. Как будто снова детство, как будто бы какой-то праздник, и что-то вот-вот тебе подарят, что-то такое, чего и ждать не смеешь. Центральная сосулька в хрустальном частоколе была с полметра и золотом горела. На солнце все стреляли бегло вниз трассирующим звонким блеском, блестяще мироточили.

И я решил понаблюдать их рост. Я думал, что они день ото дня длиннеют, но вскоре очень удивился: не растут, а тают. К полудню все исчезли, и кромка крыши плачет уже без этих ледяных сверкающих ресниц.

Когда же родились? Вчера под вечер, как только подморозило? Сегодня день такой же, синеет так же мартовское небо, и снова солнце приглашает подставить щёку. Всё точно так же. И значит, можно всю их жизнь увидеть с момента зарожденья! Спасибо, что сегодня выходной и я один, мне никуда не надо. Я просто рад себя отдать весенней хронике.

Наш дом как буква «П», а вход на юг, под брюхом этой буквы, и здесь давно царит капЕльный микроклимат. Бетонный козырёк над входом, с него вот и течёт.

В восторге от своей затеи серьёзно на диване занял пост у самого окна под этим козырьком. И прямо надо мной его восточный край, где утром наблюдал хрустальное сиянье. С азартом жду. Охотничий азарт? А может, что-то больше? Ведь, в самом деле, жду так, как будто кто-то очень дорогой приехать должен. Сама весна меня взяла под этот козырёк.

Однако, уточню: вторая половина марта, четыре часа дня. Окно восточного крыла – восточной ножки «П» – бьёт отраженьем солнца; оно само уже отчётливо снижается на запад.
03.03.2014
Сбежавший луг

Кто рассказ написал «Бежин луг»? Уверен, что вы это знаете твёрдо.

Признаюсь сразу, не очень я любил литературу в школе – идеи, образы и ещё нити красные – какая-то над текстами издёвка буквоедская, но вот запомнился этот рассказ. Летняя ночь, костёр на берегу реки, отблески огня прыгают по лицам мальчишек. И нет никакого начальства. Рядом лошади бродят. Простор, таинственность и воля. Да, этот рассказ, может, больше всего и запомнился изо всей обязательной литературы. Наверно, программа его пощадила слегка или здесь уж никак не прилепишь занудство.

Давно я в школе отучился, давно уже работал в химической лаборатории, когда настал серьёзный юбилей этого классика. А я, как многие тогда, выписывал «Литературную газету», но исключительно почти из-за раздела «Двенадцать стульев». Другое всё проглядывал обычно мельком. Но вот про юбилей на целую страницу. Один писатель рассказал, как он приехал в музей-усадьбу. Прошёл и по местам, описанным в рассказах. Находит Бежин луг. Вот здесь давным уже давно под звёздами сидели те пацаны, запавшие в сознанье. Заметно, что волнуется писатель этот. И я растрогался. Правда, поражает простая мысль, что все почти места, с натуры списанные в прошлом веке, в позапрошлом, ведь никуда не делись. Ну, может, в городах снесли дома, ну, может, где-нибудь и затопили водохранилищем прекрасную долину, но невозможно совсем всё уничтожить и где-то, не только в памяти, должны реально быть места, запавшие нам в душу.

Уже и с этой публикации прошло немало лет, ушёл и её автор. А подсознательно я почему-то был уверен, что сам когда-нибудь пройду по тем местам и дань отдам и классику, и детским впечатленьям.
21.02.2014
Криминальный экзамен

Я совершил преступление. Но всё-таки надеюсь, что не привлекут за давностью и за отсутствием каких-либо последствий. Дело было в экзамене. По существу и в основных деталях поясняю.

Я учился на последнем курсе университетского химфака, дипломную делал уже. Из лаборатории иду домой под вечер и встречаю старого знакомого, Адика. Мы дружбы не водили никогда, но были оба мотоциклистами и всегда находили при встрече, о чём парой слов перекинуться. Он и тогда поведал что-то мне о лампочках, о фаре, а я ему о чём-то там ещё. Но было видно, что все проблемы эти как раз до лампочки ему сейчас – рассеян очень был, растерян даже, как будто только-только получил какую-то трагическую весть. О чём-то Адик думал о другом. Меня дослушал отрешённо, куда-то глядя в сторону, и, не попрощавшись даже, пошёл себе. Вдруг вижу – догоняет, глаза блестят:

– Ты, кажется, ведь химик?
– Да, я физхимик. Тебе это зачем?
– Не может быть! Как раз, как раз, что нужно! Помоги! Ты только можешь меня спасти!

А дело оказалось в том, что Адик вдруг задумал стать студентом, но в школе он не утруждал себя особо, потом лет несколько болтался просто так – не очень, в общем, был в себе уверен. Не самый выбрал он престижный институт, какой полегче факультет, вечерником всего лишь хотел стать, но страшно боялся экзаменов. И упросил сдавать их за себя дружка, бывшего одноклассника, медалиста, уже студента. Экзаменов четыре: математика, химия, физика и сочинение. Экзаменационный листок с фотографией, но её заменить ухитрились – имели знакомых спецов. Математику друг сдал, правда, только на троечку вытянул медалист. Но хватало и этого – хилый конкурс уже исчерпался.
20.12.2013
Сын Мороз

В химическом НИИ мужиков маловато, и на новогоднем детском утреннике всегда проблема с Дедушкой Морозом. Снегурочек хватает – сотрудницы идут охотно. В Деды никто не рвётся. Упрашивают, пристают – проблема, в общем. Ко мне неоднократно подходили, но я держался – разок уступишь, и пойдёт. Действительно, обычно отдувались, кто раз поддался.

Всё ж как-то отвертелся один из записных Морозов, отрёкся наотрез. Да, слишком долго он ходил в Дедах. Ещё мой сын, когда совсем был карапузом, у ёлки с трепетом ему стишочки лепетал. Но перерос сынок тот милый возраст, уже предпочитает вечера, давно ему подарка не положено – заканчивает школу.

И здесь опять уж с новой силой ко мне пристали. Стыдили тем, что сын сполна весь сервис получил – пришла пора отдать свой долг. И я не устоял... Нет, Боже упаси, не согласился прямо, нет, но плохо среагировал, когда стремительно мне затолкали в руки истёртые от времени листки речей Мороза. Ещё надеялся, что отверчусь, но тут вбежали и под стол молчком швырнули весь реквизит в подарочном мешке, а погодя немного, чуть приоткрыли дверь и в щелку ловко втиснули обмотанный фольгою посох – блестящий символ блистательной победы надо мной.

Страна ещё не ведала тогда рождественских каникул, и детский утренник в начале января весьма был кстати. Детишек мамы приводили не очень рано, все остальные тоже в этот день слонялись. Все зрители на утреннике, а это женщины почти на сто процентов, внимательно и умилённо разглядывают «лапочек» и охают, и ахают, и шепчутся о чём-то, лишь им понятные нюансы замечая. Затем все расползались по своим лабораториям, чаи гоняли, приставали к малышам («Ах, как мы выросли!
15.12.2013
Дайте нам Чудо!



Протиснувшись сквозь пыльные кусты, я очутился на аллее.

– Простите, это и есть Козлиный парк?
– Да.
– А не подскажете, где здесь инопланетяне приземлялись?

Молодая дама попятилась и подтянула поводком свою собачку:

– Спросите лучше кого-нибудь из мужчин.

Как будто я интересовался ключами гаечными или карбюраторами. Она ретировалась быстро-быстро, прижимаясь к противоположному краю аллеи. Но ни всезнающих мужчин, ни женщин, ни даже ребятишек на неуютных просторах этого Козлиного парка не просматривалось. На ближних подступах к нему мой интерес к внеземным цивилизациям не вызывал испуга, хотя навстречу попадались тоже молодые женщины. Правда, не вдруг понимали, чего я ищу, но, поняв, светлели лицами, как будто я касался заветного чего-то. Козлиные окрестности – гремевшая когда-то на весь мир космическая гавань – наверно, малая их Родина, и здешние давнишние события переплетены с юностью, а может, даже с детством. Молодели голоса, и шустрели жесты, направляющие меня куда-то за пыльный пустырь:

– Там стоят три тополя.

Собственно, мне пришельцы из других миров и не нужны особенно. Особенно потому, что не особенно верю, а верил бы – примчался б моментально. Но в уфологических изданиях воронежское пришествие трактуется как самое достоверное. Забавная наука – уфология: изучает то, что неопознанно. Как только что-то опознают, её научный интерес проходит напрочь. Ждут дальше неопознанное нечто. Ещё забавнее, что вышел целый сборник трудов учёных Воронежского университета, целиком посвящённый этому пришествию.
26.11.2013
Пой, труба!

Рассказ можно слушать: http://video.yandex.ru/users/n-zubets/view/6/#

Поёт в моей душе труба. Порой в её голосе слышен отзвук далёкого и наивного пионерского горна, иногда труба старается ободрить меня и выводит бравурные марши, но чаще её щемящие раскаты как будто скребут самую-самую сердцевину души хрипло-грустными и в то же время упругими блюзовыми волнами, вселяя робкую и неясную надежду на какой-то тёплый свет впереди.

Играть я не умею и не учился никогда, да и способностей, наверно, никаких, но очень часто видел себя со сверкающей трубой. Видел и ясно слышал, как, собрав всю страсть, всю силу и нежность души, я упоительно передаю их звонкой трубе. А та оживает и, входя в резонанс с небесными силами, черпает от них уже помимо моей воли. И я летаю в почти молитвенном экстазе.

Это желание, наверно, было самым тайным. Представляю, как удивились бы друзья и родные, узнай они об этом. Не поверили бы – уж очень я, вроде, был далёк от этой стихии. А труба пела… То бодрым горном, то блюзовой меланхолией, то вдруг обдавала жаром неистовой страсти.

Всё же не могло это тайное мечтанье совсем не вырваться наружу. Ещё во время скучных школьных уроков я часто рисовал трубача. Тщательно выводил сверкающий раструб и медальные черты лица. Никому бы ни за что на свете не признался, что в глубине души видел именно себя в этом гордом музыканте. Забавно сейчас рассматривать давнишний блокнот, плотно заполненный такими зарисовками, одна детальнее другой.

Уверен, что это не было простым и таким естественным для очень многих желанием стать знаменитым артистом,
16.10.2013
Председатель комиссии

Говорят, что Советский Союз развалился внезапно. Нет, много симптомов явилось задолго. Например, за пару лет до этого распада перестали гонять горожан по колхозам. Здесь райкомы и парткомы уже явную слабину проявили. Правда, потом люди сами дружно подались на другие сельхозработы на своих сотках, а тогда загоняли только более-менее здоровых. Мужиков же городских коммунисты вообще норовили произвести в сельские механизаторы. Но этот номер, прямо скажем, редко проходил. Как могли мужики защищались. Поддавались лишь те, кто совсем уж неважно приспосабливался. Другими словами, попадали в эти механизаторы только хорошие люди, к которым и себя я скромно причисляю. Хоть жена и шикает на меня теперь и под столом на ногу наступает, когда прилюдно заикнусь, что был таким трактористом, я не стыжусь этого. А один мой коллега решил принципиальность проявить. Безо всяких связей, просто так, с бухты-барахты. Стал он являться не на тракторные курсы, куда его определили, а на своё законное рабочее место. И нормально работал. А ему бараночки писали в табель – знай, дескать, что твоё место на курсах. Попринципиальничал он так с недельку, и по статье его уволили, чтоб было другим неповадно. Крутые были те времена!

На этих курсах нас неплохо обучили, но выдали не настоящие права механизаторов, а несерьёзные какие-то бумажки, которые признавались лишь в колхозах, куда нас направляли. Когда же я опробовал почти все марки тракторов, стало просыпаться во мне механизаторское самосознание. А ну как захочу всё к чёрту бросить и навсегда постричься в трактористы?
09.10.2013
Пожелтевшее фото

Она приходила на нашу свадьбу – бабушка моей жены, баба Таня. Тогда ей уже было девяносто лет! Не верилось – каблуки высокие, капроновые чулки, на голове укладка аккуратная, сама подтянутая, стройная; а на лицо – лет шестьдесят, пожалуй. Да, рассматриваю сейчас снимки со свадьбы, сидит она рядом с моей матерью, улыбается. В свои девяносто и водочки выпила, и как ещё сплясала! Жила баба Таня с семьёй другой внучки. К моей тёще – своей невестке – приходила в гости – дома их были почти рядом. И пару раз ещё там мы встречались, но мимоходом, мельком. Потом её семья подальше переехала, она придти уж не могла, но тёща навещала иногда её. А лично я забыл про бабушку жены.

Но вот в газете моя мать статью встречает про бабу Таню – ей стукнуло сто лет! Есть фотография – сидит в косыночке с лицом серьёзным, чуть пополнее стала, морщины глубже. Конечно, узнаю. Но сотня лет?! Какой-то фантастический масштаб! Написано, что юбилярша читает без очков, сама вставляет нитку в игольное ушко. Всегда в подобных редких репортажах встречал я обязательную строчку про «ушко» – такой стереотип у журналистов. Я телефон узнал, но не пришлось поздравить – как ни позвонишь: спит баба Таня. Всё собирались в гости, всё собирались.

И собрались, когда бабуле стукнуло уж сто четыре! На день рождения приходим – тёща, мы с женой и её брат. У бабы Тани комната отдельная, сидит торжественно в глубоком кресле и улыбается приветливо. Батистовая белая косыночка на голове, как и на той столетней фотографии, завязана не по-старушечьи, а чуть кокетливо – не снизу впереди, а сзади узелок. Ухоженная бабушка.
04.10.2013
Сашка горемычный

Я даже думал, что Сашки уже нет вообще, но случайно узнал, что он опять в психушке и уже несколько лет безвылазно. А его двухкомнатную квартиру оформили, вроде, на какого-то тамошнего ловкого врача. Я не мог не придти.

– Кто вы ему?
– Мы были одноклассниками.
– А сегодня день посещения родственников.
– Но у него их нет.
– У него есть опекун!
– ???
– Ладно, проходите.

Меня впустили две немолодые, но крепкие санитарки, некрасивые, каждая по-своему, но обе удивительно одинаково хмурые и суровые. Снова заперли дверь на ключ. Я пошёл было за ними в следующую, но её тоже заперли перед самым носом, велев ждать в этом шлюзе, условно, но, вроде бы, бдительно разделяющем разные миры. Повеяло моргом. Было слышно, как в недрах безумного мира санитарка по-военному отдавала какие-то команды и втолковывающе повторяла слово «одноклассник». Долго стояла тяжёлая казённая тишина, но вот шаги, завертелся ключ, и очень серьёзная санитарка, как дрессировщик на арену, выводит какое-то существо – не то согбённую бабушку, не то ряженую зверушку в похожих на юбку широченных красных штанах. Тщедушное существо на полусогнутых ногах, выставив вперёд руки, как бы ухватившиеся за невидимый руль, нетвёрдыми, но отрывистыми, как у робота, шагами направилось из двери прямо к противоположной стене. Санитарка молча скорректировала движение в мою сторону и исчезла.

Я и не ждал ничего хорошего, но всё же растерялся, узнав Сашку только по выпученным глазам и курчавой голове. Он всегда был выше меня ростом, а сейчас, скрючившись, едва доставал мне до груди. Бледное с желтизной лицо выражало какую-то неизбывную озабоченность и походило на застывшую маску.
30.09.2013
Провожатый

По гололёду бил нелепый декабрьский дождь, и злой ветер полировал глазурь на высоких порожках института. Уже зажглись огни над входом, и занимались студенты вечерники, когда в холодном фойе вывесили некролог. В большом институте нередки эти чёрные плакаты. Охранники – Александр и Анатолий – помолчали у плаката и не спеша вернулись в тепло своей будки.

– Я, наверно, видел, как он уходил последний раз, – сказал Анатолий. – Так и подумал, что не протянет долго.
– Брось ты. Что можно видеть?
– В походке что-то, но главное – в лице. Что-то было такое. Не только с ним замечал. Я чувствую как-то. А потом вывешивают вот.

Александр перевёл разговор:

– Начальники уже ушли – давай-ка телик включим. Скоро «Поле чудес».

В это время из недр института по полутёмному коридору кто-то очень медленно приближался, крался вроде, насторожив охрану поначалу. Неведомо откуда возникший пожилой человек с палочкой еле-еле переставлял ноги.

– Это ещё кто? – спросил Александр. – Что-то такого не знаю.

Анатолий пригляделся:
– Фамилию не помню. Преподаватель какой-то или лаборант. Давно его не было. Когда же он успел войти?
– Ты только не смотри так на него, не накликай, пожалуйста, – пошутил Александр.

«Первая тройка игроков!» – прогремел с экрана Якубович.

Человек с палочкой всё приближался по длинному коридору коротенькими шажочками, почти не отрывая ног от пола. Когда раздалось уже: «Приз в студию!», он просунулся в окошко выдачи ключей, очень вежливо улыбнулся и неожиданно бодрым, почти как у Якубовича, голосом спросил:

– Вы можете открыть мне чёрный ход?
– Можем.
– А можете не запирать его минут двадцать?
– Зачем же это?
26.09.2013
Супруга мента

Хлюпает дождик. Яркими пятнами клумбы осенние, но уже неуютно без крова. Идёт тихий дождь, спокойно мерцает на лужах. Встретившись у Сониного дома, любовники невольно рассмеялись – одежда слишком одинакова: он в чёрной куртке кожаной, она в пальто, таком же чёрном, кожаном, воротники подняты у обоих. Гармония.

Ей двадцать с небольшим. Мужа любит, уважает очень – это точно. Особенно гордится, когда с ней рядом в милицейской форме он шагает. Но позволяет себе путаться с Володей, хотя и без любви, но страстно. Ему-то что? А Танечка рискует. Авантюризм какой-то безрассудный. Супруг почти её ровесник, ласковый; Володя даже старше. Муж – мент лихой, водитель на УАЗе, при форме, при усах – ну, вылитый гусар. Что заставляет таскаться на природу с этим Вовкой, куда-то запираться в её детсадике, где трудится завхозом? Однако, выбирает время, сочиняет что-то. Зачем ей это? И ведь трусиха. Дурной пример, точнее масса их – вот в чём, наверно, дело. Они ведь с мужем из одной деревни. Он в армии побыл, поездил кой-куда – чего-то видел, а для неё, как вышла замуж, как в город вырвались, настала сразу совсем другая жизнь. У городских всё по-другому. Девчата курят, любовные романы у замужних. Приврут ещё чего-то, а у Танюши кругом голова. Там разом у неё две революции – культурная и сексуальная. От других не отстать бы – она же теперь городская. Уж тем не чета, что остались в деревне – Боже упаси! Они все тёмные, а у Танюши жизнь настоящая – муж не простой, а наподобие военного, теперь всё как в кино должно быть. Вот и моталась. Сынок в её же детском садике устроен, супруг на службе. Всё успевала – закалка деревенская, крутая.
24.09.2013
Страсть земляничная


Земляника! Опять ты тревожишь, очень сладко и глубоко тревожишь мою душу! Опять готов я бросить всё на свете и ринуться в волшебные твои пространства, едва заслышав благую весть о том, что ты явилась снова. Явилась, как всегда, в манящем мерцании великолепных красных огоньков, беспрекословно останавливающих светофоров.

«Одну ягодку рву, на вторую смотрю, третью замечаю, а четвёртая мерещится». Это и есть счастье! Для меня всё в мире значение теряет в сравнении с этим. Это как восторг заядлого алкоголика, вдруг получившего ящик спиртного. Да, я запойный земляничный алкоголик и даже наркоман.

…Когда еду в потоке машин и они затормозят вдруг разом, россыпь вспыхнувших красных огней стоп-сигналов мне обычно напомнит тебя, земляника…

Нас много, таких земляничных фанатов, готовых ползком за ней волочиться и сгибаться в очень долгом поклоне. Вон они вроде как молятся ей за теми кустами, среди ландышевых листьев, а вон и другие маячат и маячат за теми деревцами, время от времени скрываясь в листьях папоротника. Издалека я всех их вижу и понимаю безо всяких слов.

Земляника! Даже скромно смолкают в лесах соловьиные страстные песни, когда ты появляешься, волшебная ягода! Знаете вы, как в народе обычно зовут землянику? Ягода. Просто ягода. Все остальные с каким-то уточнением зовутся, а просто ягода – это она. Потому, что главная и лучшая. И без какой-нибудь обиды для других, по праву.

…Глаза зажмурю и вижу, как в Сосновке мальчуган в трусиках, в панамке, с розовой пластмассовой чашечкой в руке за матерью шагает по тропинке среди сосен и учится искать засушенные солнцем, маленькие, коричневато-красные комочки небесной сласти.
18.09.2013
Норвежские гости

Вдруг со спокойного летнего неба рёв со свистом и содрогнулась земля. Ни криков, ни стонов – как будто в большом самолёте никого и не было. Лишь дико, жутким хором, загоготали домашние гуси на озерцах правого берега. А на левом, почти напротив обрывчика, с которого мы часто ныряли, прямо из луга нелепо торчал большой хвост самолёта. Перед ним взметнулся огонь, как будто из-под земли, в которую вдавился рассыпавшийся корпус, и сочная зелень вокруг стала быстро чернеть. Души внезапных пришельцев, должно быть, успели мягко спружинить о траву ещё до вспышки и вновь вознеслись в синеву.

Я видел начало этой беды. Мне было десять лет. Вдруг с сильным рёвом пронёсся большой самолёт. Тогда аэропорт был рядом и самолёт над городом не диво, но только не такой. Обычно прожужжит букашкой в далёком небе, у облаков, и всё. А этот шёл гораздо ниже, казался очень крупным, и аж нутро от гула задрожало. Нас с другом что-то просверлило неясным беспокойством. Вот скрылся в сторону реки, но через несколько минут опять тревожный рокот и ещё ниже, зловеще сверкая крыльями, несётся этот самолётище. Что это? Явление всё повторялось, будоража сердца мальчишек. Уж не война ли снова? Я вспомнил рассказы матери про первые немецкие налёты на Воронеж. Тогда моя бабушка, увидев прямо над Утюжком самолёт с крестом, решила, что это санитарный, а из него – пулемётная очередь...

И вдруг, на пятом или седьмом круге, у самолёта отрывается крыло! Рёв мотора переходит в страшный вой, громадина беспомощно заваливается набок и неуклюже падает... А крыло завертелось как семечко клёна и стало плавно снижаться, оставляя чёрный дымовой шлейф.
16.09.2013
Липовские страсти


Бог знает, почему хохлячая деревня эта стала Липовкой. На пыльных улицах деревьев вовсе нет. Унылое степное поселенье, но вот название душистое. Когда сюда везли Сергея в колхозном ПАЗике, ужасно пропылённом снаружи и внутри, названье это рисовало тенистые аллеи с медовым ароматом и почему-то пруд с гусями. Пруд, впрочем, был.

Сергей только вернулся из командировки, и сразу хотел выбраться за земляникой – конец июня, всегда он в это время навещал любимую поляну – а тут приказ: в колхоз. Досадно. Коллег из университета уже отправили. Поехал электричками один, а дальше этот ПАЗик пыльный. Ребята уж в поле, а он пока ещё свободный человек и для начала в колхозную столовую подался – там заправляет молодая, разговорчивая Вера. Чего-то напевала одна у раскалённых плит. Сергея расспросила, кто таков; приглядывалась к новичку. Задорная и любопытная хохлушка. В столовой очень жарко.

– Пруд есть у вас?
– А як же?
– Не видел что-то.
– Так то ж за яром, це далэко.
– Где? Покажи.

Сергей подумал, что покажет просто, в какую сторону идти, а та, немножечко помедлив:

– Николы мне. После ужина тилько...
– Спасибо!
– Ты сам придёшь?
– Вроде, сам ещё хожу. Принесут меня что ли?

Не понял он, что по-хохлячьи «сам» значит один. Сергей взять в толк не мог, что так она зондирует, серьёзны ли намеренья его.

В условленное время она пришла слегка преображённой – подкрасилась, наверно. Не из столовой появилась, успела забежать домой. Готовилась к свиданью. И повела куда-то за линию домов вдоль длинного, сначала неприметного овражка, но постепенно набиравшего и ширину, и глубину,
11.09.2013
Два эпизода с начальницей

Есть такой тест психологический на склонность подчиняться чужой воле – рисуют квадрат, в нём линию наподобие морской волны, и человеку предлагают картинку продолжить. Если появляется какой-то вариант кораблика, значит, налицо готовность подчиняться. Меня ещё в студенческую пору тестировал брат, и я над изящной волной легкомысленно изобразил нечто неприличное. Озадаченный брат уточнил, не имею ли я в виду морской маяк, но, получив разъяснения, констатировал особо злостное неподчинение чужой воле и предсказал неизбежные последствия. А главная неизбежность – это натянутые отношения с любым начальством. Увы, примерно так и вышло всё. Дай Бог здоровья моей первой начальнице, которая промучалась со мной целых восемнадцать лет! Но как только её властные полномочия прекратились, наши отношения приобрели трогательную теплоту, вполне искреннюю. И когда ещё вместе работали, друг друга, в общем-то, уважали. Но вот не любили – и всё тут. Взаимно не любили.

Первый эпизод произошёл в первый же год моей работы в химической лаборатории. Начальница обожала порядок. Её белый халат всегда тщательно поглажен и сильно накрахмален. Уходя, она водружала его на массивные деревянные плечики с крупно написанной её фамилией, а когда просто шла на перерыв по магазинам, аккуратно развешивала этот символ власти на спинке стула. Такая дислокация начальской спецодежды означала для нас, что хозяйка сегодня непременно ещё вернётся.

Порядок сидел, наверно, в её генах и укрепился тем, что немалая часть жизни протекла в военном городке.
31.08.2013
Упорный ангел

Сорокина умерла в бассейне. Совсем ещё недавно были мы студентами и не созрели уместить такое в голове. Как умерла? И как в бассейне? Утонула? Нет, отказало сердце. Мои однокурсницы бывшие растерянно молчали, стараясь осознать нелепую такую весть.

Хотя она училась в другой группе, чудесно её помню. Высокая, стройная очень, но вовсе не худая. И скромная. Настолько скромная, что я не знаю имени – Сорокина и всё. Роскошные чёрные брови и длинные белые волосы – сама собою яркая, без всяких выкрутасов. И очень скромная при этом. Умерла Сорокина… В бассейне… Чушь какая-то! Увы, не чушь…

Упорный ангел смерти настиг всё же её! Ударил прямо в сердце, ударил со второй попытки – я знаю, вспомнил сразу, уже была одна. И тот его полёт, то страшное пике мне не забыть. Уже был явный знак.

Да, помню! Да, вестник смерти над ней уже витал. Нас на последнем курсе отправили достраивать общагу. Пятиэтажка новая почти готова, но рядом строится кирпичная труба котельной. Почти готова и труба, уже ведут у самой крыши кладку. Мы подаём кирпич. Девчата внизу нагружают подъёмник. С трагическим, надрывным скрипом, с писком, с щемящим душу стоном груз медленно ползёт наверх. Принимаем кирпич мы с Сергеем и целая группа девчат. Я с каменщиком рядом, на специальном помосте с перилами, а Серёга – на крыше, у подъёмника прямо. Чуть-чуть не достаём мы друг до друга. Девчата выстроены цепью в чердаке, и вкруговую, через слуховые окна, неспешно тянется наш груз к трубе. А каменщик работает, как шустрый робот, нас даже подгоняет.
18.06.2013
Память Палача

- Мама! Ты знаешь, где умер Наполеон?
- Где?
- На Святой Елене.
- Каким гадостям вас учат в школе!


Все мужики сволочи! Долго-предолго работая в женском коллективе, я свыкся с этой глубокой мыслью, как с тем, например, что Земля круглая. О чём бы мои милые коллеги ни начинали разговор, заканчивался он почти всегда этой фразой. Когда высокие разговаривающие стороны выложат всё, что их сейчас волнует, и когда бойкая вначале беседа станет потихоньку замирать, кто-нибудь непременно изречёт эту мудрость. И надолго в нашей лаборатории повиснет тишина, особенно надолго, если и начальница принимает участие. Подопрут женщины щёки кулачками и раскиснут в трансе. А там, глядишь, что-нибудь ещё наболевшее вспомнится – и опять журчание. Не всё рабочее время, конечно, но частенько, однако.

Попробовать включиться в эту беседу, даже просто из спортивного интереса – дохлый номер: подготовка не та. Это как если бы первоклассник пытался на равных беседовать с профессорами. Логика перехода от темы к теме непостижима, объём информации фантастичен, а выводы просто парадоксальны – только основной, про мужиков, и можно безошибочно предсказать. И ещё по нарастающим паузам можно угадать момент, когда, наконец, прозвучит этот крик женской души. В самом деле, что я могу сообщить о жизни вообще и об этих, только им насквозь понятных, мужиках, когда здесь беседуют истинные знатоки – некоторые уже развелись, некоторые только готовятся, другие, напротив, страшно этого опасаются, а кое-кто вообще в девицах ходит. Консилиум, одним словом. Экспертный совет.
24.05.2013
Монашка из НИИ

Людмила сажала картошку одна, с молитвой, перекрестясь и закусив губу. Потом и в церкви усердно молилась, чтобы взошло всё. Верила.

Так легко её представить в чёрной монашеской одежде, чуть прямее держала б спину и чуть поменьше б злости. А веры хватит на сто монастырей. Она была богомольной стареющей девой с нездоровым румянцем. Худенькая, бедно одетая машинистка в научном институте. Когда-то, когда румянец был совсем другим, секретарствовала в деканате. Свежесть прошла, появилась нудная сварливость, и её убрали. В НИИ не робкие студентки обитают, здесь дамы позубастее, и жизнь Людмилина текла в перепалках почти со всеми, в борьбе без побед.

По образу жизни – монашка. И по силе веры. Монашка по облику и по комплекции. Но только вот, куда девать проклятую сварливость? Отдать печатать ей отчёт – суровое испытание нервов. Как мог, старался не обижать её – очень легко обидеть.

Людмила размягчалась в церкви, куда давно ходила регулярно. Болтали, что влюбилась в батюшку. При малейшем на это намёке вскипала, багровела. Всегда с ней Библия в хорошем твёрдом переплёте, аккуратно обёрнутая в казённую институтскую кальку. В те строгие времена её показывала избранным, украдкой. И комментировала с явным упоением. Сердитость моментально пропадала, лицо добрело, как у семейных женщин, принесших фото лапочек своих любимых.

Библию домой никому не давала. Тогда эту книгу не купить, она же как-то получила в церкви. А мне хотелось очень всё самому прочесть. Меня она за почерк невзлюбила. Как ни старался буквы попонятней выводить, легче составить научный отчёт, чем с ней его печатать. И всё-таки решился Библию просить. После долгого, внимательного взгляда она с чуднЫм прищуром заявляет:

– Если вы таким образом ищете подходы ко мне как к женщине, то стараетесь напрасно.
22.05.2013