Пушкин и Воланд

…Тогда ль, как погрузился ты
В великодушные мечты,
В пучину темную науки?
Но - помнится - тогда со скуки,
Как арлекина, из огня,
Ты вызвал, наконец, меня.

А. С. Пушкин. «Сцена из Фауста».



Решил я представить Вам свою статью, а вернее недописанную статью. Статья эта была написана мной довольно давно, в 2004 году. Почему так долго не публиковал её? Так в том то вся и штука, что она была неокончена, оборвана чуть ли не на полуслове. Вначале не публиковал, потому что думал так: вот завершу и тогда…
Теперь же я полагаю, что статья эта так и останется навсегда неоконченной. Но не потому, что я такой ленивый. Вовсе нет. Просто статья была продолжена в другой книге и совсем в ином жанре.
В том же 2004 году я начал другую книгу с весьма скромным названием «Молот Христиан». Первая глава ( первый вариант её) этой книги была опубликована мной в Ин-тернете под названием «Репортаж из сумасшедшего дома».
Эта книга, в сущности, и явилась продолжением данной статьи, правда в несколько ином жанре - юмористической пьесы.
Название статьи поначалу весьма обескураживает читателя. Пушкин и Воланд? Ка-кая связь? Зачем Булгакову в своем главном романе наделять Сатану чертами Пушкина? Как автор пришел к таким странным, парадоксальным выводам?
Ну, во-первых, Булгаков наделил своего Воланда чертами не одного Пушкина. Там слито воедино два известнейших человека России. Имя второго человека - Сталин. Тут у читателя уже совсем начинает кружиться голова от нового парадокса: как связаны Пуш-кин и Сталин? Отвечаю, связаны и очень тесно. И связкой этой является их отношение к Христианству. И будь у Пушкина все полномочия генсека, он также посадил бы в лагеря священнослужителей и также отдал бы приказ о взрыве православных храмов. Даже не сомневайтесь! Это прекрасно осознавал и Михаил Булгаков.
Как же автор пришел к такому странной параллели Пушкин - Воланд?
Начнем издалека…
В 1998-1999 годах автор статьи увлекся изучением различных способов шифровки и дешифровки текстов. Ну, занимался и занимался, как говориться: «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось!».
Ну, а потом от нечего делать, прикола ради, взял в руки томик со стихами Пушкина и решил попробовать некоторые из способов дешифровки. Довольно скоро были результаты. В одном стихотворении, посвященном его жене, был обнаружен следующий скрытый текст: «Вор сам не рад! Воле, воле, воле, ах, ах она цена!».
В словах Пушкина, которыми он приветствовал Анну Керн: «Ударил бой, полтавский бой!» также присутствовал тайный смысл. Вы думаете, что он, «полный поэтических образов поэмы Полтава», развлекал Анну? Нет! Нигде ни в черновиках, ни в вариантах «Ударил бой» нет.
Что было? Сразу и навсегда - «И грянул бой!»
Что означает сей экспромт? Все просто! Прочтите текст наоборот.
У Вас получится «Йобли рад!». Ну, вот видите, даже прикольно. Теперь понятно, что Пушкин ходил к Анне Петровне не только стихи декламировать. А она: «Он, полный поэтических образов». Ведь так и знал, подлец, что она запомнит и все равно напишет в воспоминаниях. Вот так женщин разводят, как лохов! Шутка от Пушкина!
Вообще когда все эти шутки из скрытых текстов заставляли меня порой долго дер-жаться за живот от смеха. Вспоминались почему-то то двустишие из Баркова:


И, подымая х..м гири,
Порой смешил царя до слёз!

То, что было тайного в ключевой фразе, с которой Поэт часто обращался к своей родной сестре Ольге, сообщить бы рад, но… Знаете, всему есть мера. Ведь даже в «Тайных записках», изданных Армалинским, Пушкин об этом умолчал.
Разве что намекнуть? Гмм… Был, у Пушкина главный Кумир, звали его Джордж Байрон. У того была сестра Августа Ли. Это с ней он резвился в ньюстедском парке, вырезая на дубах вензели АД (Августа+Джордж). В итоге братец с сестричкой АД и накувыркали. Вернее, не АД, а дочку Медору.
Но у Ольги внебрачных детей не было! - Воскликнет изумленный читатель.
Не было… Благодаря одной хитроумной выдумке Александра Сергеевича…
Вот об этом и в тайном тексте. Э-эх, «Маремьяна - старица, что обо всем на свете печалится»!
Спасибо, аплодисментов не надо! Аплодисменты будут, когда я представлю полный свод доказательств сего факта. А их у меня хоть отбавляй, даже не сомневайтесь!

Ну, а дальше было вот что.
Была такая одиозная фрейлина при дворе Его Величества. Была она необыкновен-но остроумна и почти энциклопедически образованна. Была она рода дворянского. С раннего детства на её невинность покушался отчим. Затем, узнав о происках отчима, им-ператрица-мать молвила: « Подлец! Какая извращённая сволочь!». И забрала девочку для воспитания фрейлиной. Немного позже сексуальным воспитанием юной фрейлины занялся сам Николай I.
Надо сказать, что сия Егоза позже везде успела отметиться, была в платонической связи с Гоголем, дружна с Жуковским и даже умудрилась родить Лермонтову девочку, пока муж проигрывал состояние в карты.
Одно время Пушкин с молодой женой снимал дом в Царском селе. Сам поэт зани-мал апартаменты на втором этаже особняка. Жена - первый, чтоб не мешала творческо-му процессу. Оно и к лучшему, потому как Натали стихов мужа не любила, ну а если со-всем честно, она их почти ненавидела. Иное дело, наша фрейлина! Она стихи вообще очень любила, а от стихов Пушкина была просто без ума.
Обстановка на втором этаже была примерно такая. Пушкин лежал на кровати, почти в чем мама родила ( была ужасная жара и не было кондиционера ), мусолил в зубах огрызок гусиного пера, временами вскакивал, когда приходило удачное поэтическое решение, и начинал, как Чингачгук, в одной набедренной повязке, бегать взад вперед по комнате, потирая руки от удовольствия. На столе стоял огромный кувшин с ледяной водой и банка с крыжовниковым вареньем ( в такие дни спиртного не было, мешало процессу).
Наталье Николаевне докладывают, что в гости фрейлина. Заходит, здороваются.

- Твой у себя?
- Да.
- Понял.

Питерская Мессалина бегом, задирая длинные юбки, взлетает на второй этаж.
Тук -тук!!!

- Открой, Сверчок! Колибри пришла!

Падает в обморок, при виде почти обнаженного мужчины? Ещё чего!
Вытирая пот со лба, с завистью глядя на Пушкина:
- Блин, самой что ли раздеться? Жара то какая!

Она обладала чутким поэтическим чутьем ( ухо Апполона), и, хотя сама стихов не писала, не могла нарадоваться успехам Пушкина. Иногда давала даже советы. Иногда дельные, настолько дельные, что Пушкин к ним прислушивался. Декламировали, понятно вслух, понятно громко.

Натали, снизу, скрипя зубами:
- Боже, Пушкин, как ты надоел со своими стихами!!!

Фрейлина спускается.
- Натали, а во дворце сегодня вечером бал!
- Меня не приглашали!
- А я договорюсь.
- Правда?!!

Натали бегает по комнате и хлопает в ладоши.

- Мы с Сашей пока пойдём покатаемся в карете!
Радостная Натали:
- Да конечно, конечно! О чем разговор!

Вот меня всегда мучил дурацкий вопрос: чем же они занимались с Пушкиным, в за-крытой карете? Неужели и там стихи декламировали?
С поиском ответа на вопрос я обратился к стихам Пушкина, посвящённым этой фрейлине.
Нашел скрытый текст? Да! Удивился? Да, и даже очень, но не так, как думал.
Смеялся? Нет, там было совсем не до смеху.

Текст был такой (некоторые слова я все же заменю многоточием), а мой коммента-рий мелкими буквами в кавычках:

ОДНОЙ ДАТЕ СВЯТОЙ.
ЕГО БОЛЬШОГО …….. Я ОХРАНИЛ
ПОЮ СВЕТЛО
О МОЙ РОДНОЙ, О МОЙ СВЯТОЙ! О МОЙ БЕЛ!
(ага, попался, покойный господин Белкин!)
У САМОЙ РЕЧКИ ЧЕРНОЙ Я ПАЛ!
(у черной речки? Дуэль? Но стихотворение написано за семь лет до дуэли! Вот чем больше всего меня удивлял Пушкин, так это удивительной манерой писать о событиях далекого будущего в прошедшем времени… это, мол, было так и так… поразительно!)
УМЕН БЫЛ ….
МОЕЙ САБЛЕЙ ТЕБЕ ДАН ЯД-ПЛАМЕНЬ
ТЕНЯМИ ПРЕДКОВ ЛОГОС МОГ СМИРЯТЬ ТВАРЬ
ИДИ В СВОБОДНЫЙ УМ
……. РЕЯЛ ЯД, ……. РЕЯЛ АД!
Я …… ПИШУ, Я …… ПИСАЛ

(Черт бы его побрал, снова везде прошедшее время!)

Мда, эти странные тексты меня очень озадачили. Скажу честно, в то время я не знал о Пушкине практически ничего, кроме того, что по школьной программе, то есть фактически ничего! Да и литературы о Пушкине у меня не было тогда почти никакой.
Ну что, через год порылся в Интернете, откопал сие откровение. Итак, даю отрывки:

----------------------------------------------------------------------------------------------
Александр Сергеевич Пушкин и неоспиритуализм

Среди вельмож бытует мнение о том, что наш русский поэт Александр Сергеевич Пушкин состоял в услужении Сатаны и имел связи с неспиритуалистическими кружками своего времени, а также с тайными союзами, некоторыми сектами, впоследствии ставшими тоталитарными и повлиявшими на ход мировой истории путем рассеивания зерен метафизических плевел, преимущественно, на территории Германской Губернии России.
Некоторые горе - историки отрицают высокую степень масонского посвящения Пушкина. Но Бог им судья. Бог разорвет их в клочья, не мы!
Мы категорически отрицаем непричастность Пушкина к высочайшим ми-стериям из всех, которые только способен постичь живой человек…

----------------------------------------------------------------------------------------------

Это несколько обнадежило меня.
- Что и это все? И это доказательство? Мало ли какой дурак, какой бред не насочи-няет!

Увы, увы, это далеко не все. Вообще все доказательства можно условно разделить на прямые (исходящие от самого Поэта) и косвенные. Разумеется, наиболее интересны доказательства прямые. Их не так много, но они есть. Приведу лишь одно:

Из письма к Каролине Собаньской от 2 февраля 1830 года.

… Он заслуживает, чтобы я снова посмеялась над ним. Он полон самомнения, как его повелитель Сатана. Не правда ли?...

Что касается доказательств косвенных, то их полным - полно, откройте Полное Ака-демическое собрание сочинений А.С. Пушкина. Но там необходим Комментарий, не все так сразу понятно. Я такой комментарий дал в своей большой книге «Молот Христиан».
Она пока не издана, но очень скоро будет издана её первая часть, вторая чуть позд-нее.
Хотя многие пушкинские откровенно антихристианские вещи, собственно ни в каких особых комментариях и не нуждаются. Возьмите свод его языческих поэм и сказок:
«Руслан и Людмила», «Сказка и мертвой царевне и семи богатырях», «Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре Князе Гвидоне Салтановиче и о пре-красной царевне Лебеди». Гвидон – это лишь одно из имен русского бога Велеса, а сам сюжет сказки, не более чем переложенная на стихи известная русская сказка, которая в свою очередь являлась лишь вольным переложением святорусских Вед.
Или даже откровенно провокационные антихристианские вещи:
«Сказка о попе и его работнике Балде», в которой при желании можно найти призыв к террору против православных священнослужителей.
Сатанинская поэма Пушкина «Гаврилиада», в которой святой дух в форме голубя лапками и клювом мастурбирует божью мать, и за которую поэт чуть было не поехал в очередную ссылку.

Из характеристики, данной Пушкину директором Лицея Е. А. Энгельгартом:

Его высшая и конечная цель – блистать, и именно поэзией. Он осно-вывает всё на поэзии и с любовью занимается всем, что с этим непосредственно связано…
…Это ещё самое лучшее, что можно сказать о Пушкине. Его сердце холодно и пусто; в нём нет ни любви, ни религии; может быть, оно так пусто, как никогда ещё не бывало юношеское сердце.

А теперь попробуем объяснить сей странный феномен. Почему Пушкин считал себя слугой Сатаны ( а может самим Сатаной?). Может, сами догадаетесь? Или пояснить?
Хорошо поясню. Там все предельно просто. Согласно постулатам русской ведической веры, любой великий русский поэт является аватаром (нисхождением) Бога Поэзии Велеса.

Вспомним слова из «Слово о полку Игореве»:

…Чили въспети было, вещей Бояне, Велесовь внуче: "Комони ржуть за Сулою, зве-нить слава в Кыеве. Трубы трубять в Новеграде, стоять стязи в Путивле".

Ну, если вещего Бояна славяне именовали внуком Велеса, то почему бы таковым не считать великого русского поэта Пушкина?
Итак, А. С. Пушкин – аватар русского бога Велеса. Но самого Велеса – Тура (Быка) христиане считали Сатаной! Вспомним, на литовском Велс – это черт. Да и два своих главных атрибута – хвост и рога, Дьявол позаимствовал от бога Тура – Велеса.
Кстати, некоторые из современников поэта именно так его и называли!
Для примера:

А. Ф. Вельтман — Пушкину.
4 февраля 1833 г. Москва.

Александр Сергеевич, пети было тебе, Велесову внуку, соловию сего времени, песь Игореви, того Ольга внуку, а не мне; но, досада взяла меня на убогие переводы чудного памятника нашей древней словесности, и — я выкинул в свет, также, может быть, недоношенное дитя. Посылаю на суд в осуждение…


А теперь обратимся к главному пушкинскому роману в стихах. Вообще надо заме-тить, что имя божье «Иисус Христос» в романе не использован ни разу, но слово «крест» помянуто дважды. О первом случае Пушкин вспомнил крест на могиле его няни. Еще раз это слово упомянуто в XXXVIII строфе, из восьмой главы романа.
Балконы, львы на воротах
И стаи галок на крестах.

Строфу эту чуть было не забраковали цензоры из-за последней строки. Отсюда Пушкин сделал вывод, что на русский православный крест галкам не позволяется сесть даже в стихах. Впрочем, позже церковную цензуру удалось уговорить, и строфу все же пропустили в печать.
Но, в сущности, чего ещё ждать от романа, в первой строфе которого упоминается чёрт, а во второй Зевс. Вообще, надо сказать, что слово Зевс в форме Зевес упоминает-ся в беловике романа дважды, один раз в первой главе, а во второй раз в девятой допол-нительной «Путешествие Онегина». Слово Бес упоминается также дважды, в третьей и в седьмой главе. Венера, заметьте, опять же дважды, в первой и в девятой главе, так же как и слово Зевс. К слову же Диана Пушкин оказывается более щедр, имя богини упомя-нуты в романе трижды, два раза в первой главе, и один раз в шестой, причем последний раз Пушкин даже рифмует Диану с Татьяной.
Что ж, наверно каждый согласится, что мы имеем дело с языческим романом.
Вообще начало романа «Евгений Онегин» удивительным образом напоминает хо-рошо известный роман о Сатане Чарлза Метьюрина «Мельмот Скиталец», которым Пуш-кин зачитывался в южной ссылке. Напомню начало этого романа:

«Осенью 1816 года Джон Мельмот, студент Дублинского Тринити колледжа, поехал к умирающему дяде, средоточию всех его надежд на независимое положение в свете. Джон был сиротой, сыном младшего из братьев; скудных отцовских средств едва хватало, чтобы оплатить его пребывание в колледже. Дядя же был богат, холост и стар, и Джон с детства был приучен смотреть на него с тем противоречивым чувством - притягательным и вместе с тем отталкивающим, когда страх смешивается с желанием: так мы обычно смотрим на человека, который, по уверению наших нянек, слуг и родителей, держит в руках все нити нашей жизни и в любую минуту властен либо продлить их, либо порвать.»

Пушкиноведы нашли много сходства между Евгением Онегиным и разбойничьим атаманом Жаном Сбогаром (Лотарио) из романа Нодье «Жан Сбогар». Также немало сходства между романом Пушкина и ещё одним романом о Сатане - «Монах» Мэтью Льюиса.
Есть в восьмой главе строфа, в которой Пушкин совершенно прозрачно намекает на связь Онегина с Демоном:
…Несносно (согласитесь в том)
Между людей благоразумных
Прослыть притворным чудаком,
Или печальным сумасбродом,
Иль даже Демоном моим.
Онегин (вновь займуся им)…

Кстати, не отсюда ли само название поэмы Лермонтова?
В XLV строфе перовой главы романа рассказчик (Пушкин) знакомится с Онегиным. В следующей XLVI главе Пушкин пишет:

Сперва Онегина язык
Меня смущал; но я привык
К его язвительному спору,
И к шутке с желчью пополам,
И злости мрачных эпиграмм.

Под последними строчками этой строфы Пушкин нарисовал фигуру черта в тёмной пещере, а также пляшущих бесов и ведьму на метле.
Томашевский писал: «В черновых тетрадях около наброска XLVI строфы первой главы «Евгения Онегина» (октябрь 1823г.) сохранился сделанный по памяти рисунок скалы, стоящей в море, в которой нельзя не узнать известных Золотых ворот Карагада. Настолько были сильны впечатления Пушкина о виденных им берегах Крыма, что он не забыл очертания скал и через три года».
Важные дополнения к этому наблюдению сделали А.Е.Тархов и В Джунь. «Золотые ворота», - отметили они, - название случайное, позднейшее, а исконное название, отражающее дух этого ландшафтного памятника, «Шайтан капу», «Чёртовы ворота» Карагада < ... >. Поэт XX века писал об этих местах:

Спустись в базальтовые гроты,
Вглядись в провалы и пустоты,
Похожие на вход в Аид...

«Вход в Аид» - это не плод фантазии М. Волошина: это исконная легенда этих мест, идущая с глубокой древности.
Таким образом, получается, что знакомясь с Евгением Онегиным, рассказчик словно бы входит в «Чертовы ворота».
Черновик к этой строфе словно бы подтверждает данную Пушкиным иллюстрацию.
Черновой фрагмент строфы XLVI

Мне было грустно, тяжко, больно
Но одолев меня в борьбе
Он сочетал меня невольно
Своей таинственной судьбе-
Я стал взирать его очами
С его печальными речами
Мои слова звучали в лад.

Кто же такой Онегин? Вспомним отрывок из третьей главы романа:
Британской музы небылицы
Тревожат сон отроковицы,
И стал теперь ее кумир
Или задумчивый Вампир,
Или Мельмот, бродяга мрачный,
Иль Вечный Жид, или Корсар,
Или таинственный Сбогар.
Намеки, более чем прозрачные. На всем протяжении романа мы ни разу не видим Евгения на молитве, он ни разу не посещает церковь. Более того, как я уже упоминал, имя Христос ни разу не упомянуто в романе. Зато Пушкин сообщает нам о своем герое другое:
Онегин живёт в деревне анахоретом, то есть пустынником, отшельником . Со-седи называют его фармазоном, то есть франкмасоном. Герой Пушкина такой же масон, как сам автор романа. Вспомним:

Поступком оскорбясь таким,
Все дружбу прекратили с ним.
“Сосед наш неуч, сумасбродит,
Он фармазон; он пьет одно
Стаканом красное вино;
Он дамам к ручке не подходит;
Все да да нет; не скажет да-с
Иль нет-с”. Таков был общий глас.

Странно, что никто из исследователей не обратил внимание на аллюзию это-го фрагмента текста на Новый Завет. В 5-й главе Евангелия от Матфея сказано так:

«…Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукаво-го.»

Пушкин ни много ни мало, сравнивает своего Онегина с Христом! Пушкин словно бы пародирует Евангелие в своем романе.
Вспомните ещё одно странное наложение из пятой главы, когда на именины Тани приходит Онегин:

Вдруг двери настежь. Ленской входит,
И с ним Онегин. "Ах, творец! -
Кричит хозяйка: - Наконец!"


Что же получается? Онегин – Ангел, Бес, Зевс, Киприда – Венера, в мужской одежде, Лжехристос, а теперь ещё и Творец!
А с кем он сравнивает свою главную героиню Татьяну? Судя по тому, как по-эт успешно рифмует её имя с Дианой, сравнивает с ланью и луной то, очевидно, с ней. Напомню, лань и луна непременные атрибуты греческой богини Артемиды (Ди-аны).
Вообще если читаешь «Евгения Онегина» , а следом «Демона» Лермонтова, то возникает странное чувство, что Лермонтов скопировал главного героя из романа Пушкина. Чего стоит хотя бы это сравнение:

Пушкин:

Пошла, но только повернула
В аллею, прямо перед ней,
Блистая взорами, Евгений
Стоит подобно грозной тени,
И, как огнем обожжена,
Остановилася она.

Лермонтов:

Могучий взор смотрел ей в очи!
Он жег ее. Во мраке ночи
Над нею прямо он сверкал,
Неотразимый, как кинжал.
Увы! злой дух торжествовал!

Взвился из бездны адский дух.
Он был могущ, как вихорь шумный,
Блистал, как молнии струя,
И гордо в дерзости безумной
Он говорит: "Она моя!"

К груди хранительной прижалась,
Молитвой ужас заглуша,
Тамары грешная душа.
Судьба грядущего решалась,
Пред нею снова он стоял,
Но, боже! - кто б его узнал?
Каким смотрел он злобным взглядом,
Как полон был смертельным ядом
Вражды, не знающей конца, -
И веяло могильным хладом
От неподвижного лица.



В седьмой главе романа Пушкин напрямую сравнивает Онегина с Ангелом или Бе-сом.

Чудак печальный и опасный,
Созданье ада иль небес,
Сей ангел, сей надменный бес,
Что ж он? Ужели подражанье,
Ничтожный призрак, иль еще
Москвич в Гарольдовом плаще…

Однако своеобразной кульминацией бесовского начала Онегина является зловещий сон Татьяны:

Опомнилась, глядит Татьяна:
Медведя нет; она в сенях;
За дверью крик и звон стакана,
Как на больших похоронах;
Не видя тут ни капли толку,
Глядит она тихонько в щелку,
И что же видит?.. за столом
Сидят чудовища кругом:
Один в рогах с собачьей мордой,
Другой с петушьей головой,
Здесь ведьма с козьей бородой,
Тут остов чопорный и гордый,
Там карла с хвостиком, а вот
Полу-журавль и полу-кот.


XVII.

Еще страшней, еще чуднее:
Вот рак верьхом на пауке,
Вот череп на гусиной шее
Вертится в красном колпаке,
Вот мельница вприсядку пляшет
И крыльями трещит и машет:
Лай, хохот, пенье, свист и хлоп,
Людская молвь и конский топ!
Но что подумала Татьяна,
Когда узнала меж гостей
Того, кто мил и страшен ей,
Героя нашего романа!
Онегин за столом сидит
И в дверь украдкою глядит.


XVIII.

Он знак подаст: и все хлопочут;
Он пьет: все пьют и все кричат;
Он засмеется: все хохочут;
Нахмурит брови: все молчат;
Он там хозяин, это ясно:
И Тане уж не так ужасно,
И любопытная теперь
Немного растворила дверь...
Вдруг ветер дунул, загашая
Огонь светильников ночных;
Смутилась шайка домовых;
Онегин, взорами сверкая,
Из-за стола гремя встает;
Все встали; он к дверям идет.


XIX.

И страшно ей; и торопливо
Татьяна силится бежать:
Нельзя никак; нетерпеливо
Метаясь, хочет закричать:
Не может; дверь толкнул Евгений:
И взорам адских привидений
Явилась дева; ярый смех
Раздался дико; очи всех,
Копыта, хоботы кривые,
Хвосты хохлатые, клыки,
Усы, кровавы языки,
Рога и пальцы костяные,
Всё указует на нее,
И все кричат: мое! мое!

Любопытно, что в черновиках и вариантах к указанным строфам в качестве дьяволь-ских персонажей присутствуют не только черепа и пауки, но и очковый Змей, тигр и про-чая атрибутика бога Шивы. Так кто же тогда Евгений, если он приходится кумом русско-му богу Велесу, явившемуся медведем во сне Татьяны?

Вообще, что нам приходит на память в первую очередь, когда мы слышим имя Александр Пушкин? Чаще знаменитое со школы:

Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хозарам,
Их селы и нивы за буйный набег
Обрек он мечам и пожарам;
С дружиной своей, в цареградской броне,
Князь по полю едет на верном коне.

Так кто же был вечным героем Пушкина?
Язычник князь Олег, воевавший с Хазарским каганатом и разгромивший мировой центр Православного Христианства – Царьград (Константинополь)? Поразительно, как до сих пор эту песнь ещё не объявили экстремистской и антихристианской!
Или может быть апологеты Дьявола - разбойника Жана Сбогара – Разин, Пугачев и Дубровский? А может быть им был кумир Пушкина русский царь – антихрист Петр Вели-кий, материалы к роману о котором так заботливо собирал Пушкин последние годы своей жизни?
Перефразируя известное «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты» можно ска-зать так: «Скажи мне, кто твой Герой, и я скажу, кто ты». А все герои Пушкина, прямо ска-жем, чаще либо разбойники – нехристи, либо цари – нехристи, либо анахореты - франк-масоны, или сами языческие боги. Таковы упрямые факты!
Могут сказать, что Пушкин интересовался Кораном и Ветхим Заветом, и мечтал прочесть последний в оригинале на иврите. Это все так. Могу сказать, что он также часто цитировал и обсуждал «Откровения Иоанна Богослова». Но…
Но…четыре Евангелия… Скажем честно, ничего кроме едких насмешек и иронии эти четыре опуса у Пушкина не снискали! А отвергающий их – по умолчанию отвергает и все Христианство в целом. Таковы факты!
Что же касается интереса Пушкина к Корану и Ветхому Завету, то эти сочинения более интересовали его своей поэтической формой, красотой слога, а вовсе не глубоким религиозно-философским смыслом. Предан же был наш поэт с детства и до самой своей смерти только индоарийскому язычеству.

В «Автобиографических записках» вышеупомянутой фрейлины Смирновой-Россет, изданных за границей её дочерью Ольгой есть такой фрагмент беседы Пушкина:

Хомяков. В Библии есть вещи неприличные и бес¬полезные для детей; хорошая священная история гораздо лучше.
Пушкин. Какое заблуждение! Для чистых все чисто; невинное вообра-жение ребенка никогда не загрязнится, потому что оно чисто. «Тысяча и одна ночь» никогда не развратила пи одного ребенка, а в ней много не-прилично¬го. Священные истории нелепы, от них отнята вся поэзия текста, это какая-то искусственная наивность. Поэзия Библии особенно доступна для чистого воображения; передавать этот удивительный текст пошлым современ¬ным языком — это кощунство даже относительно эстети¬ки, вкуса и здравого смысла. Мои дети будут читать вместе со мною Библию в подлиннике.

И что же мы видим? Пушкин с удовольствием читает Библию, то есть Ветхий Завет, но его больше привлекают его литературные красоты. Он ценит Библию как выдающийся литературный шедевр древности. Примерно так же он оценивает и Коран. К священной же истории, то есть к четырём евангелиям из Нового Завета его отношение резко отрицательное. Да, но именно на этих четырёх евангелиях, как на столпах и стоит Христианство! Вообще, если судить по переписке Поэта, из Нового Завета он ценил только «Откровения Иоанна Богослова» за его литературные достоинства. Но выходит, что христианство Пушкин оценивал негативно!
Может быть Смирнова что-то путает? Да нет, всё нормально. Пушкин в своей «Гав-рилиаде» также смеётся над сказками о непорочном зачатии из Нового Завета. Интерес же Пушкина к Библии подтверждается и свидетельствами самого Поэта и свидетель-ствами его знакомых.
Но меня более заинтересовал другой момент в этом фрагменте. Как только речь заходит о Боге, Пушкин почему то вспоминает Драконов, ящериц и химер, то есть пресмыкающихся. Не хватает только змей! Но может Смирнова не очень подробно вспомнила этот разговор? Это вполне возможно.
С другой стороны дракон и змей есть символ самого господа Шивы и его русского двойника Волха Змеевича! Пушкин нечаянно проговаривается. Он словно намекает на свою связь с шиваизмом и язычеством.
Мы уже упоминали о том, что Пушкин в романе «Евгений Онегин» постоянно риф-мует Татьяну с Дианой. В знаменитом средневековом трактате «Молот ведьм» именно языческая богиня Диана называется главной покровительницей всех ведьм. Там Диана (греческая Артемида, сестра Апполона) постоян¬но упоминается вместе с Иродиадой. Всего два раза в тексте попадается Венера. Имён других языческих богинь там практически нет.

Любопытно так же следующее донесение о литераторе А. С. Пушкине:

Февраль 1826 года. Петербург.
Донесение агента III Отделения, поэта и драматурга С. И. Висковатого М. Я. Фон - Фоку:

«Прибывшие на сих днях из Псковской губернии достойные вероятия особы удостоверяют, что известный по вольнодумным, вредным и развратным стихотворениям титулярный советник Александр Пушкин, по Высочайшему в Бозе почившего Императора Александра Павловича повелению определённый к надзору местного начальства в имении матери его, состоящем Псковской губернии в Апоческом уезде, и ныне при буйном и развратном поведении открыто проповедует безбожие и неповиновение властям и, по получении горестнейшего для всей России известия о кончине Государя Императора Александра Павловича, он, Пушкин, изрыгнул следующие адские слова:
«Наконец не стало Тирана, да и оставший род его не долго в живых останется!!».
Мысли и дух Пушкина бессмертны: его не станет в сём мире, но дух, им поселённый, навсегда останется, и последствия мыслей его непременно поздно или рано произведут желаемое действие».

Ну, а после той информации о религиозном мировоззрении Поэта, которую я привел выше, я предлагаю читателю самому решить, мог ли А. С. Пушкин быть автором следующего, приписываемого ему четверостишия:

Мы добрых граждан позабавим
И у позорного столпа
Кишкой последнего попа
Последнего царя удавим.

Это всего лишь вольный перевод стихотворения французского философа энцикло-педиста Дени Дидро, очень популярного во второй половине 18-го века и начале 19-го.
---------------------------------------------------------------------

На этом вначале я полагал и закончить свое Предисловие к этой старой недописан-ной статье. Саму статью свою перечитал. Исправить бы хотел очень многое, но наме-ренно этого делать не стану. Пусть сие останется памятником моей тогдашней наивности и невежеству. Но… все же в одном самом принципиальном пункте, я хотел бы сделать необходимое исправление.
Все дело в том, что Булгаков замаскировал в своем Воланде двух человек, а не только лишь одного Пушкина. Эти два человека – Сталин и Пушкин!

- Как это понимать?! – воскликнет изумлённый читатель.

- А очень просто понимать! Я уже говорил выше об аватаре Господа Велеса. Но кто вам сказал, что у Господа может быть лишь один единственный аватар? Читая восста-новленные по русским сказкам и другим источникам, святорусские Веды, мы узнаём, что У Велеса таких аватаров было достаточно много. Главное же требование к кандидату в Рупор Господень – это его дела во имя Божье. Дела могут выражаться как прямыми фи-зическими действиями, так и действиями на литературном поприще. И хорошо, когда первое гармонично сочетается со вторым. Ибо прежде дела вначале всегда было Слово.
И хорошо, если это Слово облечено в гениальные рифмы. Так оно легче запомина-ется и «зависает» на слуху. Все великие русские Поэты говорили устами русского бога поэзии Велеса. Так уж повелось на Руси от самых её начал.

- Час от часу не легче! – удивится читатель. – То Пушкин и Воланд, а теперь ещё Пушкин и Сталин! Ну ладно, допустим сравнение Пушкина с христианским Сатаной ещё как-то можно допустить, но с коммунистом Сталиным… Всё же, какая связь между вели-ким русским Поэтом и великим русским Тираном?





ПУШКИН и СТАЛИН




Что могло подвигнуть М. А. Булгакова на то, чтобы соединить этих, казалось бы татаких несхожих людей в одном герое романа - Воланде? Нам сегодняшним, очень трудно перенестись в далёкие 1930-е годы, когда создавался роман Булгакова «Мастер и Маргарита». В те далекие времена в России происходили такие удивительные вещи, которые нам сегодняшним крайне сложно представить себе.
Взрывались православные храмы и церкви, духовенство по этапу отправлялось советские концлагеря, часты были и смертные приговоры для священнослужителей.
Что же касается нашей темы, то не могу не напомнить читателю тот факт, что 100-летняя годовщина гибели А. С. Пушкина в СССР в 1937 году, памятном своими жестоки-ми политическими репрессиями, отмечалась с невиданным размахом и помпой. Много-численные речи руководителей страны и видных литераторов, конференции пушкинове-дов, но главное…
В Москве, Ленинграде, и других городах СССР все граждане могли лицезреть такой любопытный плакатный коллаж: везде на площадях городов с огромных плакатов на них смотрели Пушкин и Сталин. Плакаты содержали также и текст. Примерно такой:

1837 г. – 1937 г. Столетие со дня смерти А. С. Пушкина

Такая принудительная наглядная агитация не могла не навести великого писателя - мистика М. А. Булгакова на определённые мысли. Примерно такие:
- Пушкин и Сталин… чем могут быть схожи такие, казалось бы, разные люди?

Главная причина отождествления Пушкина со Сталиным заключается в отношении первого и последнего к Христианству.

18 век в Европе знаменовался активной и мощной атакой на христианство со сторо-ны философов – энциклопедистов Дидро, Даламбера, Гольбаха, а также Вольтера. Анти-христанские идеи этих писателей – философов нашли живой отклик и в среде русского дворянства и интеллигенции. Надо сказать, что семена антихристианства нашли в Рос-сии весьма благодатную почву и вследствие этого дали обильные всходы. Доказатель-ство тому – стремительное распространение в России 19-го в среде дворян вольтерьян-ства и масонства.
Дело в том, что во-первых христианство пришло в Россию значительно позднее (почти на 600 лет в среднем), чем в европейские страны. Кроме того, приживалось оно в языческой стране значительно сложнее и медленней, чем в Европе. За первые триста лет христианству удалось оккупировать в основном более менее крупные города России, но даже и там оно отдавало сильным языческим душком. Что же касается деревень, то там крестьяне ходили в церковь для того, чтобы молиться своим языческим богам и продолжало неукоснительно праздновать все языческие праздники и исполнять все языческие обряды. В Европе в свое время происходили похожие процессы. Недаром само слово «pagans» (язычник) - в переводе буквальном означало «деревенский житель».
Православное духовенство активно внедряло огнем и мечом новую веру. Нередки были случаи публичного сожжения колдунов и языческих магов в 15-ом и 16-ом веках, да и позднее. Более менее хорошо укрепиться православию удалось лишь к рубежам 17-го века.
Но к началу 18 века грянули петровские реформы. Патриаршество на руси было от-менено, учредили церковный синод и через обер-прокурора государство фактически полностью контролировало все церковные дела. Так православная церковь в России бы-ла подчинена государству. Пётр существенно ограничил церковные привилегии, перели-вал церковные колокола в пушки, экспроприировал часть церковных земель и имущества, заставлял монастырских монахов и монахинь работать на пользу государству.
Можно сказать, что влияние церкви на жизнь страны было существенно ограничено. После смерти Петра императрицы Анна, Елизавета и Екатерина, в сущности, продолжали петровскую политику в отношении церкви.
Поэтому к началу 19 века антихристианские настроения в среде прогрессивного об-разованного дворянства были уже достаточно сильны. Что же касается русского кресть-янства, то мне нет нужды тратить лишние слова. Об этом предмете очень хорошо напи-сал Белинский в своём знаменитом письме к Гоголю.
Но если на русских дворян и интеллигенцию идеи французских философов-энциклопедистов оказали колоссальное влияние, то этого никак нельзя сказать о подав-ляющем контингенте из безграмотных русских крестьян и полуграмотных рабочих.
Случилось так, что в России всю работу по распространению их идей взяли на себя классики русской литературы. И первым среди них был А. С. Пушкин. Своими языческими сказками, которые по сути являлись стихотворным переложением святорусских Вед, своими «сатанинскими» поэмами, зависающими на слуху, прекрасными стихами и романами он властно отстранял православное христианство с русского идеологического фронта. Медленно, но верно еврей Иисус Христос начал уходить с бескрайних просторов российской империи. Нет, церкви и храмы никто не взрывал и не поджигал. Внешне все было пристойно, так, что сторонний наблюдатель едва ли бы заметил какие либо внешние изменения в толпе на крестном ходу. Но теперь эти церковные массовки все более и более становились лишь привычкой и необходимой данью старине. А Христос, как идея, продолжал уходить из голов россиян.
В сущности, русской классической литературой «серебрянного века» была подго-товлена хорошая почва для тех репрессий против православной церкви в России, что начались сразу после Октябрьской революции. Экспроприация церковного имущества государством началась ещё при Ленине, но настояший разгром Церкви со сносом храмов и церквей произошёл уже при Сталине. 5 декабря 1931 года, в столице был взорван Храм Христа Спасителя. Народ в основной своей массе почти никак не отреагировал на эти события.
Сейчас нам все тогдашние события кажутся легко объяснимыми. Ну да, конечно, Сталин был абсолютным диктатором, в его руках была милиция, НКВД, армия. Но вспомним Рим эпохи самого раннего христианства. Тогда власть императоров, таких как Нерон и Диоклетиан была не менее мощной, чем власть Сталина в России. И репрессии против христиан проводились даже ещё более жёсткими методами, чем при Сталине. Христиан травили львами в Колизее, публично сжигали на дорогах и площадях, но… почему то из этой затеи ничего не вышло. Христианство выжило и даже ещё более укрепилось!
А вот при Сталине все получилось и без народных волнений и без кровопролитий! И народ отнюдь не просто «безмолвствовал» из боязни репрессий. Народ отреагировал скорее положительно. Как говорится, плюнул и пошёл дальше по своим делам. А почему? Да потому что сильнее, чем у европейцев в нем были языческие традиции. Потому что не принял он новую веру близко к сердцу. Потому что плеядой великих русских писателей и поэтов, начиная от язычника Пушкина, кончая, отлучённым от Церкви, Львом Толстым христианство уже было практически низложено в головах большей части россиян! Остальное сделала сталинская политика по ликвидации безграмотности в России, а также активная атеистическая пропаганда в народе.
Выходит то, дело, что было начато на руси А. С. Пушкиным, было логически завер-шено могильщиком русского православия И. В. Сталиным. Вот видите, выходит не слу-чайно два портрета висели рядом на площадях в памятном 1937 году.

Из воспоминаний Сталина:

«…Из протеста против издевательского режима и иезуитских методов, которые имелись в семинарии, я готов был стать и действительно стал революционером, сто-ронником марксизма, как действительно революционного учения…»

- Да, все так, - согласится читатель, - и первый и второй были ярыми антихристиа-нами – это факт, но как можно сравнивать великого русского поэта с генсеком - тираном?

Отвечу. Сталин был не только генсеком.


Пробы пера юного Сосо Джугашвили
О классике грузинской литературы Илье Григорьевиче Чавчавадзе Иосиф Виссарио-нович Сталин всю свою жизнь сохранял самые тёплые воспоминания. В беседе с киноре-жиссёром М.Чиаурели, И.В. Сталин заметил: «Не потому ли мы проходим мимо Чавча-вадзе, что он из князей? А кто из грузинских писателей дал такие страницы о феодальных взаимоотношениях помещиков и крестьян, как Чавчавадзе? Это была, безусловно, круп-нейшая фигура среди грузинских писателей XIX и начала XX века».
Если бы И.В. Сталин решил посвятить свою жизнь поэзии, то И. Чавчавадзе мог бы сыграть значительную роль в жизни юного И.В. Сталина, когда он отобрал несколько лучших стихотворений шестнадцатилетнего семинариста и опубликовал их в издававшейся им тифлисской литературной газете «Иверия», в номерах от 17 июня, 22 сентября, 11, 25 и 29 октября 1895 года: посвящённое поэту Рафаэлу Эристави «Когда крестьянской горькой долей...», «Луна», «Шёл он от дома к дому...», «Когда луна своим сияньем...», «Утро». А шестое стихотворение «Старец Ниника» появилось на страницах газеты «Квали» 28 июля 1896 г.
Как начинающий поэт, И.В.Сталин сразу же получил признание. Так, его стихотво-рение «Утро», по рекомендации Ильи Чавчавадзе, вошло в букварь «Дэда Эна» и многие годы оно оставалось одним из любимейших первых стихотворений грузинской детворы. Вот это стихотворение:
УТРО
«Раскрылся розовый бутон,
Прильнул к фиалке голубой,
И, лёгким ветром пробуждён,
Склонился ландыш над травой.
Пел жаворонок в синеве,
Взлетая выше облаков,
И сладкозвучный соловей
Пел детям песню из кустов:
«Цвети, о Грузия моя!
Пусть мир царит в родном краю!
А вы учёбою, друзья,
Прославьте Родину свою!»

Кто перевёл эти и другие стихи молодого И.В. Сталина о родном крае, о милой его сердцу Грузии на русский язык с языка оригинала, к сожалению, не установлено. Извест-но, однако, что из всего, что было написано юным поэтом Сосо Джугашвили, сохранились всего лишь шесть опубликованных им стихов, тех, что были напечатаны в газетах «Иверия» и «Квали» в 1895 – 1896 годах.
Да, Илья Чавчавадзе мог бы сыграть определённую роль в судьбе Иосифа Джуга-швили, если бы тот пожелал стать поэтом. Но И.В. Сталин выбрал дорогу профессиональ-ного большевика-революционера ленинской школы, дорогу, полную не только героики и романтики, но и тяжких испытаний, дорогу, в общем-то, неблагодарную, хотя и благород-ную...
В 1901 году, когда И.В. Сталин целиком погружается в революционную работу, ор-ганизовывает демонстрации и забастовки рабочих в Тифлисе, создаёт вместе с Ладо Кецховели при финансовой помощи бакинского «Саввы Морозова» - купца первой гиль-дии Петроса Багирова подпольную большевистскую типографию «Нина», создаёт сначала Тифлисский, а затем и Батумский комитеты РСДРП ленинско-искровского направления, а ровно через полгода последует его первый арест, общественный деятель
М. Келенджеридзе, составивший пособие по теории словесности, помещает в книге среди лучших образцов грузинской классической литературы два стихотворения за под-писью – Сосело:
«Когда луна своим сияньем
Вдруг озаряет мир земной,
И свет её над дальней гранью
Играет бледной синевой,
Когда над рощею в лазури
Рокочут трели соловья,
И нежный голос саламури
Звучит свободно, не таясь,
Когда, утихнув на мгновенье,
Вновь зазвенят в горах ключи,
И ветра нежным дуновеньем
Разбужен тёмный лес в ночи,
Когда кромешной тьмой томимый,
Вновь попадёт в свой скорбный край,
Когда кромешной тьмой томимый,
Увидит солнце невзначай, –
Тогда исчезнут злые тучи,
И закипит младая кровь,
Надежда голосом могучим
Во мне пробудит сердце вновь.
Стремится ввысь душа поэта,
И сердце бьётся неспроста:
Я знаю, что надежда эта
Благословенна и чиста».
ЛУНА
«Плыви, как прежде, неустанно
Над скрытой тучами землёй,
Своим серебряным сияньем
Развей тумана мрак густой.
К земле, раскинувшейся сонно,
С улыбкой нежною склонись,
Пой колыбельную Казбеку,
Чьи льды к тебе стремятся ввысь.
Но твёрдо знай, кто был однажды
Повергнут в прах и угнетён,
Ещё сравняется с Мтацминдой,
Своей надеждой окрылён.
Сияй на тёмном небосклоне,
Лучами бледными играй,
И, как бывало, ровным светом
Ты озари мне отчий край.
Я грудь свою тебе раскрою,
Навстречу руку протяну,
И снова с трепетом душевным
Увижу светлую луну».
Вариант перевода одной из строф :
«И знай, кто пал золой на землю,
Кто был так долго угнетён,
Тот станет выше гор великих,
Надеждой яркой окрылён».
Но на этом М. Келенджеридзе не остановился.В 1907 году он составил и издал «Гру-зинскую хрестоматию, или сборник лучших образцов грузинской словесности» (т.1), в которой на 43-й странице поместил стихотворение И.В. Сталина, посвящённое поэту Рафаэлу Эристави:
«Когда крестьянской горькой долей,
Певец, ты тронут был до слёз,
С тех пор немало жгучей боли
Тебе увидеть довелось.
Когда ты ликовал, взволнован
Величием своей страны,
Твои звучали песни, словно
Лились с небесной вышины.
Когда, Отчизной вдохновлённый,
Заветных струн касался ты,
То, словно юноша влюблённый,
Ей посвящал свои мечты.
С тех пор с народом воедино
Ты связан узами любви,
И в сердце каждого грузина
Ты памятник воздвиг себе.
Певца Отчизны труд упорный
Награда увенчать должна:
Уже пустило семя корни,
Теперь ты жатву пожинай.
Не зря народ тебя прославил,
Перешагнёшь ты грань веков,
И пусть подобных Эристави
Страна моя растит сынов».
Не забудем, что в том, 1907 году И.В. Сталин, будучи в розыске на нелегальном по-ложении, выпускает газеты «Мнатоби», «Чвени Цховреба», «Дро», где печатает не только массу статей, но и выдающееся произведение марксизма – «Анархизм или социализм?»; у него и его молодой жены Екатерины Сванидзе появляется сын – Яков Джугашвили; Ста-лин участвует в работе V Лондонского съезда РСДРП; по дороге из Лондона в Тифлис останавливается на неделю у Григория Чочия в Париже; в Тифлисе на Эриванской площади совершается экспроприацию под руководством Камо; И.В. Сталин переезжает в Баку, где редактирует газеты «Бакинский пролетарий» и «Гудок»; внезапно заболевает и умирает жена...
А вот и шестое из известных стихов И.В. Сталина, которое было опубликовано им, как нам уже известно, в газете «Квали» в 1896 году. Оно тоже не имеет названия:
«Постарел наш друг Ниника,
Сломлен злою сединой.
Плечи мощные поникли,
Стал беспомощным герой.
Вот беда! Когда, бывало,
Он с неистовым серпом
Проходил по полю шквалом –
Сноп валился за снопом.
По жнивью шагал он прямо,
Отирая пот с лица,
И тогда веселья пламя
Озаряло молодца.
А теперь не ходят ноги –
Злая старость не щадит...
Всё лежит старик убогий,
Внукам сказки говорит.
А когда услышит с нивы
Песню вольного труда,
Сердце, крепкое на диво,
Встрепенётся, как всегда.
На костыль свой опираясь,
Приподнимется старик
И, ребятам улыбаясь,
Загорается на миг».
И, наконец, мистически-пророческое стихотворение, где И.В. Сталин, как бы пред-видит почти за шесть десятилетий, что произойдёт что-то непоправимое, которое пере-черкнёт все его добрые усилия, всю его жизнь.
«Шёл он от дома к дому,
В двери чужие стучал.
Под старый дубовый пандури
Нехитрый мотив звучал.
В напеве его и в песне,
Как солнечный луч чиста,
Жила великая правда –
Божественная мечта.
Сердца, превращённые в камень,
Будил одинокий напев.
Дремавший в потёмках пламень
Взметался выше дерев.
Но люди, забывшие бога,
Хранящие в сердце тьму,
Вместо вина отраву
Налили в чашу ему.
Сказали ему: «Будь проклят!
Чашу испей до дна!..
И песня твоя чужда нам,
И правда твоя не нужна!».

Разумеется, это всего лишь перевод с грузинского.
Сегодня мы можем смело утверждать, что его стихи перешагнули грань тысячеле-тий...

Что ж мы получили в итоге? В 1937 году с плакатов на народ смотрели два Поэта – Анти христианина! А это уже что-то!
Было и два знаменитых подарка от Сталина Пушкину на 100-летний юбилей кончи-ны.
Первый подарок – это издание первого в России Полного Академического Собрания сочинений поэта (с черновиками и вариантами) . Это 16-томное издание , а вернее даже 17 – томное (последний дополнительный том не имел нумерации и содержал главным образом поправки ко всему изданию, и сводные указатели ко всему тексту).
Работа над изданием началась в 1933 году (первые тома были выпущены в 1937 го-ду) а закончилось только в 1959 году. Итого, работа над изданием продолжалась целых 26 лет и потребовала колоссальнейших усилий большой группы советских пушкиноведов.
Сталин торопил. Не помню, не то Цявловский, не то Томашевский на одной из кон-ференций в сердцах воскликнул:
- Я при всем желании не смогу засунуть вот этот стул в свой карман!
Сталин отнёсся с пониманием. Но когда кто-то предложил включить в собрание ещё и статьи пушкиноведческие статьи ( часто довольно противоречивые и даже взаимоис-ключающие по смыслу), парировал достаточно жестко:
- Народ хочет читать Пушкина, а не пушкиноведов!
А теперь подумайте какова же была себестоимость создания этого уникального из-дания? А, между тем, Сталин эти деньги нашел. И когда? В тяжелейшие 30-е годы, года страна готовилась ко второй мировой войне и когда проводилась индустриализация стра-ны и создавался ВПК. В то время когда после войны неимоверных затрат требовало со-здание атомного оружия и ракетной техники! И когда Россия ещё не экспортировала си-бирские нефть и газ. А деньги нашлись.
Во времена же Ельцина все, на что сподобились власти – это переиздать небольшим тиражом фактически то же самое собрание, созданное почти полвека назад. Да и то деньги брали из каких-то благотворительных фондов (страна жила в долг даже и при наличии больших нефтегазовых ресурсов). Добавили, правда, том «Рукою Пушкина» (созданного ещё при советской власти), да том 19 с дополнительными поправками. Только и всего!
И это при всем том, что давным-давно назрела необходимость нового издания, по той простой причине, что то, присталинское уже успело морально устареть за 63 года, и что давно требуется новое, современное.
Во времена же правления Путина и Медведева, то есть за последние 12 лет, подви-жек в этом плане не было вообще никаких! Более того, само финансирование «Пушкин-ского дома» было сильно сокращено. Причём сокращено так, что все больше и больше пушкиноведов стремятся найти работу по специальности за рубежом. Можно констатиро-вать, все наиболее интересные исследования по Пушкину сейчас ведутся в Европе, а не в России.
Оно и понятно, нынешним властям совсем не нужен ни сам русский народ, ни, уж тем более, его культура, и литература. И дело идёт к тому, что в скором времени русскую литературу могут объявить антихристианской, антисемитской и вообще запретить, наве-сив ярлык «Экстремистская».
Таковы нынешние смутные времена «Карусельных самозванцев - клептоманов»!

Был и ещё один почти мистический подарок Поэту от Сталина. В книге Рожновых «Жизнь после Пушкина» подробно рассказывается, что очень многие потомки от ветви Натальи Гончаровой и Ланского, живущих в России, были либо расстреляны, либо ре-прессированы. В живых на сегодняшний момент остался только один бездетный старик, живущий в Петербурге. С его смертью полностью пресечётся семейное древо Гончаровой и Ланского в России.
Из потомков же Гончаровой и Пушкина не пострадал практически никто.
Таков был второй подарок Пушкину от кровавого грузинского поэта Иосифа Джу-гашвили.

Полагаю, что указанного предисловия вполне достаточно, и читатель вполне подго-товлен к принятию моей новой гипотезы о тождестве образов Пушкина и Воланда в ро-мане Булгакова «Мастер и Маргарита».








Воланд и Пушкин.

Доказательства идентичности образов Пушкина и Воланда в романе М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита».



Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог…

Евангелие от Иоанна.





1. Увлечение масонством и кабалой Булгаковым, также как и Пушкиным. Что касается Пушкина – то, как известно, он был масоном, и имел достаточно высокую степень посвящения. Кроме того, его серьёзность к подобным вещам косвенно подтверждается увлечением эзотерическими науками также и сестрой поэта Ольгой.
Мысли же по поводу этого самого автора романа также подтверждаются следующей фразой М. А. Булгакова из письма к философу и литературоведу П. С. Попову от 19 марта 1932 года. Он, имея в виду гибель великого поэта А. С. Пушкина, утверждал:
« Когда сто лет назад командора нашего русского ордена писателей при-стрелили, на теле его нашли тяжёлую пистолетную рану. Когда через сто лет будут раздевать одного из потомков перед отправкой в дальний путь, найдут несколько шрамов от финских но¬жей. И всё на спине. Меняется оружие!»
Здесь писатель иносказательно говорит о критической заметке драматурга Всеволода Вишневского (1900 – 1951), сорвавшей постановку «Кабалы святош» в ленинградском Большом драматическом театре. Себя, как и Пушкина, Булгаков произвёл в высшую сте¬пень писательского ордена, по аналогии с орденом масонским.
Я сделаю сейчас замечание сугубо личное. По моему мнению, только писательские ордена и могут считаться подлинно действенными и эффективными, ибо главное оружие – Слово, всегда находится в руках лите¬раторов.

2. Направление мысли Булгакова можно проследить по названию его произве-дений:
«Кабала святош», «Александр Пушкин». Параллельно этим произведениям, как известно и писался окончательный вариант романа «Мастер и Маргарита».
3. Обилие имени Пушкина в романе.

4. О сопоставимости образов Дьявола и Пушкина читателю можно судить по не-которым воспоминаниям, оставленным современниками Пушкина.
Лицейский одноклассник Пушкина М. А. Корф так пишет о нём:

Между товарищами, кроме тех, которые, пописывая сами стихи, искали его одоб¬рения и, так сказать, покровительства, он не пользовался особенной приязнью. Как в школе всякий имеет свой собрикет, то мы его прозвали "французом", и хотя это было, конечно, более вследствие особенного знания им французского языка, однако, если вспомнить тогдашнюю, в самую эпоху наше-ствия французов, ненависть ко всему, но¬сившему их имя, то ясно, что это прозвание не заключало в себе ничего лестного. Вспыльчивый до бешенства, с не-обузданными африканскими (как его происхождение по матери) страстями, вечно рассеянный, вечно погруженный в поэтические свои мечта¬ния, избалованный от детства похвалою и льстецами, которые есть в каждом кругу, Пушкин ни на школьной скамье, ни после, в свете, не имел ничего привлекательного в своем обращении. Беседы ровной, систематической, связной у него совсем не было; были только вспышки: резкая острота, злая насмешка, какая-нибудь внезапная поэтическая мысль, но все это только изредка и урывками, большею же частью или тривиальные общие места, или рассеянное молчание, прерываемое иногда, при умном слове другого, диким смехом, чем-то вроде лошадиного ржания. Начав еще в Лицее, он после, в свете, предался всем возможным распутствам и проводил дни и ночи в беспрерывной цепи вак¬ханалий и оргий, с первыми и самыми отъявленными тогдашними повесами. Должно удивляться, как здоровье и самый талант его выдерживали такой образ жизни, с кото¬рым естественно сопрягались частые любовные болезни, низводившие его не раз на край могилы. Пушкин не был создан ни для службы, ни для света, ни даже — думаю — для истинной дружбы. У него были только две стихии: удовлетворение плотским стра¬стям и поэзия, и в обеих он ушел далеко. В нем не было ни внешней, ни внутренней рели¬гии, ни высших нравственных чувств; он полагал даже какое-то хвастовство в высшем цинизме по этим предметам: злые насмешки, часто в самых отвратительных карти¬нах, над всеми религиозными верованиями и обрядами, над уважением к родителям, над всеми связями общественными и семейными, все это было ему нипочем, и я не сомнева¬юсь, что для едкого слова он иногда говорил даже более и хуже, нежели думал и чувст¬вовал.

М. А. Корф. Записка о Пушкине.

Можно подумать, что высказывания Корфа – есть надуманное преувеличение, вы¬званное личной неприязнью к Поэту, но однако директор Лицея Е. А. Энгельгарт оставил о лицеисте Пушкине похожие воспоминания. Привожу фрагменты из черновых заметок Энгельгарта, написанных им для себя:

Его высшая и конечная цель – блистать, и именно поэзией. Он основывает всё на поэзии и с любовью занимается всем, что с этим непосредственно связано…
…Это ещё самое лучшее, что можно сказать о Пушкине. Его сердце холодно и пусто; в нём нет ни любви, ни религии; может быть, оно так пусто, как никогда ещё не бывало юношеское сердце. Нежные и юношеские чувствования унижены в нём вообра¬жением, осквернённым всеми эротическими произведениями французской литературы, которые он, когда поступал в Лицей, знал частию, а то и совершенно наизусть, как достойное приобретение первоначального воспитания.

5. Дружба и активное общение в период написания романа Булгакова с В. В. Ве-ресаевым и другими известными пушкинистами того времени.

6. Мысли Булгакова вольно или невольно витали вокруг Пушкина с начала 30-ых годов, то есть, практически с начала написания романа «Мастер и Маргарита». Причём сам он отождествлял своё положение в СССР с положением Пушкина в николаевской России. Наверное отчасти и себя самого он отождествлял с Пушкиным. Косвенно это подтвер¬ждают и письма писателя и его дневники.

Так же как и Пушкин, Булгаков стремится уехать из России заграницу, используя при этом совершенно тот же предлог – смертельно опасная болезнь, требующая заграничного лечения. Сравним письма.

Николаю I.

11 мая - первая половина июня 1826 г. Михайловское - Псков.

Всемилостивейший государь!
В 1824 году, имев несчастие заслужить гнев покойного императора лег-комыслен¬ным суждением касательно афеизма, изложенным в одном письме, я был выключен из службы и сослан в деревню, где и нахожусь под надзором губернского начальства.
Ныне с надеждой на великодушие Вашего императорского величества, с истинным раскаянием и с твердым намерением не противуречить моими мнениями общеприня¬тому порядку (в чем и готов обязаться подпискою и честным словом) решился я прибег¬нуть к Вашему императорскому величеству со всеподданнейшею моею просьбою.
Здоровье мое, расстроенное в первой молодости, и род аневризма давно уже тре¬буют постоянного лечения, в чем и представляю свидетельство медиков: осмеливаюсь всеподданнейше просить позволения ехать для сего или в Москву, или в Петербург, или в чужие краи.
Всемилостивейший государь,
Вашего императорского величества
верноподданный
Александр Пушкин.

Теперь отрывок из письма М. А. Булгакова к Сталину от 30 мая 1931 года:

Я горячо прошу Вас ходатайствовать за меня перед Правительством СССР о на¬правлении меня в заграничный отпуск на время с 1 июля по 1 октября 1931 года.
Сообщаю, что после полутора лет моего молчания с неудержимой силой во мне загорелись новые творческие замыслы, что замыслы эти широки и сильны, и я прошу Правительство дать мне возможность их выполнить.
С конца 1930 года я хвораю тяжёлой формой нейростении с припадками страха и предсердечной тоски, и в настоящее время я прикончен.
Во мне есть замыслы, но физических сил нет, условий, нужных для выполнения ра¬боты, нет никаких.
Причина болезни моей мне отчётливо известна.

И ещё один отрывок:

(Сам я никогда в жизни не был за границей. Сведение о том, что я был за грани¬цей, помещённое в Большой Советской Энциклопедии, - неверно)

Отметим в связи с этим ещё одно сходство с Пушкиным, тот также никогда не бы¬вал за границей. Пушкин в 1826 году, как известно был выпущён Николаем I из Михай¬ловской ссылки и имел аудиенцию у царя в Чудовом , или Николаевском дворце.
Между ними состоялся долгий и серьёзный разговор. Привожу фрагмент:

Николай I спросил Пушкина, что он пишет, и получив ответ: «Почти ничего, ваше величество, - цензура очень строга», - сказал: «Зачем же пишешь такое, что не пропус¬кает цензура?» - «Цензура не пропускает и самых невинных вещей: они действуют крайне нерассудительно». –«Ну так я сам буду твоим цензором, - сказал мне государь, - присылай мне всё, что напишешь».

А теперь вновь обратимся к Булгаковскому письму к Сталину. Привожу отрывки:

Но, заканчивая письмо, хочу сказать Вам, Иосиф Виссарионович, что писатель¬ское моё мечтание заключается в том, чтобы быть вызванным лично к Вам.

А вот фрагмент незаконченного и не отправленного письма к Сталину от 3 января того же 1931 года:

Многоуважаемый Иосиф Виссарионович!
Около полутора лет прошло с тех пор, как я замолк. Теперь, когда я чув-ствую себя очень тяжёло больным, мне хочется просить Вас стать моим первым читателем…

Сказанное не нуждается в комментариях. Хочу привести ещё один любопытный разговор Булгакова в кругу друзей, который лишний раз может пролить свет на то какие мысли владели Булгаковым в разгар работы над романом «Мастер и Маргарита».
Сказанное требует некоторой приамбулы. Как известно, знаменитый врач Н. Ф. Арендт был вызван Данзасом к раненному Пушкину и дал окончательный вердикт отно¬сительно опасности его ранения. Он же передавал и корреспонденцию от Николая I к раненному Пушкину.

Когда Задлер осмотрел рану и наложил компресс, Данзас, выходя с ним из каби¬нета, спросил его: опасна ли рана Пушкина. -- "Пока еще ничего нельзя сказать", -- от¬вечал Задлер. В это время приехал Арендт, он также осмотрел рану. Пушкин просил его сказать откровенно: в каком он его находит положении, и прибавил, что какой бы от¬вет ни был, он его испугать не может, но что ему необходимо знать наверное свое по¬ложение, чтобы успеть сделать некоторые нужные распоряжения.
-- Если так, -- отвечал ему Арендт, -- то я должен вам сказать, что рана ваша очень опасна и что к выздоровлению вашему я почти не имею надежды.
Пушкин благодарил Арендта за откровенность и просил только не говорить жене.

А вот разговор Булгакова с друзьями от 16 октября 1933:

У нас милейший Яков Леонтьевич со своими, Оля, Калужский, Яншин. При каком-то разговоре медицинского направления М. А. Булгаков спрашивает Арендта (хирурга):
-Вы знаете, что такое аневризма?
Пауза. Дикий хохот за столом.
-Миша, ты нахал.
Яков меня поправляет:
-Режиссёр МХАТа не может быть нахалом.

Моё объяснение: Фамилия хирурга – Арендт немедленно вызвало у Булгакова ас¬социацию с темой Пушкина. Любопытно, что тут дело не только сходство фамилий и профессий. Дело в том, что друг семьи Булгаковых врач Андрей Ан-дреевич Арендт был прямым потомком знаменитого врача Н. Ф. Арендта, ле-чившего А. С. Пушкина.
Далее всё понятно. О пушкинском аневризме будет ещё говориться далее.

Вот ещё один любопытный фрагмент из письма Булгакова к Н. К. Шведе - Радло¬вой от 13 – го сентября 1935 года, в разгаре работы над романом:

Дорогая Дина!
Спасибо тебе за дубовый листок на память.
Обычно валятся на голову деловые, мучительные и запутанные письма, а тут просто пришло хорошее письмо.
В Тригорском я никогда не был, полагаю, что никогда и не буду, но ты так ясно всё описала, что картина у меня перед глазами….

Шведе – Радлова Надежда Константиновна (1895 – 1944) – художница, написала серию картин, посвящённых Пушкину.

Спасибо тебе за дубовый листок… - С письмом Дина Радлова прислала и лист дуба, «под которым любил сидеть Пушкин и под которым они с Языковым часто сидели, лежали, даже спали.

Другое упоминание о Пушкине содержится в более раннем произведении Булга¬кова – «Записки на манжетах»
Привожу несколько фрагментов:

V. КАМЕР-ЮНКЕР ПУШКИН

Все было хорошо. Все было отлично.
И вот пропал из-за Пушкина, Александра Сергеевича, царствие ему небесное!
Так было дело:
В редакции под винтовой лестницей свил гнездо цех местных поэтов. Был среди них юноша в синих студенческих штанах, та, с динамо-снарядом в сердце, дремучий старик, на шестидесятом го¬ду начавший писать стихи, и еще несколько человек.
Косвенно выходил смелый с орлиным лицом и огромным ре¬вольвером на поясе. Он первый свое напоенное чернилами перо вонзил с размаху в сердце недорезанных, шлявшихся по старой па¬мяти на трек — в бывшее летнее собрание. Под неумолчный гул мутного Терека он проклял сирень и грянул:
Довольно пели вам луну и чайку!
Я вам спою чрезвычайку!!
Это было эффектно!
Затем другой прочитал доклад о Гоголе и Достоевском. И обоих стер с лица земли. О Пушкине отозвался неблагоприятно, но вскользь. И посулил о нем специальный доклад. В одну из июнь¬ских ночей Пушкина он обработал на славу. За белые штаны, за «вперед гляжу я без боязни», за «камер - юнкерство и холопскую сти¬хию» вообще, за «псевдо¬революционность и ханжество», за непри¬личные стихи и ухаживание за женщинами.
Обливаясь потом в духоте, я сидел в первом ряду и слушал, как докладчик рвал на Пушкине в клочья белые штаны. Когда же, осве¬жив стаканом воды пересохшее горло, он предложил в заключение выкинуть в печку, я улыбнулся. Каюсь. Улыбнулся загадочно, черт меня возьми. Улыбка не воробей? Выступайте оппонентом.
- Не хочется.
- У вас нет гражданского мужества.
- Вот как? Хорошо, я выступлю.
И я выступил, чтоб меня черти взяли! Три дня и три ночи готовился. Сидел у от¬крытого окна, у лампы с красным абажуром. На у меня лежала книга, написанная чело¬веком с огненными глазами.
...Ложная мудрость мерцает и тлеет
Перед солнцем бессмертным ума...
Говорил Он:
Клевету приемли равнодушно.
Нет, не равнодушно! Нет. Я им покажу! Я покажу! Я грозил черной ночи.

Заметьте, что Булгаков называет Пушкина – «Он» с заглавной буквы. Кажется это что – то нам напоминает. Во второй редакции романа среди прочих было два похожих назва¬ния: «Он появился», «Он явился». Как известно, слово «Он» во многих древних религиях было сокровенным именем Творца. В частности, на арабском это имя звучит как «HU».
Вспомним названия ранних черновых вариантов романа «Мастер и Маргарита» : «Чёрный маг», «Копыто инженера», «Жонглёр с копытом», «Сын Велиара», «Гастроль Во¬ланда», «Великий Канцлер».
2 августа 1933 года Булгаков пишет своему другу (известному пушкинисту!) В. В. Вересаеву:
В меня же вселился бес. Уже в Ленинграде и теперь здесь, задыхаясь в моих комна¬тёнках, я стал марать страницу за страницей заново тот свой уничтоженный три года назад роман. Зачем? Не знаю. Я тешу себя сам! Пусть упадёт в Лету! Впрочем, я навер¬ное, скоро брошу это».
Вторая редакция «Мастера и Маргариты» создававшаяся вплоть до 1936 года имела подзаголовок «Фантастический роман» и варианты названий: «Великий канцлер», «Са¬тана», «Вот и я», «Шляпа с пером», «Чёрный богослов», «Он появился», «Подкова ино¬странца», «Он явился», «Пришествие», «Чёрный маг», «Копыто консультанта».
Третья редакция «Мастера и Маргариты», начатая во второй половине 1936 года или в 1937 году, первоначально называлась «Князь тьмы», но уже во второй половине 1937 года появилось хорошо известное теперь заглавие «Мастер и Маргарита».
Привожу далее фрагменты из «Записок на манжетах»:
«И показал! Было в цехе смятение. Докладчик лежал на обеих ло¬патках. В глазах публики читал я безмолвное, веселое:
-Дожми его! Дожми! ……………………………………………………………………..
……………………………………………………………………………………………...
Но зато потом!! Но потом...
Я — «волк в овечьей шкуре». Я – «господин». Я «буржуазный подголосок»…
………………………………………………………………………………………………
Я - уже не завлито. Я - не завтео.
Я - безродный пес на чердаке. Скорчившись сижу. Ночью позвонят - вздра-гиваю.

О, пыльные дни! О, душные ночи!..
И было в лето от Р. X. 1920-е из Тифлиса явление. Молодой человек, весь поломан¬ный и развинченный, со старушечьим морщинистым лицом, приехал и отрекомендо¬вался: дебошир в поэзии. Привез маленькую книжечку, похожую на прейскурант вин. В кни¬жечке — его стихи.
Ландыш. Рифма: гадыш.
С ума я сойду, вот что!..
Возненавидел меня молодой человек с первого взгляда. Дебоши¬рит на страницах га¬зеты (4 полоса, 4 колонка). Про меня пишет. И про Пушкина. Больше ни про что. Пуш¬кина больше, чем меня, не¬навидит! Но тому что! Он там, идеже несть...
А я пропаду, как червяк.
………………………..
Решили после «Вечера чеховского юмора» пустить «Пушкинский вечер».
Любовно с Юрием составляли программу.
Этот болван не умеет рисовать, — бушевал Слезкин, — отда¬дим Марье Ива-новне!
У меня тут же возникло зловещее предчувствие. По-моему, эта Марья Ивановна так же умеет рисовать, как я играть на скрипке... Я решил это сразу, как только она яви¬лась в подотдел и заявила, что она ученица самого N. (Ее немедленно назначили Изо.) Но так как я в живописи ничего не понимаю, то я промолчал.
Ровно за полчаса до начала я вошел в декораторскую и замер…
Из золотой рамы на меня глядел Ноздрев. Он был изумительно хо¬рош. Глаза наглые, выпуклые, и даже одна бакенбарда жиже другой. Иллюзия была так вели-ка, что казалось, вот он громыхнет хохотом и скажет:
- А я, брат, с ярмарки. Поздравь: продулся в пух!
Не знаю, какое у меня было лицо, но только художница обиде¬лась смертельно. Густо покраснела под слоем пудры, прищурилась.
- Вам, по-видимому... э... не нравится?
- Нет. Что вы. Хе-хе! Очень... мило. Мило очень. Только вот... бакенбарды…
- Что?.. Бакенбарды? Ну, так вы, значит, Пушкина никогда не видели! Поздрав¬ляю! А еще литератор! Ха-ха! Что ж, по-вашему, Пушкина бритым нарисовать?
- Виноват, бакенбарды бакенбардами, но ведь Пушкин в карты не играл, а если и играл, то без всяких фокусов!
- Какие карты? Ничего не понимаю! Вы, я вижу, издеваетесь мной! это вы изде¬ваетесь. Ведь у вашего Пушкина глаза разбойничьи!
- А-ах... та - ак!
Бросила кисть. От двери:
- Я на вас пожалуюсь в подотдел!
Что было! Что было... Лишь только раскрылся занавес и рев, нахально ухмыляясь, предстал перед потемневшим залом, прошелестел первый смех. Боже! Публика решила, что после чехо¬вского юмора будет пушкинский юмор! Облившись холодным по¬том, я на¬чал говорить о «северном сиянии на снежных пустынях словесности российской»... В зале хихикали на бакенбарды, за спи¬ной торчал Ноздрев, и чудилось, что он бормочет мне:
- Ежели бы я был твоим начальником, я бы тебя повесил на первом дереве!

Так что я не выдержал и сам хихикнул. Успех был потрясаю¬щий, феноме-нальный. Ни до, ни после я не слыхал по своему адре¬су такого грохота всплесков. А дальше пошло crescendo... Когда в инсценировке Сальери отравил Моцарта — театр выразил свое удо¬воль¬ствие по этому поводу одобрительным хохотом и громовыми криками: «Bis!!!»
Крысиным ходом я бежал из театра и видел смутно, как дебошир в поэзии летел с записной книжкой в редакцию...
Так я и знал!.. На столбе газета, а в ней на четвертой полосе:
Опять Пушкин.
Столичные литераторы, укрывшиеся в местном подотделе искусств, сделали новую объективную по-пытку развратить публику, преподнеся ей своего кумира Пушкина. Мало того, что они позволили себе изо-бразить этого кумира в виде по¬мещика-крепостника (каким, положим, он и был) с бакенбардами...
И т. д.
Господи! Господи! Дай так, чтобы дебошир умер. Ведь болеют же кругом сыпня¬ком. Почему же не может заболеть он? Ведь этот кретин подведет меня под арест!..
О, чертова напудренная кукла Изо!
Кончено. Все кончено!.. Вечера запретили...
...Идет жуткая осень. Хлещет косой дождь. Ума не приложу, что ж мы будем есть? Что есть-то мы будем?!
X. ПОРТЯНКА И ЧЕРНАЯ МЫШЬ

Голодный, поздним вечером, иду в темноте по лужам. Все зако¬лочено. На ногах об¬рывки носков и рваные ботинки. Неба нет. Вме¬сто него висит огромная портянка. От¬чаянием я пьян. И бормочу:
Александр Пушкин. Lumen coeli. Sancta rosa. И как гром его угроза.
Я с ума схожу, что ли?! Тень от фонаря побежала. Знаю: моя тень. Но она в ци¬линдре. На голове у меня кепка. Цилиндр мой я с голодухи на базар снес. Купили добрые люди и парашу из него сделали. Но сердце и мозг не понесу на базар, хоть издохну. Над го¬ловой портянка, в сердце — черная мышь.
Напомню что Булгаков здесь приводит маленький отрывок из стихотворения Пуш¬кина: «Жил на свете рыцарь бедный». Напомню этот фрагмент :
……………………………………………………
Полон чистою любовью,
Верен сладостной мечте,
А. М. D. своею кровью
Начертал он на щите.

И в пустынях Палестины,
Между тем как по скалам
Мчались в битву паладины,
Именуя громко дам, -

Lumen coelum, sancta rosа!
Восклицал он, дик и рьян,
И как гром его угроза
Поражала мусульман.
…………………………………………………………

Lumen coelum, sancta rosа! – Свет небес, святая роза(лат.)



7. Само имя Воланд взято из поэмы Гёте, где оно упоминается лишь однажды и в русских переводах обычно опускается. Так называет себя Мефистофель в сцене Вальпургиевой ночи, требуя от нечисти дать себе дорогу: «Дворянин Воланд идёт!». В комментарии пе¬реводчик следующим образом разъяснил немецкую фразу “Junker Voland kommt”:
«Юнкер значит знатная особа (дворянин), а Воланд было одно из имён чёрта. Основное слово “Faland” (что значило обманщик, лукавый) употреблялось уже старинными писа¬телями в смысле чёрта». В английском языке, кстати, та же картина. В просторечном Чёрт - Cheat, что также переводится как «обман»
Однако, как известно, это лишь одно из возможных имён Дьявола. Гораздо большее распостранение имеют такие имена как Люцифер, Велиал, Вельзевул, Астарот, Ваал, а из более поздних – Мефистофель. Почему М. А. Булгаков выбрал именно это, сравнительно малоизвестное? Выясним, любопытства ради, насколько применимо к А. С. Пушкину указанное имя?
Начнём с широко известного письма его Геккерену от 25 января 1837 года. Привожу отрывок:

«Я вынужден признать, барон, что ваша собственная роль была не совсем прилична. Вы, представитель коронованной особы, вы отечески сводничали вашему сыну. По-ви¬димому, всем его поведением (впрочем, в достаточной степени неловким) руководили вы. Это вы, вероятно, диктовали ему пошлости, которые он отпускал, и нелепости, которые он осмеливался писать. Подобно бесстыжей старухе, вы подстерегали мою жену по всем углам, чтобы говорить ей о любви вашего незаконнорожденного или так называемого сына; а когда, заболев сифилисом, он должен был сидеть дома, вы гово¬рили, что он умирает от любви к ней; вы бормотали ей: верните моего сына».

Любопытно, что пушкинисты никак не комментируют этот отрывок, хотя о гомосек¬суализме отца и его незаконного «сына» ими было сказано очень много и с большим удовольствием. Отчего?
Дело в том, что у пушкинистов нет и никогда не было никаких других под-твержде¬ний пушкинских обвинений Дантеса по поводу столь серьёзного вене-рического заболе¬вания. Как раз наоборот, в последние 2 десятилетия были вскрыты такие факты, кото¬рые, мягко говоря, ставят это пушкинское обвинение под большое сомнение.
В частности стало достоверно известно, что Екатерина Гончарова родила своего пер¬вого ребёнка Матильду – Евгению в середине апреля 1837 года, а это означает, что она забеременела от Дантеса примерно в середине июля 1836 года. Если учесть, что Дантес был болен сифилисом в ноябре, то это означает, с высокой вероятностью заразил свою будущую жену ещё в октябре, когда она была на третьем месяце беременности. Что можно сказать по поводу этого? Даже сейчас, в наше время, когда наша медицина нахо¬дится во всеоружии самых мощных лекарств и антибиотиков, полученных в самое не¬давнее время, лучшее, что могут посоветовать врачи девушке, заболевшей сифилисом на третьем месяце беременности – это по возможности избавиться от этого ребёнка. Да, они легко могут вылечить и будущую мать и её ребёнка за три, за две и даже за одну неделю, но увы, они уже никак не могут избавить плод от тех необратимых изменений, которые вызваны этой болезнью в этот самый ответственный период его созревания. На что же было рассчитывать Екатерине, в 1837 году, когда ещё вообще не существовало никаких антибиотиков, и когда сифилис не умели лечить, а лишь «подлечивали»? А между тем не известно, чтобы её дочь, Матильда - Евгения жаловалась на здоровье, в 24 года она бла¬гополучно вышла замуж за бригадного генерала и прожила счастливую жизнь. Во вся¬ком случае на картине, где художик изобразил её с сёстрами, она выглядит вполне здо¬ровым, жизнерадостным ребёнком. Она умерла в 1893 году в возрасте 56 лет, пережив одну из своих младших сестёр – Леонию Шарлотту на 5 лет.

В другой раз Пушкин обманул чиновников, ведущих следствие по поводу авторства антихристианской поэмы «Гаврилиада». Вкратце хроника событий такова:

3.. 5-го августа 1828 года Пушкин является на первый вызов к военному ген.-губ. П. В. Голенищеву-Кутузову. Поэту предъявляют вопросы Временной верховной комиссии, записанные в постановлении по делу о поэме «Гаврилиада».
Пушкин пишет ответы в подготовленном вопроснике по делу о поэме «Гав-рилиада»: «В присутствии С.-Петербургского Военного Генерал-губернатора, Титулярный Совет¬ник Александр Пушкин, быв спрашиван по изложенным ниже вопросам показал:

1. Вами ли писана поэма, известная под названием «Гаврилиада»? - Не мною.
2. В котором году сию поэму вы написали? – В первый раз видел я Гаврилиаду в Ли¬цее в 15-м или 16-м году и переписал её; не помню, куда дел её – но с тех пор не видал.
3. Имеете ли вы и ныне у себя экземпляр этой поэмы? – Если таковой находится, то представьте его. – Не имею.
10-го класса Александр Пушкин.

17 августа 1828 года. Секретное отношение главнокомандующего в столице гр. П. А. Толстого ген.-губ. П. В. Голенищеву-Кутузову. Поручено вновь допросить Пушкина с целью узнать, кто же автор «Гаврилиады», и указать ему, «что открытия сочинителя оной уничтожит всякое сомнение, происходящее от того, что сиё сочинение ходит по ру¬кам под именем Пушкина».

19 августа 1828 года. Пушкин на допросе в канцелярии военного генерал-губернатора П. В. Голенищева-Кутузова; пишет ответы на поставленные ему вопросы об авторстве «Гаврилиады»:
1828 года, августа 19-го, нижеподписавшийся X – го класса Александр Пушкин, вследствии высочайшего повеления, объявленного Г. Главнокомандующим в С.- Петер¬бурге и Кронштадте, быв вызван к Петербургскому Военному Генерал - Губернатору, спрашиван, от кого именно получил поэму под заглавием Гаврилиады. Рукопись ходила между офицерами Гусарского полку, но от кого из них именно я достал оную, я никак не упомню. Мой же список сжёг я вероятно в 20-м году. Осмеливаюсь прибавить, что ни в одном из моих сочинений, даже из тех, в коих я наиболее раскаиваюсь, нет следов духа безверия или кощунства над религией. Тем прискорбнее для меня мнение, приписывающее мне произведение столь жалкое и постыдное.

10-го класса Александр Пушкин.

Однако, это ещё не всё. В черновом варианте ответа Пушкин приписывает авторство поэмы «Гаврилиада» покойному поэту Кн. Дм. Горчакову.

Рукопись ходила между юнкерами Гус. Полку, но никак не запомню от кого именно я достал оную [Знаю только что её приписывали покойному поэту Кн. Дм. Горчакову].
Осмеливаюсь заметить…Список [ оный] сей я сжёг в 20-м году – но [помню, что никому не давал] [ его]
Осмеливаюсь заметить, что ни в одном из моих сочинений [нет] даже и в тех, в коих, я раскаиваюсь – не видно ни направления к безверию ни кощунства над религией – Тем прискорбнее для меня мнение приписывающее мне в [нынешнем возрасте] настоя¬щих летах и обстоятельствах, произведение столь жалкое и постыдное.

21 августа 1828 года. Донесение Временной верховной комиссии по делу о «Гаври¬лиаде» (черновик): «Комиссия не могла по предмету известной поэмы «Гаврилиады» найти Митькова виновным, ибо доказано, что он не читал её своим людям и не внушал им неверия. Главная виновность заключается тут в сочинителе сей Богохульной руко¬писи. Комиссия старается найти оного. Пушкин письменно объявил, что Поэма сия не им написана.

Однако ложь продолжается, после того как Пушкин обманул верховную комиссию, да собственно и самого царя Николая I, он весьма правдоподобно продолжает лгать сво¬ему другу князю П. А. Вяземскому, сваливая всю вину на покойного Горчакова:

Письмо к князю П. А. Вяземскому от 1 сентября 1828 г. (отрывок).

Мне навязалась [новая п< ...>] на шею преглупая шутка. До прав. дошла наконец Гавриилиада; приписывают ее мне; донесли на меня, и я вероятно отвечу за чужие проказы, если кн. Дм. Горчаков не явится с того света отстаивать права на свою собственность. Это да будет между нами.

Однако развязка неотвратима надвигалась, так как желание царя отыскать и наказать автора сей Богохульной поэмы было непреклонным.

2 октября 1828 года. Пушкин в третий раз является по вызову к главноко-мандую¬щему гр. П. А. Толстому, который показывает поэту резолюцию царя, привезённую из Варны. На донесении Верховной комиссии царь написал:

«Гр. Толстому призвать Пушкина к себе и сказать ему моим именем, что зная лично Пушкина я его слову верю. Но желаю, чтобы он мог правительству открыть, кто мог сочинить подобную мерзость и обидеть Пушкина, выпуская оную под его именем».

Обращаясь к Пушкину, граф Толстой сказал: «чтобы он, видя такое к себе благорас¬положение Его Величества, не отговаривался от объявления истины»

Очевидно, настал такой момент, что лгать далее уже больше нет никакого смысла.

2 октября 1828 года. Пушкин пишет царю:

Будучи вопрошаем Правительством, я не почитал себя обязанным признаться в ша¬лости, столь же постыдной, сколь и преступной. – Но теперь, вопрошаемый прямо от лица моего Государя, объявляю, что Гавриилиада сочинена мной в 1817 году. Повергая себя милосердию и великодушию царскому есмь Вашего Императорского Величества верноподданный.
Александр Пушкин


Можно ли расценивать этот жест Пушкина, как раскаяние во лжи? Дескать, врал я перед правительством, перед другом Вяземским, а вот перед вами, ваше Величество го¬ворю я только правду. Едва ли. Потому как в этом признании – раскаянии опять же со¬держится явная ложь. Гавриилиаду Пушкин написал не в 1817 а в 1821 году. Нет, он был неисправим.
Подобных примеров можно привести ещё много, если хорошенько покопаться в биографии Пушкина. Но только надо ли? Ибо, как гласит народная мудрость: «Едино¬жды солгавший – кто тебе поверит?» Хотя не знаю, применимо ли слово «лжец» к та¬кому великому мистификатору, каким был Пушкин. Ведь в каком то смысле это и было его амплуа. В самом деле, вспомним хотя его шутки в Кишинёве, где он работал под на¬чалом генерала Инзова.

10 апреля 1821 года. Кишинёв.
Архирей Дмитрий Сулима в первый день Пасхи у Инзова. Попугай, наученный Пушкиным, встречает архирея бранным молдавским словом.

С попечителем своим, более чем с начальником, сделался он смел и шутлив, нико¬гда не дерзок; а тот готов был все ему простить. Была сорока, забавница целомудрен¬ного Инзова; Пушкин нашел средство выучить ее многим не-благопристойным словам, и несчастная тотчас осуждена была на заточение; но и тут старик не умел серьезно рассердиться. Иногда же, когда дитя его распроказничается, то более для предупреж¬дения неприятных последствий, чем для наказания, сажал он его под арест, то есть не¬сколько дней не выпускал его из комнаты.

Ф. Ф. ВИГЕЛЬ
ИЗ "ЗАПИСОК"

У Липранди этот эпизод рассказан несколько по иному:

Не сороку, а попугая у Инзова на балконе было две сороки, каждая в особой клетке, но рассказываемое было с серым попугаем, в стоявшей клетке, на балконе, Пушкин выучил одному бранному молдаванскому слову Я был свидетелем, как в первый раз узнал об этом Иван Никитич. В день пасхи 1821 года преосвященный Ди¬митрий (Сулима) был у генерала; в зале был накрыт стол, установленный приличными этому дню блюдами; благословив закуску, Димитрий вошел в открытую дверь на бал¬кон, за ним последовал Инзов и некоторые другие. Полюбовавшись видом, Димитрий подошел к клетке и что-то произнес попугаю, а тот встретил его помянутым слоном, повторяя его и хохоча. Когда Инзов проводил преосвященного, то, встретив меня и дру¬гих, также удаляющихся, в числе которых был и Пушкин, Иван Никитич, с свойствен¬ной ему улыбкой и обыкновенным тихим голосом своим, сказал Пушкину: "Какой ты ша¬лун! преосвященный догадался, что это твой урок". Тем все и кончилось

И. П. Липранди. Из дневника и воспоминаний

Какому именно молдаванскому ругательству обучил Пушкин серого попугая, в воспоминаниях Липранди не говорится. Однако об этом можно узнать из письма Пуш¬кина к Плетнёву от 7 января 1831 года. Привожу отрывок:

Любопытно будет видеть отзыв наших Шлегелей, из коих один Катенин знает свое дело. Прочие попугаи или сороки Инзовские, которые картавят одну им натверженную . Прости, мой ангел.

Искомое матерное словосочетание нетрудно реконструировать по количеству букв.
В воспоминаниях не говорится, что серому попугаю сказал Архирей, но я очень предполагаю, что в день Пасхи на фразу Архирея «Христос воскресе» попугай откликнулся молдаванской «……» матерью, сопровождаемой диким сме-хом.

Одним из любимых развлечений Пушкина – мистификатора было написание стихов для одной женщины и формальное посвящение их другой.

"Мадонна", по общему отзыву, относится к Наталье Николаевне, жене поэта.

П. В. НАЩОКИН по записи БАРТЕНЕВА. Рассказы о П-не.

Напускной цинизм Пушкина доходил до того, что он хвалился тем, что стихи, им посвященные Н. Н. Гончаровой ("Мадонна"), были сочинены им для другой женщины.

Кн. ПАВ. П. ВЯЗЕМСКИЙ, Собр. соч., 521.

Должен заметить, что тут перед нами тот редкий случай, когда Пушкин в узком кругу знакомых сказал правду, ибо, по моему мнению, стихотворение Пушкина «Мадонна» действительно посвящено не жене Поэта. Однако, сказав правду в узком кругу, он всё же при этом умудрился обмануть всю обществен-ность.

Пора подвести итог. Но что же думал сам Пушкин об этом своём пороке? В какой то степени своё мнение об этом он выразил в письме к П. А. Вяземскому от второй половины ноября 1825 г. Привожу отрывок:

Зачем жалеешь ты о потере записок Байрона? чорт с ними! слава богу, что потеряны. Он исповедался в своих стихах, невольно, увлеченный восторгом поэзии. В хладнокровной прозе он бы лгал и хитрил, то стараясь блеснуть искренностию, то марая своих врагов. Его бы уличили, как уличили Руссо - а там злоба и клевета снова бы торжествовали. Оставь любопытство толпе и будь заодно с Гением. Поступок Мура лучше его Лалла-Рук (в его поэтическом отношеньи). Мы знаем Байрона довольно. Видели его на троне славы, видели в мучениях великой души, видели в гробе посреди воскресающей Греции. - Охота тебе видеть его на судне. Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости, она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал и мерзок - не так, как вы - иначе. - Писать свои Memoires заманчиво и приятно. Никого так не любишь, никого так не знаешь, как самого себя. Предмет неистощимый. Но трудно. Не лгать - можно; быть искренним - невозможность физическая. Перо иногда остановится, как с разбега перед пропастью - на том, что посторонний прочел бы равнодушно. Презирать - braver - суд людей не трудно; презирать [самого себя] суд собственный невозможно.

Braver –(пренебрегать франц.) - надписано сверху над словом «презирать»

Главная мысль Пушкина в этом письме: «Сочинитель никому не обязан говорить правду, да он и не может делать этого уже в силу свой природы, своего призвания, своей профессии. Как известно, Пушкин долгое время подражал Байрону не только в стихах, но и в обыденной жизни, в привычках. В каком - то смысле он даже отождествлял себя с ним. Поэтому этот пушкинский текст следует читать примерно так: «Берегитесь, читатели, берегитесь потомки, я непременно буду лгать в прозе, в письмах, в воспоминаниях, в своих дневниках, не ждите от меня откровений! Я бы солгал вам и в стихах, но вот проблема – в настоящих великих стихах солгать невозможно! Но я сделаю по другому: я напишу вымышленные даты и вымышленные посвящения, и в самой своей жизни я буду играть вымышленные роли, поскольку я Артист и Мистификатор и Сочинитель.
Я совершенно согласен с М. А. Булгаковым, который в своём романе называет его Артистом. Конечно он Артист, причём Артист с большой буквы.


8. Символично число глав в романе «Мастер и Маргарита» - 32. Это число имеет чисто каббалистическое толкование. Привожу цитату из «Есир Цифирь» - «Книги Творения», которая, как гласит традиция, была написана праотцем Авраамом:

«32-мя путями распространяется мудрость. (10 имен Бога, соответствующие 10 сфирот, и 22 буквы еврейского алфавита составляют 32 пути распространения Божественной мудрости).

9. По поводу датировки событий в окончательной редакции романа у булгаковедов на сегодняшний день сложилась такая точка зрения:

В окончательном тексте «Мастера и Маргариты» нет точного указания, когда именно происходит встреча Воланда с литераторами на Патриарших прудах, но оказывается, эту дату несложно вычислить.
Если исходить из предположения, что московские сцены «Мастера и Мар-гариты», как и Ершалаимские, происходят на православной Страстной неделе (православные – большинство верующих в Москве), то требуется определить, когда Страстная среда в XX веке приходится на май по григорианскому (так называемому новому стилю), принятому в России с 14 февраля 1918 года. Именно в среду, в этот страшный майский вечер, Воланд и его свита прибыли в Москву. Выясняется, что только в 1918 и 1929 годах Страстная среда падала на 1-е мая. Больше в XX веке такого совмещения, по своему символического, не происходит. Визит Сатаны и его свиты происходит в Москву эпохи нэпа, хотя эпоха эта уже на изломе. Очевидно, действие происходит в 1929 году, когда Пасха приходится на 5-е мая.
Ночь же на 1-ое мая – это знаменитая Вальпургиева ночь, великий шабаш ведьм на Брокене, восходящий ещё к языческому древнегерманскому весеннему празднику плодородия. Прямо после Вальпургиевой ночи Воланд со свитой при-бывает в Москву.
В «Мастере и Маргарите» есть и ещё ряд доказательств приуроченности московских сцен к периоду со среды до субботы Страстной недели 1929 года ( последний полёт Воланда, его товарищей и Мастера и Маргариты происходит в ночь на Пасху с субботы 4-го на воскресенье 5-го мая).
Из чрезвычайно популярной во второй половине XIX и в начале XX века книги французского историка религии Эрнста Ренана (1823 – 1892) «Жизнь Иисуса», выписки из которой сохранились в подготовительных материалах к «Мастеру и Маргарите», Булгаков знал, что казнь Иисуса была приурочена к иудейской Пасхе, отмечавшейся 14-го нисана и падавшей на пятницу. Допрос Пилатом Иешуа и казнь в «Мастере и Маргарите» происходят именно в этот день, гибель Иуды из Кириафа - в ночь на субботу, 15 нисана, встреча же Пилата с Левием Матвеем приходится на утро субботы. Кроме того, как вспоминает Левий Матвей, в среду 12 нисана, Иешуа покинул его у огородника в Вифании, затем последовали арест Га-Ноцри и его допрос в Синедрионе, о которых лишь упоминается, чтобы сохранить классическое единство времени ( в течении дня) основного события ершалаимских сцен, как и московских, укладывается в четыре дня Страстной недели, со среды до субботы.
Э. Ренан отмечал, что на пятницу 14 нисана приходилось в 29, 33 и 36 годах, которые, следовательно, могли быть годами казни Иисуса. Французский историк склоняется к традиционному 33 году, считаясь с евангельскими показаниями о трёхлетней проповеди Иисуса и принимая, что ей непосредственно предшествовала проповедь Иоанна Крестителя, приходящаяся на 28 год. Ренан отвергал 36-ой год как возможную дату казни Иисуса, поскольку в этом году ещё до Пасхи главные действующие лица – римский прокуратор Понтий Пилат и иудейский первосвященник Иосиф Каифа лишились своих постов. Возраст же казнённого историк оценивал в 37 лет. У Булгакова Иешуа гораздо моложе, а его проповедническая деятельность продолжается короткое время. Данные обстоятельства, если связать их с евангельской датировкой проповеди Иоанна Крестителя 28 годом (согласно исследованиям историков), указывают на 29 год, как на наиболее вероятное время действия в ершалаимских сценах «Мастера и Маргариты».
События московских глав в пародийном, сниженном виде повторяют события ершалаимских через промежуток ровно в 1900 лет. В финале «Мастера и Маргариты» в пасхальную ночь на воскресенье московское и ершалаимское время сливается воедино. Это одновременно и 5 мая (22 апреля) 1929 г. и 16 нисана 29 г. ( точнее того года иудейского календаря, который приходится на этот год юлианского календаря) – день, когда должен воскреснуть Иешуа Га – Ноцри…
Временная дистанция в 19 столетий при этом как бы свёртывается, дни недели и месяца в древнем Ершалаиме и современной Москве совпадают друг с другом. Такое совпадение действительно происходит во временном промежутке 1900 лет, включающем в себя целое число 76-летних лунно-солнечных циклов древнегреческого астронома и математика Калиппа – наименьших периодов времени, содержащих равное число лет по юлианскому и иудейскому календарям.

Итак, согласно вышеизложенному, Воланд со свитой прибыл в Москву вечером в среду на заходе Солнца. Иешуа такжет покинул Левия Матвея в среду вечером, а умер на кресте в пятницу. В ночь с пятницы на субботу – Бал у сатаны. В субботу вечером Воланд и его приближённые покидают Москву. Кроме того Эрнст Ренан, материалами которого широко пользовался Булгаков, оценивал возраст Иисуса в момент казни в 37 лет. Приводимый в романе возраст Иешуа, как «человека лет 27» не является доказательством того, что Булгаков придерживался этого мнения. Этим он скорее пародирует Евангелие от Луки, где о Христе сказано:

«Иисус же начиная Своё служение, был лет тридцати…»

Потому как одно дело сказать: «человек тридцати лет» и совсем другое : « человек лет тридцати». При том праведном образе жизни, который вёл Иисус, не может быть ничего удивительного в том, что он выглядел моложе своего истинного возраста. Ему действительно, могло быть и 34 года в 30 году н.э. В этом смысле евангелие от Луки, едва ли можно считать документом, устанавливающим возраст Христа.
Но, в сущности, дело даже не в том, сколько в действительности лет было Христу. Мы сейчас заняты не этой проблемой. Нас интересует роман. И следовательно, имеет значение лишь то, придерживался ли сам Булгаков широко распространённой версии Ренана. Допустим, что Булгаков считал годом смерти Христа 29 год н.э. , то есть события в романе развиваются с 1-го по 5-е мая 1929 года . Но тогда получается разительное несоответствие. Привожу фрагмент из 3-ей главы окончательной редакции романа:

«Небо над Москвой как бы выцвело, и совершенно отчётливо была видна в высоте полная луна, но ещё не золотая, а белая.»

Дело в том, что Луну в тот злополучный вечер 1 мая 1929 года никто не мог видеть в Москве. Луна взошла только за полтора часа перед восходом солнца 2-го мая, на утро следующего дня. И то это была не полная луна, а половинка убывающей луны – месяц.
Можно ли сделать вывод, что луна придумана Булгаковым для красоты, и что роман «не рассчитан по календарю»? Едва ли. Например заход солнца указан довольно точно в ранней редакции. Луна же в этой ранней редакции 1928 – 1929 годов, как и следовало ожидать, отсутствует в описании.
Вообще мне непонятно только одно. С чего булгаковеды решили, что то майское вескресенье в романе приходится на православную Пасху? Их навели на такие мысли совпадения дней недели и рассказ Воланда о Иешуа? Всё это так, но ведь в романе ни одним словом ни намёком не упоминается о православных торжествах, ни о подготовке к ним. Ведь в раннем варианте 1929 года «Мастера и Маргариты» Воланд также рассказывает на Патриарших об Иешуа, но только это происходит 10 июня, в день, который никак не связан с Пасхой. В этой ранней редакции лишь отлёт Воланда и его свиты происходит в день Вознесения. Так что правильней было бы сказать, что вся датировка романа связана совсем не с Пасхой, а с вышеупомянутым днём Вознесения, который в свою очередь связан в сознании литературоведов скорее с именем Пушкина.
Отсюда вывод – в окончательной редакции романа описан совсем другой майский день. Кроме того есть немало намёков на то, что события происходят совсем не 1929 году, а гораздо позднее, когда уже не было и не могло быть никакого вышеупомянутого совпадения дат.
В ранней редакции упоминается Храм Христа спасителя.

«Надрав из его бороды волосьев, Иванушка скакнул и выскочил на набережной Храма Христа Спасителя. При¬ятная вонь поднималась с Москвы-реки вместе с тума¬ном. Иванушка увидел несколько человек мужчин. Они снимали с себя штаны, сидя на камушках. За компанию снял и Иванушка башмаки, носки, рубаху и штаны. Сняв¬ши, посидел и поплакал, а мимо него в это время броса¬лись в воду люди и плавали, от удовольствия фыркая. Наплававшись, Иванушка поднялся и увидел, что нет его носков, башмаков, штанов и рубахи.
«Украли, — подумал Иванушка, — и быстро, и неза¬метно»...
Над Храмом в это время зажглась звезда, и побрел Иванушка в одном белье по набережной, запел громко:…»

В окончательной редакции романа Храма уже нет, хотя Иван Бездомный купается в Москве реке совсем рядом у Пречистинской набережной. Это лишний раз подтверждает, что в романе описывается день после 5 декабря 1831 года, дня взрыва Храма.
Действительно, троллейбусы появились в Москве только в 1934 году. В описании встречи Воланда и Маргариты есть намёк на начинающуюся войну в Испании. Эта война началась, как известно 16 июля 1936 года.

«…Вот, например, видите этот кусок земли, бок которого моет океан? Смотрите, он наливается огнём. Там началась война. Если приблизите глаза, то увидите и детали».

Кроме того, в романе описаны массовые репрессии, которые набирали обороты в середине 30-ых годов.
Для выяснения истины выпишем для годов от 1928 до 1940 (годов написания романа) все майские среды, приходящиеся на полнолуние (примерно, с точностью до двух дней или 24 градусов до точной оппозиции).

1928 год – 2 мая, 1929 год – 22 мая, 1930 – 14 мая, 1931 год – 27 мая, 1932 год – 18 мая, 1933 год – 10 мая, 1934 год – не подходит, 1935 год – 15 мая, 1936 год – 6 мая, 1937 год – 26 мая, 1938 год – 11 мая, 1939 год – 3 мая. 1940 – не подходит.


Теперь начнём с 1934 года, когда уже появились троллейбусы, описанные в романе.
1935 год – 15 мая, 1936 год – 6 мая, 1937 год – 26 мая, 1938 год – 11 мая, 1939 год - 3 мая.
Из пяти приведённых дат нас прежде всего поражают две даты, а именно:

15 мая – день рождения М. А. Булгакова по новому стилю,
26 мая – день рождения А. С. Пушкина по старому стилю.

Отметим, что совпадение с датой рождения Пушкина по старому стилю происходит в юбилейный пушкинский год – 100-летие от года гибели поэта!

Внесём, наконец, ещё одно важное уточнение. Надо полагать, что Луна была точно в оппозиции к Солнцу не в среду, а в пятницу. В параллельном романе об Иешуа Пилат хочет идти по лунной дорожке. То есть в момент захода Солнца Луна восходит, то есть лежит точно на горизонте. И это действительно подтверждается астрономическими расчётами. Дело в том, что 14 –го нисана ( 3 апреля) 33 года н.э. Луна находилась в точной оппозиции к Солнцу.
Эта мысль имеет прекрасное подтверждение в окончательной редакции «Мастера и Маргариты». Дело в том, что если Луна полная в пятницу, то она никак не может быть абсолютно полной за два дня до этого. Если бы она была полная в среду, то сидящие на Патриарших прудах никак не смогли бы её увидеть даже через час после захода Солнца. Литераторы с Воландом сидели на северо - восточной стороне парка, так как Воланд наблюдал в стёклах домов на юго - восточной стороне отражённое изломанное солнце. Солнце заходило на северо – западе. Луна же всходила на юго – восточной стороне примерно на 18 градусов восточнее юго-восточного направления, то есть с левой стороны за спинами наблюдателей. Если учесть, что позади наблюдателей стояли высокие дома, то увидеть самого восхода Луны они конечно не могли. Более того, даже через час после захода Солнца она была на 12 градусов восточнее юго-восточного направления, поэтому в просвете улицы Бронной опять же не могла быть видима. Её заслоняли высокие дома. За час после захода Солнца Луна успела бы подняться лишь на 7 градусов над горизонтом. Два же и более часа после захода Солнца литераторы никак не могли оставаться на Патриарших, так как в 10 часов вечера Берлиоз должен был председательствовать на собрании в доме литераторов, а заход Солнца происходил примерно в промежутке от 8–и вечера до 8.30 вечера ( осреднённо для первой половины мая).
В окончательной же редакции романа ясно сказано, что Луна была видима, что она была высоко, то есть над крышами домов. Несложный расчёт показывает, что для того, чтобы быть видимой над крышами домов, Луна должна была находится не ниже чем 16 градусов над горизонтом.
Если же предположить, что в эту злополучную среду Луна – растущая, за два дня до точной оппозиции к Солнцу, которая, как я уже говорил, должна произойти в пятницу, то совершенно всё сходится! Тогда Луна видна уже сразу при заходе Солнца, так как находится в этот момент примерно на 17 градусов выше горизонта, то есть примерно на два градуса выше крыш домов юго-восточной стороны Патриарших прудов. Через час же после захода Солнца Луна видна уже на 19 градусов выше горизонта, то есть на 3 градуса выше крыш домов.
Теперь, благодаря полученному доказательству мы можем ужесточить условие поиска. Выпишем для тех же годов от 1935 до 1939 все пятницы мая, приходящиеся на полнолуние. Но только теперь уже без погрешностей плюс минус два дня. То есть в течении пятницы должна произойти оппозиция Луны с Солнцем.
Расчёт показывает, что такому условию отвечают только две даты.

1. Пятница 17 мая 1935 года. ( до точной оппозиции Луны – 8 градусов)
(В этом случае Воланд прибывает в Москву в среду 15 мая прямо на день рождения М. А. Булгакова)

2. Пятница 13 мая 1938 года. ( до точной оппозиции Луны – 5 градусов)
( В этом случае Воланд прибывает в Москву в среду 11 мая)

Какую из дат Булгаков описал в романе? Но может быть, он имел в виду сразу две даты? Надо сказать, что оппозиция более точна для 1938 года. Возможно, разгадку даёт датировка отлёта Воланда со свитой в ранней редакции 1929 года «Мастера и Маргариты»? Там отлёт в субботу вечером приурочен ко дню Вознесения, который в 1929 году был 14 июня. Как мы знаем, Пушкин родился в день Вознесения. Сам Пушкин придавал огромное значение этому дню.

18-го февраля состоялась, наконец, после долгих проволочек, свадьба дяди Александра в Москве, и именно в церкви Старого Вознесения, на Никитской.
-Родился я в Вознесение, женился у Вознесения и уверен, мне суждено умереть в праздник Вознесения, - говорил он неоднократно моей матери.
Подтверждением истины этих слов служат напечатанные П. В. Анненковым следующие строки:
Важнейшие события его (Пушкина) жизни, по собственному его признанию, совпали с днём Вознесения. Незадолго до своей смерти он задумчиво рассказывал об этом одному из своих друзей и передал ему своё твёрдое намерение выстроить со временем в селе Михайловском церковь во имя Вознесения Господня. Упоминая о таинственной связи всей своей жизни с этим великим днём духовного торжества, он прибавил: «Ты понимаешь, что всё это произошло недаром и не может быть делом одного случая».

Получается, что Пушкин всё же ошибался? Умер он совсем не в день Вознесения, который в 1837 году праздновался 27 мая по старому стилю, а 29 января (10 февраля). Да и событие в его жизни с днём Вознесения, в сущности совпало только одно - рождение. Но может быть Поэт имел в виду нечто иное? Посмотрим, в какие года его жизни день Вознесения был очень близок ко дню его рождения – 26 мая по старому стилю. Допускаемая погрешность - 2 дня. В итоге получаем:

1799 год – 26 мая; 1810 год – 26 мая; 1815 год – 27 мая; 1826 год – 27 мая; 1831 год – 28 мая; 1837 год – 27 мая.

Итак, 1799 год – год рождения,
1810 год (совпадение точное) – год его второго рождения как Поэта.
1815 год ( разница в один день) – Поэта всерьёз посещают мысли о самоубийстве. Он пишет известные стихотворения: «Моё завещание друзьям», «Моя эпитафия».
1826 год ( разница в один день) – Возвращение из ссылки.
1831 год ( разница в два дня) – Роковая женитьба .
1837 год ( разница в один день) – Дуэль, смерть.

Выходит, что действительно всё совпадает, даже год смерти.

Попробуем теперь найти все дни за период от 1918 по 1940 год, когда день Вознесения совпадал с днём рождения Пушкина по новому стилю – 6 июня. Этот период времени - с 1918 по 1940 год я выбрал не случайно. Это и есть весь период писательской деятельности М. А. Булгакова.
Результат любопытен. Выясняется, что таких совпадений за указанный период всего лишь два: в 1935 году и 1940 году. Как мы знаем, 1940 год был годом смерти писателя.
В 1935 году, как я уже указал выше, майское полнолуние приходится на субботу 18, в пятницу 17-го Луна растущая (одни сутки до полнолуния, погрешность 8 градусов).
Среда же 15 мая и есть среда, описанная в романе «Мастер и Маргарита» - это день рождения М. А. Булгакова. В тот день ему исполнилось 44 года. Луна вечером того дня была почти полной ( растущей за трое суток до полнолуния) и её можно было наблюдать в южном направлении довольно высоко. Через час после захода солнца она была примерно на высоте 19 градусов над горизонтом. Выше чем на 20 градусов над горизонтом Луна в этот вечер уже и не всходила.


Теперь пора подводить итоги. В параллельном романе об Иешуа все события происходят в течении одних суток. С утра пятница до утра субботы. За это время происходит допрос, приговор, сама казнь , более чем пятичасовые мучения на кресте и смерть.
В главном же романе события начинается с заходом солнца в среду. Кульминация – бал у Сатаны происходит в конце дня опять же пятницы, дня смерти Иешуа.
Как связать эти два романа в одном?
Вспомним, что Воланд прибывает в Москву не просто в среду вечером, а в среду вечером на заходе Солнца.
Напоминаю, что роковая смертельная дуэль Пушкина с Дантесом произошла именно в среду и именно на заходе Солнца! Отметим, что Пушкин, Дантес и секунданты прибыли на Чёрную речку в 16.30 вечера 27 января по старому стилю ( 8 февраля по новому). Сама же дуэль произошла около 17 часов вечера. Закат Солнца в этот день был в 16.30, то есть в момент прибытия на место дуэлянтов.

На место встречи мы прибыли в половине пятого. Дул очень сильный ветер, что заставило нас искать убежище в маленькой сосновой роще. Так как большое количество снега могло стеснять противника, пришлось протоптать тропинку в двадцать шагов.

Виконт Д`АРШИАК-кн. П. А. ВЯЗЕМСКОМУ, 1 февр. 1837 г.

Сам же роковой выстрел, унесший жизнь Пушкина произошёл около 17 часов вечера, минут 20 спустя после захода Солнца. Примерно столько времени потребовалось двум секундантам и Дантесу для того, чтобы вытоптать дорожку.

Несмотря на ясную погоду, дул довольно сильный ветер, Морозу было градусов пятнадцать. Закутанный в медвежью шубу, Пушкин молчал, по-видимому был столько же спокоен, как и во все время пути, но в нем выражалось сильное нетерпение приступить скорее к делу. Когда Данзас спросил его, находит ли он удобным выбранное им и д`Аршиаком место, Пушкин отвечал:
-- Ca m`est fort egal, seulement tachez de faire tout cela plus vite (мне это реши-тельно все равно, -- только, пожалуйста, делайте все это поскорее).
Отмерив шаги, Данзас и д`Аршиак отметили барьер своими шинелями и начали заряжать пистолеты. Во время этих приготовлений нетерпение Пушкина обнаружилось словами к своему секунданту:
-- Eh bien! est ce fini? (Ну, что же! Кончили?)
Все было кончено. Противников поставили, подали им пистолеты, и по сигналу, который сделал Данзас, махнув шляпой, они начали сходиться.
Пушкин первый подошел к барьеру и, остановись, начал наводить пи-столет. Но в это время Дантес, не дойдя до барьера одного шага, выстрелил, и Пушкин, падая, сказал:
-- Je crois que j`ai la cuisse fracassee (кажется, y меня раздроблено бедро).

А. АММОСОВ.

Таким образом, прибытие Воланда в Москву можно точно увязать со временем роковой дуэли Пушкина. Это довольно символично. Своё смертельное ранение Пушкин получает тотчас после захода Солнца. Воланд разглядывает отражённое в стёклах домов Солнце почти так же, как мог наблюдать заход Солнца Пушкин, сидя на сугробе, во время подготовки к дуэли.
Любопытно, что в параллельном романе об Иешуа Булгаков никоим образом не уточняет и не касается даты коварного поцелуя Иуды и ареста Христа. Хотя Евангелиях совершенно ясно сказано, что это произошло в четверг вечером в Гефсиманском салу и это конечно же одно из самых важных событий в жизни Христа. Зато есть упоминание о том последнем дне, когда Левий Матвей видел его живым. Но только это не четверг, а опять же злополучная среда.
Левий Матвей вспоминает в день казни Иешуа в пятницу:

Причина отчаяния Левия заключалась в той страшной неудаче, что постигла Иешуа и его, и, кроме того, в той тяжкой ошибке, которую он, Левий, по его мнению совершил. Позавчера днём Иешуа и Левий находились в Вифании под Ершалаимом, где гостили у одного огородника, которому чрезвычайно понравились проповеди Иешуа. Всё утро оба гостя проработали на огороде, помогая хозяину, а к вечеру собирались идти по холодку в Ершалаим. Но Иешуа почему-то заспешил, сказал, что у него в городе неотложное дело, и ушёл около полудня один. Вот в этом-то и заключалась ошибка Левия Матвея. Зачем, зачем он отпустил его одного.

Сразу должен заметить, что всё изложенное выше Левием Матвеем не имеет ровно никакого подтверждения в Евангелиях. Это чисто авторская фантазия М. А. Булгакова. Хочу заметить, что изложенное отчасти напоминает другое событие с другим человеком, также произошедшее в среду около полудня.

Январь, 27. Среда. Около 11 часов утра.
Пушкин решил обратится к К. К. Данзасу и отправился к нему. Из воспо-минаний Н. Ф. Лубяновского ( в записи Бартенёва: «Утром 27 января Лубяновский в воротах встретился с Пушкиным, бодрым и весёлым: шёл он к углу Невского проспекта…».
Приехав, посадил с собою в сани и повёз во французское посольство.

Данзас и друзья поэта настойчиво повторяли, что Пушкин встретил лицейского товарища на улице случайно, недалеко от своего дома…

На сегодняшний день считается, что Пушкин выехал из дома на дуэль в 4-ом часу дня, однако в «Конспективных записках» Жуковского это было описано несколько по иному.

Из «Конспективных записок» Жуковского:

Встал весело в 8 часов. — После чаю много писал — часу до 11-го. С 11 обед. — Ходил по комнате необыкнов весело, пел песни. — Потом увидел в окно Данзаса, в дверях вст радостно. Взошли в кабинет, запер дверь. — Через неск минут посл за пистолетами. — По отъезде Данзаса начал одеваться; вымылся весь, все чистое; велел подать бекешь; вышел на лестницу. — Возвратился, — [принес] велел подать в кабинет большу шубу и [поехал] пошел пешком до извощика. — Это было ровно в 1 ч.

Теперь перейдём к пятнице. Пушкин, так же как и Иешуа в романе, так же как и евангельский Христос умирает в пятницу. Уточним время, когда умер Христос.
Три Евангелия из четырёх утверждают, что Христос умер после 9-го часа от восхода Солнца. Время распятия указано лишь в Евангелие от Марка – 3 часа после восхода Солнца. Получается, что подлинный Христос страдал на кресте более 6-и часов.

46. И около девятого часа возопил Иисус громким голосом: Или, Или! Лама савахфани? То есть: Боже мой, Боже мой! Для чего ты меня оставил?
47.Некоторые из стоящих там, слыша это, говорили: Илию зовёт Он.
48. И тотчас побежал один из них, взял губку, наполнил уксусом и, наложив на трость, давал Ему пить.
49. А другие говорили: постой; посмотрим, придёт ли Илия спасти Его.
50. Иисус же, опять возопив громким голосом, испустил дух.

Булгаковский Иешуа страдает более 5-и часов. Попробуем теперь перевести время смерти подлинного Христа на наше привычное. Восход в Иерусалиме 3 апреля 33 года н.э. произошёл в 5.27 утра. Прибавив 9 часов получаем примерное время его смерти – 14.27. Если учесть, что после этого Иисуса ещё успели напоить уксусом, на что ушло ещё минут 10 - 15, то время его смерти можно примерно оценить как 14. 40 – 14. 45.
Отметим, что А. С. Пушкин также умер в пятницу в 14.45.

Друзья и ближние молча, сложа руки, окружили изголовье отходящего. Я, по просьбе его, взял его подмышки и приподнял повыше. Он вдруг, будто проснувшись, быстро раскрыл глаза, лицо его прояснилось и он сказал:
-- Кончена жизнь!
Я не дослышал и спросил тихо:
-- Что кончено?
-- Жизнь кончена, -- отвечал он внятно и положительно.
-- Тяжело дышать, давит, -- были последние слова его.
Всеместное спокойствие разлилось по всему телу, -- руки остыли по самые плечи, пальцы на ногах, ступни, колена -- также, -- отрывистое, частое дыхание изменялось более и более на медленное, тихое, протяжное, -- еще один слабый, едва заметный вздох -- и пропасть необъятная, неизмеримая разделяла уже живых от мертвого. Он скончался так тихо, что предстоящие не заметили смерти его. Жуковский изумился, когда я прошептал: "аминь!" Д-р Андреевский наложил персты на веки его.

В. И. ДАЛЬ.

Теперь поговорим о подлинном возрасте Христа. Как я уже отмечал в подготовительных материалах к «Мастеру и Маргарите» немало выписок из книги Эрнста Ренана «Жизнь Иисуса». Там в частности говорится, что реальный возраст Иисуса – 37 лет, так как годом его рождения Ренан считает 4 г. д. н. э. Другие, в частности позднейшие исследователи также чаще склоняются к этой дате.
Таким образом предполагаемый возраст Христа в момент смерти также совпадает с возрастом Пушкина.
Если учесть всё вышесказанное, становится понятна та кажущаяся не состыковка во времени двух параллельных романов. Дело в том, что в романе об Иешуа казнь и смерть разделяют всего пять часов, и поэтому все события укладываются в одни сутки. Что же касается Пушкина, то его страдания были куда более продолжительны – почти двое суток.
Дуэль – «Казнь» Пушкина произошла на закате Солнца в среду, смерть в 14. 45 в пятницу. Возраст казнённого – 37 лет. Таким образом, «параллельность» событий двух романов полностью выдержана Булгаковым. Если, конечно, под вторым романом иметь в виду роман о дуэли и последних днях жизни Пушкина.

И наконец последнее. О датировке смерти Берлиоза. Автор данной статьи придерживается того мнения, что Берлиоз – это Максим Горький, и ровно никакого отношения этот персонаж к М. А. Булгакову не имеет. То есть реально в романе существуют связки (Каифа – Берлиоз – Максим Горький) и (Афраний – Коровьев – Мастер – Булгаков).

Я считаю необходимым привести полностью 11-ую главу из статьи Альфреда Баркова «РОМАН МИХАИЛА БУЛГАКОВА «МАСТЕР И МАРГАРИТА»: АЛЬТЕРНАТИВНОЕ ПРОЧТЕНИЕ»

----------------------------------------------------------------------------------------------------

Глава XI. Определение даты финала



"Раз, два... Меркурий во втором доме... Луна ушла."



В образной системе романа конкретное время происходящих в Москве событий играет весьма существенную, даже определяющую роль для понимания его смысла, позиции и намерений автора. Однако на этом вопросе практически никто из исследователей не останавливается 1, принимая за аксиому авторитетное утверждение К. Симонова о том, что в "московских" главах романа описана литературная и окололитературная среда конца двадцатых годов (это утверждение было высказано в предисловии к первому изданию трех романов Булгакова). В то же время, в текст романа включены несколько "ключей", позволяющих не только датировать события финала годом, месяцем и конкретным числом, но и определить период действия описываемых в романе событий.

Как показал анализ, в процессе создания романа Булгаков использовал две системы зашифровки дат, в основу которых положены два не связанных между собой и разделенных тридцатью восемью годами события. Первая из них, базирующаяся на дате 14/27 июня 1898 года ("старый" и "новый" стиль), использовалась в ранних редакциях; в окончательном варианте Булгаков отказался от этой системы и в качестве даты финала ввел 19 июня 1936 года.

Начать раскрытие систем зашифровки дат лучше всего, полагаю, с варианта в окончательной редакции романа.

Год смерти Мастера. Самым ранним из всех возможных следует считать 1929 год, с которого издаётся "Литературная газета". О ней идёт речь в первой главе, в эпизоде на Патриарших прудах, — она оказалась в руках Воланда с портретом и стихами Бездомного. Верхний допустимый предел — 1936 год: во время сеанса черной магии в Варьете в публику падали белые червонцы, имевшие хождение до 1 января 1937 года, когда была проведена денежная реформа.

Возможность определить более точно год из этой "вилки" дает фраза "Нас в МАССОЛИТе три тысячи сто одиннадцать членов". Известно, что к открытию первого Съезда советских писателей в августе 1934 года в ССП насчитывалось 2,5 тысячи членов. Информацию о динамике роста их числа можно почерпнуть из опубликованной 10 апреля 1936 года в "Литературной газете" статьи за подписью А.М. Горького "О формализме", фактически подводившей итог длительной и шумливой кампании по искоренению "буржуазных тенденций" в литературном творчестве. В ней, кроме осуждения "Мальтусов", "Уэлльсов" и "различных Хэмингуэев", Основоположник соцлитературы сообщил: "За 19 месяцев, истекших со времени съезда, 3.000 членов союза писателей дали удивительно мало "продукции" своего творчества" (довольно авторитетный довод против утверждений булгаковедов, расценивающих известное постановление ЦК ВКП(б) 1932 года как давшее стимул для раскрытия творческого потенциала).

Таким образом, нижний предел времени финала в романе поднимается до 1936 года. Но это — одновременно и верхний предел возможных дат. Следовательно, развязка действия происходит в 1936 году.

Дублирование даты. В сцене перед балом в уста Воланда вложена фраза "Мой глобус гораздо удобнее, тем более что события мне нужно знать точно. Вот, например, видите кусок земли, бок которого моет океан? Смотрите, вот он наливается огнем. Там началась война".

Сочетание слов "кусок земли" исключают понятие о континенте, а "омываемый океаном бок" — об острове. Следовательно, имеется в виду полуостров. Действительно, в 1936 году началась гражданская война в Испании (Пиренейский полуостров).

Еще одно дублирование даты? Исходя из предлагаемой версии прочтения романа, имеются основания полагать, что данные о количестве членов МАССОЛИТа в среду, за три дня до обретения Мастером "покоя" ("3111 членов"), включены Булгаковым в текст как еще одно указание на дату финала. Не исключено, что эта цифра, как и сведения о "двадцати двух дачах" в "Перелыгине" (Переделкино) должна указывать на середину июня 1936 года. К сожалению, обращения к булгаковедам —ко:членам СП СССР — с просьбой выяснить по архивам дату выдачи членского билета номер 3111, или дату, когда в ССП было 3111 членов, встретили молчаливый отказ.

Месяц смерти Мастера. Упомянув, что действие происходило якобы в мае, Булгаков путем настойчивого повторения фенологических признаков переносит его в июнь. В частности, кружевная тень от акаций бывает только в этом месяце. Но это еще не все: действие "московских" глав происходит во время цветения лип, которое начинается во второй половине июня.

Уместным будет отметить, каким изящным образом Булгаков упрятал ин-формацию о цветении лип. О нем в романе прямо не сказано. Наоборот, там прямо пишется, что нет даже запаха лип! Вернее, он не проник в кабинет Римского, когда по его душу пришли вампиры Гелла и Варенуха: "Рама широко распахнулась, но вместо ночной свежести и аромата лип в комнату ворвался запах погреба. Покойница вступила на подоконник. Римский отчетливо видел пятна тления на ее груди" — глава 14 "Слава петуху". То есть, читателю дается понять, что там, на улице, аромат лип все-таки есть.

В рукописи, с которой Булгаков в 1938 году диктовал на машинку роман, присутствовала еще одна временная метка — клубника, что датировало время московской грани более конкретно — второй половиной июня. И здесь писатель надежно "спрятал" эту метку в описание похорон Берлиоза: "Зачем, к примеру, гиацинты? С таким же успехом клубнику можно было бы положить или еще что-нибудь" 2.

Вот такими приемами, пряча важную для понимания своего замысла ин-формацию в отвлекающих внимание читателя острых сюжетных поворотах, Булгаков подает ее читателю.

А вот как красиво подавалась эта же информация при описании посещения Рюхиным массолитовского ресторана, который работал до четырех утра: когда поэт вышел перед этим из троллейбуса, то было совсем светло; он просидел в ресторане полчаса, "край неба золотило". Для широты Москвы такой ранний восход бывает только в период солнцестояния — 21 июня, плюс-минус несколько дней (3 - 4).

И все же от клубники и восхода солнца как временных меток в окончательной редакции Булгаков отказался. Почему? Потому, что он нашел еще более изящный и точный прием включения в текст даты финала.

Конкретное число дня смерти Мастера содержится во фразе Воланда, который, предсказывая смерть Берлиоза, произносит каббалистическое заклинание "Раз, два... Меркурий во втором доме... Луна ушла". Здесь мое мнение расходится с комментарием Г.А. Лесскиса, который полагает, что "Воланд делает вид, что узнает судьбу Берлиоза... Его астрологические вычисления оказываются фарсом и буффонадой" 4. Не знаю, как с астрологических, а вот с астрономических позиций — это отнюдь не "фарс и буффонада".

Во "втором доме" планет — зодиакальном созвездии Тельца — в 1936 году Меркурий находился с середины мая до третьей декады июня. В этот период было два новолуния, намек на которые усматривается в употреблении Булгаковым слова "ушла" вместо характеризующего суточный цикл "зашла" (в новолуние Луна уходит на три дня — то есть, ее невозможно видеть; это — устоявшееся словосочетание). Неопределенность устраняется началом фразы Воланда "Раз, два...", из чего можно сделать вывод о необходимости выбора именно второго новолуния, которое имело место 19 июня (прошу обратить внимание на одновременное подтверждение месяца).

В этот день 19 июня 1936 года вся страна прощалась с ушедшим из жизни А.М. Горьким.

Дублирование даты. Оказывается, для читательской публики тридцатых годов уже само упоминание о Меркурии должно было вызывать непосредственную ассоциацию с этим печальным событием. Дело в том, что визуальное наблюдение этой планеты настолько затруднено, что не всем даже профессиональным астрономам удается хоть раз увидеть ее в течение всей своей жизни. Поэтому, когда в день прощания с телом Горького миллионы жителей страны увидели Меркурий, причем днем, невооруженным глазом, то это событие запечатлелось в памяти современников Булгакова не только как уникальное астрономическое событие, но и как ассоциирующееся с великой утратой, масштаб которой официальная пропаганда ставила на второе место после смерти В.И. Ленина.

Это произошло во время "первого советского", по определению Горьковского астрономо-геодезического общества, солнечного затмения, о котором писали газеты даже в выпусках, практически полностью посвященных памяти Горького. Оно сопровождалось понижением температуры и ветром, что практически соответствует описанию булгаковской "тьмы", пришедшей в финале с запада и накрывшей Москву. Кстати, в остальных, относящихся к Ершалаиму, описаниях "тьмы" подчеркивается, что она пришла со Средиземного моря. Затмение 19 июня 1936 года вступило в полную фазу над Средиземным морем и проследовало в таком виде широкой полосой от Туапсе до тихоокеанского побережья СССР.

Сопоставим: в романе "тьма" пришла в Москву после смерти Мастера, но перед обретением им "покоя". Затмение имело место на следующий день после смерти Горького, но перед погребением его праха 20 июня.

Ну согласитесь, читатель, ведь как здорово вплетена в ткань романа и эта временная метка! Не подумайте только, что автор был так уж счастлив от своей находки: пять лет она мучила меня своей незавершенностью. А ведь Массолит не прощает своих обидчиков, а обиженных наверняка будет много. Хотя бы тех, которых мне пришлость покритиковать в этой книге. Или других, из патр-р-р-иотов, бессильных обвинить автора в масонстве, потому что у него, у автора, ну прямо как назло, ни малейшей еврейской кровинки в жилах... Да мало ли найдется и таких, у кого диссертация о светлых булгаковских образах уже на подходе, а тут откуда-то взялся этот то ли инженер, то ли юрист, ну не литератор, словом, и испортил обедню... И вот вдруг этот самый автор попался; на мелочи, правда, но все же... И пусть этот Массолит не умеет считать в пределах сотни, пусть он даже не всегда следует правилам русской грамматики, но зато он имеет доступ на страницы "толстых" журналов. А уж как он умеет изгаляться, придираясь к мелочам, как красиво, витиевато разбивать в пух и прах работы своих недругов, не имея за душой ничего, кроме весьма сомнительных сентеций (за них, правда, присваивают докторские степени), можно легко убедиться, ознакомившись с работами некоторых наших булгаковедов.

Но, к счастью, есть на свете люди, которых само Провидение посылает нам, чтобы спасти от внутренних сомнений. И спасти тезис, которым сам автор с болью в сердце уже был готов пожертвовать в готовой работе. А Провидение это (в который уже раз!) послало мне по телефону доброго волшебника, говорящего голосом Вадима Григорьевича Редько:

- "Затмение еще не выбросил?.. Собираешься?.. Говоришь, Массолит упрекнет в натяжке?.. В том, что писатель Булгаков, творческая личность, не мог так вот прозаически увязать затмение со смертью Горького, как это делает инженер Барков?.. "Каховка, Каховка — родная винтовка" помнишь?.. Как это "при чем здесь Михаил Светлов?" Для Массолита Лауреат Ленинской премии авторитет или нет?.. Ну так вот, передо мной сборник его стихов в "Библиотеке поэта", 1966 год. Знаменитая "Каховка" в этом сборнике идет на 215 и 216 страницах, а следом за ней, на 217-й, стихотворение под названием "Горький"... Когда написано? 19 июня 1936 года, именно в день затмения, а 20 июня, как раз когда Горького хоронили, оно было опубликовано в "Известиях"... Ты послушай последнюю строфу:

Гроб несут на руках...
Боевого салюта раскаты...
И затмению солнца
Сопутствует сумрак утраты...

Поэт Михаил Светлов увязал эти два события. Так почему этого не мог сделать и прозаик Михаил Булгаков, пусть даже он и не читал, допустим, газету "Известия" от 20 июня 1936 года? По-моему, по этой части у Массолита вопросы тоже отпали".

Да, Вадим Григорьевич, спасибо за очередной подарок. Очень к месту... Но возвратимся к анализу содержания романа — там есть очень интересный парадокс: фенологические и астрономические признаки датируют "московскую грань" романа июнем, в то время как Булгаков настойчиво подчеркивает, что все это происходило якобы в мае. Так же настойчиво, как и то обстоятельство, что к Мастеру "постучали" в середине октября (четыре раза в тексте!). Здесь возникают следующие соображения.

Горький, несогласный с репрессивной политикой Ленина, был изгнан из страны 16 октября 1921 года (16 число — это ведь середина месяца, не так ли?); после этого прибыл в СССР в мае 1928 г.; (вспомним: Мастер был "извлечен" тоже в мае). Как усиливающий фактор можно рассматривать и то обстоятельство, что Горький приезжал из Италии четырежды (1928, 1931, 1932 и 1933 гг.), причем каждый раз — в мае, а выезжал за границу тоже в одно и то же время — в октябре, что было отмечено исследователями его жизни и творчества 5 и являлось легко узнаваемым фактом для современников Булгакова — потенциальных читателей романа.

И еще один момент, связанный с маем: в год своей смерти Горький прибыл в Москву из Крыма 27 мая.
--------------------------------------------------------------------------------------------------

Автор полностью согласен с вышеизложенным. Хочу лишь добавить, что сын Алексея Максимовича Максим также скончался в мае, а именно 11 мая 1934 года, однако в ту майскую ночь не было полнолуния. И всё же, почему в московских сценах романа двойная датировка? То есть это как бы одновременно и май и июнь. Что хочет сказать этим Булгаков?
Итак, наш поиск года майского пятничного полнолуния сужается до минимальных границ 1934, 1935, 1936. Однако в мае 1934 году – месяце и годе смерти сына Горького не было пятничных полнолуний, как уже говорилось выше! В 1936 году полнолуние было точным в среду 6 мая, но не в пятницу 8-го. В среду 6 мая 1936 года сидящие на Патриарших прудах не смогли бы увидеть эту полную Луну даже через час после захода Солнца. Что же остаётся? Как я уже и говорил - май 1935 года!
Рассмотрим среду 15-го мая 1935. Это день рождения М. А. Булгакова. Луна растущая, до точной оппозиции с Солнцем остаётся 35 градусов. Однако в пятницу 17 мая Луна всё же ещё не совсем полная, так как до точной оппозиции ещё остаётся 12 градусов.
Точная оппозиция наблюдалась на следующий день в субботу 18 мая 1935 года. Уточним время точной оппозиции – это 12 часов 39 минут. Заметим, что отлёт Воланда со свитой происходит также именно в субботу. Что же произошло в это самое время и в этот день?

В газете "Правда" от 19 мая 1935 года № 136 было напечатано:

"СООБЩЕНИЕ ТАСС О КАТАСТРОФЕ САМОЛЕТА "МАКСИМ ГОРЬКИЙ"

18 мая 1935 года, в 12 ч. 45 мин. в г.Москве, в районе Центрального аэродрома, произошла катастрофа с самолетом "Максим Горький". Катастрофа произошла при нижеследующих обстоятельствах:
Самолет "Максим Горький" совершал полет под управлением летчика ЦАГИ т. Журова, при втором летчике из эскадрильи им. Максима Горького т. Михееве, имея на борту пассажиров, ударников ЦАГИ в количестве 36 человек (в этом числе шестеро детей. - А, К.). В том полете самолет "Максим Горький" сопровождал тренировочный самолет ЦАГИ (истребитель И-5. - А. К.) под управлением летчика Благина. Несмотря на категорическое запрещение делать какие бы то ни было фигуры высшего пилотажа во время сопровождения, летчик Благин нарушил этот приказ и стал делать фигуры высшего пилотажа в непосредственной близости от самолета "Максим Горький" на высоте 700 метров. При выходе из мертвой петли летчик Благин своим самолетом ударил в крыло самолета "Максим Горький". Самолет "Максим Горький" вследствие полученных повреждений от удара тренировочного самолета стал разрушаться в воздухе, пере-шел в пике и отдельными частями упал на землю в поселке "Сокол" в районе аэродрома. При столкновении в воздухе также погиб летчик Благин, пилотировавший тренировочный самолет…
В газете "Правда" за 20 мая было помещено сообщение:
от Комиссии по организации похорон погибших при катастрофе самолета "Максим Горький": "Вчера, 19 мая были преданы кремации тела товарищей, погибших при катастрофе самолета "Максим Горький".

Анализ происшедшего позволяет сделать вывод, что катастрофа с самолётом –гигантом «Максим Горький» была скорее всего спланирована свыше. Привожу выдержки из книги Н. С. Боброва "Летчик Михеев":

« Вызывает недоумение, почему выпустили в полет летчика Благина на уже устаревшем самолете И-5 (биплан с крыльевыми стойками и расчалками, неубирающимся шасси и маломощным двигателем, проект которого задумал конструктор Н.Поликарпов еще в конце двадцатых годов в камере N 11 внутренней тюрьмы на Лубянке), хотя уже имелись отличные серийные, маневренные и скоростные истребители И-15 и И-16 того же конструктора».
..Катастрофа произошла в воскресенье (в субботу - А.К.), в выходной день. Выполнялся сдаточный полет: летчик КБ Журов передавал самолет летчику агитэскадрильи Михееву. Это был большой праздник для всех строителей самолета. Разрешили полететь членам семей строителей. Для большего эффекта решено было выпустить в полет летчика Благина на истребителе, в задачу которого входило на каком-то удалении от гиганта самолета "Максим Горький" выполнять фигуры высшего пилотажа. Н.П.Благин стал делать петлю Нестерова вокруг крыла большого самолета, врезался в крыло, и "Максим Горький" рухнул на землю".
« Из вышеизложенных фактов видно, что летчик Н.П.Благин совсем не "пилот-лихач, воздушный озорник, ухарь, неорганизованный тип, недисциплинированный человек, безобразник в воздухе" и не сам "решил сделать петлю вокруг крыла самолета-гиганта", а выполнял летное задание - высший пилотаж вокруг самолета МГ».

Примечательно, что в главе «На Воробьёвых горах» в последней редакции романа присутствует аэроплан:
« Маргарита на скаку обернулась и увидела, что сзади нет не только разноцветных башен с разворачивающимся над ними аэропланом, но нет уже давно и самого города, который ушёл в землю и оставил по себе только туман».
Лётчик Благин в свой последний полёт вылетел, хоть и на устаревшем, но на истребителе И-5, который являлся бипланом. Наверное его можно было назвать одновременно и аэропланом и истребителем.
Цитирую фрагмент, который содержался в последней машинописи романа, но не попавший по некоторым причинам в основной текст ни в одном из осуществлённых до сих пор изданий:

« - Ну что же, - обратился к нему Воланд с высоты своего коня, - все счета оплачены? Прощание совершилось?
- Да, совершилось, - ответил мастер и, успокоившись, поглядел в лицо Воланду прямо и смело.
Тут вдалеке за городом возникла тёмная точка и стала приближаться с не-выносимой быстротой. Два – три мгновения, точка эта сверкнула, начала разрастаться. Явственно послышалось, что всхлипывает и ворчит воздух.
- Эге-ге, - сказал Коровьев, - это, по видимому, нам хотят намекнуть, что мы излишне задержались здесь. А не разрешите ли мне мессир, свистнуть ещё раз?
- Нет, - ответил Воланд, - не разрешаю. – Он поднял голову, всмотрелся в разрастающуюся с волшебной быстротой точку и добавил: - У него мужественное лицо, он правильно делает своё дело, и вообще всё кончено здесь. Нам пора!
И тогда над горами покатился, как трубный голос, страшный голос Воланда:
- Пора!! – и резкий свист и хохот Бегемота».

Воланд не позволяет Коровьеву свистом уничтожить посланный против них истребитель и приказывает своей свите покинуть Москву, поскольку уверен, что этот город и страна останутся в его власти, пока здесь господствует человек с мужественным лицом, который «правильно делает своё дело». Этот человек И. В. Сталин. Очевидно, столь прямой намёк, что «великий вождь и учитель», глава Коммунистической партии и абсолютный, к тому же безжалостный диктатор пользуется благорасположением дьявола, особенно напугал слушателей последних глав «Мастера и Маргариты» 15 мая 1939 года ( а ведь роман Булгаков собирался подать наверх, то есть Сталину!). Интересно, что это место в не меньшей степени страшило и последующих издателей булгаковского романа.

Аэропланы также присутствуют и в редакции романа 1932 – 1934 года в главе «Ссора на Воробьёвых горах»:
«Тут же густое ворчание и всхлипывание послышалось высоко в воздухе, и первый аэроплан с чудовищной скоростью, снижаясь, бесстрашно пошёл к холму.
За ним сверкнул, потух, опять сверкнул и приблизился второй, а далее над Москвой запело целое звено»


Для того, чтобы хоть как-то прокомментировать всю последовательность таких трагических событий как смерть сына Горького Максима, гибель самолёта «Максим Горький» и наконец смерть самого писателя в 1936 году, необходимо обратится к истории взаимоотношений Горького с советской властью в лице Сталина. Я привожу отрывок из книги А. Орлова:

--------------------------------------------------------------------------------------------

«Попробуем также проанализировать "тесную дружбу" между Сталиным и Горьким. Эта "тесная дружба" отнюдь не без особых на то причин постоянно подчёркивалась на суде и обвиняемыми, и их защитниками, и прокурором. Сталин чрезвычайно нуждался в создании такого впечатления. После двух лет массового террора моральный авторитет Сталина, и без того не слишком высокий, совсем упал. В глазах собственного народа Сталин предстал в своём истинном обличье - жестокий убийца, запятнавший себя кровью лучших людей страны. Он это понимал и спешил прикрыться огромным моральным авторитетом Горького, якобы дружившего с ним и горячо поддерживавшего его политику.

В дореволюционной России Горький пользовался репутацией защитника угнетённых и мужественного противника самодержавия. В дальнейшем, несмотря на личную дружбу с Лениным, он в первые годы революции нападал на него, осуждая в своей газете "Новая жизнь" красный террор и беря под защиту преследуемых "бывших людей".

Задолго до смерти Горького Сталин пытался сделать его своим политическим союзником. Те, кому была известна неподкупность Горького, могли представить, насколько безнадёжной являлась эта задача. Но Сталин никогда не верил в человеческую неподкупность. Напротив, он часто указывал сотрудникам НКВД, что в своей деятельности они должны исходить из того, что неподкупных людей не существует вообще. Просто у каждого своя цена.

Руководствуясь такой философией, Сталин начал обхаживать Горького.

В 1928 году ЦК партии начал всесоюзную кампанию за возвращение Горького в СССР. Кампания была организована очень искусно. Сначала объединения советских писателей, а затем и другие организации стали посылать Горькому в Италию письма, чтобы он вернулся на родину помочь поднимать культурный уровень масс. Среди приглашений, которыми засыпали Горького, были даже письма от пионеров и школьников: дети спрашивали горячо любимого писателя, почему это он предпочитает жить в фашистской Италии, а не в Советском Союзе, среди русского народа, который так его любит.

Как бы поддаваясь стихийному напору масс, советское правительство направило Горькому тёплое приглашение переселиться в Советский Союз. Горькому было обещано, что, если он пожелает, ему будет предоставлена возможность проводить в Италии зимние месяцы. Разумеется, правительство берёт заботу о благополучии Горького и все расходы на себя.

Под влиянием этих призывов Горький вернулся в Москву. С этого момента начала действовать программа его задабривания, выдержанная в сталинском стиле. В его распоряжение были предоставлены особняк в Москве и две благоустроенные виллы - одна в Подмосковье, другая в Крыму. Снабжение писателя и его семьи всем необходимым было поручено тому же самому управлению НКВД, которое отвечало за обеспечение Сталина и членов Политбюро. Для поездок в Крым и за границу Горькому был выделен специально оборудованный железнодорожный вагон. По указанию Сталина, Ягода стремился ловить на лету малейшие желания Горького и исполнять их. Вокруг его вилл были высажены его любимые цветы, специально доставленные из-за границы. Он курил особые папиросы, заказываемые для него в Египте. По первому требованию ему доставлялась любая книга из любой страны. Горький, по натуре человек скромный и умеренный, пытался протестовать против вызывающей роскоши, которой его окружали, но ему было сказано, что Максим Горький в стране один.

Как и было обещано, он получил возможность проводить осень и зиму в Италии и выезжал туда каждый год (с 1929 по 1933). Его сопровождали два советских врача, наблюдавших за состоянием его здоровья во время этих поездок.

Вместе с заботой о материальном благополучии Горького Сталин поручил Ягоде его "перевоспитание". Надо было убедить старого писателя, что Сталин строит настоящий социализм и делает всё, что в его силах, для подъёма жизненного уровня трудящихся.

С первых же дней пребывания писателя в Москве Ягода принял меры, чтобы он не мог свободно общаться с населением. Зато он получил возможность изучать жизнь народа на встречах с рабочими различных заводов и тружениками подмосковных образцово-показательных совхозов. Эти встречи тоже организовывались НКВД. Когда Горький появлялся на заводе, собравшиеся приветствовали его с восторгом. Специально выделенные ораторы выступали с речами о "счастливой жизни советских рабочих" и о великих достижениях в области образования и культуры трудящихся масс. Руководители местных парткомов провозглашали: "Ура в честь лучших друзей рабочего класса - Горького и Сталина!"

Ягода старался так заполнить дни Горького, что у того просто не оставалось времени на самостоятельные наблюдения и оценки. Его возили на те же зрелища, какими гиды Интуриста потчевали иностранных туристов. Особенно заинтересовали его две коммуны, организованные под Москвой, в Болшеве и в Лю-берцах, для бывших уголовников. Те привыкли встречать Горького бурными аплодисментами и заранее заготовленными речами, в которых благодарность за возвращение к честной жизни выражалась двум лицам: Сталину и Горькому. Дети бывших преступников декламировали отрывки из горьковских произведений. Горький бывал так глубоко растроган, что не мог сдержать слёз. Для сопровождавших его чекистов это было верным признаком, что они добросовестно выполняют инструкции, полученные от Ягоды.

Чтобы поосновательней загрузить Горького повседневными делами, Ягода включил его в группу литераторов, которые занимались составлением истории советских фабрик и заводов, воспевая "пафос социалистического строительства". Горький взялся также опекать различные культурные начинания, в помощь писателям-самоучкам организовал журнал "Литературная учёба". Он участвовал в работе так называемой ассоциации пролетарских писателей, во главе которой стоял Авербах, женатый на племяннице Ягоды. Прошло несколько месяцев со дня приезда Горького в СССР - и он уже был так загружен, что не имел свободной минуты. Полностью изолированный от народа, он двигался вдоль конвейера, организованного для него Ягодой, в неизменной компании чекистов и нескольких молодых писателей, сотрудничавших с НКВД. Всем, кто окружал Горького, было вменено в обязанность рассказывать ему о чудесах социалистического строитель-ства и петь дифирамбы Сталину. Даже садовник и повар, выделенные для писателя, знали, что время от времени они должны рассказывать ему, будто "только что" получили письмо от своих деревенских родственников, которые сообщают, что жизнь там становится всё краше.

Положение Горького ничем не отличалось от положения иностранного ди-пломата, с той, однако, разницей, что иностранный посол из секретных источников регулярно получал информацию о том, как идут дела в стране его пребывания. У Горького таких секретных информаторов не было - он довольствовался тем, что расскажут люди, приставленные к нему НКВД.

Зная горьковскую отзывчивость, Ягода подготовил для него своеобразное развлечение. Раз в год он брал его с собой инспектировать какую-нибудь тюрьму. Там Горький беседовал с заключёнными, предварительно отобранными НКВД из числа уголовников, которых намечалось освободить досрочно. Каждый из них рассказывал Горькому о своём преступлении и давал обещание начать после освобождения новую, честную жизнь. Сопровождавший чекист - обычно это был не лишённый актерских задатков Семен Фирин - доставал карандаш и блокнот и вопросительно взглядывал на Горького. Если тот кивал, Фирин записывал имя заключённого и давал распоряжение охране освободить его. Иногда, если заключённый был молод и производил особенно хорошее впечатление, Горький просил, чтобы этому юноше предоставили место в одной из образцов показа-тельных коммун для бывших уголовников.

Нередко Горький просил освобождаемых написать ему и дать знать, как у них налаживается новая жизнь. Сотрудники Ягоды следили за тем, чтобы Горькому приходили такие письма. В общем, Горькому жизнь должна была представляться сплошной идиллией. Даже Ягода и его помощники казались ему добродушными идеалистами.

В счастливом неведении Горький оставался до той поры, пока сталинская коллективизация не привела к голоду и к страшной трагедии осиротевших детей, десятками тысяч хлынувших из сёл в города в поисках куска хлеба. Хотя окружавшие писателя люди всячески старались преуменьшить размеры бедствия, он был не на шутку встревожен. Он начал ворчать, а в разговорах с Ягодой открыто осуждал многие явления, которые заметил в стране, но о которых до поры до времени помалкивал.

В 1930 или 1931 году в газетах появилось сообщение о расстреле сорока восьми человек, виновных будто бы в том, что они своими преступными действиями вызвали голод. Это сообщение привело Горького в бешенство. Разговаривая с Ягодой, он обвинил правительство в расстреле невинных людей с намерением свалить на них ответственность за голод. Ягода с сотрудниками так и не смогли убедить писателя, что эти люди действительно были виновны.

Некоторое время спустя Горький получил из-за границы приглашение вступить в международный союз писателей-демократов. В соответствии с инструкцией Сталина Ягода заявил, что Политбюро против этого, потому что некоторые члены союза уже успели подписать антисоветское обращение к Лиге защиты прав человека, протестуя против недавних казней в СССР. Политбюро надеется, что Горький вступится за честь своей страны и поставит клеветников на место.

Горький заколебался. В самом деле, в "домашних" разговорах с Ягодой он мог брюзжать и протестовать против жестоких действий правительства, но в данном случае речь шла о защите СССР от нападок мировой буржуазии. Он ответил международному союзу писателей-демократов, что отказывается от вступления в эту организацию по такой-то и такой причине. Он добавил, что вина расстрелянных в СССР людей представляется ему несомненной.

Между тем сталинские щедроты сыпались на Горького как из рога изобилия. Совет народных комиссаров специальным постановлением отметил его большие заслуги перед русской литературой. Его именем было названо несколько предприятий. Моссовет принял решение переименовать главную улицу Москвы - Тверскую - в улицу Горького.

В то же время Сталин не делал попыток лично сблизиться с Горьким. Он виделся с ним раз или два в году по случаю революционных праздников, предо-ставляя ему самому сделать первый шаг. Зная горьковскую, слабость, Сталин прикинулся крайне заинтересованным в развитии русской литературы и театра и даже предложил Горькому должность наркома просвещения. Писатель, однако, отказался, ссылаясь на отсутствие у него административных способностей.

Когда Ягода с помощниками решили, что Горький уже полностью под их влиянием, Сталин попросил Ягоду внушить старому писателю: как было бы здорово, если б он взялся за произведение о Ленине и Сталине. Горького знали в стране как близкого друга Ленина, знали, что Ленина и Горького связывала личная дружба, и Сталин хотел, чтобы горьковское перо изобразило его достойным преемником Ленина.

Сталину не терпелось, чтобы популярный русский писатель обессмертил его имя. Он решил осыпать Горького царскими подарками и почестями и таким образом повлиять на содержание и, так сказать, тональность будущей книги.

За короткое время Горький удостоился таких почестей, о которых крупнейшие писатели мира не могли и мечтать. Сталин распорядился назвать именем Горького крупный промышленный центр - Нижний Новгород. Соответственно и вся Нижегородская область переименовывалась в Горьковскую. Имя Горького было присвоено Московскому Художественному театру, который, к слову сказать, был основан и получил всемирную известность благодаря Станиславскому и Немировичу-Данченко, а не Горькому. Все эти сталинские щедроты отмечались пышными банкетами в Кремле, на которых Сталин поднимал бокал за "великого писателя земли русской" и "верного друга большевистской партии". Всё это выглядело так, словно он задался целью доказать сотрудникам НКВД правильность своего тезиса: "у каждого человека своя цена". Однако время шло, а Горький всё не начинал писать книгу про Сталина. Судя по тому, чем он занимался и какие задачи ставил перед собой, было непохоже, что он намеревается приняться за сталинскую биографию.

Я сидел как-то в кабинете Агранова. В кабинет вошёл организатор знаменитых коммун из бывших уголовников - Погребинский, с которым Горький был особенно дружен. Из разговора стало ясно, что Погребинский только что вернулся с подмосковной горьковской виллы, "Кто-то испортил всё дело, - жаловался он. - Я уж и так подходил к Горькому, и этак, но он упорно избегает разговора о книге". Агранов согласился, что, по-видимому, кто-то действительно "испортил всё дело". На самом же деле Сталин и руководство НКВД просто недооценили характер Горького.

Горький не был так прост и наивен, как им казалось. Зорким писательским глазом он постепенно проник во всё, что делается в стране. Зная русский народ, он мог читать по лицам, как в раскрытой книге, какие чувства испытывают люди, что их волнует и беспокоит. Видя на заводах измождённые лица недоедающих рабочих, глядя из окна своего персонального вагона на бесконечные эшелоны арестованных "кулаков", вывозимых в Сибирь, Горький давно понял, что за фальшивой вывеской сталинского социализма царят голод, рабство и власть грубой силы.

Но больше всего терзала Горького всё усиливающаяся травля старых боль-шевиков. Многих из них он лично знал с дореволюционных времён. В 1932 году он высказал. Ягоде своё горькое недоумение в связи с арестом Каменева, к которому относился с глубоким уважением. Услышав об этом, Сталин распорядился освободить Каменева из заключения и вернуть его в Москву, Можно припомнить ещё несколько случаев, когда вмешательство Горького спасало того или другого из старых большевиков от тюрьмы и ссылки. Но писатель не мог примириться уже с самим фактом, что старых членов партии, томившихся в царских тюрьмах, теперь вновь арестовывают. Он высказывал своё возмущение Ягоде, Енукидзе и другим влиятельным деятелям, всё больше раздражая Сталина.

В 1933-1934 годах были произведены массовые аресты участников оппозиции, о них официально вообще ничего не сообщалось. Как-то с Горьким, вышедшим на прогулку, заговорила неизвестная женщина. Она оказалась женой старого большевика, которого. Горький знал ещё до революции. Она умоляла писателя сделать всё, что в его силах - ей с дочерью, которая больна костным туберкулёзом, грозит высылка из Москвы. Спросив о причине высылки, Горький узнал, что её муж отправлен в концлагерь на пять лет и уже отбыл два года своего срока.

Горький немедленно заступился. Он позвонил Ягоде и, получив ответ, что НКВД не может освободить этого человека без санкции ЦК, обратился к Енукидзе. Однако Сталин заупрямился. Его уже давно раздражало заступничество Горького за политических противников, и он заявил Ягоде, что "пора излечить Горького от привычки совать нос в чужие дела". Жену и дочь арестованного он разрешил оставить в Москве, но его самого запретил освобождать, пока не кончится его срок.

Отношения между Горьким и Сталиным становились натянутыми. К началу 1934 года стало окончательно ясно, что столь желанной книги Сталину так и не видать.

Изоляция Горького стала ещё более строгой. К нему допускались только немногие избранные, отфильтрованные НКВД. Если Горький выражал желание увидеться с кем-то посторонним, нежелательным для "органов", то этого постороннего старались немедленно услать куда-нибудь из Москвы. В конце лета 1934 года Горький запросил заграничный паспорт, собираясь провести будущую зиму, как и предыдущие, в Италии. Однако ему было в этом отказано. Врачи, следуя сталинским указаниям, нашли, что для здоровья Горького полезнее провести эту зиму не в Италии, а в Крыму. Мнение самого Горького уже больше не принималось во внимание. Будучи знаменитым советским писателем, он принадлежал государству, поэтому право судить, что ему на пользу, а что нет, стало пре-рогативой Сталина.

"С паршивой овцы - хоть шерсти клок"... Не получилось с книгой, решил Сталин, пусть напишет хотя бы статью. Ягоде было приказано передать Горькому такую просьбу: приближается годовщина Октября, и хорошо бы, чтоб Горький написал для "Правды" статью "Ленин и Сталин". Руководители НКВД были уверены, что на этот раз Горький не сможет уклониться от заказа. Но он вновь оказался принципиальнее, чем они рассчитывали, и обманул ожидания Ягоды.

Вскоре после этого Сталин предпринял ещё одну и, насколько мне известно, последнюю попытку воспользоваться авторитетом Горького. Дело происходило в декабре 1934 года, только что были арестованы Зиновьев и Каменев, которым намечалось предъявить обвинение в организации убийства Кирова. В эти дни Ягода передал Горькому задание написать для "Правды" статью с осуждением индивидуального террора. Сталин рассчитывал, что эту статью Горького в народе расценят как выступление писателя против "зиновьевцев". Горький, конечно, понимал, в чём дело. Он отклонил просьбу, услышанную от Ягоды, сказав при этом: "Я осуждаю не только индивидуальный, но и государственный террор!"

После этого Горький опять, на этот раз официально, потребовал выдать ему заграничный паспорт для выезда в Италию. Конечно, ему вновь было отказано. В Италии Горький мог, чего доброго, действительно написать книгу, но она была бы совсем не та, какую мечтал иметь Сталин. Так писатель и остался сталинским пленником до смерти, последовавшей в июне 1936 года.

После смерти Горького сотрудники НКВД нашли в его вещах тщательно припрятанные заметки. Кончив их читать, Ягода выругался и буркнул: "Как волка ни корми, он всё в лес смотрит!"

----------------------------------------------------------------------------------------------------

Зачем же Сталин прежде убил в мае сына Горького Максима, а затем (также в мае следующего года) уничтожил самолёт гигант «Максим Горький»? Наиболее вероятная гипотеза – Сталин хотел запугать Горького, дать понять ему, что в случае неповиновения – следующая очередь за ним. Он как бы дважды «убивает» писателя. Первый раз сына, носящего имя- псевдоним писателя. Звали сына Максим Пешков. Однако в массовом сознании сын Горького… наверное тоже Горький, а раз Максим, то значит Максим Горький. Этакая невольная ассоциация.
Второй раз Сталин убивает Горького уже в образе двойника - самолёта «Максим Горький». Любопытно, что сокращённо самолёт имеет название «МГ» - своеобразный нотарикон, образуемый первыми буквами псевдонимов (имени и фамилии) писателя. Возможно второй причиной выпуска в полёт с самолётом гигантом устаревшей модели истребителя И-5, является также роковое совпадение букв? Можно предположить, что 18 мая 1935 года в небе над Москвой произошло роковое «Сражение букв». Действительно «И» - это первая буква в имени вождя «Иосиф», число же «5» - это количество букв в том же имени. А давайте пофантазируем, как бы сокращённо назывался самолёт, построенный в честь Сталина? Конечно «ИС». Или даже «ИСТ» от «И. Ст.» А ведь заметьте, что эти буквы составляли бы первый слог в слове «истребитель»! Но ведь И-5 и являлся истребителем!
Я конечно не сомневаюсь, что два этих странных убийства являлись своего рода «психической атакой» на Горького, но, кроме того, они очень напоминают древние приёмы симпатической магии.
Небольшой экскурс в историю магии (из труда Д. Фрезера «Золотая ветвь»):

Симпатическая магия

Магическое мышление основывается на двух принципах. Первый из них гласит: подобное производит подобное или следствие похоже на причину. (Не правда ли, это очень напоминает слова Воланда, обращённые к Степану Лиходееву про то, что «подобное нужно лечить подобным» или слова и действия Азазелло, обращённые к Мастеру и Маргарите в сцене отравления и воскрешения? ).
Этот принцип может быть назван законом подобия. Из этого принципа маг делает вывод, что он может произвести желаемое действие путём простого под-ражания ему.
Этот вид симпатической магии называется гомеопатическим или иммитатичным. Этот колдовской приём основан на принципе «подобное производит подобное».
Он предпринимался многими народами в разные эпохи в попытке нанести вред врагу или погубить его путём нанесения увечий его изображению или уничтожения последнего в полной уверенности, что человек, против которого направлены эти магические действия, испытает при этом те же страдания или умрёт.
В доказательство широкой распространённости этого обычая во всём мире и его удивительной живучести мы приведём лишь некоторые из очень многих примеров.
Тысячелетия тому назад он был известен колдунам Древней Индии, Вавилона и Египта, равно как Греции и Рима, и ещё в наши дни в Австралии, Африке и Шотландии к нему прибегают коварные и злонамеренные люди. Индейцы Северной Америки верят, что, нарисовав чью-то фигуру на песке, золе или глине или приняв за человеческое тело какой-то предмет, а затем проткнув его острой палкой или нанеся ему какое-то другое повреждение, они причиняют соответствующий вред изображённому лицу.

Не правда ли это очень напоминает то, что в ранней редакции романа от 1930 года Иванушка производит с нарисованным им же на песке портретом Христа?

-А вы, почтеннейший Иван Николаевич, здорово верите в Христа. - Тон его стал суров, акцент уменьшился.

-Началась белая магия, - пробормотал Иванушка.

-Необходимо быть последовательным, - отозвался на это консультант. - Будьте добры, - он говорил вкрадчиво, - наступите ногой на этот портрет, - он указал острым пальцем на изображение Христа на песке.

И далее фрагмент:

- Я интеллигент?! - обеими руками он трахнул себя в грудь, - я - интеллигент, - захрипел он с таким видом, словно Воланд обозвал его, по меньшей мере, сукиным сыном. - Так смотри же!! - Иванушка метнулся к изображению.

- Стойте!! - громовым голосом воскликнул консультант, - стойте! Иванушка застыл на месте.

- После моего евангелия, после того, что я рассказал о Иешуа, вы, Владимир Миронович, неужто вы не остановите юного безумца?! А вы, - и инженер обратился к небу, - вы слышали, что я честно рассказал?! Да! - И острый палец инженера вонзился в небо. - Остановите его! Остановите!! Вы - старший!

- Это так глупо все!! - в свою очередь закричал Берлиоз, - что у меня уже в голове мутится! Ни поощрять его, ни останавливать я, конечно, не стану!

И Иванушкин сапог вновь взвился, послышался топот, и Христос разлетелся по ветру серой пылью.

И был час девятый.

- Вот! - вскричал Иванушка злобно.

- Ах! - кокетливо прикрыв глаза ладонью, воскликнул Воланд, а затем, сделавшись необыкновенно деловитым, успокоенно добавил. - Ну вот, все в порядке, и дочь ночи Мойра допряла свою нить.

Продолжим далее выдержки из книги Фрезера:

Например, когда индеец племени оджибвеев хочет навлечь на кого-то напасть, он изготовляет деревянное изображение своего врага и вгоняет в его голову (или сердце) иглу или выпускает в него стрелу в уверенности, что стоит игле или стреле пронзить куклу, как враг почувствует в этой части тела острую боль. Если же он намеревается убить врага на месте, он сжигает и хоронит куклу, произнося при этом магические заклинания.
Перуанские индейцы изготовляли из жира, перемешанного с мукой, изображения людей, которые им не нравились или наводили на них страх, а затем сжигали эти изображения на дороге, по которой должна была пройти жертва. Это называлось «сжечь душу».

Я понимаю, что кому-то мои соображения на этот счёт могут показаться надуманными, но однако есть странное подтверждение моей версии. Я вновь привожу фрагмент из статьи Альфреда Баркова:

«Причина изменения в тексте объясняется, видимо, тем, что эта тема навязывает слишком прозрачную ассоциацию с самолетом, который перед смертью Горького каждое утро пикировал над его дачей, и появление которого вызывало у него мрачные предчувствия».
Выходит, что Сталин временами любил и пошутить. Однако этот факт лишний раз подтверждает версию о том, что уничтожение самолёта «Максим Горький» было отнюдь не случайностью.

10. Прозвища А. С. Пушкина при жизни – Француз, Сверчок. Кроме этого А. О. Смирнова - Россет приводит в своих воспоминаниях ещё два прозвища – Искра, Феникс. Аннета Оленина дала ему ещё одну – Red Rower – (Красный Гребец (Корсар)).
Любопытно, что в подготовительных материалах к «Мастеру и Маргарите» сохранилась выписка, посвящённая графу Калиостро:

«Калиостро, 1743 – 1795, родился в Палермо. Граф Александр Иосиф Бальзамо Калиостро – Феникс.

В полном имени графа Калиостро первое «Александр» совпадает с именем Пушкина, Иосиф – с прозвищем, которое дал Пушкину его отец (младшего сына Льва он называл Вениамином) и третье «Феникс» - прозвище Александра Пушкина, которое приводит Смирнова – Россет в своих воспоминаниях.
Первоначально, в варианте 1938 года Калиостро был среди гостей на великом Балу у сатаны, однако из окончательного текста соответствующей главы Булгаков графа Феникса убрал, дабы прототип не дублировал Воланда.
Булгаков нигде в романе не называет Воланда Искрой, однако в тех немногих описаниях внешности этого героя слово «Искра» присутствует. Особенно впечатляет тот факт, что в одном из предложений одновременно присутствует не только слово «искра» но и обрывок слова «сверчок». Привожу два фрагмента:

«Два глаза упёрлись Маргарите в лицо. Правый с золотой искрой на дне, сверлящий любого до дна души, и левый – пустой и чёрный, вроде как узкое игольное ухо, как выход в бездонный колодец всякой тьмы и теней».

«Наконец Воланд заговорил, улыбнувшись, отчего его искристый глаз как бы вспыхнул».


11. Жаркое испепеляющее закатное Солнце над Патриаршими прудами, как известно, символизирует Сатану. Однако, кроме того, вспомним, как именовали Пушкина при жизни: «Солнце нашей поэзии». Лермонтов также пишет стихотворение в котором использует схожую метафору:

«Угас, как светоч, дивный гений,
Увял торжественный венок…»

А самое главное, вспомним его посмертный некролог от 30 января в газете «Литературные прибавления». Он начинается словами: «Солнце нашей поэзии закатилось…»

«Солнце нашей Поэзии закатилось! Пушкин скончался, скончался во цвете лет, в середине своего великого великаго поприща!…Более говорить о сём не имеем силы, да и не нужно; всякое Русское сердце знает всю цену этой невозвратимой потери, и всякое Русское сердце будет растерзано. Пушкин! Наш поэт! наша радость, наша народная слава!… Не ужли в самом деле нет уже у нас Пушкина?… К этой мысли нельзя привык-нуть!

29 января, 2 ч. 45 м. по полудни.

Любопытно, что Берлиоз причиной своей первой галлюцинации считает именно это самое жаркое, испепеляющее Солнце. Иванушке Бездомному в начале романа также было очень жарко. Можно предположить, все последующие события на Патриарших были следствием Солнечного удара. Удара Солнечной Поэзии русского Байрона.
Считаю не лишним напомнить, что солнечный свет издавна у древних народов ассоциировался с речью. Дело в том, что на древнееврейском слово «дух» было анаграммой слова «свет». Эта метафора довольно часто использовалась в древних герметических документах.
Обратите внимание, что прилёт и отлёт Воланда в романе связан с закатным Солнцем. Фрагмент главы № 29 романа:

Опять наступило молчание, и оба находящиеся на террасе, глядели, как в окнах, повёрнутых на запад, в верхних этажах громад зажигалось изломаное ослепительное солнце. Глаз Воланда горел так же, как одно из таких окон, хотя Воланд был спиною к закату.

Очевидно глаз Воланда горит собственным огнём, если он сидит спиной к закату. Он не нуждается в солнце по той причине, что он сам и есть «Солнце». Вообще, лично у меня глаз Воланда вызывает воспоминания о другом глазе – о древнеегипетским Урее, третьем глазе бога Атума, который в форме змеи украшал головной убор фараонов, который мог видеть невидимое, и который, как это описано в древнеегипетских сказаниях, при молитве испускал огненные искры - молнии . Привожу два фрагмента из древнеегипетского эпоса. Первый – из сказания о «О земном царствовании бога Ра»:

«…Убей людей!
-Что ж, - сказал Ра, - если нет другого выхода…
Он подошёл к окну и распахнул его. В тот же миг толпа воинов с громкими криками бросилась на приступ. Забряцало оружие, тонко зазвенела тетива на луках, в воздух взвилась туча стрел.
Ра произнёс заклинание. Кобра-Урей, дремавшая на его короне, зашипела, раздула шею, сверкнула глазами, - и из змеиных глаз, подобно молниям, вылетели сотни раскалённых лучей. Стрелы мятежников вспыхнули и сгорели в воздухе, не долетев до окна. Потом загорелась трава. В одно мгновенье вся земля перед Чертогом была охвачена пламенем».

Второй фрагмент из сказания «Исида и Осирис»:

«Она произнесла волшебное заклинание – и вдруг на глазах у замершей толпы вся преобразилась. Исчезли богатые одежды, подаренные ей Астартой; богиня вновь была в своём изодранном траурном платье, в котором исходила столько селений и дорог. От её пальцев струился свет, а над головой золотом вспыхнул солнечный диск со змеёй – уреем».

В начале и в конце романа Булгаков изображает, как Воланд с любопытством разглядывает изломанное в стеклах домов Солнце:

А иностранец окинул взглядом высокие дома, квадратом окаймлявшие пруд, причём заметно стало, что видит это место он впервые и что оно его заин-тересовало.
Он остановил взор на верхних этажах, ослепительно отражающих в стёклах изломанное и навсегда уходящее от Михаила Александровича Солнце, затем перевёл его вниз, где стёкла начали предвечерне темнеть, чему-то снисходительно усмехнулся, прищурился, руки положил на набалдашник, а подбородок на руки.

Снисходительная усмешка Воланда вполне уместна и объяснима. Всё дело в том , что он увидел изломанное Солнце, свою карикатуру - двойного тёзку однофамильца А. С. Пушкина, «изломанного» и обезображенного до неузнаваемости советским пушкиноведеньем.
Весьма примечательно, что в черновых вариантах «Мастера и Маргариты» завершающим аккордом истории на Патриарших явилась не смерть Берлиоза под трамваем, а рассказ Воланда – Пушкина о Христе и Пилате, собственно после которого Иван Бездомный и сходит с ума. Он даже и не видит гибели Берлиоза, ему уже не до этого. Выдержав палящее закатное Солнце Русской Поэзии вдали, Иван «сгорает» при его близком приближении. Воланд - Пушкин вводит его в транс своим рассказом и, в конце концов, лишает рассудка. Там Воланд именуется Инженером. Любопытно, что тут Воланд выступает в роли стихотворца и читает стих, чего не делает в окончательной редакции романа. Вот отрывки из чернового варианта:

«… Но Иешуа уже не мог ему ответить. Он обвис совсем, голова его завалилась набок, еще раз он потянул в себя последний земной воздух, произнес уже совсем слабо:
- Тетелеостай1, — и умер.
И был, достоуважаемый Иван Николаевич, час вось¬мой.

И был на Патриарших Прудах час восьмой. Верхние окна на Бронной, еще секунду назад пылавшие, вдруг по¬чернели и провалились.
Иванушка фыркнул, оглянулся и увидал, что он сидит не на скамейке, а на дорожке, поджав ноги по-турецки, а рядом с ним сидят псы во главе с Бимкой и внимательно смотрят на инженера. С инженером помещается Берлиоз на ска-мейке.
- «Как это меня занесло на дорожку», - раздраженно подумал Иванушка, поднялся, пыль со штанов отряхнул и конфузливо присел на скамейку.
Берлиоз смотрел, не спуская прищуренных глаз с ин¬женера.
- М-да, - наконец молвил Берлиоз, пытливо погля¬дывая на своего соседа, - м-да...
- М-да-с,- как-то загадочно отозвался и Иванушка.
------------------------------------------------------------------------------------------------
Над Патриаршими же закат уже сладостно распускал свои паруса с золотыми крыльями и вороны купались над липами перед сном. Пруд стал загадочен, в тенях. Псы во главе с Бимкой вереницей вдруг снялись и побежали не спеша следом за Владимиром Мироновичем. Бимка не¬ожиданно обогнал Берлиоза, заскочил впереди него и, от¬ступая задом, пролаял несколько раз. Видно было, как Владимир Миронович замахнулся на него угрожающе, как Бимка брызнул в сто-рону, хвост зажал между ногами и провыл скорбно.
- Даже богам невозможно милого им человека изба¬вить!.. - разразился вдруг какими-то стихами сумасшед¬ший, приняв торжественную позу и руки воздев к не-бу.
- Ну, мне надо торопиться, - сказал Иванушка, - а то я на заседание опоздаю.
- Не торопитесь, милейший, - внезапно, резко и окончательно меняясь, мощным голосом молвил инже¬нер, — клянусь подолом старой сводни, заседание не со-стоится, а вечер чудесный. Из помоек тянет тухлым, чув¬ствуете жизненную вонь гнилой капусты? Горожане варят бигос... Посидите со мной...
И он сделал попытку обнять Иванушку за талию.
- Да ну вас, ей-богу! — нетерпеливо отозвался Ива¬нушка и даже локоть выставил, спасаясь от назойливой ласки инженера. Он быстро двинулся и пошел.
Долгий нарастающий звук возник в воздухе, и тотчас из-за угла дома с Садовой на Бронную вылетел вагон трамвая. Он летел и качался, как пьяный, вертел задом и приседал, стекла в нем дребезжали, а над дугой хлестали зеленые молнии.
У турникета, выводящего на Бронную, внезапно осве¬тилась тревожным светом таблица и на ней выскочили слова «Берегись трамвая!»
- Вздор! — сказал Воланд, — ненужное приспособле¬ние, Иван Николаевич, — случая еще не было, чтобы уберегся от трамвая тот, кому под трамвай необходимо попасть!
Трамвай проехал по Бронной. На задней площадке стоял Пилат, в плаще и сандалиях, держал в руках порт¬фель.
«Симпатяга этот Пилат, — подумал Иванушка, — псевдоним .Варлаам Собакин»...
Иванушка заломил картузик на затылок, выпустил (рубаху), как сапожками топнул, двинул мехи баяна, вздохнул семисотрублевый баян и грянул:

Как поехал наш Пилат
На работу в Наркомат.
Ты-гар-га, маты-гарга!

- Трр!.. — отозвался свисток. Суровый голос послы¬шался:
- Гражданин! Петь под пальмами не полагается. Не для того сажали их.
- В самом деле. Не видал я пальм, что ли, — сказал Иванушка, — да ну их к лысому бесу. Мне бы у Василия Блаженного на паперти сидеть...
И точно учинился Иванушка на паперти. И сидел Иванушка, погромыхивая веригами, а из храма выходил страшный грешный человек: исполу - царь, исполу - монах. В трясущейся руке держал посох, острым концом его раздирал плиты. Били колокола. Таяло.
- Студные дела твои, царь, - сурово сказал ему Ива¬нушка, - лют и бесчеловечен, пьешь губительные обе¬щанные диаволом чаши, вселукавый мних. Ну, а дай мне денежку, царь Иванушка, помолюся ужо за тебя.
Отвечал ему царь, заплакавши:
- Почто пужаешь царя, Иванушка. На тебе денежку, Иванушка-верижник, Божий человек, помолись за меня!
И звякнули медяки в деревянной чашке.
Завертелось все в голове у Иванушки, и ушел под землю Василий Блаженный. Очнулся Иван на траве в су¬мерках на Патриарших Прудах, и пропали пальмы, а на месте их беспокойные коммуны уже липы посадили.
Аи! - жалобно сказал Иванушка; - я, кажется, с ума сошел! Ой, конец...»

12. Обилие примет Воланда.

«Впоследствии, когда, откровенно говоря, было уже поздно, разные учреждения представили свои сводки с описанием человека. Сличение их не может не вызвать изумления. Так, в первой из них сказано, что человек этот был маленького роста, зубы имел золотые и хромал на правую ногу. Во второй – что человек был росту громадного, коронки имел платиновые, хромал на левую ногу. Третья лаконично сообщает, что особых примет у человека не было.
Приходиться признать, что ни одна из этих сводок никуда не годится.»

Во времена Пушкина, как известно не было фотографии. Мы не имеем до-стоверного представления о его облике. Дело в том, что все художники его писавшие, вольно или невольно в той или иной степени приукрашивали портрет, дабы скрыть его безобразие. Реальные отзывы современников о нём: обезьяна, карлик с лицом обезьяны. Надо сказать, что современники Пушкина оставили нам о его внешности несколько противоречивые сведения. И все они утверждали, что ни на одном из портретов он по настоящему на себя не похож. Сам же Пушкин по этому поводу сказал так:

Зачем твой дивный карандаш
Рисует мой арапский профиль?
Ты хоть векам его придашь
Его освищет Мефистофель

13. Из трех характеристик Воланда истине соответствует самый первый, а именно « низкого роста, хромает на правую ногу». Это есть внешняя характеристика самого Пушкина, во всяком случае в последние 5 лет жизни. Далее Булгаков приводит другие версии, в частности « роста высокого ни на какую ногу не хромал», однако сам же в дальнейшем опровергает в романе эту характеристику. На балу Воланд хромает, и Гелла растирает ему больную ногу. Пушкин, как известно, страдал аневризмом правой ноги и очень мучался этим. Временами он сильно хромал.

« Александр страдает ужасно. Снаружи нога как нога: ни красноты, ни опу-холи, но адская, поистине адская внутренняя боль делает его мучеником; говорит, что боль отражается во всём теле, да и в правой руке, почему и почерк нетвёрдый и неразборчивый, который я насилу изучила…
Не может без ноющей боли ни лечь, ни сесть, ни встать, а ходить тем более, опирается на палку»
Письмо О. С. Павлищевой от 20 октября 1832 года.

14. В романе Булгакова Воланд чаще именуется Иностранцем. Пушкин, как известно имел в роду африканские и немецкие корни. Любил называть себя африканцем и негром. Любопытно его письмо к брату от февраля 1825 года:
« По журналам вижу необыкновенное брожение мыслей, это предвещает перемену министерства на Парнасе. Я министр иностранных дел, и кажется, дело меня не касается.»
Фамилия дворянского рода Пушкиных прослеживается до Константина Пушкина, родившегося в начале XV века, младшего сына некоего Григория Пушки, который в свою очередь принадлежит к седьмому колену от основателя рода Ратши, который был немцем.
В этой связи ответ Воланда: « Да, пожалуй немец» вполне оправдан.

15. В руке Воланд держит трость с набалдашником в виде головы пуделя. Известно, что Пушкин ходил с тростью и с железной палкой, однако нет сведений, что набалдашник его трости был в форме головы пуделя. Но есть одно любопытное письмо к нему Раевского из Одессы. Там есть такие строки:

« Даже прелестная её дочка вспоминает Вас, она часто говорит со мной о сумасбродном г-не Пушкине и о тросточке с собачьей головкой, которую Вы пода-рили ей».
16. Воланд знает много языков, хорошо знаком с мировой историей, философией и со священной историей, а также с чёрной магией. Всё это можно также отнести и к Пушкину, который был всесторонне развитым человеком. Кроме того, Воланд гениальный прозаик и рассказчик, также как и Пушкин.
Из Записных Книжек А. О. Смирновой, урождённой Россет:

Каждый раз, как я поговорю с Пушкиным, я выношу из разговора прекрасное впечатление. Обо всём он передумал и размышлял о множестве предметов, о которых здесь не говорят. Он какой-то всеведущий, всезнающий, и у него оригинальный взгляд на историю.


17. На золотом портсигаре и на золотых часах Воланда сияет бриллиантовый масонский треугольник. Такой же треугольник имелся и на масонских тетрадях Пушкина.
Из воспоминаний А. Вульфа:
« В молдаванской красной шапочке и халате увидел я его за рабочим его столом, на коем были разбросаны все принадлежности уборного столика поклонника моды; дружно также на нем лежали Montesquieu с «Bibliothиque de campagne» [ Монтескье и «Сельские чтения» ] и «Журналом Петра I», виден был также Alfieri [ Алфьери ], ежемесячники Карамзина и изъяснение снов, скрывшееся в полдюжине альманахов; наконец, две тетради в черном сафьяне остановили мое внимание на себе: мрачная их наружность заставила меня ожидать что-нибудь таинственного, заключенного в них, особливо когда на большей из них я заметил полу стертый масонский треугольник. Естественно, что я думал видеть летописи какой-нибудь ложи; но Пушкин, заметив внимание мое к этой книге, окончил все мои предположения, сказав мне, что она была счетною книгой такого общества, а теперь пишет он в ней стихи…»
18. Временное сумасшествие Воланда имеет аналог и в поведении самого Пушкина.

« - Ну, уж положительно интересно, - трясясь от хохота, проговорил профессор, - что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет! – Он перестал хохотать внезапно и, что вполне понятно при душевной болезни, после хохота впал в другую крайность - раздражился и крикнул сурово: - Так, стало быть, так-таки и нету?»
Теперь посмотрим воспоминания сестры Пушкина – Ольги Павлищевой:
Переходы от порывов благодетельного веселья к припадкам подавляющей грусти происходили у моего дяди-поэта внезапно, как бы без промежутка, что обуславливалось – по словам его сестры – нервной раздражительностью в высшей степени, - раздражительностью, которая не была чужда и моей матери.
Привожу следующий рассказ её о покойном брате:
«Александр мог раздражаться и гомерическим смехом, и горькими слезами, когда ему вздумается, по ходу своего воображения. Стоило только ему углубится в посещающие его мысли. Не раз он то смеялся, то плакал, когда олицетворял их в стихах.
Восприимчивость нервов Александра, - продолжала Ольга Сергеевна, - проявлялась у него на каждом шагу, а когда его волновала желчь – в особенности весной, - брат мой, не будучи, впрочем, так безрассудно вспыльчив, как Сергей Львович, и отнюдь не так злопамятен, как Надежда Осиповна, поддавался легко порывам гнева.
Скажу более, - прибавила моя мать, - нервы Александра ходили всегда, как на каких-то шарнирах, и если бы пуля Дантеса не прервала нити его бедной, страдальческой жизни, то он немногим бы пережил сорокалетний возраст.»
Идея о «поэтическом безумии», однако, имела более долгую историю. Она пришла из античности — еще древние греки говорили о «божественной болезни», которую боги посылают своим избранникам, становящимся в результате пророками и поэтами. Наряду с этой идеей в античности существовало понятие «гения» — духа-хранителя: согласно легенде, Сократ черпал свою мудрость из бесед со своим «гением». Позже две идеи — о гении и божественном безумии — смешались. Медики стали считать талант, наряду с другими аномалиями, душевной болезнью и преступностью — еще одним «отклонением от нормы». Эти «аномалии», по мнению Ч. Ломброзо, были обусловлены особым конституциональным типом — атавистическим, ретроградным с точки зрения эволюции. Эти идеи сложились у Ч. Ломброзо в конце 1860—начале 1870-х гг. На русский язык его многократно издававшаяся в Европе книга «Genio e folia» была переведена в начале 1890-х гг. [16]. Составленный Ч. Ломброзо список душевнобольных гениев включал, кроме Сократа, Магомета, Савонаролу, Руссо, Тассо, Наполеона, Шумана, из великих русских — Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского. Благодаря промежуточным между здоровьем и болезнью категориям, которые ввел Ч. Ломброзо и в которые им были зачислены многие сочинители, этот список мог быть сколь угодно расширен.
Тут очень уместно вспомнить стихи Пушкина:

Не дай мне Бог сойти с ума,
Уж лучше посох и сума…

Действительно в роду у Пушкина было довольно много сумасшедших, как впрочем и у его жены Натальи. А психические болезни, как известно наследственны. Воланд упоминает шизофрению, и не случайно, ибо у шизофреников особенно часты осенние осложнения. На Пушкина же особенно часто «эта дрянь» по его словам, находила именно осенью. Кульминация – Осень Болдинская.

19. О религиозности Пушкина - Воланда.

«И опять крайне удивились и редактор и поэт, а профессор поманил обоих к себе и,
когда они наклонились к нему, прошептал:

-- Имейте в виду, что Иисус существовал.

-- Видите ли, профессор, -- принужденно улыбнувшись, отозвался Берлиоз, -- мы
уважаем ваши большие знания, но сами по этому вопросу придерживаемся другой
точки зрения.

-- А не надо никаких точек зрения! -- ответил странный профессор, -- просто он
существовал, и больше ничего.»






20. Знание астрологии Воландом.

«Он смерил Берлиоза взглядом, как будто собирался сшить ему костюм, сквозь зубы пробормотал что-то вроде: «Раз, два… Меркурий во втором доме… луна ушла… шесть – несчастье… вечер – семь…» - и громко и радостно объявил: - Вам отрежут голову!»

Имеется совершенно достоверная информация о том, что сестра поэта, Ольга Пушкина всю жизнь усиленно занималась эзотерическими науками, такими как астрологией, хиромантией, френологией, физиономистикой. Она читала Сведенборга, Лафатера и Галя, написала также и сама обширный труд о законах симпатии и антипатии, который впоследствии уничтожила. Занималась она также и столоверчением, вызыванием духов умерших. Мог ли не знать астрологию Пушкин? Мне это представляется практически невероятным. Если учесть что он проводил с сестрой в юности и в детстве много времени, и они многими делами занимались сов-местно. Она без преувеличения была самым близким другом Пушкина в течении всей его жизни.
Откуда было взяться такому четверостишию:

Всё изменилося под звёздным Зодиаком,
Лев Козерогом стал, а Дева стала Раком.

Почему черновики Пушкина пестрят изображениями знаков Зодиака?
И ещё одно.
Смирнова – Россет описывает Пушкина человеком всезнающим, все ведающим. В разговоре с ним было крайне трудно найти тему, в которую он бы не был хорошо посвящён.
В этой связи хочется привести отрывок из письма к Пушкину от Н.Н. Раевского-сына от 10 мая 1825 года:
«Не забывайте, что Шиллер изучил астрологию, прежде чем написать своего Валленштейна».
Нет никакого сомнения, что щепетильный и обидчивый к своей славе Пушкин был бы встревожен таким письмом, и немедленно устранил бы этот досадный пробел в своём образовании, даже если бы и действительно не занимался астрологией. Но повторяю, это практически невероятно. Он её знал и до 1825 года.

21. Пророчества Воланда.

« - Вам отрежут голову!
Бездомный дико и злобно вытаращил глаза на развязного неизвестного, а Берлиоз спросил, криво усмехнувшись:
- А кто именно? Враги? Интервенты?
- Нет, - ответил собеседник, - русская женщина, комсомолка.
- Гм… - промычал раздражённый шуточкой неизвестного Берлиоз, - ну, это, извините маловероятно.
- Прошу и меня извинить, но это так. Да, мне хотелось бы спросить вас, что вы будете делать сегодня вечером, если это не секрет?
- Секрета нет. Сейчас я зайду к себе на Садовую, а потом в десять вечера в МАССОЛИТе состоится заседание, и я буду на нём председательствовать.
- Нет, этого быть никак не может, - твёрдо возразил иностранец.
- Это почему?
- Потому, - ответил иностранец и прищуренными глазами поглядел в небо, где, предчувствуя вечернюю прохладу, бесшумно чертили чёрные птицы, - что Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила, но даже и разлила. Так, что заседание не состоится.
Тут, как вполне понятно, под липами наступило молчание ».

Теперь поговорим о пророческом даре Пушкина. Для начала о его пророчествах в прозе. Примеров на самом деле огромное количество и поэтому я ограничусь лишь наиболее примечательными на мой взгляд.

Из семейной хроники жены А. С. Пушкина:

«Как раз в тот день наследник Александр Николаевич (будущий Александр II ) прислал в подарок любимому воспитателю свой художественно исполненный мраморный бюст. Тронутый вниманием, Жуковский поставил его на самом видном месте в зале и радостно подводил к нему каждого гостя. Посудили о сходстве, потолковали об исполнении и уселись за чайным столом, перейдя уже на другие темы.
Пушкин, сосредоточенно молчаливый, нервными шагами ходил по залу взад и вперёд. Вдруг он остановился перед самым бюстом, впился в мраморные черты каким-то странным, застывшим взором, затем, обеими руками закрыв лицо, он надтреснутым голосом вымолвил:
-Какое чудное, любящее сердце! Какие благородные стремления! Вижу славное царствование, великие дела и – Боже! – какой ужасный конец! По колени в крови! – и как-то невольно он повторял эти последние слова.
Друзья бросились к нему с расспросами. Он отвечал неохотно. Будущее точно отверзло перед ним завесу, показав целую вереницу картин, но последняя настолько была кровава и ужасна, что он хотел бы её навеки позабыть. Некоторые не поверили, объявив, смеясь, что не дадут себя морочить. Жуковский и Вяземский, поддавшись его настроению, пытались его успокоить, приписывая непонятное явление нервному возбуждению, и всячески ухищрялись развлечь его. Этот им однако не удалось, и под гнётом мрачных мыслей вернулся он ранее обыкновенного домой и передал жене странный случай.
В то время мысль о покушениях была так далека от человеческого ума, что мать, под влиянием провидения Пушкина, страшилась революции, наподобие французской, - столь близкой её поколению, и всегда твердила, что у неё одно желание: не дожить до её кровавых ужасов. Оно исполнилось. Ей, беззаветно преданной императору Николаю, своему мощному покровителю и благодетелю её детей, перенесшей благоговейную любовь на его сына, не пришлось дожить до позорной страницы летописи русской, до рокового дня 1 марта, когда царь-Освободитель, по колено в крови, сменил земную корону на светлый мученический венец.

Второй случай произошёл позднее, за несколько месяцев до смерти Пушкина.

Произошло это также вечером, но дома. Мать сидела за работой; он провёл весь день в непривычном ему вялом настроении. Смутная тоска обуяла его; перо не слушалось, в гости не тянуло и, изредка перекидываясь с нею словом, он бродил по комнате из угла в угол. Вдруг шаги умолкли, и, машинально приподняв голову, она увидела его стоящим перед большим зеркалом и с напряжённым вниманием что-то раз-глядывающим в нём.
-Наташа! – позвал он её странным, сдавленным голосом. – Что это значит? Я ясно вижу тебя и рядом, - так близко! – стоит мужчина, военный… Но не он, не он!… Этого я не знаю, никогда не встречал. Средних лет, генерал, темноволосый, черты неправильны, но недурён, стройный, в свитской форме. С какой любовью он на тебя глядит! Да кто же это может быть? Наташа, погляди!
Она, поспешно вскочив, подбежала к зеркалу, на гладкой поверхности которого увидела лишь слабое отражение горевших ламп, а Пушкин ещё долго стоял неподвижно, проводя рукой по побледневшему лбу.
Очнувшись, на её расспросы, он вторично описал приметы появившегося незнакомца и, перебрав вместе немногочисленных лиц царской свиты, с которыми приходилось встречаться, пришли к заключению, что никто из них не походит на портрет. Пушкин успокоился; он даже облегчённо вздохнул; ему, преследуемому ревнивыми подозрениями относительно Геккерена, казалось, что видение как будто бы устраняло его. Мать же, заинтересованная в первую минуту, не подобрав никого подходящего между знакомыми, приписала все грёзам разыгравшегося воображения и, среди надвигающихся мрачных событий, предала это скорому забвению.
Лишь восемь лет спустя, когда отец предстал перед ней с той беззаветной любовью, которая и у могилы не угасла, и она услышала его предложение, картина прошлого воскресла перед ней с неотразимой ясностью. Загробный голос Пушкина словно ещё, описывая облик таинственного видения, и молниеносно блеснуло в уме: «Это было предопределено».

Вообще, всех пророчеств от Пушкина не перечесть. Например, он предсказал больному Гнедичу, что тот не умрёт, не завершив перевода «Илиады», предсказал Соболевскому, что тот никогда не женится и подобное перечислять долго и утоми-тельно.

Что же касается пророчеств в стихах, то их ещё гораздо больше. Коснёмся наиболее примечательных. К примеру, Пушкин незадолго перед отъездом из Одессы написал
следующее стихотворение, посвящённое Амалии. Оно датируется летом 1824 года:

Придет ужасный [час]... твои небесны очи
Покроются, мой друг, туманом вечной ночи,
Молчанье вечное твои сомкнет уста,
Ты навсегда сойдешь в те мрачные места,
Где прадедов твоих почиют мощи хладны.
Но я, дотоле твой поклонник безот,
В обитель скорбную сойду [я] за тобой
И сяду близ тебя, печальный и немой,
У милых ног твоих - себе их на колена
Сложу - и буду ждать [печаль]... [но чего?]
Чтоб силою мечтанья моего...


На первый взгляд всё довольно безобидно. В самом деле, все мы когда-нибудь умрём. Ну, разве что в стихотворении есть намёк на то, что всё же Амалия умрёт раньше Пушкина.
Всё это, конечно так, но однако есть в черновиках к «Евгению Онегину» лю-бопытный рисунок на полях строфы LIII главы 1-ой романа. Эта строфа была написана в конце 1823 года в Одессе. Вот она:

Нашел он полон двор услуги;
К покойнику со всех сторон
Съезжались недруги и други,
Охотники до похорон.
Покойника похоронили.
Попы и гости ели, пили,
И после важно разошлись,
Как будто делом занялись.
Вот наш Онегин сельский житель,
Заводов, вод, лесов, земель
Хозяин полный, а досель
Порядка враг и расточитель,
И очень рад, что прежний путь
Переменил на что-нибудь.

После этой строфы о похоронах рисунок на полях беременной Амалии Ризнич в чепце и шали. Амалия Ризнич родила сына в начале 1824 года, умерла она в 1825 году через год после приезда Пушкина (Онегина) в деревню.

Или, другой пример. Из письма А. С. Пушкина к П. А. Плетневу от 4-6 декабря 1825 г., написанного вскоре после смерти императора Александра I в Таганроге:

«... Душа! я пророк, ей богу пророк! Я Андрея Ш. велю напечатать церковными
буквами во имя от. и сы etc. – выписывайте меня, красавцы мои, - а не то не я прочту вам трагедию свою».

Стихотворение «Андре Шенье» было написано примерно феврале – марте 1825 года, то есть за 7 месяцев до смерти императора Александра I, который скончался 19 ноября 1825 в Таганроге. Оно предсказывает его гибель. Вот отрывок из этого сти-хотворения:

« Гордись, гордись, певец; а ты, свирепый зверь,
Моей главой играй теперь:
Она в твоих когтях. Но слушай, знай, безбожный:
Мой крик, мой ярый смех преследует тебя!
Пей нашу кровь, живи, губя:
Ты всё пигмей, пигмей ничтожный.
И час придет... и он уж недалек:
Падешь, тиран! »

Знаменитое стихотворение «19 октября» также содержит предсказание его возвращения из ссылки ровно через год.

Пора и мне... пируйте, о друзья!
Предчувствую отрадное свиданье;
Запомните ж поэта предсказанье:
Промчится год, и с вами снова я,
Исполнится завет моих мечтаний;
Промчится год, и я явлюся к вам!
О сколько слез и сколько восклицаний,
И сколько чаш, подъятых к небесам!

Но всё ведь именно так и случилось! Причём практически через год (через 11 месяцев)! Смерть же Александра I наступила ровно через месяц после этого сти-хотворения -
19 - го ноября !!!
Предвидеть такой разворот событий было немыслимо, ибо 19 октября 1825 император Александр I был в полном здравии и ничто ни предвещало его внезапной скоропостижной смерти. Кроме того, было отнюдь не очевидно, что новый император Николай выпустит Пушкина из Михайловской ссылки после своего восшествия на престол.

Перейдём теперь к ещё более долгосрочным Пушкинским предсказаниям.
Обратимся к 5 главе «Евгения Онегина». Там есть описание утра именин Татьяны:

Но вот багряною рукою
Заря от утренних долин
Выводит с солнцем за собою
Веселый праздник имянин.

Мы знаем, что по Юлианскому календарю Татьянин день приходится на 12 января.
Тогда 13 января последовал вызов Онегина на дуэль Ленским. Сама дуэль произошла на следующий день 14 января. Эта дуэль закончилась смертью Ленского.
Однако по Григорианскому календарю Татьянин день приходится на 25 января. Тогда дата смертельной дуэли Ленского – 27 января. Но ведь именно 27 января, только по старому Юлианскому календарю произошла смертельная дуэль самого Пушкина!
Я понимаю, что могут возникнуть возражения такого плана:
-Зачем это было нужно Пушкину? Что то очень заумно, мудрёно…Что то пересчитывать, прибавлять дни. Зачем?
Отвечаю, Пушкину ничего не надо было пересчитывать. В пушкинское время почти вся Европа жила по григорианскому календарю, а так как большая часть зна-комых Пушкина были «выездные» то у них частенько в доме висело два календаря: по юлианскому и григорианскому стилю. Так что Пушкин мог каждый день видеть у своих знакомых в Тригорском какому дню какой день соответствует. В том, что Россия рано или поздно перейдёт на григорианский календарь Пушкин не сомневался, это было лишь делом времени.
Таким образом, с учётом игры календарей – опять же пророчество, да ещё какое долгосрочное! Если вспомнить, что пятую главу Пушкин закончил 22 ноября 1826 года, и судьба Ленского была уже в ней предрешена, то выходит, что Пушкин точно знал день своей смерти почти за 11 лет.

И это ещё не всё. Хочу обратить ваше внимание на то, что вышеприведённая строфа с описание зари в утро Татьяниных именин очень напоминает другую зарю, зарю смертоносную из стихотворения «Клеопатра»:

Внемли же, мощная Киприда,
И вы, подземные цари,
О боги грозного Аида,
Клянусь - до утренней зари
Моих властителей желанья
Я сладострастно утомлю
И всеми тайнами лобзанья
И дивной негой утолю.
Но только утренней порфирой
Аврора вечная блеснет,
Клянусь - под смертною секирой
Глава счастливцев отпадет.

Для полного понимания смысла этого стихотворения необходимо вначале выяснить кто есть кто, а именно, кто есть Клеопатра? Несомненно, я верю, что это же-стокая и властная Египетская царица, но у меня имеется один вопрос: нет ли здесь «двойного дна»? Не несёт ли это стихотворение двойного или даже тройного смысла?
Отвечаю, второй смысл хорошо прослеживается, Клеопатра – это живая женщина, женщина из пушкинского окружения, та, к которой Пушкин был неравнодушен. Кто именно? Обратимся к воспоминаниям А. П. Керн о её первой встрече с Пушкиным.

« На одном из вечеров у Олениных я встретила Пушкина и не заметила его: моё внимание было поглощено шарадами, которые тогда разыгрывались. Не помню, за какой-то фант Крылова заставили прочесть одну из его басен. И теперь мне слышится его голос и ви-дится его разумное лицо и комическое выражение, с которым он произнёс : “ Осёл был са-мых честных правил ! “ В чаду такого очарования я вначале не заметила Пушкина. Но вскоре он дал себя заметить. Во время дальнейшей игры на мою долю выпала роль Клеопатры, и, когда я держала корзинку с цветами, Пушкин, вместе с братом Александром Полторацким, подошёл ко мне, посмотрел на корзинку и, указывая на брата, сказал: “ А роль змеи, как видно, предназначается этому господину ? “ Я нашла это резким, ничего не ответила и ушла.
За ужином Пушкин уселся с братом моим позади меня и старался обратить на себя моё внимание льстивыми возгласами, как, например : “ Можно ли быть такой хорошенькой ! “ Потом завязался между ними шутливый разговор о том, кто грешник и кто нет, кто будет в аду и кто попадёт в рай. Пушкин сказал брату : “ Во всяком случае, в аду будет много хорошеньких, там можно будет играть в шарады. Спроси у m-me Керн, хотела бы она попасть в ад ? “ Я отвечала очень серьёзно и несколько сухо, что в ад не желаю».

Эта первая встреча Пушкина с Анной Керн состоялась в 1819 году. Заметим, что эта женщина не случайная в жизни поэта, ибо именно ей посвящено стихотворение, явившееся вершиной русской любовной лирики, стихотворение «Я помню чудное мгновенье».
Итак, в чём же заключается пророчество? Если верить этому стихотворению, то должны погибнуть три человека, беззаветно любивших «Клеопатру», причём не просто погибнуть, а погибнуть в день, каким то образом связанным с Татьяниным днём 25 января, либо с именинами самой «Клеопатры». Именины Анны Петровны Керн приходились на 3-е февраля по старому стилю, родилась она 11 февраля по старому стилю.

И пышный пир как будто дремлет.
Безмолвны гости. Хор молчит.
Но вновь она чело подъемлет
И с видом ясным говорит:
В моей любви для вас блаженство?
Блаженство можно вам купить...
Внемлите ж мне: могу равенство
Меж нами я восстановить.
Кто к торгу страстному приступит?
Свою любовь я продаю;
Скажите: кто меж вами купит
Ценою жизни ночь мою? -

Рекла - и ужас всех объемлет,
И страстью дрогнули сердца...
Она смущенный ропот внемлет
С холодной дерзостью лица,
И взор презрительный обводит
Кругом поклонников своих...
Вдруг из толпы один выходит,
Вослед за ним и два других.
Смела их поступь; ясны очи;
Навстречу им она встает;
Свершилось: куплены три ночи,
И ложе смерти их зовет.


Вначале разберём, что это были за три человека.

Благословенные жрецами,
Теперь из урны роковой
Пред неподвижными гостями
Выходят жребии чредой.
И первый - Флавий, воин смелый,
В дружинах римских поседелый;
Снести не мог он от жены
Высокомерного презренья;
Он принял вызов наслажденья,
Как принимал во дни войны
Он вызов ярого сраженья.

Первый Флавий очень уж сильно напоминает Ермолая Керна – первого мужа Анны Керн, который, как известно, был генералом и воевал. Он был старше её на 24 года и совершенно не подходил к ней во всех отношениях.

«В Лубнах стоял егерский полк. Дивизионным командиром дивизии в ко-торой был полк, был Керн. Этот доблестный командир был так мне противен, что я не могла говорить с ним. Имея виды на него батюшка отказывал всем, просившим моей руки».

«Моё несчастие в супружестве не таково, чтобы возможно было его описать теперь...»

Умер же Е. Ф. Керн в январе 1841 года. Что ж, пока всё более или менее совпа-дает. Рассмотрим следующего кандидата.

За ним Критон, младой мудрец,
Рожденный в рощах Эпикура,
Критон, поклонник и певец
Харит, Киприды и Амура.


Этот Критон очень похож на самого А. С. Пушкина, и немного на композитора Глинку, с которым Анна Петровна также была очень дружна, и который положил на музыку знаменитое стихотворение Пушкина «Я помню чудное мгновенье», посвящённое ей.
Напомню, что Пушкин скончался 29 января ровно через 4 дня после Татьяниных именин. Однако отпевали его в Конюшенной церкви с 1-го по 3-е февраля, и таким образом данный промежуток времени включил в себя именины Анны Керн – 3-го февраля. Глинку отпевали в тот же день 3-го февраля и в той же Конюшенной церкви. На этот счёт есть воспоминания самой Керн:

«Через два года, и именно 3 февраля ( в день именин моих), его не стало! Его отпевали в той же самой церкви, в которой отпевали Пушкина, и я на одном и том же месте плакала и молилась за упокой обоих! День был ясный, солнечный, светлые лучи его падали прямо из алтаря на гроб Глинки, как бы желая взглянуть в последний раз на бренные останки нашего незабвенного композитора».

Роковые именины, нечего сказать! Пушкин умер 29 января по старому стилю, и 10 февраля по новому. Заметим, что Анна Керн родилась 11 февраля по старому. Всего на один день опоздала!
Таким образом, с учётом «игры стилей» опять же почти роковое совпадение.
Ну и наконец, последний кандидат.

Любезный сердцу и очам,
Как вешний цвет едва развитый,
Последний имени векам
Не передал. Его ланиты
Пух первый нежно отенял;
Восторг в очах его сиял;
Страстей неопытная сила
Кипела в сердце молодом...
И грустный взор остановила
Царица гордая на нем.

Да, но это же третий муж Анны Керн – Марков Виноградский!!! Он был младше её на 20 лет и он действительно «имени векам не передал», и она действительно его без памяти любила до конца своих дней. Они прожили вместе 37 лет и умерли в один год. Вас интересует день смерти Маркова - Виноградского? День почти роковой.

Её муж скончался 28 января 1879 года от рака желудка при страшных страданиях в селе Прямухине.

Всего на один день раньше Пушкина! Да ещё при сходных симптомах – страшные боли в желудке. Ах, зачем Данзас отобрал 28 января у Пушкина пистолет? Тогда бы совпадение было полное - день в день! И в день смерти Петра I. Но я думаю, что Данзас поплатился за свой роковой поступок, так как умер он также именно в этот день – 28 января!
Или вспомним знаменитую сцену, где Пушкин предлагает Екатерине Гончаровой выпить за его здоровье. После того, как она ответила отказом Пушкин произнёс зловещую фразу: «Берегитесь, я принесу вам несчастье!». Надо думать, он ей не одной грозил, ведь она была уже на шестом месяце беременности и носила в чреве будущую Матильду – Евгению.

Матильда Евгения умерла также 29 января 1893 года, точно в день смерти Поэта.
А как обстоят дела у русского монарха? Николай I умер 18 февраля 1855 года. В день роковой свадьбы Пушкина с Гончаровой. Каждый получает по делам его. А зачем было так ухлёстывать за Натали наперегонки с Дантесом?

Ну, а как Анна Петровна Керн? Неужели подведёт?

Сын перевёз мать в Москву, где она в скромных меблированных комнатах на углу Тверской и Грузинской прожила ещё около четырёх месяцев, до своей кончины 27 мая 1879 года.

Ничуть не бывало, всего на один день после дня рождения Поэта. Немного опоздала. Ну, это она в отместку, он ведь тоже на один день опоздал умереть, если с учётом «игры стилей». (Пушкин, как известно, родился 26 мая по старому стилю).

И вот уже сокрылся день,
Восходит месяц златорогий.
Александрийские чертоги
Покрыла сладостная тень.


Чертоги – от слова чёрт? Александрийские – от слова Александр?
Это действительно страшное стихотворение – «Клеопатра».

Ну, а теперь перейдём к одному из самых долгосрочных Пушкинских пророчеств, которое было им записано в 1833 году в поэме «Медный Всадник». Первая часть поэмы, как известно, начинается словами:

Над омраченным Петроградом
Дышал ноябрь осенним хладом.

Даже у самого непосвящённого читателя эти две строки сразу вызывают странные ассоциации, а именно с Русской революцией. Наш просвещённый пушкиновед немедленно разочарует его и объяснит, что в поэме речь идёт о петербургском наводнении, случившемся 7 ноября 1824 года, и что в данном случае это лишь простое совпадение дат. Далее он может пояснить незадачливому читателю, что к строкам поэмы:
…И вот
Редеет мгла ненастной ночи
И бледный день уж настает...

есть лаконичное пояснение, данное самим поэтом в конце поэмы:

«Мицкевич прекрасными стихами описал день, предшествовавший Петербургскому наводнению, в одном из лучших своих стихотворений — Oleszkiewicz. Жаль только, что описание его не точно. Снегу не было — Нева не была покрыта льдом. Наше описание вернее, хотя в нем и нет ярких красок польского поэта».

Ну что ж, воспользуемся советом нашего поэта и прочтём «Oleszkiewicz» Адама Мицкевича. В этой поэме главный герой сам Адам Мицкевич. Я привожу отрывки:

………………………………………………….
Один посмотрел в его лицо, узнал и крикнул:
«Это он!» — «Кто ж он?..» — «Поляк, художник,
Но его правильнее называть кудесником,
Потому что он давно отвык от красок и кисти
И только Библию и Кабалу изучает
И, говорят, даже разговаривает с духами».
Художник между тем поднялся, сложил свои бумаги
И сказал, как бы говоря с самим собой:
«Кто доживет до утра, тот будет свидетелем великих чудес,
То будет второе, но не последнее испытание:
Господь потрясет ступени ассирийского трона,
Господь потрясет основание Вавилона,
Но третьего не приведи, господи, увидеть!»
Сказал и, оставив путников у реки,
Сам с фонариком медленно пошел по лестнице
И вскоре исчез за оградой площадки.
Никто не понял, что значит эта речь,
Одни удивленные, другие рассмешенные,
Все воскликнули: «Наш кудесник чудачит!»
……………………………………………
……………………………………………
На площади лежала большая груда камней.
На одном из них он увидел художника.
Стоял тот неподвижно, в ночной темноте,
С обнаженной головой, подняв плечи,
С протянутой вверх правой рукой.
И видно было по направлению фонаря,
Что вглядывался он в стены царского дворца.
В одном окне, в самом углу,
Горел свет; этот свет он наблюдал
И шептал, глядя в небо, как будто молясь богу,
Потом заговорил вслух сам с собой:
«Ты не спишь, царь. Кругом глухая ночь,
Двор уж спит, а ты, царь, не спишь.
Милосердный бог еще посылает тебе духа,
Он в предчувствиях предостерегает тебя о возмездии,
Но царь хочет заснуть, он насильно закрывает глаза.
Заснет глубоко... Бывало, сколько раз
Предостерегал его ангел-хранитель
Сильнее, настойчивее в сонных грезах...
«Он раньше не был так дурен: он был человеком,
Но постепенно стал тираном,
Божьи ангелы его покинули, а он с летами
Всё больше становился добычей Дьявола.
Последнее напутствие, то тихое предчувствие
Он прогонит прочь, как злое наваждение,
А на другой день льстецы вознесут его гордыню
Всё выше и выше, пока его не растопчет Дьявол...
«Эти жалкие подданные, живущие в лачугах,
Прежде всего будут покараны за него.
Потому что молния, когда она поражает неживое,
Начинает сверху, с горы и башни; Когда же бьет людей,
то начинает снизу И поражает прежде всего наименее ви-новных.
«Заснули в пьянстве, ссорах или в наслаждениях.
Проснутся утром — несчастные мертвые черепные чашки.
Спите спокойно, как неразумные животные,
Пока божий гнев не спугнет вас, как охотник,
Сокрушающий всё, что встречает в лесу,
Добираясь до логовища дикого кабана!
«Слышу!.. там!.. вихри... уже подняли головы
С полярных льдов, как морские чудовища,
Уже сделали себе крылья из тучи,
Сели на волны, сняли с них оковы.
Слышу!.. уж морская пучина разнуздана.
Уже вздымает влажную шею под облака,
Уже... еще лишь одна цепь удерживает.
Но скоро ее раскуют... слышу удары молотов...»
Сказал и, заметив, что кто-то его сбоку слушает,
Задул свечу и исчез во мраке.
Блеснул и скрылся, как предчувствие беды,
Которое неожиданно взволнует сердце
И пройдет — страшное и непостижимое.

Прежде всего заметим, что как уже говорилось выше, в Олешковиче нет никакого наводнения вообще, есть лишь ожидание чего-то страшного. В самом деле, намёк на грядущие великие социальные потрясения настолько прозрачен, что даже не нуждается ни в каких комментариях. Что это за слова такие:

«Кто доживет до утра, тот будет свидетелем великих чудес,
То будет второе, но не последнее испытание:
Господь потрясет ступени ассирийского трона,
Господь потрясет основание Вавилона,
Но третьего не приведи, господи, увидеть!»

Это совсем не похоже на потоп. И к тому же, зачем это обращение – мольба к русскому царю? Разве царь и его подданные в состоянии предотвратить наводнение? И что это наконец такое: страшное и непостижимое? Разве такой эпитет можно отнести к наводнению?
Разумеется, Адам Мицкевич имеет в виду Революцию, причём Русскую Рево-люцию по масштабам сравнимую с Апокалипсисом. Самое любопытное, что из всех петербургских наводнений Мицкевич и Пушкин для символа грядущей Кровавой Революции единогласно избрали именно это наводнение, случившееся 7-го ноября 1824 года.
Пушкин пошёл дальше Мицкевича в своём пророчестве и угадал название русской столицы в год Революции – Петроград. «Медный всадник» в каком-то смысле конечно любопытней «Олешковича», так как в нём имеется подробное описание самой Божьей Кары – «Русского Потопа-Революции».


Осада! приступ! злые волны,
Как воры, лезут в окна. Челны
С разбега стекла бьют кормой.
Лотки под мокрой пеленой,
Обломки хижин, бревны, кровли,
Товар запасливой торговли,
Пожитки бледной нищеты,
Грозой снесенные мосты,
Гроба с размытого кладбища
Плывут по улицам!
Народ
Зрит божий гнев и казни ждет.
Увы! всё гибнет: кров и пища!
Где будет взять?
В тот грозный год
Покойный царь еще Россией
Со славой правил. На балкон
Печален, смутен, вышел он
И молвил: “С божией стихией
Царям не совладеть”. Он сел
И в думе скорбными очами
На злое бедствие глядел.
Стояли стогны озерами
И в них широкими реками
Вливались улицы. Дворец
Казался островом печальным.
Царь молвил — из конца в конец,
По ближним улицам и дальным
В опасный путь средь бурных вод
Его пустились генералы
Спасать и страхом обуялый
И дома тонущий народ.

Рассмотрим теперь, какие же события в личной жизни Пушкина предшествовали этому потопу хронологически. Согласно Пушкинской Летописи 29…31 октября 1824 года произошла его, пожалуй самая крупная за всю жизнь поэта ссора с отцом. Виновен в ссоре был отец.

Письмо Пушкина к В. А. Жуковскому от 31 октября 1824 года:

Милый, прибегаю к тебе. Посуди о моём положении. Приехав сюда, был я всеми встречен как нельзя лучше, но скоро всё переменилось: отец, испуганный моей ссылкой, беспрестанно твердил, что его ожидает та же участь; Пещуров, назначенный за мной смотреть, имел бесстыдство предложить отцу моему должность распечатывать мою переписку, короче быть моим шпионом; вспыльчивость и раздражительная чувствительность отца не позволили мне с ним объясниться; я решился молчать. Отец начал упрекать брата в том, что я преподаю ему безбожие. Я всё молчал. Получают бумагу, до меня касающуюся. Наконец, желая вывести себя из тягостного положения, прихожу к отцу, прошу его позволения объясниться откровенно… Отец осердился. Я поклонился, сел верьхом и уехал. Отец призывает брата и повелевает ему не знаться с этим чудовищем, с этим выродком-сыном…(сыном погибели) (Жуковский, думай о моём положении и суди). Голова моя закипела. Иду к отцу, нахожу его с матерью и высказываю всё, что имел на сердце целых три месяца. Кончаю тем, что говорю ему в последний раз. Отец мой, воспользуясь отсутствием свидетелей, выбегает и всему дому объявляет, что я его бил, хотел бить, замахнулся, мог прибить…
Перед тобой не оправдываюсь. Но чего же он хочет для меня с уголовным своим обвинением? Рудников сибирских и лишения чести? Спаси меня хоть крепостью, хоть Соловецким монастырём. Не говорю тебе о том, что терпят за меня брат и сестра – ещё раз спаси меня.

31 октября.

Поспеши: обвинение отца известно всему дому. Никто не верит, но все его повторяют. Соседи знают. Я с ними не хочу объясняться – дойдёт до правительства, посуди, что будет. Доказывать по суду клевету отца для меня ужасно, а на меня и суда нет. Я вне закона.

P. S.

Надобно тебе знать, что я уже писал бумагу губернатору, в которой прошу его о крепости, умалчивая о причинах. П. А. Осипова, у которой пишу тебе эти строки, уговорила меня сделать тебе и эту доверенность. Признаюсь, мне немного за себя досадно, да, душа моя, - голова кругом идёт.

Черновик этого письма мало что добавляет по смыслу к беловику. Разве что вносит некоторые уточнения. Привожу фрагменты из черновика отличные от окончательного варианта:

- отец поминутно испуганный моей ссылкою беспрестанно твердил, что и его ожидает та же участь, (я не мог никогда) вспыльчивость отца и его раздражительность его мешали мне с ним откровенно изъясниться (он плакал, жалея его, не желая видеть его слёзы) я решился молчать. Он начал укорять брата а афеизме, безбожии, споря начал он укорять брата, утверждая, что я преподаю ему и сестре безбожие …
Желая наконец вывести себя из тягостного положения прихожу к отцу моему – и прошу его позволения говорить искренно (честью тебе больше ничего ни слова) – отец осердился, заплакал, закричал – я сел верхом и уехал. Отец призвал моего брата и велел ему не знаться с этим монстром, с этим сыном - выродком (сыном погибели).
У знаю всё, голова моя закипела ( я закипел): иду к отцу, нахожу его с матерью и высказал всё, что было у меня на сердце целых 3 месяца кончаю тем, что говорю ему в последний раз…

Разница с беловиком главным образом в том, что отец его беспрестанно плачет и кричит, и в том, что Александр Сергеевич преподаёт брату с сестрой атеизм и безбожие. В последний раз Александр Сергеевич видимо говорит отцу о том, чтобы тот прекратил шпионить за ним и настраивать против него брата и сестру. Не знаю насчёт брата Льва, но что касается его сестры Ольги, то такое предупреждение было совершенно излишним, так как она всегда и во всём держала сторону Александра.

Кроме этого письма Пушкин пишет ранее ещё письмо псковскому гражданскому губернатору Б. А. Адеркасу:

Милостивый государь Борис Антонович,
Государь император высочайше соизволил меня послать в поместье моих родителей, думая тем облегчить их горесть и участь сына. Неважные обвинения правительства сильно подействовали на сердце моего отца и раздражили мнительность, простительную старости и нежной любви его к продчим детям. Решился для его спокойствия и своего собственного просить его императорское величество, да соизволит меня перевести в одну из своих крепостей. Ожидаю сей последней милости от ходатайства вашего превосходительства.

Фрагмент из ответа Жуковского Пушкину от 12 ноября 1824 года:

Милый друг, твоё письмо привело бы в великое меня замешательство, если б твой брат не приехал с ним вместе в Петербург и не прибавил к нему своих словесных объяснений. Получив его, я точно не знал на что решиться: ехать к Паулуччи ( который здесь и с которым NB я очень мало знаком) предупредить его на счёт твоего письма к Адеркасу и объяснить ему твоё положение. И я это бы сделал (ибо ничего другого не мог придумать), если б не явился твой Лев и не сказал мне, что всё будет само собой устроено. Без него, желая тебе сделать пользу, я только бы тебе вероятно повредил, то есть обратил бы внимание на то, что лучше оставить в неизвестности, и не могу поручиться, уважил бы Паулуччи мою просьбу.
На письмо твоё, в котором ты описываешь то, что случилось между тобой и отцом, не хочу отвечать, ибо не знаю, кого из вас обвинять и кого оправдывать. И твоё письмо и рассказы Льва уверяют меня, что ты столько же не прав, сколько и твой отец.

В письме Пушкина к В. А. Жуковскому от 29 ноября 1824 года есть дополнительный комментарий к вышеупомянутой ссоре с отцом, привожу фрагмент письма:

Мне жаль, милый, почтенный друг, что я наделал эту всю тревогу; но что мне было делать? Я сослан за строчку глупого письма, что было бы, если правительство узнало бы обвинение отца? Это пахнет палачом и каторгой. Отец говорил после:
Экой дурак, в чём оправдывается! Да он бы ещё осмелился меня бить! Да я бы связать его велел! – зачем же обвинять сына в злодействе несбыточном? – Да как он осмелился, говоря с отцом, непристойно размахивать руками? Это дело десятое. Да он убил отца словами! – каламбур и только. Воля твоя, тут и поэзия не поможет.

Теперь я приведу полностью черновик этого письма. Он весьма и весьма любо-пытен.

Ты получил моё письмо – долго не мог я решиться отослать его – но что мне было делать. Я сослан за одну строчку глупого письма. Ежели объявят правительству (варианты: Ежели дойдёт до правительства, ежели скажут), что я поднял руку на отца [какое] [мне спасение] посуди сам, как обрадуются – Мать согласна была с отцом теперь [она] она говорит да он : ( Посуди, как там обрадуются; варианты – Мать моя говорит что я; – Мать моя говорит но он) осмелился, говоря с отцом, непристойно размахивать руками – дело (варианты: дело десятое; это же дело десятое) - да он убил его словами – это каламбур и только [ Я сказал им что буду] [Мать меня обняла говоря: что со мной станется, если тебя посадят в крепость]
[Я показывал] Я посылал им письмо моё к тебе – Отец говорит: экой дурак, в чём оправдывается? (выделенная фраза вписана) Да он бы ещё [бить меня] меня ( последнее слово: меня – вписано) прибил… зачем же было (было – вписано) обвинять меня в злодействе – несбыточном? – [это] [каламбур] шутка пахнет палачом и [Си-бирью] каторгой.
[Милый чем далее живу тем более вязну в] Стыжусь, что доселе не имея духа (сперва было: доселе не имею духа) исполнить пророческую весть – [я б] [которая] что [недавно] разнеслась недавно (недавно – вписано) обо мне [и не] [и ещё не застрелился (вписано)] [Увяз я в] [Стыдно увязнуть ] Глупо час от часу далее вязнуть в жизненной грязи, [ничем к ней не привязанный]

Кроме того, довольно любопытен следующий фрагмент из письма Пушкина к брату Л. С. Пушкину от 1 – 10 ноября 1824 года:

Скажи от меня Жуковскому, чтобы он помолчал о происшествиях ему известных. Я решительно не хочу выносить сору из Михайловской избы – и ты, душа, держи язык на привязи.

Ко всему вышесказанному я могу добавить лишь следующий комментарий. В самом деле, что же реально случилось в доме Пушкиных в Михайловском 29..31 октября 1824 года?
Я надеюсь, что читатель уже догадался до какой степени это важно, прочитав в черновике пушкинского письма к Жуковскому о «пророческой вести о самоубийстве Поэта».
В самом деле, заяви Сергей Львович в полицию о случившемся, и нашего поэта ожидали бы суд и каторга. Положим, отец посылает свою депешу к властям числа 30 октября. Это означает, что в первой половине ноября Александра Сергеевича ожидал бы позорный суд. Дальше – хуже. Потому как одно дело - домашний арест в пределах территории Михайловской вотчины, площадью в 1965 десятин, где «арестованный» - царь и бог над 80-ю душами крепостных крестьян, и где ему было дозволено ездить в гости в соседние имения и совсем другое дело – сибирская каторга. По моему мнению, Пушкин едва ли дожил бы даже до суда, так что слух о его самоубийстве стал бы реальностью в первых числах ноября и во всех наших учебниках по литературе годом смерти Поэта был бы записан не 1837, а 1824.
Иными словами в тот злополучный год Пушкин был между жизнью и смертью.
Так что же всё-таки случилось в ту роковую осень?

Прежде всего обращает на себя внимание некоторая несогласованность в опи-сываемых Поэтом событиях. В самом деле, он пишет: Отец мой, воспользуясь отсутствием свидетелей, выбегает и всему дому объявляет, что я его бил, хотел бить, замахнулся, мог прибить…
Как же не было свидетелей, ведь мать всё же была рядом с отцом? Хорошо, положим, кроме матери никого не было в доме, ведь действительно, иначе бы дворня немедленно бы сбежалась на крики отца. А раз свидетелей не было, значит дома в тот момент кроме матери никого не было. Но в таком случае вызывает удивление следующая фраза отца, которую приводит Пушкин: Экой дурак, в чём оправдывается! Да он бы ещё осмелился меня бить! Да я бы связать его велел!
Это кому же Сергей Львович повелел бы связать в тот момент сына, если в доме никого не было? А может всё-таки кто-то был из свидетелей? В самом деле, трудно предположить, что в тот момент в большом доме не оказалось никого из прислуги. А если были свидетели, что Пушкин просто громко говорил, размахивая руками, то какой смысл отцу орать на всю деревню, что сын его избил ? Тем более, что и жена могла его легко обвинить во лжи.
Кроме того, мы не знаем достоверно, что в действительности говорил Сергей Львович. Потому что он так «говорил» только со слов самого сына. Вызывает большое удивление и тот факт, что в слоях черновика письма Пушкина к Жуковскому его отец всякий раз говорит по разному. Более того, вдруг ни с того ни с сего словами отца начинает говорить мать Поэта, и тоже всякий раз по разному. Вероятнее всего, наш Поэт решился для потомства придать речам отца и матери более литературную форму, что то меняет, что вписывает, что то зачёркивает. Иными словами он попросту сочинил их речи.

В самом деле, в черновике фразы «да он убил его словами», «экой дурак в чём оправлывается» вписаны позднее. В беловике фразу « да он осмелился, говоря с отцом непристойно размахивать руками» - говорит его отец, а в черновике его мать, причём ещё добавляет позднее, что «да он убил его словами».

О склонности Пушкина к выдумке и обману я уже писал выше. Поэтому нельзя верить во всё излагаемое в письмах к Жуковскому, только на том единственном ос-новании, что это написал Пушкин. Где же нам отыскать истину? Видимо в наследственных склонностях поэта. В самом деле, вдруг оказывается, что один из его предков по отцу « весьма феодально повесил во дворе француза-гувернёра, заподозрив его в связи со своей женой», другой предок избил свою беременную жену. Пушкины были страшны в ярости. Но может наш поэт счастливое исключение? Некоторые сведения позволяют нам сделать вывод, что нет.
В Петербурге один слуга убегал от Пушкина весь в крови жаловаться городовому. Александр Сергеевич уличил его в воровстве. На юге кидал в бешенстве в Орлова тяжёлыми биллиардными шарами. По некоторым сведениям угрожал жене ножом в припадке ревности, чем якобы и вызвал выкидыш у Натали.
Случай в Михайловском также вызывает огромные подозрения. Вообразите состояние Пушкина. Он ссыльный, ото всюду изгнанный, приезжает в родную семью, и вдруг его родной отец оказывается шпионом, проверяюшим всю его переписку. Этого мало, отец призывает его брата и сестру к бойкоту и изоляции Поэта. Далее следуют и жестокие оскорбления в его адрес « чудовище, монстр, сын – выродок, сын погибели ». После этого и неудивительно что « я закипел, моя голова закипела ». Далее он вбежал в дом к отцу. Отец был с матерью. Говорил на повышенных тонах. Я представляю на каких тонах! Крыл «трёхэтажным» и отца и маму, если судить по обилию матершины даже без всякого повода в личной переписке с друзьями.
Так что же далее? Замахнулся рукой и… и что? … что? Почесал затылок? Пора-зительно!
Да что же это, наконец, за негодяи родители, решившие упечь невиновного сына в сибирские рудники? Ведь слух о избиении уже разнёсся по деревням, вместе со слухом о самоубийстве Поэта.
И откуда такой страх Пушкина? Пишет полное отчаянья письмо Жуковскому со словами « - спаси меня!». Просит заточить его в крепость, хочет застрелиться, чтобы избежать позора. Откуда, если он только помахал руками перед родителем?
А может быть всё-таки побил отца? Похоже на то. Тогда становится понятны слова Пушкина в его письме к брату:

Скажи от меня Жуковскому, чтобы он помолчал о происшествиях ему известных. Я решительно не хочу выносить сору из Михайловской избы – и ты, душа, держи язык на привязи.

Вероятнее всего, что Лев рассказал Жуковскому правду, ту правду, которую Пушкин не мог оставить в письме потомкам. То есть Лев Пушкин и Жуковский знали то, что не знали другие. Действительно, в противном случае получается нонсенс, то есть почему же Пушкин тогда не бегал по окрестным деревням и не просил весь народ «держать язык за зубами»?
И тогда становится понятно, почему отец с сыном не могли помириться так долго, целых четыре года! И даже в течении двух лет уже после того, как с Пушкина была снята царём опала, когда его всенародная слава достигла своего апогея, то есть когда исчезли все поводы к нареканиям отца! Неужели всё из-за пустякового махания руками?
Они помирились только 1828 году и то благодаря вмешательству А. Дельвига.
В черновике пушкинского письма к Жуковскому описывается трогательная сцена разговора Поэта с матерью через 2-3 дня после ссоры с отцом. Пушкин показывает родителям своё письмо к Адеркасу с просьбой заключить его в одну из крепостей. Далее из черновика:

Мать меня обняла говоря: что со мной станется, если тебя посадят в крепость?

Получается совершенно кощунственная вешь: вначале мать с отцом сообща договорились упечь невинного сына в сибирскую каторгу, рассказали всему свету о якобы избиении, а затем та же мать обнимает его со слезами и говорит: «что со мной станется, если тебя посадят в крепость?»

Вывод один: 29..31 октября 1824 года Пушкин в припадке ярости ударил или даже избил своего отца. Чтобы спасти сына, отец взял свои слова обратно и не дал ходу этому злополучному делу.
22..30 ноября Сергей Львович написал письмо предводителю дворянства с просьбой освободить его от слежки за сыном. Однако эти поступки отца не вызвали примирения сторон. Пушкин не мог ему простить шпионства и оскорблений в свой адрес.
Кто же был подлинным виновником трагического события, едва не стоившим Поэту жизни? Можно, конечно обвинять неразумного отца, взявшего на себя роль шпиона, или псковского губернского предводителя дворянства А. И. Львова, давшего Сергею Львовичу это поручение, однако не они виновны в этом в конечном счёте. Все нити ведут в Санкт-Петербург к царю Александру I. И Пушкин это прекрасно понимал, ведь не писал же он злобных стихов ни на Львова ни на отца. Зато стихотворение «Андре Шенье» написал три месяца спустя после этих событий.
А оно было направлено именно против царя Александра I. И в тот злополучный ноябрь Пушкин ненавидел царя больше, чем когда-либо.
Брат поэта Лев Пушкин срочно выехал в Петербург из Михайловского 3..5 ноября 1824 года. Отчасти целью его поездки были переговоры с Жуковским о деле брата Александра. Надо полагать, что он прибыл в столицу ориентировочно 6..8 ноября, через неделю после роковой ссоры Пушкина с отцом. Известно, что Александр I был очень испуган, когда ему доложили о приезде Пушкина, так как принял его за опаль-ного Поэта. Недоразумение сразу же выяснилось, но…

Именно по приезде Льва Сергеевича Пушкина в Петербург случилось это страшное наводнение. В записных книжках А. О. Смирновой – Россет сохранилось описание этого потопа:

Мы окончили урок истории Франции и собирались обедать, когда одна из горничных вбежала в старший класс. Она кричала и дрожала, как лист. Все кинулись к окнам; вода поднялась так высоко, что барки, переполненные народом, прибивало к институтской решётке. Мы со Стефанией вспомнили о канарейках швейцара и побежали вниз, чтобы спасти их. Все были так заняты, что никто не побранил нас за то, что мы спустились вниз без позволения. Всем приказали идти наверх, нижний этаж уже был в воде. Горничные плакали; они очень боялись, а мы нисколько не боялись. Мы знали, что если бы нам угрожала опасность, то Императрица-Мать сама приехала бы за нами. Утром она написала maman Брейткопф: «Успокойте моих деток, я их не забываю». Нам прочитали её письмо. После обеда мы направились в нашу церковь и молились за тех, кому угрожала опасность. Священник молился также за умирающих и потонувших. Было очень торжественно, все были в полном сборе. Затем нам позволили смотреть в окно. Во дворе гр. Шереметьева плавали барки; кормили женщин и детей. M-lle де Вальш нам рассказывала, что граф приютил множество несчастных, они провели ночь у него в доме…
Всего страшнее были пушечные выстрелы. ( Когда вода подымается выше колец, которые отмечают высоту воды во время наводнений, тогда палят из пушек, чтобы предупредить жителей низменных кварталов. Эти кольца находятся на гранитных набережных). Уже накануне весь вечер палили из пушек. Ветер бушевал. Шёл проливной дождь. На чёрной воде, покрытой пеной, плавала мебель и трупы животных. Одна из классных дам видела даже плывущий гроб. Государь был очень огорчён этим несчастьем; сколько бедняков погибло, многие утонули, другие были совершенно разорены; один караульный был унесён вместе со своей будкой, но его спасли. Императрица – Мать приютила сирот. Она была так занята, что целую неделю не приезжала в институт, чего ещё никогда не случалось. Когда наступила ночь, направление ветра изменилось, и нам пришли объявить, что опасность миновала. Тогда оказалось возможным спасти много народу; около девяти часов ве-чера ветер уже не задувал факелов. Я никогда не забуду этого дня. Точно на море, слышался шум от воды, от криков, от проливного дождя и ревущего ветра. Даже на улицах были волны. Рядом со всем этим было немало и смешного. На одной из лодок оказался курятник, в котором, должно быть от страха, во всё горло пел петух. Наши учителя вернулись только через день, они не могли добраться до института, так как мосты были сняты.
Великий Князь рассказал нам несколько эпизодов о наводнении. Рассказ про караульного верен, Государь сам видел его из окна. Караульного спасли, он держал ружьё над головой. Великий князь хвалил графа Бенкендорфа и Милорадовича. Они объезжали город на лодке. В некоторых местах волны были такие громадные, как в море. Им угрожала опасность быть разбитыми о дома. Бенкендорф пробовал воду – она была солёная. Балтийское море без церемоний вошло в город. Так как Петербург лежит ниже уровня моря, то внезапный поворот ветра был причиной катастрофы.


Любопытно, как Пушкин отреагировал на рассказ Смирновой – Россет о наводнении, очевидцем которого она была:

Пушкин вспомнил о моём брате Иосифе, как он во время наводнения привёл в ужас одного из старых дядек Пажеского корпуса. Иосиф дурачился и острил, добрый старик Гюне сказал ему наконец:
-Молодой человек, в такую важную минуту у вас хватает духу смеяться и дурачиться? Стыдитесь! Какой вы сын отечества?!
-Я вестник Европы, - отвечал Иосиф.

(«Сын отечества» и «Вестник Европы» - названия двух известных в 1824 году журналов).

Такая пушкинская аллюзия наводит на большие размышления. При рассказе Смирновой о катастрофе он вспомнил шутки Иосифа. Любопытно, что отец поэта Сергей Львович называл Иосифом самого Александра Пушкина. Младшего же сына Льва – Вениамином.

Но может быть я ошибаюсь? Не стал бы Александр Сергеевич смеяться над горем людским? Однако его переписка с братом говорит об обратном. Там он в своих шутках даже перещеголял брата Смирновой-Россет :

Отрывки из письма Л. С. Пушкину от 20-х чисел ноября 1824 года:

Скажи моему гению – хранителю, моему Жуковскому, что, слава богу, всё кончено. Письмо моё к Адеркасу у меня, наши, думаю, доехали, а я жив и здоров. Что у вас? Потоп! Ничто проклятому Петербургу. Вот прекрасный случай вашим дамам подмыться! Жаль мне Цветов Дельвига; да надолго ли это его задержит в тине петербургской? Что погреба? Признаюсь и по них сердце болит. Не найдётся ли между вами Ноя, для насаждения винограда? На святой Руси не штука ходить нагишом. Впрочем это всё вздор. А вот что важное: тётка умерла!….
…Отправь с Михайлом всё, что уцелело от Александрийского пожара, да книги, о которых упоминаю в письме с сестрой. Библию, библию! И французскую непременно….
….Прощай, душа моя, будь здоров и не напейся пьян как тот (Ной) – после своего потопа.
NB. Я очень рад этому потопу, потому что зол. У вас будет голод, слышишь ли?…
….Верно есть бочки (законным или незаконным образом), продающиеся в Петербурге – купи, что можно будет, подешевле и получше. Этот потоп – оказия.

Отрывки из письма Л. С. Пушкину и О. С. Пушкиной от 4 декабря 1824 года:

…Желал бы я похвалить и прочие меры правительства, да газеты говорят об одном розданном миллионе. Велико дело миллион, но соль, но хлеб, но овёс, но вино? Об этом зимою не грех подумать хоть в одиночку, хоть комитетом. Этот потоп с ума мне нейдёт, он вовсе не так забавен, как с первого взгляда кажется. Если тебе вздумается помочь какому-нибудь несчастному, помогай из Онегинских денег. Но прошу, без всякого шума, ни словесного, ни письменного… 20.07.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.