Низвержение в Нигредо, Глава 7

ГЛАВА 7

Ужас. Он заполнил меня полностью. Мой рот был зажат чьей-то рукой, но я бы уже и не смогла кричать, а может и говорить. Ужас парализовал мое горло и я могла только смотреть в эти глаза, которые я где-то кажется видела. Вырваться я даже не пыталась, сразу поняв что мне не освободится из огромных лапищ крепкого мужика, которым, нападавший на меня, безусловно был.
Вдруг хватка его рук ослабла и он произнес неожиданно тихим и мягким голосом:
-- Света, успокойся, не кричи, это я, Иван, ну помнишь, мы в Брянске встретились, ты тогда еще была немного не в себе... -- Я просто подумал что это немец идет вот и набросился на тебя. Сейчас я тебя отпущу, только ты не кричи, хорошо?
Нет. Нет. Этого не может быть, только не это! Я по прежнему в сорок втором, на войне. Я вспомнила этого солдата и наконец узнала. Это был тот самый смешной солдат, просивший разрешения мне писать. Но почему я по прежнему в сорок втором?! Святослав обманул меня? Стоп, а он ничего и не говорил мне о том в каком я времени. Я сама решила что в своем, поскольку его дом был современным. Дура!
Тем временем Иван убрал руку от моего рта и поднял с земли, но я по прежнему полулежала в его объятьях. Я была настолько потрясена этой ужасной ситуацией, что почти не замечала этого. Тут меня озарила мысль:
-- Ваня, а где мы? В том самом лесу где лагерь партизан, под Брянском?
-- А ты все такая же чудная. Конечно, а где же еще мы можем быть? - Его простое, грубо вытесанное лицо улыбалось мне, поражаясь такому, надо думать, глупому вопросу. - Подожди, а откуда ты узнала про партизан в лесу?
-- Так они нашли меня, когда я в лес забежала из города, потом был взрыв, потом очнулась в лагере...
-- А вот оно как. Почему ты вся мокрая? - Он немного отстранился от меня, окидывая взглядом мой сарафан. Когда он посмотрел мне в глаза, я снова испугалась. Я поняла что он не хочет меня отпускать.
-- Ну все, Ваня, ты уже понял что это я, а не немец, отпусти меня. - И я попыталась подняться на ноги но Иван по прежнему держал меня. Затравлено посмотрев на него, я пробовала вырваться, и тут он заговорил быстрым шепотом:
-- Я отпущу тебя, конечно отпущу, я ж не зверь какой, не немец. Только назови меня еще раз Ваней, это так приятно слышать от тебя, так прекрасно. Поцелуй меня один раз, всего один раз, я завтра скорее всего умру, неужели тебе тяжело всего один раз поцеловать воина идущего на смерть? Ты такая необычная, Света, ты мне снилась, я никак не мог тебя забыть... -- Его руки гладили мою спину и прижимали все ближе к нему. Я почувствовала как возвращается тот ужас, когда он на меня напал и стала вырываться изо всех сил.
И тут он меня поцеловал. Вернее он пытался раздвинуть своими губами мои, но у него не получалось, так как я в ужасе крепко сжала рот. Я чувствовала неприятный запах какого-то отвратительного табака и пота, чувствовала, что опять падаю на траву под нажимом солдатских рук. Огнем горела мысль: "Неужели мне придется пережить изнасилование?"
Все закончилось так же мгновенно, как и началось. Иван исчез, как будто его и не было. Одним рывком я вскочила, наконец, с земли. И столкнулась лоб в лоб со Святославом.
Мы были одни - солдат исчез. Святослав стоял, скрестив руки на груди, и смотрел странно спокойно. И молчал.
-- А где...Где Иван?
-- Извини что помешал твоей любви, но ты не должна была убегать. - Ледяным голосом ответил он.
-- Любви? Какой любви?! Этот солдат меня чуть не изнасиловал и если бы ты не появился, наверное так бы и было, этот ужасный солдат пытался...
-- Не надо оправдываться, мне это не интересно. Я видел на что это было похоже, и на изнасилование это было похоже меньше всего. Ты не кричала. Не волнуйся, твой солдат жив. Я просто перенес его на день вперед во времени.
-- Не кричала?! Ну извини, может быть это потому что он присосался ко мне своим мерзким ртом и я не могла кричать, или женщина виновата всегда, просто потому что ее хочет мужчина, это уже ее вина, да?! Пошел ты, Святослав, пошел, знаешь куда?! Я не намерена это терпеть, и не собираюсь оставаться у тебя. Ты точно так же как и он производишь насилие надо мной, удерживая меня против воли у себя в доме!!!
-- Ты же знаешь почему это необходимо. Тебя ищут, и ищут такие силы, которых тебе лучше не знать. Пройдя через временной слой, защиту моего дома ты доказала что ты действительно Великая. Человек бы не смог пройти этот слой. Просто не смог бы. А ты прошла и тем самым сделала две вещи: доказала что ты все-таки Великая и обнаружила себя для Высших. Поэтому мы не можем больше тут оставаться.
-- Мы?!? Мы? Нет никаких мы, неважно что за чушь ты только что сказал, важно что я не намерена больше никого слушать, я буду делать что захочу и уйду, понятно?!?
Внезапно Святослав опустился на траву и сел, скрестив ноги на восточный манер. Он засмеялся, но смех был злой, наигранный.
-- Интересно куда ты пойдешь в тысяча девятьсот сорок втором году в мокром коротком сарафане? К партизанам? И что ты им объяснишь? Как долго они будут верить твоим россказням и как скоро решат что ты - немецкая шпионка и вздернут тебя на первом же дереве? Или пойдешь в город и нарвешься на немецкую пулю?
-- И пусть!! По крайней мере это будет моя судьба. Не доставлю тебе такой радости -- понуро опустив голову плестись за тобой куда скажешь!!! - Я кричала, но уже знала, что пойду за ним, потому что меньше всего мне хотелось вот так глупо умирать - в чужом времени, убитой ни за что. Но пока я не могла это признать, адреналин в моей крови бурлил как вино. Мои раздумья прервал сам Святослав. В своей манере делать все очень быстро, он мгновенно поднялся и обнял меня за плечи. Я вздрогнула и он заметил это.
-- Не бойся, я не собираюсь тебя насиловать. Мы сейчас перенесемся, приготовься.
Приготовится я не успела. Перед глазами пронеслись звезды и вот мы с Святославом уже стояли на улице какого-то незнакомого мне города.

*****

Она бежала через лес, ветки царапали ее тело, но она этого не замечала. Ее стройную фигурку облепило какое-то короткое платье. Оно было мокрым и было видно затвердевшие от холода соски. Она вся была мокрой. И она убегала. Ей было страшно? Нет, страха не было, одна злость и упорство. Еще шаг, еще...Она как будто летит сквозь деревья. С мокрых волос капает вода, но она этого не замечает. А это еще кто? Какой-то грязный человечишка схватил ее. Повалил на землю. Он видит как она прекрасна, он хочет ее! Что-то говорит. Она боится. Нет, это отвратительно, убить его, немедленно! Он ее целует! Она вырывается!! Уничтожить мразь, порвать на куски, как он смеет к ней прикасаться!!
Я рванулся убить его и проснулся.
Сердце вырывалось из груди, я тяжело дышал. Почувствовав что-то странное я посмотрел вниз. Так и есть. Мой член стал твердым как камень. Что за сон, что за реакция? Неужели отсутствие Женевьевы играет со мной странные шутки? Нет, бред, секс давно не заводил меня как раньше, очень давно. Я пресытился. Тут что-то не то. И тут меня осенило! Это был не сон, не совсем сон, это происходило с ней на самом деле, с девчонкой! Меня завела охота. Охота на нее.
Я вскочил с постели сделанной из магии в домике, сделанном из магии. Да, такая трата Силы была огромной - поддерживать иллюзию дома на пустом месте, в лесу, да еще и сделать иллюзорные предметы осязаемыми и почти материальными, но оно того стоило! Я не даром торчал в этой глуши вторые сутки, надеясь нащупать хоть какой-то след, малейшие изменения в токах энергии!
В полной уверенности что я сейчас, после этого сна что-то нащупаю я раскинул руки, сканируя временные слои и энергетические нити. Вот это подарок! Это больше чем я мог рассчитывать - девчонка грубо прорвала временной слой, как член прорывает девственную плеву. И я точно видел в каком именно месте. Совсем рядом, он держал ее совсем рядом! Виртуоз, ничего не скажешь. Но она все ему испортила, она пробовала сбежать. То что ее уже там нет, я понял по следу энергии, это было ясно. Но это уже не важно, теперь преимущество Святогора потеряно, теперь я уже не сомневался что найду ее. Все как я и рассчитывал.
Вздохнув с облегчением, я заметил что эрекция прошла только сейчас. Неужели меня ТАК заводит эта Великая, а похоже на то что девчонка все же Великая, иначе как объяснить прорыв временного слоя без малейших знаний и умений? Но что бы там ни было, сейчас надо думать совсем не об этом.
Но перед тем как перенестись на место временного разрыва перед глазами опять возникла ее грудь, совершенная в своей форме, обтянутая мокрой тканью. Я моргнул и отогнал наваждение.
След от прорыва быстро вел меня по тому самому пути, по которому шла она в моем сне. Я ощущал ее запах. Слабый, еле уловимый, но все же я его ощущал. Вот почему она была мокрая - думала заглушить свой запах. Это могло бы сработать, если бы она обливалась водой из ведра каждые пять минут. И только так. Запах ее исходит, конечно, от тела, но это не естественные улавливаемые людьми запахи, такие как пот или запах волос, кожи. Нет, это особый запах, присущий каждому человеку, но который они, люди не ощущают как запах, но угадывают как влечение или отвращение.
Все, на этом месте след обрывался. Тут на нее напал этот ничтожный человек. О Великие Боги! Этот человек! Нужно искать его, он может знать ее имя, а ее имя приведет меня к ней. Наверняка Святогор сам сыграл с собой злую шутку и не убил его. Так и есть, я почувствовал струйку его жизненной энергии, в этом же слое, только на день позже, но она угасала, он умирал! Нужно было действовать немедленно.

*****
Иван умирал и он не питал иллюзий на этот счет. Жизнь медленно, но верно вытекала из него алыми потоками. Страшно почему-то не было. Уже даже не было больно, просто холодно. И пусто. Жаль только что он умрет сейчас, так и не поняв, не разобравшись в том, что произошло. В том, почему он оказался на поле боя, далеко от леса, совсем в другом месте. Много чего ему довелось повидать на этой бесконечной войне, но чтобы вот так, внезапно, оказаться на поле боя, в самый разгар наступления...Вокруг чужая рота, чужой взвод, но разбираться некогда - надо стрелять.
Если бы все не было так ненормально, если бы это был обычный бой, то Иван не стоял бы посреди свистящих пуль и пулеметных очередей с остекленевшими глазами. И тогда, может быть, судьба снова была бы милостива к нему. Но он стоял, не понимая, куда исчез лес и Света и не сон ли это вообще. Вражеские пули не прощают ошибок, это был не сон и потому он сейчас умирал.
Попытался думать об отце и матери, родном доме, сестре, обо всем том, о чем, наверное, надо думать перед лицом смерти, но ничего не получалось. Все это как-то расплывалось, уходило...А вот лицо Светы было прямо перед глазами, казалось она где-то рядом, стоит только немного оглянутся назад и она будет там. Что же все-таки произошло? Почему он здесь, умирает, хотя не больше часа назад он был в лесу, с ней? Неужели он так никогда и не узнает что за страшную и дикую шутку сыграла с ним жизнь?
И тут он увидел смерть.
Смерть приближалась в виде демона с невероятно пустыми, страшными глазами. Демон шел к нему медленно, не обращая никакого внимания на ливень из пуль и взрывающихся снарядов. Его длинные черные волосы развевались на ветру. Кроме Ивана его никто не замечал, и это не удивительно, ведь смерть шла за ним.
Вот теперь он начал боятся по- настоящему. Смерть шла к нему медленно, но каждый ее шаг Иван ощущал кожей. Наконец, она остановилась прямо у ног умирающего ефрейтора и замерла. Как бы не хотелось Ивану бесконечно рассматривать ботинки демона, пришедшего за ним, он понимал, что надо посмотреть в глаза смерти, она этого ждет. И собрав всю свою волю в кулак, он сделал это. В глазах демона плавали две льдинки. Внезапно смерть заговорила с ним:
-- Да, человек, ты подумал верно. Сегодня я буду твоей смертью. Я буду тем, кого твои глаза увидят последний раз. Но есть и хорошие новости - ты можешь уйти быстро и без мучений, ответив мне на один простой вопрос. Ответ на который ты знаешь. А можешь умирать долго и очень мучительно, настолько мучительно, что лучше тебе и не думать об этом, но в конце ты все равно ответишь мне на этот вопрос. Выбор за тобой.
" С меня довольно. Хватит боли и потерь, хватит этой войны, хватит потрясений. Я скажу все, что смерть хочет услышать и скажу правдиво. Не осталось ничего такого, за что я должен мучится еще и перед смертью", -- Подумал Иван, а вслух ответил:
-- Спрашивай.
-- Очень хорошо. Ты не глуп, и это делает тебе честь. Вопрос проще чем ты ожидаешь, проще чем все что ты мог себе вообразить. Та девушка, которую ты обнимал совсем недавно, примерно час назад. Ее имя.
"Света? Ему нужна Света? Неужели и она тоже? Или смерть ищет ее?", -- Промелькнуло в голове у ефрейтора Ивана Максименко, и ему стало горько. Промелькнула мысль спасти Свету, только как? В порыве последней оставшейся смелости, глядя в лицо своей смерти, спросил:
-- Зачем тебе...Ее имя?
-- Я думал что в тебе есть проблеск разума. Неужели ты еще не нагеройствовался за свою жизнь? Хочешь и умереть героем? Похвально, только бесконечно глупо. Я же сказал что все равно узнаю ответ из твоей головы. Только это будет...Ну я уже сказал, как. Последний раз. Имя.
-- Светлана. Света. Погоди, погоди!! - Иван закричал, видя что смерть уже развернулась чтобы уходить. -- Теперь скажи, ответь мне, умоляю - почему я оказался здесь, -- посреди боя, тут. Хочу знать это перед тем как уйду.
-- Странно. - У демона возникло на лице некое подобие ледяной улыбки. - Обычно люди хотят знать что будет там, после того как они сделают свой последний вздох. Но я отвечу, раз уж мы так хорошо поговорили. Это судьба, Иван Максименко, это судьба. Ты оказался не в том месте, не в то время и уж точно не с той девушкой. Не надо было тебе ее останавливать, когда она бежала в лесу. Не твое это дело было - останавливать ее. Теперь поздно что-то менять, потому я и говорю - судьба.
-- Но...Но...
-- Прощай.
Последнее что он почувствовал, была легкость. Невесомость. Он летел. Вокруг была темнота, но она не пугала его. Наконец-то стало хорошо.

*****
Вот почему я всегда презирал Видящих. Ведающих, как они себя называют. Да что ты Ведаешь, если совершаешь ошибку за ошибкой? Сначала оставленный, пусть и на глубоком уровне, собственный след, энергетическая нить, теперь живой свидетель...Сколько еще фатальных ошибок ты совершишь, Святогор, прежде чем поймешь что ты их делаешь одну за одной? Хотя я сам тоже тот еще красавец, наломал дров... Или все с появлением этой Великой начинают вести себя как глупцы, как люди? Во всяком случаи мы, Высшие, не лицемерим. И если мы хотим убить то убиваем, а не оставляем эфемерную иллюзию сохранения жизни, как сделал это Святогор с тем бедолагой. Как благородно - сохранил парню жизнь. Только лишь затем чтобы бросить на бойню, пусть его там прикончат другие за то, что он посмел прикасаться к Великой. Он останется чистеньким. Разве это не есть высшее лицемерие?
В любом случаи он оказал мне неоценимую услугу. Теперь у меня есть ее имя, а значит, есть она. Почти. Конечно, придется прочесывать все временные слои и на каждом применять зов, это потребует огромных энергозатрат и все же она будет у меня.
Все-таки как же я его ненавижу, проклятого святошу. Там, глядя в глаза умирающего солдатика, я понял, что мое отношение к Святогору изменилось. Раньше я почти уважал его и ненавидел ровно настолько, насколько и всю их общину Видящих. Ни больше ни меньше. Это и ненавистью то трудно было назвать. Так, по обязанности крови скорее. Теперь все было по--настоящему. Я чувствовал бодрящую и чистую ненависть по отношению к нему. Хорошее чувство, достойное. Только причина его вряд ли достойна. Ненависть возникла точно тогда, когда я понял ЧТО он чувствует к девчонке. Мерзавец хочет ее. Хочет так сильно, что увидев этого несчастного, навалившегося на Свету (Света, ее зовут Света!) не потрудился изменить ему память, а в ярости швырнул на бойню. Почему меня это так задевает? Оживают древнейшие инстинкты охотника? Ну и пусть, и черт с ним. Значит возьму эту девчонку, кем бы она не была и успокоюсь. Отдам ее Совету. Пусть делают с ней что хотят, но сначала я наслажусь ей. И сделаю это раньше, чем совесть Святогора решит, что ему тоже можно это сделать.
После этого я забуду, наконец, про эту историю и буду жить как прежде.
А пока мне нужно набраться сил для столь масштабного дела. Именно поэтому я сидел сейчас на скамейке в парке Променад Планте, в Париже, и наблюдал за людьми, предаваясь своим мыслям и одновременно выбирая источник энергии.
О Париж, с его блеском и нищетой, город огней и смеха, радости и боли! Сколько времени я прожил в этом моем самом любимом городе! Я наблюдал его рассвет и величие, его поэтов и художников, певцов и бродячих мимов. Бизнесменов и финансовых воротил, а сейчас наблюдаю его упадок. Города романтиков наводнился наглыми пришлыми людьми, которые вытесняют коренных парижан все сильнее с их законных мест и занимают все больше городской территории... Но несмотря на это, Париж всегда останется прекраснейшим из городов, не считая Венеции. Как же чудесно было оказаться здесь вновь после, казалось бесконечного, пребывания в глухом русском лесу под Брянском.
Огни, музыка, смех, любовь в лицах одних людей и ненависть в других. И страх. Я почувствовал его от молодой девушки, проходящей еще далеко от меня, но она уже меня заметила. И она боялась. Отлично, долго ждать не пришлось.
Видящие почему-то считают что мы нападаем на любых людей без разбора, выпиваем их душу, жизнь, энергию и оставляем пустую оболочку. Если оставляем. Чаще просто убиваем.
Почти так оно и есть, с той только разницей что нападать на первого встречного без разбора уже давно стало неинтересным. Уже в давние времена мы заметили, что если подождать, немного подождать, наблюдая за людским потоком, обязательно находится человек, который САМ нас находит. Все люди как люди -- идут по своим делам, проходят дальше, но чаще всего всегда мимо будет проходит тот, кто увидит нас ОСОБО. То есть видеть он будет любого из нас как человека, только почему-то испугается. Сильно. Сам не понимая почему. Вот такой человек и есть идеальная пища. Он даст сил намного больше чем бездумно выбранная жертва. Когда время идет, и такой человек не проходит мимо тебя, приходится использовать зов. Только это мне нравилось гораздо меньше, и использовал зов я очень редко. Куда приятнее вместо глаз зомби видеть в зеркалах души живой страх.
Девушка, которая сама того не зная должна была сейчас стать моей идеальной жертвой, тем временем приближалась. И все это время мы смотрели друг другу в глаза. Жертва и убийца, красавица и чудовище -- классическая во все века расстановка фигур на шахматной доске.
Вот она поравнялась вровень с моей скамейкой, и я встал, не отрывая от нее взгляд. Я чувствовал, как страх внутри нее перерастает в панический ужас и уже сейчас наполняет меня фонтаном чистой силы, чистой энергии. Она молчала. Я молчал. Слова были не нужны, для меня -- потому что не нужно говорить, для нее -- потому что не может говорить. Прекрасно. Я взял ее за руку и она пошла за мной как механическая кукла. Пошла прочь из парка, увлекаемая мной все дальше, в тихие и темные кварталы вечернего Парижа, где около какой-то маленькой кондитерской я прижал ее к себе и выпил все - весь ее страх, которого было больше чем достаточно, ненависть и отвращение ко мне "на дне", когда страха уже не было.
Со стороны это выглядело, как будто любовники обнялись, заглядывая друг другу в глаза. И молчали. Никакой крови, визгов, погони. Просто обнявшиеся люди.
Убивать физически ее не понадобилось. Силы ее страха и ненависти мне хватит надолго, даже очень надолго. Вот так бывает, если выбирать правильную пищу.
Я все еще смотрел ей в глаза, сохраняя контакт, внушая забвение. Теперь я поведу ее на оживленную улицу, вызову ей такси и она поедет домой, не помня ничего о случившемся. Даже адрес своего дома назовет таксисту вполне вменяемо. И я не считал бы себя чудовищем если бы не тот факт что за наш короткий контакт из девятнадцатилетней девушки она превратилась в сорокалетнюю женщину, что она опустошена и скорее всего покончит жизнь самоубийством в скором времени. Они часто так делали, те, которые приходили к нам сами. Но я же оставил ей жизнь, не убил. Как это благородно, прямо как Святогор с тем солдатиком. Прямо как он. Только в отличии от благородных и чистых Видящих я не убегал от правды.
Такси остановилось мгновенно. Девушка (я даже не потрудился порыться в ее сознании чтобы узнать имя, а зачем? Второй Великой она уж точно не окажется), села в машину и посмотрела на меня, теперь уже спокойными, пустыми глазами.
Я закрыл за ней дверцу. Машина тронулась.
Теперь оставалось сесть где-то на Монмартре, где раньше собирались гениальные люди и я. Больше чем гениальный, больше чем человек. Сесть и хорошенько подумать, какие временные слои можно отбросить для поиска, какие отложить на потом, а какие прочесывать в первую очередь. Очень хорошо подумать.

****
Минут двадцать мы шли молча. Я, было, порывалась спросить Святослава о том куда мы идем на этот раз, но видя выражение его лица, сдерживалась. В конце-концов – какая разница? Без сомнений мы идем к какому-то новому месту моего пленения, по крайней мере, для меня дело обстоит именно так.
Пейзаж, расстилавшийся передо мной восторга не внушал. Захолустный городишко, каких тысячи в нашей необъятной стране, пестрил вывесками мелких магазинов и мини-маркетов, редкие прохожие спешили по своим делам. Небо заволокло свинцовыми тучами. Улочка, по которой мы шли, а если точнее, по которой почти тащил меня Святослав, крепко держа меня за руку, вела все дальше от магазинов, торговых палаток с продуктами и супермаркетов. Более-менее городские пейзажи сменялись видами убогих домишек с гавкающими на проходящих мимо людей дворовыми собаками, огородами, потом мы шли мимо какой-то воинской части. Я начала уставать – темп ходьбы был предельно быстрым.
- Куда бы мы не шли, Святослав, я очень устала. Долго еще? А то мои ноги уже отваливаются, не удивлюсь если я стерла их в кровь! А мой вид! Хоть я и высохла каким-то чудом во время этой…телепортации сюда, тем не менее, я все равно похожа на чучело, люди косятся на меня странно и…
Я замерла на недосказанной фразе. Я забыла все, что там еще хотела высказать. Идиотка! Это же…Это же МОЕ время!!! Двадцать первый век!!! Машины, многоэтажки, супермаркеты! Наконец-то кошмар закончился! Я могу вернутся домой! Домой! Да, у меня нет денег, но это такая мелочь, это ничто, доеду автостопом, если понадобится, это неважно, главное этот кошмар позади, я почти дома. А я добрых двадцать минут тупо шла за этим человеком, даже не замечая самого главного! Вот что значит постоянный стресс.
- Почему ты замолчала? Озарение нашло или дар речи пропал? – Святослав смотрел на меня вопросительно и даже с легкой улыбкой.
Резким рывком, в который я вложила всю силу какую могла, я вырвала свою руку из его.
- Я в своем времени, Святослав! Мы в две тысячи тринадцатом, без сомнений! Я почти дома, понимаешь?!? Спасибо, конечно, огромное, за то что вытащил меня из того кошмара, но теперь я поеду домой. Наконец-то! А если попробуешь меня насильно удержать, я буду так кричать, что весь этот город услышит, я буду вырываться, слышишь?!
На всякий случай я отступила на два шага от него. Святослав скрестил руки на груди и посмотрел на меня. Я боялась что увижу в этом взгляде решимость удержать меня во что бы то ни стало, злость или гнев. Но его взгляд выражал смесь из усталости, печали и…сочувствия?
- У нас очень мало времени, я устал, а мне еще нужно многое сделать. Много сложного и требующего колоссальной затраты сил. Поэтому я не буду сейчас многословным. Да, мы в твоем времени сейчас. И что? Что-то поменялось? Ты не можешь поехать домой - забудь об этом надолго. Тебя по-прежнему ищут, и из-за твоей глупости, детской, несусветной глупости, враги вышли на твой след. Все стало гораздо хуже. Если пойдешь со мной - потом объясню подробно что произошло, насильно я тебя тащить не собираюсь. Пока что от тебя, к сожалению, одни проблемы, и если ты хочешь остаться тут, в городе, названия которого ты даже не знаешь, без документов, денег и еды – оставайся. Только потом не жалуйся. Будет весело. До того как ты попадешь в лапы к Высшим тебе еще, без сомнения, доставят много приятного обычные люди. Хорошенькая девушка, одна, потерялась, без денег и документов…Знаешь что бывает в таких случаях?
Такого я не ожидала. Если он добивался того чтобы я снова начала боятся, ему удалось. А он очень разумный, этот Святослав, кем бы он ни был. Разумные доводы действуют лучше, чем грубая сила. Куда бы он меня не вел, я знала точно одно – он не враг мне. И то что он сказал была чистая правда. Далеко бы я доехала автостопом в таком виде? За кого меня бы приняли? Ничего не поменялось. Я все так же далека от дома как и в партизанском лесу. Может, чуточку ближе. Непроизвольно у меня вырвался тяжелый вздох и я понуро опустила голову.
Помолчали. Первой тишину нарушила я:
- Так далеко еще идти?
Что-то странное проскользнуло во взгляде моего незваного друга, что-то похожее на облегчение, и он ответил:
- Почти пришли. Скоро начнутся гаражи, там мы возьмем машину. Там и отдохнешь, пока будем ехать.
- Ты хочешь угнать машину?!? – Я точно не понимала, в ужас или в восторг приводила меня эта мысль.
- Уж не знаю, огорчу тебя или обрадую, не нет, никаких угонов – там стоит моя машина.
- Блин, у тебя что по всем временным слоям и местам свои дома, машины, еще что-то?
- Не совсем, но близко. Не забывай, мы с Высшими в постоянном противостоянии, это обычная практика выживания. И у нас и у них. Идем уже. – И Святослав опять взял меня за руку, хотя в этом не было никакой нужды – я шла с ним уже добровольно.
Действительно, после воинской части начались огороды дачников с одной стороны, и гаражи с другой. Нужный гараж Святослав нашел мгновенно, как будто он каждый день ставил в него машину. Вместо того чтобы искать по карманам ключи от гаража, Святослав приложил ладонь к двери, а потом быстро начертил на ней пальцем какие-то невидимые знаки, и дверь обыкновенного гаража, каких тысячи тысяч в нашей стране, просто открылась. Я решила не удивляться. Гораздо интереснее, на данный момент, мне было что там за машина. В принципе, марка машины и все прочее, меня не интересовало, гораздо интереснее было сидение. Любое. Хотелось просто упасть в него и отдыхать, отдыхать…
Около этого гаража силы окончательно покинули меня, адреналин, на котором я очевидно держалась, вышел, и я еле стояла на ногах.
- Отойди, мне надо выгнать машину из гаража. – Окликнул меня Святослав, и я тяжело оперлась о дверь соседнего гаража.
Несмотря на мое состояние, когда из серого, невзрачного гаража, в глуши захолустного городка, выехал сияющий новый Land Cruiser, я ощутила почти детский восторг.
- Залезай. – Открыв пассажирскую дверь крикнул Святослав. – Просить дважды меня было не нужно. Через секунду мое усталое тело обхватило нежнейшее из кресел. Я блаженно откинула голову и закрыла глаза, почувствовав, что очень скоро просто провалюсь в сон. Говорить ни о чем уже не хотелось. Мягко заурчал мотор и роскошный джип тронулся с места.
- А дверь? Ты не закрыл гараж. – Сказала я, с трудом скосив глаза на Святослава, удивляясь что меня это волнует.
- Все уже закрыто, не стоит беспокоится. – Получила я ровный ответ.
« Не стоит, так не стоит», отрешенно подумала я, и наслаждаясь мягким урчанием мотора, начала проваливаться в сон, когда услышала насмешливый тон моего водителя:
- Ну вот, по дороге можем и поговорить обо всем.
И прежде чем я ответила, кто-то другой внутри меня, усталый и безразличный ко всему, ответил за меня:
- Отстать, дай поспать.
Тихий, насмешливый смех рядом со мной, не тронул меня, и не помешал мне провалится в блаженный, сладкий сон.

****
Стук в дверь был сильным и резким. Настолько сильным, что затряслись окна в доме.
- Надежда Константиновна, откройте, умоляю, это очень важно!!! – Голос, а точнее крик, за дверью был женским, пронзительным, переполненным испугом.
Девушка, живущая одна, на самой окраине деревне, в старом бревенчатом доме, не испугалась и не удивилась. Не для того она выбрала эту почти исчезающую, маленькую деревеньку в самом сердце Алтайского Края, чтобы боятся. Эта деревенька стала ее домом уже много лет назад и каждого жителя знала она, как знали и ее.
Знахарка. Единственная надежда деревенских, порой последняя надежда.
Так что стук в двери в четыре часа утра не был чем-то, из ряда вон выходящим для миниатюрной, миловидной и молодой девушки, которую все местные знали как знахарку.
- Да иду уже, иду! -
Ощутив легкую досаду – прервали приятный сон, девушка встала с кровати, быстро накинула халат, нащупала спички, и привычными уже движениями зажгла керосинку. Открыв дверь, Надя тут же забыла про сон – на руках у бледной как мел, измученной немолодой уже женщины, лежал ребенок, мальчик, с виду лет шести.
- Что случилось, Лидия Ивановна? Проходите, скорее, ложите его на кровать. Да, вот так, аккуратно.
Женщина бережно положила мальчика на кровать, в которой еще минуту назад спала Надежда.
- Племянник мой это, Надежда Константиновна, Сашенька. Помирает он. Вот, как сердце чуяло, поехала к сестре навестить ее, уж очень давно ничего не слышала от нее, на письма мои она не отвечала. Пришлось мне старой в самый город ехать к ней – как чувствовала…- Лицо женщины, испещренное морщинами, некрасиво скривилось и, из уже и так заплаканных глаз, градом полились слезы. – У нас последняя надежда на вас осталась, Наденька. – Срывающимся от слез голосом проговорила женщина. – Врачи в городе только руками разводят. Вроде воспаление легких, а антибиотики не помогают, сгорает Сашенька на глазах!
- Вы, главное, сейчас попробуйте успокоится, Лидия Ивановна. Слезами, известно, горю не поможешь, а я помочь попробую. Вы же знаете, если в моих силах – вытащу мальченку. А вы сядьте, сядьте пока рядом, сейчас я гляну что с ним.
Та, которую вся небольшая деревушка знала как странную, молодую, даже слишком молодую, но свое дело знающую знахарку, склонилась над худым тельцем ребенка. Поднесла поближе керосинку, вгляделась. Потянулись тягостные минуты молчания.
Лидия Ивановна Комарова, бывшая заведующая сельским клубом, когда он еще был и работал, а ныне просто пенсионерка в вымирающей деревушке, не отрываясь смотрела на знахарку и племянника, губы ее сами шептали «Отче Наш». Внезапно, знахарка развернулась и гневно посмотрела не нее.
- Лидия Ивановна, вы же прекрасно знаете, что я не терплю в моем доме молитв.
- Извините, это я так, механически. – Бывшая заведующая клубом испуганно приложила ладонь к губам.
Все в маленькой деревне Каркавино знали, что местная знахарка не любит молитв, в ее доме нет икон, и она очень плохо отзывается о Боге. Никто особо не удивлялся. Знахарка – считай что ведьма, да и живет одиноко, на самом краю деревни. Все, как и положено ведьме. Да только времена не те, да и люди не те, чтобы этому ужасаться. Наоборот, это было огромным счастьем, что именно в их захолустье живет человек, который может помочь с разными бедами. А уж как и почему – какая разница.
Знахарка опять повернулась к мальчику, и опять потянулись минуты молчания.
Лидия Ивановна знала что так надо. Прежде чем хоть что-то сказать о пациенте, девушка долго, порой даже очень долго, смотрела на него, заглядывала в глаза, как будто видела что-то неведомое простым людям. Так оно, наверно, и было.
Устав от долгих переживаний, почувствовав какое-то отупение от долгих слез и потраченных нервов, а может просто начав успокаиваться от одной мысли что она в доме знахарки, а значит может все и наладится, пенсионерка рассматривала много раз виденное, и все же такое загадочное лицо знахарки.
Их знахарка или ведьма была красивой. Даже при слабом свете керосиновой лампы, отбрасывающей длинные тени, были видны большие темные глаза в обрамлении густых ресниц, в меру длинный нос с легкой горбинкой, которая не портила его, а придавала некий шарм; аккуратный небольшой рот, с рядом ровных, белых зубов, которые были видны в редкие моменты, когда знахарка улыбалась. Рост у девушки был небольшой, скорее она была миниатюрной, но худой, как вобла, она не была. Скорее она была из тех, кого в народе называют «крепко сбитыми». В меру крепкие руки и ноги, пышная грудь, но тонкая талия. И конечно, ее главной гордостью была длинная, толстая коса из темно-каштановых, вьющихся волос.
Одно время вся деревня гадала, какое такое горе могло заставить такую юную красавицу жить в глуши, в Богом забытой деревеньке. Думали, гадали, строили домыслы, но так ничего и не придумали. Махнули рукой. Не их дело, захочет – сама расскажет кому-то, а там уж вся деревня будет знать. Не рассказала. Все смирились что так ничего и не узнают, стали забывать. Стали видеть в ней только знахарку, а не человека со своей историей.
И все бы ничего, если бы не одно «но» - появившись в их деревне еще во времена «страны нерушимой», юная Наденька не старела. Совсем. Время шло, девушки ставали женщинами, парни мужчинами, люди женились, шли в армию, рожали детей, работали, старели, становились бабушками и дедушками, а знахарка…Как была на вид двадцатилетней, так ей и оставалась.
Деревенские люди – не городские, а на Алтайском Крае тем более. Никто об этом особо не говорил, знахарку никто не спрашивал, но ее стали боятся. Не то, чтобы особо, но боялись. Нет, ничего плохого она никому не делала, скот не умирал, мужики к ней гулять не ходили. Просто людям было страшно. Но спасенные жизни, излеченные болезни, возвращенные к жизни алкоголики, легкие и безболезненные роды, принятые ей – все это делало ее в глазах деревенских не знахаркой, а кем-то вроде местной богини-хранительницы. И ее любили. И боялись.
- Все, можете идти домой, Лидия Ивановна, мальчик останется у меня. Врать вам не буду – случай действительно тяжелый, но думаю, не безнадежный. Придется поработать. Через три дня зайдите.
- Но…
- Никаких «но», тут к сожалению быть не может. Ни навещать, ни проведывать, ни приносить еду мальчику не надо. Вы же знаете, если я так говорю, то так будет лучше.
Лидия Ивановна яростно закивала головой.
- Да, конечно, понимаю, простите уж старую, главное спасите его. Вы ведь сможете, Надежда Константиновна, Наденька? Уж я в долгу не останусь, вы ведь меня знаете! – По опухшему лицу пенсионерки снова покатились слезы.
- Ну хватит, хватит. Поплакали и будет. Все будет хорошо, Лидия Ивановна. – Поставив керосинку на прикроватный столик, знахарка подошла к женщине и начала ласково гладить ее по голове, успокаивая. Это подействовало самым чудесным образом. Женщина не только перестала плакать, но даже уменьшились круги под глазами, лицо стало не таким опухшим и из глаз ушло выражение затравленного зверя.
Если бы кто-то посмотрел со стороны на происходящее, его, возможно, покоробил бы вид девушки, позволяющей себе гладить по голове почти уже пожилую женщину, гладить, как гладят испуганного ребенка. Но если бы кто-то заглянул в глаза девушки в этот момент, то увидел бы то, чего в природе быть не может – он увидел бы глаза женщины, которая старше не только этой пенсионерки, но и самой деревни Каркавино. Намного старше.

****

Я стояла на ковре из мягкой травы. Свежей, весенней, ярко-зеленой травы. Все вокруг состояло из ночного неба с яркими звездами вверху, и необъятных лугов внизу. Была ночь, но траву было видно как днем, она светилась как будто изнутри. Я была в своем сарафане, но мои ноги были босы, и стоять на ней было безумно приятно. Вокруг не было ни души. Только я, трава, и нереально красивое небо. Внезапно пейзаж начал меняться. То в одном, то в другом месте, посреди травы вырастали белые цветы эдельвейса. Все больше, больше цветов…Вот уже все обозримые луга превратились в бело-зеленое море. Цветы светились еще ярче чем трава. Если раньше вид был просто красивым, то сейчас он стал невообразимо прекрасным. Захотелось побежать, вдохнуть полной грудью воздух этого чудесного места. И я побежала. Ощущение мягкости под ногами не исчезло – казалось, я бегу по нежнейшему из ковров. Земля и трава под ногами были теплыми. Я почувствовала пьянящую радость, остановилась, сорвала один из цветков и понюхала. Цветок пах чем-то невероятно свежим, и манящим одновременно. Зажав его в руке, я побежала опять – хотелось узнать что там дальше, за этими лугами. Вдруг пейзаж опять поменялся. Теперь прямо с неба стали падать листья. Но не обычные листья, а казалось, сотканные из каких-то тончайших волшебных ниток. И они были черными. Я подняла руку и словила один. На ощупь он был как пух. Листок не задержался на моей ладони, а влекомый порывом вдруг возникшего ветра, полетел вверх по моей руке, коснулся шеи, потом щеки, пощекотал губы и унесся прочь. Обернувшись посмотреть куда он полетел, я увидела вдалеке человеческий силуэт.
Это был ОН. Почему-то у меня не возникло и тени сомнения. Безумная радость захлестнула меня, и я побежала ему на встречу. Я бежала, а внутри меня все пело: « Это он, это он!». Усталости не было, я бежала, а он шел медленно, тем не менее, уже через минуту (или пару секунд?), я оказалась в шаге от него и застыла в нерешительности. Бог был еще прекраснее, чем в нашу первую встречу. Он был одет во все черное. Нет, он не был в плаще или костюме. Он был в черной облегающей тело футболке и таких же черных джинсах. Футболка позволяла видеть совершенный рельеф его рук. Не таких, как у амбалов, пропадающих в спортзалах, не таких как у обычных мужчин. Он был худым, с идеально рельефными мышцами. Он был великолепен.
Где-то на периферии сознания вспомнилось, что этот человек хотел мне зла, и я почти с испугом заглянула ему в глаза.
И пропала. Снова. Я вспомнила, как сладко тонуть в этих кристально-синих озерах, вспомнила это ни с чем не сравнимое, аристократическое лицо.
Бог улыбался краешками своих неповторимых губ. Сверху продолжали неслышно падать мягкие черные листья. Это было больше, чем прекрасно.
- Света?
Услышать свое имя в его устах было музыкой. Я не отвечала, я просто улыбалась ему.
- Света, скажи мне, где ты сейчас? – спросил Бог меня своим мягким голосом.
- С тобой… - Только и смогла ответить я.
- Да, я пришел за тобой, но пока только во сне. Ты сейчас спишь, Света, но ты же хочешь, чтобы я нашел тебя, да? – Спросил он и мягко коснулся рукой моей щеки. От этого простого прикосновения я издала какой-то невнятный полу-стон.
- Да…
- Тогда ты должна сказать мне, где ты сейчас находишься. – Его губы улыбались, но глаза смотрели серьезно. – Важно, чтобы ты сказала мне, где ты сейчас, Света.
- Я…Я в машине, Мы…Едем куда-то… - Кажется это ему не понравилось, потому что рука, поглаживающая мою щеку переместилась на шею и легонько сжала. Это напомнило мне кое о чем.
- Ты хочешь убить меня? – Спросила я, и не чувствовала страха.
- Нет, совсем наоборот. Я сделаю тебя счастливой, Света…Светлана…Я буду называть тебя Лана, так лучше. Хорошо, Лана?
- Хорошо. – Главное чтобы он не убирал руку, от которой я чувствовала легкий холод и приятное покалывание по всему телу.
- Куда ты едешь Лана и с кем? Это очень важно, понимаешь? Я хочу помочь. – И его рука переместилась на мои волосы, поглаживая.
- Это точно сон? – Внезапно спросила я.
- Да, к сожалению, Лана, только сон. Но он нужен чтобы я тебя нашел и…
- Как тебя зовут? – Перебила его я, удивляясь собственной смелости. Но мне очень хотелось узнать его имя. Почему-то я не сомневалась, что оно должно быть прекрасным.
Какие-то секунды он молчал, удивленно смотря на меня. Потом ответил.
- Арман.
Ошибки быть не могло. Его имя прекрасно. Как будто могло быть иначе.
- Аррмаан…- Блаженно протянула я, пробуя это имя на вкус. «Это сон», промелькнуло в голове, а раз это сон, то нужно наслаждаться. И я запустила пальцы глубоко в его идеально прямые, шелковые волосы. Притянула к себе его голову и нежно поцеловала нижнюю губу.
Бог…То есть Арман, издал какой-то странный звук - то ли смешок, то ли рык, и впился в мой рот своим. Жадно, грубо, неистово. Меня захватил поток такого удовольствия, что все поцелуи, которые были у меня до этого, казались игрой в песочнице. Не выдержав такого потока наслаждения, моя голова закружилась, и я стала падать прямо на траву.
Арман не стал меня удерживать, и я упала. Больно не было, стало только еще мягче. Он стоял надо мной, нависая громадой своего роста, а я лежала в чудо-траве и смотрела на него, не в силах издать ни звука. Не знаю сколько это продолжалось – минуты, часы или секунды, время как будто исчезло там. Мне захотелось хотя бы дотронутся до своих губ, они еще хранили вкус этого поцелуя. Я поднесла руку к губам и провела по ним пальцами.
И тогда он бросился на меня. Все исчезло. Звезды, трава, эдельвейсы, черные листья. Были только его губы и руки. Ледяные и горячие одновременно. Я была мягким воском в его твердых руках. Мой сарафан исчез, и я была абсолютно голой. И это было прекрасно. Я извивалась и стонала под ним, мне мешало, что он полностью одет. Я хотела стащить с него футболку, но он не дал, и я недовольно зарычала. Как последняя бесстыжая шлюха, я обвила его талию ногами и прижалась к нему, насколько могла тесно. Он зарычал и углубил поцелуй. Тогда я выгнулась дугой и широко раскинула руки.
Все закончилось внезапно.
Я обнаружила, что стою на ногах, уже одетая, Арман стоит рядом и тяжело дышит.
- Где. Ты. Сейчас. Город назови. – Слова давались ему с трудом, он даже как-то невнятно их выговаривал, не открывая рта. Он уже не улыбался. – Это только сон, Лана. Представь, как это будет по-настоящему. Поэтому я должен знать где ты. – Он сделал акцент на слове «должен».
- Я…не знаю. Правда, не знаю, Святослав не называл город. Я не знаю куда мы едем. – Это было чистой правдой.
- Узнай это. В следующий раз ты должна сказать мне. – Его тон не терпел возражений, и я только кивнула.
Он был слишком далеко, мне хотелось касаться его, касаться всегда, и я шагнула к нему. Но он отступил на шаг назад.
- Нет! – Прозвучало резко и зло.
Я растерялась, но тут вспомнила, что это сон, и радость снова залила меня до краев. Значит, я могу все. Буквально подскочив к нему, я накрыла его губы своими. Тогда он застыл, превратившись в статую. Не обнимал меня, не прикасался ко мне. Я могла только целовать его плотно сжатые губы, и я целовала их исступленно снова и снова.
Внезапно он грубо схватил меня и заставил обхватить его талию ногами. Я практически запрыгнула на него. И тут мы взмыли в воздух. Я завизжала от восторга, запрокинув руки ему на шею, а мы тем временем поднимались все выше и выше, цветы на траве внизу становились все меньше, а чувство полета все прекраснее.
- Поцелуй меня. – Попросила я, с явно умоляющими нотками в голосе, заглянув ему в глаза. И запоздало испугалась – в них горел синий лед, горел бешеным огнем. Опустив руку вниз, он без всякого предупреждения грубо вошел в меня пальцами, одновременно впиваясь острыми клыками мне в шею. Клыки я успела заметить за какую-то долю секунду до этого, боковым зрением. Больно не было, было…было…Я изогнулась дугой в его руках и закричав, кончила. Я кричала и кричала, прижимаясь к нему всем телом, и тут пошел дождь. Нет, ливень.
Я открыла глаза. Я проснулась. Прямо на меня смотрел Святослав с наполовину пустой бутылкой минералки в руках. Я опять была мокрой – он облил меня этой минералкой. Это было не так страшно, как то, что в его смотрящих на меня, прищуренных глазах, была ничем неприкрытая ненависть.

****
Мотор тихо урчал на малых оборотах, но мы уже не ехали. Я смотрела как покачивается ключ зажигания в замке, сконцентрировавшись на покачивающимся брелке в виде клыка. Минералка стекала с моего лица, капая на шею, стекая по груди. Святослав все так же испепелял меня взглядом. И молчал. Молчала и я, не зная что сказать. Тишина затягивалась. Неприятная такая, гнетущая тишина. Когда я поняла что мой спутник возможно, так и не начнет говорить, пришлось сказать первой:
- Что? Ну что?!
- Я знаю что тебе снилось. – Таким голосом говорят перед убийством.
- Это я поняла, как твой взгляд увидела. И что теперь? Ну да, приснился этот…В чем моя вина-то?!
- В чем?! В чем?! А то ты не знаешь, да? Я многое могу простить, на многое закрыть глаза, но я не терплю когда меня держать за дурака, Света!
- Да что такое, черт побери! Я уже виновата что он мне снится, так получается?! – Я чувствовала, что уже начинаю злится сама.
- Ладно. Хочешь играть в невинность – хорошо. То есть, ты совсем не в курсе того что сумела, кстати еще надо разобраться как, блокировать ментальный доступ к себе, да? Я попросту не мог ни разбудить тебя, ни войти в твой сон, а для меня – уж поверь – такие вещи легче пустяков.
- Что? Да о чем ты говоришь вообще? Да, признаю, мне приснился сон, с этим…этим Высшим. И что? И что – повторяю – такого случилось? Какие блокировки, ты вообще о чем? К тому же ты меня благополучно разбудил, как видишь, к тому же знал о чем мой сон, так что уже два твоих утверждения под сомнением. О чем сон – знал. Разбудить – разбудил. Что ты от меня хочешь, Святослав?!
С этими словами, окончательно придя в праведный гнев, я открыла дверцу и вышла из машины, громко хлопнув ею напоследок. Услышав хлопок со стороны водительской двери, и встретившись глазами со своим непонятным спутником, я даже испытала что-то вроде легкого страха, видя еще более побелевшее лицо, скулы под которыми ходили желваки, плотно сжатые губы, и глаза, цвета грозы в мае.
Медленно обходя джип, он приближался ко мне. Я хотела попятится от него – чисто инстинктивно, но показать страх – значит автоматически поставить себя в позицию жертвы. Этого я не допущу, и я осталась стоять на месте. Даже распрямила спину и гордо вздернула голову – я ни в чем не виновата и уж точно не обязана отчитываться перед этим человеком ни в чем.
А он уже был рядом.
- Чего я хочу Света? Чего хочу?! Все что я хотел, Светлые Боги, это помочь тебе избежать верной смерти, а потом избежать еще более худшей участи. Но ты не слушаешь меня. Совсем. Не веришь мне. Ты сбежала от меня, только – зачем? Я же тебе все честно и более-менее ясно объяснил, но нет – ты решила бежать неизвестно куда. А теперь, когда я делаю все возможное, чтобы найти нам безопасное место, где ты, наконец, смогла бы учится, еще и это. – Святослав тяжело дышал, но теперь он не выглядел злым. Теперь на его лице читались усталость и грусть. На какую-то долю секунды мне даже показалось что на меня смотрят не молодые и ясные глаза Святослава, а глаза очень древнего старца. Человека, прожившего много веков. По коже пробежал мороз, но он моргнул и это ощущение исчезло.
- Что – «это»? Сон?
- Сон?! Хорош сон! Неужели это таки правда и ты делала это неосознанно?
- Делала что? Перестань уже говорить загадками, наконец, и скажи прямо и конкретно, что произошло во время моего сна, хорошо?
- Хорошо. Очень хорошо. Что произошло? Мы ехали. Ты мирно спала. И вдруг ты начала стонать и извиваться, как…как… - Он запнулся и замолчал, и тут я продолжила за него со всем ехидством. – Как б…дь, как шлюха, ты это хотел сказать, да? Ну так ты отстал от жизни, уж извини. Не знаю, из какого ты времени, но в нашем времени это называется «страстная женщина», и ничего стыдного в этом нет. А если мне приснился сексуальный сон, то я им наслаждалась. Потому что я не ледяная принцесса. И из-за этого весь сыр-бор? – Улыбалась я откровенно насмешливо и даже снисходительно.
Внезапно, по-настоящему внезапно, я оказалась прижатой к черному металлическому телу «Ленд Крузера», а Святослав неприятно сжимал мою шею.
- Не смей говорить со мной в таком тоне, соплячка! Никогда не смей! Ты прожила жизнь сроком как бабочка, против того что прожил я. Но что точно отвратительно в твоем времени, так это то, что нет в теперешних людях ни чести, ни ума, ни уважения. А что касается женщин – можешь мне поверить, я знаю что такое шлюха, и что такое страстная женщина, и речь не о том как ты вела себя во сне. Речь о том, черт возьми, что я не мог к тебе прикоснутся ни на физическом, ни на ментальном плане. А я, знаешь ли, один из сильнейших. И тут такое. Даже не представляю сколько сил нужно на такой блок.
- Отпусти. Меня немедленно. – Говоря все это, Святослав ни на секунду не изменил положения вещей. То есть меня прижатой к джипу.
Вздохнув, он медленно отпустил меня, и я сразу отошла от него на расстояние десяти шагов. На всякий случай.
- А теперь слушай что я тебе скажу. Одна из многих вещей которые выводят меня из себя это недопонимания и долгие выяснения ситуации и отношений. Потому буду краткой. Хочу поставить точку на этом всем. Оправдываться мне не в чем. Приснился сон. Приятный. Да, с ним. И нет, я понятия не имею почему ты не мог ко мне прикоснутся пока я спала. Может это его работа? Этого Высшего? При чем тут я, если я ничего не умею? А теперь я хочу знать где мы, и куда едем. И что будет дальше. – Выдохнув все это, я только сейчас смогла увидеть что находимся мы, собственно, среди поля. Простого русского поля, никаких тебе эдельвейсов. Пшеница, облака, придавленная пшеница от колес джипа и облака.
- Почему мы посреди поля?
- Просто сон, ничего не знаю, да? Ты кричала. Кричала его имя. «Арман, Арман», только и кричала ты! – Услышала я, вместо ответа про поле. – Зато я смог ощутить силу зова, с помощью которого, собственно он тебя и нашел. Ублюдок уже знает твое имя, но это моя вина, я уже понял. Суть не в том. Сила его зова была очень мала, ничтожна, поскольку он очень далеко физически отсюда. И мне ничего не стоило прервать этот зов и поставить блок на твое сознание для него. Но знаешь что? Тот блок, тот мощнейший блок, был поставлен не им. Тобой. Ты не хотела чтобы я мешал и как-то сумела его поставить. Если это и правда неосознанно, то какая же в тебе сила?
- Огромная, бойся меня! – Я сумела даже засмеяться. – Может все-таки ответишь на вопрос?
- А, да. Просто свернул с дороги сюда, чтобы спокойно разобраться. Залезай, нам надо ехать.
В машине разговор продолжился. Если бы все закончилось так просто, я бы даже удивилась.
- Я скажу тебе куда мы едем, когда мы выясним что это был за сон, и что ему было от тебя нужно, кроме…понятных и так вещей. – И Святослав опять в упор посмотрел на меня.
- Следи за дорогой, пожалуйста. Ты выжимаешь 130 км/час, а я еще хочу пожить.
- Мы разобьемся, только если я этого захочу, не переживай. Ты рассказывай. – Сказал он, но стал смотреть на дорогу.
- Ну что я тебе скажу? Главное что тебя волнует – ничего осознанно я не делала. Я спала и мне приснилось что…Ну, в общем, да, сон эротического характера с…Арманом. – Когда я назвала Высшего по имени, Святослава передернуло. – Он спрашивал где я нахожусь. Сказал что должен это знать. А остальное было просто очень приятно.
- Понятно.
- Понятно?! И это все, после той бури, что ты мне устроил?!? 18.07.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.