Прочитать Опубликовать Настроить Войти
Варвара Фанарева
Добавить в избранное
Поставить на паузу
Написать автору
За последние 10 дней эту публикацию прочитали
28.03.2024 1 чел.
27.03.2024 0 чел.
26.03.2024 0 чел.
25.03.2024 0 чел.
24.03.2024 0 чел.
23.03.2024 0 чел.
22.03.2024 0 чел.
21.03.2024 0 чел.
20.03.2024 0 чел.
19.03.2024 0 чел.
Привлечь внимание читателей
Добавить в список   "Рекомендуем прочитать".

СПАСТИ ЛЕЙТЕНАНТА МАКСИМОВА


- Димочка, только что закончилось… приговор оставлен без изменения…
Ее голос звучал ровно. Но каждая жилка на крошечной ручке, сжимавшей телефонную трубку, напряглась от безмерного усилия сдержать дрожь. Стоящие рядом ощущали ее напряжение физически. Свело скулы от желания зарыдать, когда на том конце провода повисло молчание.
Димка верил, до самого этого момента, когда позвонила Лена, верил, что правда восторжествует. За четыре с лишним года он и его семья прошли все круги ада, и с каждым днем надежда на правосудие таяла, как бальзаковская шагреневая кожа.

Дима Максимов

Дима повесил трубку. В отчаянии сжал ладонями лицо. Под пальцами растянулись короткие шрамы – следы избиения неизвестными подонками. В тот злополучный вечер 1 февраля 2008 года, который пустил жизнь семьи Максимовых под откос, на него напали – ограбили и зверски избили. Последнее, что он помнил, - тропинка возле автозаправки, ведущая к дому и группу молодых людей на ней. Удар бутылкой по голове отключил его сознание. По-настоящему в себя он пришел только в райотделе милиции.
Молодой мужчина пытался привести его в чувство. Голова раскалывалось, мутило. Каждое мелкое движение отзывалось болью во всем теле. Незнакомец спрашивал о каких-то «корочках». Неподдельное сочувствие, читавшееся в глазах мужчины, подсказывало, что на него можно положиться. Только вот откуда он взялся здесь и что это за «здесь», Дима никак не мог взять в толк. Глаза заплыли кровью, веки отекли, приходилось прилагать усилия, чтобы вглядеться в лицо незнакомца.
- Дима, братик, где удостоверение? Нужно вспомнить!
- Что?
- Димка, где лежало твое удостоверение сотрудника ФСБ?
Пока искалеченный парень пытался припомнить, есть ли у него брат и при чем здесь ФСБ, в их диалог вклинился молоденький милиционер:
- Звание какое у него?
- Лейтенант, - сухо ответил брат.
- Да, отделали лейтенанта не на шутку. Давайте-ка посмотрим в карманах. Если все, как вы говорите, надо военно-следственный отдел вызывать и ваших, из собственной безопасности. А вот и документ. Тааак, все правильно, Максимов Дмитрий Сергеевич, лейтенант УФСБ по Владимирской области. Военнообязанный, значит, не наш клиент, - с облегчением вздохнув, резюмировал милиционер и вышел. Назвавшийся братом что-то писал в стороне и периодически кому-то звонил.
Закрыв усталые глаза, уже из-за неплотно прикрытой двери Дима слышал, как молодой милиционер разговаривал с кем-то из коллег:
- Палыч! Ну и что говорят свидетели? – интересовался молоденький.
- Говорят, что Максимов этот их друга убил.
- По пьяни что ли?
- Да, не ясно пока. Сказали, что Максимова не знают. Шли, мол, вчетвером обмывать водительские права своего друга, решили отлить возле бензоколонки, потом продолжили путь. Шутили, смеялись громко. А этот Максимов, типа, не понравилось ему, что шумят, набросился на них, одному ножом кончик носа порезал – Зотову, а другому, Телкову, нож засадил в живот по самую рукоять.
- Ну Рэмбо прям – темным вечером один на четверых бравых хлопцев, да еще по такому глупому поводу!.. А что остальные двое делали, когда Максимов одного друга по носу полоснул, а другого пырнул?
- Зотов говорит, что, как только его Максимов порезал, он наклонился, чтобы снег к ране приложить…
- Да гонит он! Палыч, если на тебя маньяк с ножом бросится, ты поспешишь к ранке снежок прикладывать?! Да за это время пока физиономию в снегу купаешь, тебе ножичком по шейке -раз!..
- А кто тебе говорит, что я ему верю. Ты просил сказать, что эта троица показывает, я тебе и говорю… Ты слушать будешь?.. Ну вот… Зотов, типа, нагнулся, а Максимов на Телкова с ножом. Медиков дальше всех на тропинке стоял, говорит, что нож у Максимова не видел. Зотов тоже не видел, только почувствовал, что ранен. Видел нож только Саркисов. Он говорит, что Максимов правой рукой пырнул их друга Телкова в живот, вот сюда, где крупный сосуд. Потом Саркисов якобы выбил оружие из руки убийцы.
- Слушай, а мне кажется, я вон того перца из свидетелей видел рядом с нашим райотделом.
- Да, Саркисов рядом живет, в доме недалеко от места, где сегодня умирающего Телкова обнаружили. Я тебе больше скажу: ребятки эти – Саркисов, Зотов и Медиков – примерным поведением не отличаются. Как минимум по административке привлекались за распитие. У Саркисова еще условная судимость по УК. А погибший, Сашка Телков, тоже оторви и брось: по хулиганке с применением оружия привлекался, и не только…
- Сомнительные свидетели, больше на фигурантов тянут…
- Конечно, все надо проверять. Соскобы с рук брать у убитого и у Максимова, одежду посмотреть… Тут дело несложное, просто экспертизы провести – и все станет ясно.
- А кто на вызов приехал?
- Климов.
- Так он не дежурит, он вроде как к подруге хотел…
- А ты держи язык за зубами, пусть следователи сами разбираются, - огрызнулся старший.
- Ты чё, Палыч?
- А ничё! Почему, думаешь, я про этих «свидетелей» столько знаю? Потому что они в одном классе с нашим коллегой Климовым учились.
- Выходит, Саркисов, Медиков и Зотов вызвали одноклассничка по мобиле для консультаций?.. Так они теперь наговорят! А сколько времени прошло от убийства до приезда нашей машины?
- Около часа.
- Да до нашего райотдела от автозаправки спокойным шагом 10 минут! Их же трое. Медиков, как самый здоровый, метнулся бы пулей…
- Цыц, я сказал! Следователь сделает распечатку звонков с их мобил, с телефонов Телкова и Максимова, и все станет ясно… Если подтвердится, что Климову звонили, станет ясно, что им не нужен был первый попавшийся опер, им нужен был свой человек, который поможет версию состряпать, и время на сочинение сказки. Какой следователь сейчас от готовой версии откажется?..
Разговор в коридоре постепенно стихал – милиционеры уходили от двери. Дима был в шоке от услышанного.

2008 – 2010

Дима попал в военный госпиталь. Мать, увидев его изувеченное лицо, не смогла подавить рыданий. Ему было неловко перед близкими, которые теперь вынуждены были таскать его на руках. Он долго не мог самостоятельно передвигаться даже по палате.
В ординаторской обсуждали состояние пациента. Один из докторов, перед которым коллеги замолкли, отдавая дань его авторитету, сказал: «Посмотрите на локализацию повреждений у Максимова. Гематомы по всему телу, но основные удары пришлись по почкам и по черепу. Били те, кто знает в этом толк. Похоже, парнишку лупили по голове целенаправленно – чтобы выключить. Не удивляюсь, что у него потеря памяти. Говорят, следователь настаивает на гипнорепродукции: парня свозят в Москву к специалистам, они погрузят его в сон и попробуют выудить воспоминания. Я, конечно, понимаю, следствие… но в его состоянии это обследование может серьезно отразиться на психике. Нельзя его на гипнорепродукцию…» Доктор как в воду глядел. Когда следователь военно-следственого отдела Владимирского гарнизона Илья Деменьшин привез Максимова к столичному специалисту по гипнорепродукции, врач отказался проводить исследование. Он понимал, каков риск осложнений, и не хотел брать на себя ответственность.
Следователь Илья Деменьшин был зол. Он вообще бурно реагировал на любые запреты и ограничения. А в этот раз, когда дело касалось «фэсера», которых он на дух не переносил, любое слово поперек его воли особенно бесило. Илье Сергеевичу маячило повышение по службе. Для него, сына председателя Наро-Фоминского городского суда Сергея Юрьевича Деменьшина, были открытые все карьерные горизонты. В военно-следственном отделе Владимирского гарнизона его не особо ценили и любили, но положение папинькиного сынка и скверный характер Деменьшина-младшего обеспечивали ему совершенно вольное существование на службе. Даже начальник военно-следственного отдела Маслов предпочитал не связываться с подчиненным с такой «крышей»: не ровен час, и они волей влиятельного Деменьшина-отца поменяются местами, да что там – с деменьшинскими связями Илюхе прямая дорога на федеральный уровень, в Следственный комитет. Короче, выгоднее держать борзого следака в друзьях. Вот почему, когда Илье Деменьшину нужно было набрать «бонус» для повышения – раскрыть дело «о грозном маньяке-убийце из ФСБ», - Маслов решил «прикрыть» «косяки» подчиненного, оказать ему «товарищескую помощь». А тут еще так случилось, что он, начальник военно-следственного отдела Маслов, оказался одновременно с подозреваемым Максимовым в военном госпитале, буквально через стеночку. Ну как докторам не потрафить военному чину, когда тот просит не держать изувеченного лейтенантика слишком долго. И правда, успокоился сговорчивый врач, Максимов – парень молодой, вот пускай амбулаторно долечивается, а то, что слаб еще совсем, так ведь дома – известное дело – и стены помогают!
Только не уют домашних стен прочил Дмитрию Максимову следователь Илья Деменьшин. Парня, выкинутого из больницы до истечения срока лечения, после которого вред, причиненный здоровью лейтенанта считался тяжелым, Деменьшин стремился упечь в СИЗО. Ну не нравился ему Максимов, а брат его, такой же «фэсер», вызывал просто бешеную ярость. Чем дольше подозреваемый упирался в своей невиновности и требовал расследования нападения на него, тем большая ненависть копилась в душе следователя. Любимый сынок судьи и наро-фоминского адвоката, он с детства не знал ни в чем отказа. Илюша Деменьшин воспринимал слово «нет» как красную тряпку. А тут еще от кого – от проклятого «гэбья», которое «надо давить»!
Суд отказался закрыть Максимова в СИЗО. От областного ФСБ лейтенанта возили в Москву проверять на детекторе лжи. Полиграф показал, что парень действительно не помнит, что произошло 1 февраля после того, как его ударили бутылкой по голове, и что на 100% уверен в своей невиновности. Дима согласился и на суперсовременную и безошибочную экспертизу по методике профессора Русалкиной. Она основана на действии на подсознание 25-го кадра. Исследуемому показывают с экрана картинки с не относящимися лично к нему изображениями. При этом происходит прямое воздействие на подсознание. Сознание просто не фиксирует «вопроса», спрятанного в каждой картинке, а вот организм реагирует, и реакция эта отслеживается при помощи специальных датчиков. Эта тонкая методика, которую невозможно обмануть, абсолютно подтвердила результаты исследования на полиграфе: на совести Димы нет убийства.
Результаты исследований только подкрепили убежденность коллег Дмитрия Максимова в его невиновности. Парнишка пришел на работу в ФСБ сразу после «Политеха» с дипломом специалиста по информационным технологиям в августе 2006 года. Пришел по стопам брата, который всегда был для него примером. Проверяли Димку, как вспоминает его мама, Галина Викторовна, жестко: трехчасовое психологическое тестирование, собеседования, доскональный медосмотр, проверка биографии, связей, выявление отношения к алкоголю и наркотикам и т. д.
Препятствий для службе в особом ведомстве у Димы не нашлось: психически устойчив, физически крепок, вредных привычек не имеет, репутация безупречная, вуз окончил успешно, на практике показал, что с самой сложной компьютерной техникой на ты. Его сразу определили в отдел по специальности.
Коллегам он пришелся по душе. Добрый, внимательный, работящий, он создавал в отделе особое настроение. В его глазах светился неподдельный интерес к своему делу. Он буквально заражал окружающих позитивом. Не отработав и года, Дмитрий Максимов получил письменную благодарность за то, что вычислил в Интернете особо опасного преступника. Родные гордились своим Димулей, гордилась и невеста Лена.

Лена

С Димой у них изначально все складывалось легко и естественно – так, будто кто-то свыше предназначил их друг для друга раз и навсегда. С тех пор как в конце 90-х , будучи студентами-второкурсниками, познакомились в парке Пушкина, они были неразлучны. И при ежедневном общении у них ни разу даже поссориться не получилось. Молодой человек никогда не позволял себе не то что грубость, но даже невнимание к любимой девушке. Букетно-конфетный период растянулся почти на пять лет, пока они учились и закреплялись в жизни. Димка хотел семью с Леной и только с ней, и он от всего сердца стремился дать ей все, чего она заслуживает.
А Лена действительно особенная. Сейчас, когда видишь, с каким мужеством эта хрупкая девочка, до страшных событий последних лет не знавшая горя, борется за свою семью, понимаешь, как повезло Диме. Она из той исчезающей породы женщин, которые создают покой, гармонию и уют везде, где только появляются. Мягкая, сердечная, бесконечно женственная, она и несгибаемо сильная. Такие, как Лена, шли за ссыльными мужьями в Сибирь и пели колыбельные в бомбежку в Ленинграде, до последнего веря, вопреки всему, что любимый вернется, хранили верность годами. Не потому, что так правильно, а потому что любовь и верность – самая основа их натуры, незыблемая основа.
Друзья Димы быстро стали и Лениными друзьями, даже его увлечение девушка искренне разделила. Димка всегда любил футбол. Играл прекрасно. Еще не раз Лене вспомнится, как он, забивая гол, объявлял свою победу в ее честь, как лучились при этом его глаза, такие ясные, чистые, как небушко.
«Так ты выйдешь за меня?» - спросил ее Дима совершенно неожиданно, когда они вдвоем смотрели кино. Спросил как о чем-то обычном, вроде как «Чаю хочешь?» или «Подышим свежим воздухом?», а у самого в голубых глазах – веселые бесенята. «Да», - так же просто отвечает любимая, целует гладкую щеку, от которой пахнет так нежно, совсем по-родному. Димкина челка, смешная, мальчишеская, какая-то солнечная, щекочет ей лоб. Лена смеется, легко закидывает голову назад, густые каштановые волосы падают за спину тяжелой волной, распространяя теплый цветочный аромат. И Димка теряет голову от нахлынувшей нежности, которую можно пить, пить, пить и никогда не увидеть дна…
В июле 2007 года они поженились. Это был самый счастливый день в их судьбе. Лето, белое платье, кольца, довольные гости… - праздник удался на славу. Но более ценно для молодых являлось то, что оба были полны друг другом. Никаких сомнений и опасений, никаких предчувствий. На венчании в храме Архангела Михаила на Студеной горе сам господь был свидетелем их искренних клятв в вечной любви и верности.
«Прекрасная пара, - шептались соседи, - по божьей воле соединились. Леночка – настоящая красавица, чистая, светлая. А Дима на загляденье парень: высокий, статный, подтянутый. Улыбка у него уж больно хороша, от сердца. Дай бог им всего самого доброго!»
И было доброе. После свадьбы молодые отправились на юг, в Джубгу. Они бегали босиком по пляжу, купались, пробовали легкое домашнее вино у хозяйки, ели мороженое, опустошали сувенирные лавки, покупая всякие мелочи в подарок родным и друзьям. Влюбленные были безоблачно счастливы, счастливы настолько, что даже не задумывались: жестокая жизнь заставит стократ заплатить за каждый беззаботный миг.
Как-то они проходили мимо торговой палатки, где на прилавке лежали ножики. Такие же можно было купить и во Владимире, но Дима все время забывал это сделать – нож требовался для укомплектования тревожного чемоданчика на работу. Оставались последние деньки до возвращения домой, сувенир для себя молодожены еще не купили и решили: пусть это будет ножик – и на память о путешествии, и практично. Вернувшись во Владимир, Дима сразу же отнесет его на работу.
Полгода у молодой семьи продолжалась счастливая пора. Родители Лены отдали им с мужем доставшуюся в наследство старенькую квартирку. К январю 2008-го молодожены сами сделали ремонт, с любовью украшали семейное гнездышко – можно подумать и о малыше. Телефон городской собрались подключить. Нужно было все подготовить, провод зачистить. Только вот единственный нож в квартире – столовый – плохо справлялся с этой задачей. Ничего, решил Дима, надо будет сувенирный с работы захватить…

Вместо следствия

Похожий нож «свидетели» убийства Телкова 1 февраля 2008 года передали следствию как орудие убийства. При этом на ноже не было обнаружено ни отпечатков пальцев (ничьих!), ни следов крови – даже на стыке клинка и рукоятки, где удалить их практически невозможно даже при помощи моющих средств. «Свидетель» Саркисов утверждал, что выбил нож из правой руки Максимова. Он не мог знать, что Дима является генетическим левшой. Совершать сложные, точные движения правой рукой он не мог. Тем более трудно представить, что человек будет орудовать непривычной рукой в экстремальной ситуации – когда нападает он или покушаются на него. Обвинение придумало «липовый» мотив: будто бы Дима воспринял на свой счет громкую матерную брань Телкова, Саркисова, Медикова и Зотова. Если бы это было так, то под влиянием сиюминутного гнева человек вряд ли будет задумываться, что надо бы замести следы – взять нож в нерабочую руку. Да и с матерком не вышло: свидетели один за другим заявили, что «плохих слов» не произносили.
Следователь Илья Деменьшин негодовал. Обвинение Максимову не клеилось. Мало того, что свидетели неблагонадежные, да еще и такое принципиальное несовпадение в показаниях по поводу ножа в правой руке. Саркисов взял и признал, что сам Максимова по голове бутылкой шваркнул. Появились новые свидетели: парочка с собакой гуляла – видели, как «свидетели» лежачего Максимова избивали со словами: «Ты убил нашего друга!» У того даже сил загораживаться не хватало, он только спрашивал: «За что вы меня бьете?».
Кроме того, нашлись свидетели, которые дают показания в пользу Максимова. Двое подростков видели, что на месте убийства было не четыре, а как минимум восемь человек. Мальчишки наблюдали, как парня в черном пальто (Максимова) ударили сзади бутылкой по голове, потом всей толпой стали избивать. Избиение странным образом превратилось в общую потасовку между собой. Потом кто-то из толпы крикнул: «Разбегайтесь!» В руке парня в куртке с желтым капюшоном, испачканной в крови, блеснул нож и полетел в сторону елок.
Экспертиза гроша ломанного не стоила, любой независимый эксперт такую на смех поднимет, и будет прав. Ну что это за объяснение, что кровь на ноже была, но загнила от влажности и отвалилась с клинка! А шарф, который приобщили к делу как принадлежащий Максимову. Этим шарфом якобы затыкали рану Телкову. Во-первых, надо доказать, что он действительно Максимову принадлежал, а его родня говорит, что шарф им незнаком, да и исследование на сей счет не проводилось. Во-вторых, опять фокус с исчезновением крови. Следователь, изымавший шарф с места преступления, говорит, что предмет был «мокро-сырой» (!), а потому сложно сказать, есть на нем кровь или нет. Следующий сотрудник, кто видел шарф спустя какое-то время утверждает, что на нем было бурое пятнище 9*23 см! Тот, кто исследовал шарф после него, следов крови на предмете не обнаружил. Чудеса! Как с такими вещдоками без крови и прочих биоматериалов дело шить? Тут все обвинение опирается лишь на показания свидетелей обвинения, которые явно лгут. Они либо сами пришили друга, либо знают, кто это сделал. А убийцу покрывают, скорее всего, из страха или за хороший гонорар.
Время, отпущенное на следственные действия подходило к концу, а единственная версия очевидно была шита белыми нитками. В деле оставалось много, просто тьма неустранимых несоответствий. Другую версию было отрабатывать поздно. Да и хотелось ли этого следователю Илье Деменьшину? И был ли путь назад? Он столько наговорил в приступе бессильной злобы Максимову и его родным и защитникам, что теперь не отбрешешься. Сам же «сдал» своего отца и мать, когда угрожал Диме и его близким. У Максимова на диктофоне сохранились его угрозы посадить Диму по-полной (Деменьшин выпил и плоховато себя контролировал). Илья Сергеевич пугал парня отцовскими связями вплоть до Верховного Суда, и тем, что благодаря деньгам, которые мешками тащит домой его мать-адвокат, его закатают в тюрьму на максимальный срок.
Что уж говорить о том, как в военно-следственном отделе измывались над несовершеннолетними свидетелями, чтобы заставить их отказаться от показаний в пользу Максимова! 13-летних мальчишек рано утром вытаскивали из постелей, выводили из дома, на глазах у соседей запихивая в спецмашину, держали в отделе часами без еды и питья. Их допрашивали без присутствия родителей и воспитателей (а именно таков порядок), унижали, угрожали автоматчиками. Матери одного из мальчиков удалось снять сынишку, закованного деменьшинскими иродами в наручники. Ее грубо отпихивали от ребенка. То, что вынесли эти дети и их матери, не поддается описанию. Одна из женщин из-за постоянных фокусов военного следствия осталась без работы, без куска хлеба.
Поразительно, но дети и их мужественные матери вынесли все это, но не отказались от своих показаний. Другой свидетель, мужчина, глава многодетной семьи, сдался после угроз его жене и детишкам. Его можно понять. Деменьшин не гнушался никакими методами. Слишком велика была для него и его семьи цена за проигрыш в деле Максимова. Вопрос стоял жестко: или сажают Максимова, или начинается расследование против самого Деменьшина, заодно летят головы тех, кто покрывал организованный им беспредел.
В таком виде, в каком сфабриковал его следователь Илья Деменьшин, в 2010 году дело и предстало на суд присяжных заседателей. 12 независимых присяжных единогласно оправдали парня и по обвинению в убийстве Телкова, и по обвинению в покушении на нанесение тяжкого вреда здоровью Зотова. Даже четверо запасных, присутствовавших в зале суда на случай замены, подошли к адвокату, чтобы сказать, что тоже не сомневаются в невиновности Димы. Их видение полностью совпадало с позицией защиты: Телкова убил неустановленный тип, а на лейтенанта Максимова, на свою беду, шедшего к дому близ места преступления, повесили убийство. Свидетели – друзья убитого оболгали случайного прохожего, чтобы отвести подозрения от себя или известного им лица.

Сынок

Во Владимире суд присяжных под председательством московского судьи оправдал Диму. Лена в тот день не смогла присутствовать в зале заседаний. Она была дома с годовалым сыном и молилась.
Супружеского счастья выпало на ее долю ничтожно мало. Полгода прошло со дня их с Димой свадьбы до злополучного 1 февраля 2008 года. Несколько месяцев приходил муж в себя после зверских побоев. Лена принимала его боль как свою. Вопрос: «За что, господи?» - столько раз готов был сорваться с ее губ, но в присутствии Димы она держалась. Ее слабость подорвала бы его силы.
Как-то в начале июля Дима вернулся с допроса в военно-следственном отделе в очень плохом состоянии. Еще недавно совсем здоровый, он теперь стал страдать от перепадов давления и головных болей. Лена, вернувшись с работы, застала мужа сидящим в кресле. Потускневшие глаза смотрели вдаль – будто сквозь стены, лицо было страшно бледным. По поблекшей щеке тянулся едва заметный след слезинки, которую волевой мужчина не сумел сберечь. Дима очнулся от забытья и поспешил отвернуться, чтобы Лена не заметила его минутной слабости.
Она, не желая давать ему понять, что все видела, вышла на кухню разогревать ужин. Зачем? Кусок не лез в горло. Молчать было невыносимо, а спрашивать… Нужны ли ему эти вопросы в таком состоянии… Не в силах быть даже в другой комнате от любимого, Лена вернулась к нему. Молча она взяла его за руку. Маленькая ручка силилась обхватить мужскую. Почти детская, теплая, ее ладошка распласталась рядом с крепкой и холодной ладонью мужа. Запястье женской руки пульсировало, неся к кончикам пальцев тепло, которого хватит на двоих. Ледяная ладонь под их прикосновениями наливалась жизнью. Дима пошевелил пальцами, женские пальчики ответили на движение незамысловатой лаской. Лене казалось, что вот так от руки к руке ее силы, ее любовь перетекают к самому дорогому для нее человеку. И мужчина отозвался, он принял этот дар. Навалившаяся беспросветная тоска отступила, освободив в сердце место для того чувства, которое должно было занимать в нем по праву…
Через месяц Лена узнала, что беременна. Молодые были счастливы настолько, насколько вообще в их ситуации можно говорить о счастье. Зародившаяся жизнь принесла им надежду – супруги увидели в этом добрый знак, что правда обязательно восторжествует.
Маленький Дмитриевич появился на свет в марте. Несмотря на все усиливающуюся травлю со стороны следователя, Дима не просто держался мужественно, он находил в себе силы поддержать молодую жену. Сыночек рос не по дням, а по часам, с каждым днем все больше напоминая папку.
Галина, новоиспеченная бабушка, души не чаяла во внуке. Та же открытая улыбка, что у ее Димки, та же доброта и непосредственность. Так же, как и его отец, малыш видел в этом мире только самое доброе и всем своим существом откликался на красоту. Даже по темпераменту, как Дима, сангвиник. И ум такой же пытливый…
Галина была на суде присяжных. Она следовала за сыном неотступно, стараясь уберечь его на каждом шагу. Адвокат восхищался ее мужеством и силой материнской любви. Как-то он сказал Диме: «Твоя мать сейчас рожает тебя во второй раз».
Галина и Дима берегли Лену от стресса, пока она носила под сердцем малыша. Угроза выкидыша в связи с переживаниями за мужа была неоднократной. Поэтому в курсе самых страшных эпизодов в процессе деменьшинского следствия долгое время оставалась только Галина. Она всеми силами пыталась вывести сына из нескончаемой депрессии. Галина была в ужасе от состояния сына. Дима всегда сохранял самообладание и оптимизм, хандра была для него не свойственна. Но от регулярных психологических пыток, которые учинял ему озверевший следователь, у парня не было возможности восстановиться.
В 2009-м Галина отправила сына к известному в области специалисту по психологии и психиатрии Сергею Гаврилову. В ходе занятий они с Димой пытались восстановить память о событиях 1 февраля. Как защищаться, если избитый по голове, он попросту ничего не помнит. Его воспоминания начинаются с того момента, когда в райотделе милиции его растормошил брат. Да и то брата в тот момент он не узнал, вообще не осознавал, что случилось.
К сожалению, воспоминания восстановить не удалось. Доктор успокоил Диму: «Думаю, это значит, что тебе просто нечего вспомнить, потому что в событиях 1 февраля ты был жертвой, а не участником».
Сидя на скамье в зале заседаний и слушая речь адвоката, Галина не находила себе места. Ей хотелось встать и во весь голос крикнуть о невиновности сына. Она столько могла рассказать о нем, о том, что он за всю жизнь мухи не обидел, о том, насколько спокойный и миролюбивый, о том, как много у него друзей, как везде: в школе, в университете, на работе в нем души не чаяли.
Перед присяжными предстали две матери: мать убитого Телкова и мать обвиняемого Максимова. Обе женщины вызывали безмерное сочувствие, у обеих отняли сыновей. Но один ушел безвозвратно. Другого оставался шанс спасти. Поэтому присяжные были очень внимательны при изучении материалов дела. После ознакомления с ними сомнений у всех 12 членов коллегии не осталось: Телкова убил другой человек, Максимов невиновен.
Дима поспешил обрадовать любимую.
От телефонного звонка сердце молодой матери рвануло куда-то вниз. Казалось, оно с тяжестью ухало в области солнечного сплетения, удары эхом отдавались в ногах. Но выяснилось, что вести добрые. Звучал голос Димы: «Леночка! Меня оправдали!»
Слезы ручьем хлынули из глаз. Долгие месяцы напряжения, когда нельзя было дать волю слабости, изливались с ними вместе. «Что плачешь, глупая?!» - спросила она себя вслух. Такая радость охватила ее! Мир в мгновение ока наполнился красками. Лена подхватила их с Димой малыша на руки и закружила в объятиях. Сынок смеялся, как Димка когда-то, заливисто, заразительно. Только сейчас Лена осознала, что все эти месяцы, пока носила сынулю под сердцем, его появление на свет, первые шаги, первый лепет - все это было украдено у нее, у ее семьи по чьей-то злой воле. Но главное, что закончились бесконечные допросы и заседания, закончилась абсурдная война, которую развернул против них следователь.
Жизнь потихоньку возвращалась в нормальное русло. Дима только начинал отходить от пережитого. Но Дима и его семья рано успокоились. Илья Сергеевич Деменьшин готовил им новый сюрприз.

Неправый суд

Деменьшин был в шоке. Это был конец его карьеры, да что там, Максимов напишет на него заявление – как бы за решетку не загреметь. «А отец? - лихорадочно соображал Деменьшин. - ФСБшникам скажут «Фас!», и они пойдут шерстить следствие, а затем и суды. Связи отца настолько очевидны, не надо спецдоступа иметь. Вся информация о его знакомцах на официальных сайтах выложена».
Думается, именно Деменьшин убедил мать погибшего Телкова и его друга Зотова обжаловать решение суда присяжных. Та сумма, которую посулили им в возмещение вреда, будоражила воображение небогатых владимирцев. Только мать Телкова получила бы около миллиона рублей. «Дело верное! – убеждали потерпевших. – Максимову переквалифицируют обвинение с ч. 2 ст. 105 на ч. 1, неподсудную присяжным. Будьте уверены, Максимов сядет, и деньги мы взыщем с него в полном объеме».
Под самое окончание сроков жалоба была подана в суд. Далее военный прокурор Крюков ходатайствовал о переквалификации обвинения с ч. 2 ст. 105 на ч.1 ст. 105 (с убийства при отягчающих обстоятельствах на убийство без таковых) с целью рассмотрения дела заново, но уже без присяжных. Ходатайство было удовлетворено, и дело в отношении Дмитрия Максимова возобновили.
Эта новость была настоящим ударом для семьи Максимовых. Они понимали, зачем нужна была переквалификация обвинения. Теперь дело Димы должен был рассматривать профессиональный суд. А это значит, что угрозы Деменьшина по поводу связей его отца в судейской среде становятся явью.
Следы вмешательства следователя обнаружились сразу. Решение о переквалификации обвинения Диме принял судья Московского окружного военного суда Игорь Бельдзейко – знакомый Деменьшина-отца по Наро-Фоминску. Все происходило с согласия председателя Московского окружного военного суда Александра Безнасюка. В свою очередь Безнасюк имеет выход на Военную коллегию Верховного Суда РФ. Дело в том, что он с 1977 по 1981 года являлся членом военного трибунала Владимирского гарнизона, а в том же трибунале с 1974 по 1979 год работал нынешний председатель Военной коллегии ВС Алексей Шалякин. Этот самый Шалякин в 2011 году отменил оправдательный приговор суда присяжных.
В итоге 12 апреля 2012 года в результате рассмотрения дела Владимирским гарнизонным военным судом лейтенант Дмитрий Максимов был признан виновным в убийстве Телкова и покушении на причинение тяжкого вреда здоровью Зотова. Его приговорили к 11 годам колонии строгого режима. В возмещение морального вреда Телковой и Зотову он должен выплатить им порядка 1 млн рублей.
Цинизм судейского вердикта поразил воображение даже видавшего виды адвоката. Суд обвинил Диму на основании ровно тех же доказательств, на основании которых 12 независимых присяжных заседателей признали его невиновным. Судью не смутило ни то, что материальных подтверждений показаниям троих свидетелей обвинения в деле нет, и их неоднократно поймали на лжи. Они фактически заинтересованные лица. Судья проигнорировал все доказательства, собранные защитой. В приговоре, который даже по тексту копирует обвинительное заключение, он пишет, что лейтенант был пьян.
Дима действительно возвращался домой из кафе. Но он никогда не имел пристрастия к выпивке, о чем говорят результаты его тестирования при приеме на работу. Экспертиза, проведенная в ночь на 2 февраля, показала присутствие в его крови алкоголя в 0,5 промилле. С дозой 0,3 промилле еще недавно россияне имели право водить машину, а в некоторых штатах США для человека за рулем допускается 1 промилле. Дима уходил из кафе в совершенно адекватном состоянии.
Про убитого Телкова судья написал, что тот был в состоянии легкого опьянения, и пояснил: в крови Телкова обнаружено 0,5 промилле! Столько же, сколько у Димы! При этом судья утверждает, что Дмитрий Максимов был пьян!
Свидетелей вообще не обследовали вечером 1 февраля. Экспертизу на алкоголь провели лишь днем 2 февраля. Что бы она показала несколько часов спустя?! А между тем свидетели Зотов, Саркисов и Медиков ранее привлекались к ответственности за распитие пива в общественных местах.
Приговор поражает своей необоснованностью и несправедливостью. То, что противоречит версии следователя Деменьшина, либо оставлено судом без внимания, либо дана отписка по формальному основанию.
Судья Максим Максименко объявил вердикт с нарушением процессуальных норм – до объявления решения покинув совещательную комнату и забыв огласить приговор от имени Российской Федерации. Случайно ли это, или молодой судья боролся со своей совестью, вынося страшный и несправедливый вердикт? Случайно ли он огласил его с опозданием более чем на три часа? Или приговор Максименко было изначально в пользу обвиняемого и переписывался в последние часы под давлением старших коллег? Этого нам не скажет никто.

8 июня 2012 года

На этот день была назначена кассация в Московском окружном военном суде. Дима и его родные все еще рассчитывали добиться правды. Но кассационную жалобу рассматривала судейская коллегия, где главным докладчиком был все тот же приятель деменьшинского папы Бельдзейко. Ходатайство адвоката об отводе предвзятого судьи коллегия отклонила. В итоге несправедливый приговор оставлен без изменения.
Объявив его, черные мантии чинно удалились. У пристава даже язык не повернулся сказать: «Встать! Суд идет!» Стажеры предпочли не присутствовать при объявлении вердикта. Все старались держаться подальше от чужого горя. Да и испытывать стыд, глядя на абсурдный процесс с заранее определенным финалом, не нравится никому.
Испытывал явное удовольствие от происходящего только Илья Сергеевич Деменьшин. Бывший следователь Военного гарнизона получил повышение и теперь работает в Москве. 8 июня он пришел насладиться своей победой над «фэсером». Деменьшин разгуливал по коридорам Московского окружного суда, ручкался с сотрудниками на глазах у убитых горем матери и жены безвинно осужденного Димы Максимова.
Холеная, заплывшая жирком физиономия Деменьшина излучала непоколебимое довольство собой. Он явно наслаждался производимым на Галину Максимову эффектом. В глазах матери Димы читалась борьба. Она готова была как тигрица биться наброситься на этого подлеца, но понимала, что именно такой реакции тот и добивается. Все они: Дима и его старший брат, Галина, Лена, защитники и неравнодушные журналисты, которые тоже присутствовали на суде, стали личными врагами Ильи Деменьшина. Ненависть, которая жила в этом человеке, сейчас смешалась в его мелкой душонке с торжеством. Оттого черная энергетика, исходящая от него, давила, буквально размазывала.
Деменьшин виделся Галине Максимовой самим дьяволом, вцепившимся когтями в ее любимого сына. Кем надо быть, чтобы на глазах страдающей за невинно осужденного сына матери упиваться своим торжеством!
Галина не удержалась и пошла вслед за Деменьшиным по узкому коридору суда. Вдоль стен стояли люди, но женщина не видела их лиц, едва различая только очертания фигур. Дыхание срывалось, пульс бился так громко, что она едва различала среди ударов низкий женский голос, зовущий ее остановиться. Галина увидела, в какой кабинет свернул Деменьшин, и последовала за ним. Ей нужно было просто посмотреть ему в глаза. Что бы это изменило? Она не знала, она так чувствовала.
Увиденное за дверью кабинета, куда нырнул Деменьшин, поразило Галину до глубины души. Она застала следователя за приватной беседой с его матерью (наро-фоминским адвокатом) и прокурором, который только что выступал за оставление приговора Диме в силе. Деменьшин, увидев нежданную гостью, лишь довольно ухмыльнулся. Уголок рта дрогнул и обнажил желтоватые зубы, влажные от обильной слюны.
Галину буквально начало мутить. Она бы потеряла сознание, если бы не помощница адвоката Димы, которая шла за ней, пытаясь ее остановить. Женщина увела несчастную мать на улицу.
Там к ним присоединилась заплаканная Лена. Молодая женщина держалась. Она понимала, что сейчас именно ей нужно будет сказать любимому мужу страшную новость. Диму в Москву не возили, он ждал решения в камере знаменитого Владимирского централа. Той самой тюрьмы, где коротали свой век многие известные на всю Россию жертвы системы. Как и они, лживо обвиненные властными кровопийцами в преступлениях, которых не совершали, Дима маялся в камере от ощущения полной беспомощности. Он теперь не может постоять за себя, он не может защитить от произвола своих маму, жену, сынишку. Отдав штраф Телковой и Зотову, его семья останется без средств к существованию. Лене устроиться на хорошую работу с маленьким ребенком практически невозможно, да еще и с репутацией жены убийцы. Мама зарабатывает копейки. Отец вкалывает с утра до ночи, фактически один, как может, обеспечивая семью. Брат поможет, но и его доходы невелики. Денег на адвоката в Европейском суде по правам человека точно не хватит, там такса - минимум по 10 тысяч рублей в день…
Его размышления прервал телефонный звонок. В трубке звучал голос Лены:
- Димочка, только что закончилось… приговор оставлен без изменения…
Жена что-то говорила, ровно, стараясь быть убедительной и внушить ему веру в то, что все еще есть надежда на справедливость, но он слышал только мелодию ее речи. Он представил вечер 1 февраля 2008 года. Лена одна дома. Она выстирала белье и пошла вешать его на балкон. На улице темно и холодно. Влажные руки быстро замерзают. Любимая нервничает. Он звонил ей более часа назад, когда выходил из автобуса на остановке близ их дома, обещал быть через пять минут. И пропал. Ему легко понять, как она не находила себе места. Лена потом говорила, что у нее были страшные предчувствия в тот вечер. Любящее сердце не обманешь. Пока она одна металась по квартире, ее родного человека жестоко избивала группа подонков. Они били, целясь по лицу, которое она с такой нежностью целовала, они превратили в кровавое месиво его губы, которые шептали о любви, они изуродовали его глаза, в которых жило ее небо…
Сейчас по воле одного человека, уравнявшего на чаше весов Фемиды свои ненависть и корысть с жизнью целой семьи, уничтожена счастливая вселенная любви.

Эпилог

Это реальная история, которая произошла в городе Владимире, и имена реальные. Сейчас Дмитрий Максимов находится во Владимирском централе и ожидает этапирования. Защита лейтенанта готовит жалобу в Страсбург. Лена и Галина обивают пороги различных инстанций и общественных организаций, пишут письма. Надежды остается все меньше. Сейчас единственное, что может спасти Диму, а с ним и сотни, тысячи таких же несправедливо осужденных, как он, - вмешательство наделенных законной властью государственных лиц. По их инициативе возможно новое, объективное расследование – и не только дела об убийстве Александра Телкова, но и дела о следовательско-судейском произволе.


Опубликовано в журнале «Женские истории» в июне 2012 года.
24.06.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.