"Анфиса и Прометей". Книга 2-я. "Школа Громовой Луны". Глава 10-я. "Роковой 1968-ой".

Владимир Веретенников (Савва)

Анфиса и Прометей

Роман в семи книгах

(художественное исследование)

Памяти поколения 70-х



«...Как будет это, когда Я мужа не знаю?» (Лука 1:34)



Книга 2-я. «Школа Громовой Луны»


«Трагично то, что никто из строителей социализма не рискует сказать, что без борьбы со смертью нельзя и думать о социализме и что коммунизм не может быть построен без победы над смертью».

(Сетницкий Н.А. Письмо к А.М. Горькому. 3 мая 1936)





Глава 10:

«РОКОВОЙ 1968-ой»


«Любовь к уединению есть признак предрасположенности к знанию. Само же знание достигается лишь тогда, когда неизменное ощущение уединенности не покидает нас ни среди толпы, ни на поле боя, ни в рыночной сутолоке».

(Шри Ауробиндо Гхош)


Эта глава заключает в себе следующие главки:

Гибель Юрия Гагарина (27.3.1968)
Революционная весна во Франции и ещё во многих душах
«Рок-революция»
Побег из пионерлагеря
«Пражская весна» и советские танки в Чехословакии
«Коммунизм отменяется?..»
Еврейская эмиграция после войны 1967 года
«Час Быка» Ивана Ефремова
Американцы у Луны читают Библию
Город Рассвета, «пограничная ситуация» и Великое Озарение



Гибель Юрия Гагарина (27.3.1968)

Этот революционный год был во многом рубежным для всей истории 20-го века. Для СССР, в целом, он оказался, если не революционным — то переломным. А для Анфисы он был и, по-своему, революционным — и, в то же время, он стал началом какого-то особого и очень тяжёлого и мучительного перелома в ней: и перелома душевного, и перелома в её мировоззрении, и перелома в её отношениях даже с самыми близкими людьми...

...

27.3.1968-го года, совершенно загадочным, и даже через много лет не прояснённым образом, погиб первый советский космонавт, истинный герой страны и любимец всего народа — Юрий Гагарин. Это было колоссальным потрясением для всей страны. И нет слов описать, насколько это известие потрясло всех в доме у Анфисы...

Няня плакала, не скрывая слёз, и горьким шёпотом молилась за погибшего...

Герта не отходила от телефона — потому что все её многочисленные друзья и знакомые были если не уверены, то, по крайней мере предполагали, что её муж должен что-то знать об этом...

А отец Анфисы, быстро собравшись — не поев и не попив, к сугубому огорчению няни — тотчас же вылетел, по вызову, в Москву. И очень долго от него не было совершенно никаких известий...

В доме пытались из разрозненных и противоречивых сведений и слухов составить какую-то общую картину произошедшего. Но случай этот не переставал производить впечатление какой-то абсолютной загадки...

Слухов — и нелепых, и фантастических — ходило в эти дни и в Ленинграде, и в Москве, и по всей стране, чрезвычайно много...

В «простом народе» ходил, в том числе и слух (будто специально кем-то подсунутый), что Гагарин просто полез в самолёт пьяный, и погубил и себя, и товарища...

Были версии — и диверсии, и побега за границу (или попытки побега), и похищения (КГБ, ЦРУ, инопланетянами, ещё какими-нибудь «неземными силами»...). И все странные недомолвки со стороны официальных органов — только подливали огонь в эти тёмные слухи...

…

Через две недели вернулся отец. Точнее сказать — его едва ли не внесли в квартиру двое крепких и молчаливых молодых военных, уложили его на диван в его кабинете — передали с рук на руки няне и Герте — и так же тихо, молча, и почти незаметно, исчезли...

У отца было очень плохо с давлением и с сердцем. И чудовищно болела голова — сказывались, всё больше, ещё военные раны. Но он — как это было часто — решительно и наотрез отказался от всякой официальной медицинской помощи (согласился, потом, лишь на визит и осмотр их старого хорошо знакомого врача)...

Он только сказал:

«Мне надо отдохнуть!.. Просто отдохнуть... Поспать... Гриша подежурит на телефонах и на связи...»

Герта и няня — как всегда, и уже привычным образом — окружили его необходимым уходом и заботой...

Анфиса сбегала с каким-то рецептом и запиской в их ближайшую, знаменитую в Питере ещё с дореволюционных времён, аптеку — на углу Невского и улицы Желябова — за лекарствами для отца. Заодно купила там же, на Невском, всеми ими любимый — в том числе и отцом — довольно дефицитный диетический хлеб «Здоровье»...

…

Анфисе было ясно, что отец побывал на месте крушения самолёта — куда могли допустить лишь очень немногих, лишь самых доверенных и самых высококлассных специалистов...

В первую ночь после возвращения он бредил — и все домашние догадались, что он там был...

Но, и когда он уже немного пришёл в себя, и стал выходить на кухню, чтобы вместе со всеми чего-нибудь немного перекусить, и выпить особого чаю с травами — что, со знанием дела, приготовила ему няня — даже тогда он говорил о произошедшем чрезвычайно мало. И о самих причинах трагедии — даже чисто предполагаемых — он не сказал, по существу, ничего...

…

Позже, он лишь ещё раз подтвердил — что советской космической программе пришёл почти полный конец. И что для страны — и для всего её будущего — наступают безрадостные времена...

И дальнейшие события — это только подтвердили...

А Анфиса только поразилась едва ли не впервые виденному ею такому пессимизму — совершенно не характерному для её отца...


Революционная весна во Франции и ещё во многих душах

Потом произошла знаменитая Майско-июньская революция во Франции — в Париже, и во многих других её городах — отголоски которой прокатились и по Европе, и по Америке — докатились (хотя и не для всех видимым образом) и до СССР...

«Солнечные коммунары» воспряли все! Сколько здесь было горячих обсуждений и споров — о бунтующих студентах, об их идеологической базе и об их программе! Об их стратегии и тактике. И обо всём их массовом «перформансе» — который они устроили в европейском масштабе...

А Анфиса с Никой — они просто упивались, в восторге, документальными кадрами различных кинохроник (больше западных — но к которым отец Анфисы имел кое-какой доступ, также и ещё некоторые из их знакомых). Эти кинохроники довольно многим приходившим гостям (всё «своим людям») демонстрировал, в основном, Гриша в их импровизированном домашнем кинотеатре — в главном помещении их домашней библиотеки...

Упивались подруги также и цветными, и чёрно-белыми фотографиями в многочисленных журналах и газетах (тоже, больше, западных), которых тогда тоже было много в доме — упивались яркими документальными свидетельствами этого грандиозного, и почти карнавального, «праздника непослушания»! Читали и соответствующие репортажи и статьи — даже кое-что пытались переводить с английского, французского и других европейских языков...

Ну, и все, конечно, как никогда, слушали «вражеские голоса» (когда не работали «глушилки»; на даче с этим было полегче)...

Да, для Анфисы и Ники происходящее в это время во Франции (а, отчасти, хоть и в меньшей мере, и в Чехословакии) — это был настоящий «праздник жизни» (как говорил о революциях ещё Михаил Бакунин) — где молодые парни и девушки, такие смелые и решительные, такие весёлые и радостные, преисполненные такой юной и буйной энергии, размахивая на баррикадах и на улицах красными флагами — требовали положить конец капитализму и всякому буржуйству вообще!..

Как обеим подругам хотелось быть там!..

А что же у нас, в СССР, с горечью думали они? Когда же у нас здесь начнётся такое же?..

…

Отец Анфисы этот молодёжный бунт сначала воспринял с большим интересом и сочувствием — но очень скоро в нём совершенно разочаровался. И говорил, что никакой настоящей революции здесь нет — и не предвидится! Одно баловство зажравшихся и заигравшихся юнцов! И всё это не надолго — наиграются, и вернуться к сытой и спокойной буржуазной жизни...

Но Анфиса и Ника с этой оценкой французских событий не были согласны. Хотя в чём-то, иногда, и вынуждены были согласиться...

Да, девчонки и сами, потом, наблюдали — вместе со всеми в их доме сочувствующими — как капиталисты во Франции всю эту молодёжную революцию потихоньку «спустили на тормозах»...

И как советская бюрократическая власть — эту западную молодёжную революцию тоже не поддержала. Западная бюрократия и буржуазия — ей была явно ближе!..

…

Подруги особое внимание обращали на лидеров молодёжной революции в Европе. Им был очень симпатичен Руди Дучке — социолог и лидер немецкого студенческого движения, яркий представитель немецких «новых левых»...

Девчонки особо внимательно проследили, и выяснили — как он познакомился с американской студенткой теологии Гретхен Клотц, как часто они встречались, как они потом поженились, как они изучали экзистенциализм, неомарксизм, левых философов Франкфуртской школы и «диалектическую теологию», и как совместно развивали теорию христианско-марксистского социализма — очень созвучную «теологии освобождения» и «теологии революции» в Латинской Америке...

11.4.1968 года — на Руди Дучке было покушение: какой-то правый экстремист трижды стрелял в него и нанёс ему тяжелейшие ранения; был смертельно опасно повреждён мозг; и он едва выжил после тяжелейшей многочасовой операции, и потом с огромным трудом смог восстановить свою работоспособность. Ему пришлось покинуть Германию (ФРГ) — в том числе, и ради лечения...

…

Несколько позже внимание Анфисы и Ники привлекла другая революционная пара того времени, из более старшего поколения, и гораздо более известная и влиятельная: это Жан-Поль Сартр и Симона де Бовуар. Оба — талантливые писатели, философы-экзистенциалисты и радикальные революционеры-марксисты. А Симона де Бовуар была, к тому же, и крупнейшим теоретиком радикального феминизма, и её книгу «Второй пол» называли «библией феминизма»...

Философией экзистенциализма обе подруги заинтересовались тоже, в значительной степени, благодаря этой звёздной паре. Лишь позже они выяснили, что среди русских философов — и Николая Бердяева тоже числят среди экзистенциалистов. А некоторые причисляют к этому направлению и самого Достоевского...

Анфисе из всего экзистенциализма больше всего понравилось понятие «пограничная ситуация» у Карла Ясперса. Это когда в результате какого-то величайшего испытания и страдания — на самой границе жизни и смерти — человеку внезапно открывается эта единая текучая сущность всего, которая даже и не сущность — а само существование...

…

Анфиса и Ника, всё-таки, составили для себя впечатление, что события во Франции были началом настоящих революционных событий во всём мире. Они очень внимательно — и даже просто затаив дыхание — следили за тем, как эти события развиваются во всей Европе и в Америке...

Они с огромным вниманием и сочувствием следили за всеми этими молодёжными движениями и группировками — троцкистов, анархистов, маоистов, ситуационистов, хиппи, йиппи и прочих «новых левых»...

Пытались читать самиздатовские переводы и перепечатки Герберта Маркузе и других неомарксистов...

Ах, сколько здесь было всего нового! Как трудно было за всем этим уследить!..


«Рок-революция»

И, конечно, настоящим революционным потрясением для обеих подруг продолжала быть подлинная «рок-революция» на Западе, и открытие ими всей западной рок-музыки. И прежде всего — группы «Битлз». Их записи они слушали буквально каждый день! А иногда — и день, и ночь подряд!..

Но не меньшим шоком для них — если даже не большим! — было знакомство со второй самой известной английской рок-группой: Роллинг Стоунз. А их совершенно сумасшедшая песня «Satisfaction» — ну, это же просто было как какая-то ядерная бомба, разорвавшаяся во всей нервной системе!..

Девчонки могли под эту вещь — часами, без перерыва, скакать и прыгать, как заведённые, как одержимые, с трудом удерживаясь от слишком громких визгов и воплей!..

…

Но большой — и всё растущей — проблемой для Анфисы стало то, что отец её всю эту их любимую рок-музыку возненавидел самой лютой ненавистью, считая её самым прямым оружием западной буржуазной пропаганды и контр-революции — и направленным, в огромнейшей степени — если не в первейшей — именно против наивной подростковой молодёжи СССР и других стран социалистического лагеря...

И Анфиса слушала открыто эту музыку — и плясала под неё — только когда отца не было в это время дома (или на даче, если дело было летом). И она заметила — как всё больше стала просто избегать его (хотя он и так бывал дома не слишком-то часто). Потому что перестала чувствовать — что он её понимает...

Герта, кажется, не очень чувствовала это возникшее отчуждение между Анфисой и отцом — она сама была, всё время, в разъездах и в работе. А если и чувствовала — то не подавала виду...

Но няня — она почувствовала эту перемену в отношениях между отцом и дочерью очень чутко. Она ничего не говорила Анфисе. Видимо, и отцу. Но переживала эту семейную трещину — в этом можно не сомневаться — больше их обоих. И пользовалась каждым ничтожным случаем — чтобы свести их вместе в каком-нибудь дружеском деловом контакте, или — просто в мирной беседе за общим чайным столом...


Побег из пионерлагеря

У отца Анфисы, и Герты, как уже говорилось, были знакомые педагоги-энтузиасты, связанные со знаменитым «коммунарским движением», и одно время они довольно часто бывали у них и дома, и на даче, активно участвовали во всех дискуссиях...

Однако, «наверху» эта инициатива молодых педагогов поддержки не встретила, и движению поневоле пришлось сворачиваться. А у самых активных энтузиастов — начались неприятности: и на работе, и по партийной и комсомольской линии...

Кризис движения сильно повлиял и на самих школьников. И те девочки-коммунарки, что какое-то время пытались вести просветительскую и воспитательную работу с Анфисой и Никой — тоже испытали на себе деморализующее воздействие этих партийных гонений на их движение, тяжело переживали отход очень многих участников от движения вообще, и тоже потом, постепенно, сами куда-то затерялись и перестали с ними видеться...

Анфиса потом встретила случайно на Невском одну из этих девочек, и поняла, что движение — действительно полностью развалилось. Хотя та девочка и сказала, что ещё где-то, кажется, есть пионерские лагеря, где ведётся коммунарская работа, но и её поневоле приходится сворачивать...

…

У Анфисы уже была, стараниями отца, путёвка на середину лета 1968 года в один из таких пионерских лагерей на Карельском перешейке, руководимых молодым педагогом, одним из энтузиастов «коммунарского движения».

Но — незадолго перед её сменой этого человека, за слишком активную и восторженную пропаганду идей Майско-июньской французской революции (и он ещё что-то такое говорил про Чехословакию) устранили от этой должности и довольно спешно провели в его лагере определённую ревизию и реорганизацию...

Всё-таки, отец уговорил Анфису поехать в этот лагерь. Хотя бы на одну смену. Сказал, что в любом случае это будет для неё очень полезно...

…

Анфиса уже как-то инстинктивно не ожидала для себя в этом пионерлагере ничего хорошего. Но она, всё-таки, в глубине души, очень надеялась, что сможет встретить там хоть кого-то — кто бы по-настоящему разделял идеи коммунарства. Может быть, девчонку. А, может быть, парня...

Почти всю смену она проходила там в чёрно-зелёной полосатой футболке (за что девчонки в их группе, за глаза, прозвали её «Зебра»), чёрных тренировочных штанах и кедах, не слишком заморачиваясь вопросом одежды — в отличие от подавляющего большинства других девчонок...

С общением у неё в лагере как-то не клеилось. А вот в лес — тянуло ещё с большей силой, чем раньше...

Всё свободное время она, практически, проводила за пределами лагеря — убегая через дыру в заборе (хорошо скрытую кустами) в свой родной Лес, и исследуя ещё не знакомые места (с тайной целью — найти подходящее укромное место для грядущей «лесной коммуны», «Икарии»). В лагерь приходила лишь спать, да в столовую: на завтрак, обед и ужин. Даже вкусный полдник часто пропускала, а раза два пропустила и обед...

Подружиться за это время она так ни с кем и не смогла. Лишь с одной девочкой у неё возникло на короткое время какое-то общение — и она с увлечением рассказывала этой девочке про революционные события, которые происходили в это время во Франции и во всём мире...

Но настоящего глубокого интереса к этой теме новая знакомая Анфисы как-то не проявила. Ей показалось странным, что девочка хочет стать «политиком». Совершенно не говорит о мальчиках — и не интересуется этой темой... И, достаточно скоро, они, как-то само собой, перестали встречаться...

…

И вот уже под самый конец смены — пионервожатая Анфисы резко отчитала её за то, что она не явилась на экстренное пионерское собрание, где обсуждался (и уже был заранее «единогласно» осуждён!) проступок какого-то мальчишки: он был застукан за куревом. Мальчишки курили, практически, почти все (да и некоторые девчонки тоже) — и все вожатые прекрасно это знали. Но для отчёта — и для примера экстренной воспитательной педагогической работы — надо было сделать из кого-то «козла отпущения»...

И Анфисе — до невыносимой тошноты вдруг надоело («осточертело!..») всё это «пионерское» и «комсомольское» (со стороны самих вожатых) враньё!..

Под вечер того же дня — она собрала свой рюкзак, сказала девчонкам в группе, что сваливает из лагеря домой, чтобы её не искали и панику не устраивали. Отдала остающимся все съестные припасы из своей тумбочки, которыми её обильно снабдила няня...

Прощались с ней девчонки очень тепло — и с каким-то особым уважением — это и удивило, и порадовало, и тронуло Анфису: она ведь так и не смогла за всю смену установить с ними никаких близких отношений, целыми днями пропадала в лесу...

И — через ту же свою дыру в заборе — Анфиса покинула лагерь, добралась до ближайшей железнодорожной станции — и на электричке, уже почти за полночь, вернулась в город...

…

Служебное и рабочее положение отца — в этих его таинственных «высоких структурах» — становилось, день ото дня, как могла понять Анфиса, всё более непрочным и уязвимым. Хотя он почти никогда об этом не говорил. И совершенно не своевременный (и вызвавший довольно сильный скандал) побег Анфисы из пионерского лагеря (особо скандальный — в связи со всеми происходившими тогда в мире событиями — в той же Чехословакии...) тоже, как потом оказалось, ударил по отцу довольно чувствительно...

Отец резко отчитал Анфису за это «вызывающее поведение» («...и какая из тебя разведчица после этого?..») — что раньше случалось с ним очень редко...

И наметившаяся уже трещина между ними (из-за тех же «битлов» и «роллингов») стала от этого — только ещё больше и глубже...

Анфиса лишь позже поняла, что столь резкая реакция отца была в значительной степени обусловлена событиями, которые в это время происходили в Чехословакии...


«Пражская весна» и советские танки в Чехословакии

А в Чехословакии в это время — перекликаясь с революционными событиями во Франции, и в прочей Европе — происходила и продолжалась «Пражская весна»...

Чехи и словаки требовали «социализма с человеческим лицом». Требовали «свободы и демократии»...

И дело зашло настолько далеко — что советское правительство (совместно с другими странами — участниками «Варшавского договора) решило в августе 1968 года — ввести в Чехословакию танки...

Сведения оттуда доходили очень скупые и, в официальной версии, явно очень приглаженные и искажённые...

Анфиса старалась получить самые точные и свежие сведения об этих событиях — слушая по своему радио «вражеские голоса». И видела, что между официальной советской информацией и информацией из западных источников — просто зияющая пропасть...

Отца Анфиса в эти дни почти не видела. Его опять куда-то вызывали — и в Москву, и ещё дальше... Иногда он появлялся буквально на пару часов — то в квартире, то на даче...

Анфиса видела, что отец по поводу всех этих событий — очень сильно переживал. Возмущался, ругался, говорил в сердцах: «идиоты, тупицы!..» и «как можно было до такого довести!..»...

Но — в конце концов — введение наших танков в Чехословакию он, всё-таки, одобрил и оправдал. Сказал, что это мерзко и отвратительно, и чревато для всего дела социализма самыми катастрофическими последствиями, но — иначе уже было нельзя! Кризисная ситуация — кто бы ни был в этом виноват — зашла уже слишком далеко...

И Анфиса — уже в который раз — и с этой позицией отца, по поводу событий в Чехословакии, не смогла внутренне согласиться...

Более того — эта позиция её уже просто возмущала!..

И ей было и горько от этого — и страшно...


«Коммунизм отменяется?..»

И, быть может, самым страшным для Анфисы было — после всего этого, уже пережитого, после всех этих бурных и сложных событий весны и лета 1968 года — признание отца, которое он сделал ей, где-то уже почти в конце этого рубежного года...

Был поздний вечер. Они с ним уже уходили с кухни. Отец зашёл на кухню лишь на минуту, даже меньше — чтобы бросить в рот несколько няниных сухариков и запить их едва тёплым чаем. Выглядел он очень усталым...

Анфиса перед этим разбиралась с книгами — которые у них в квартире были повсюду. И Герта приучала Анфису к работе библиотекаря, даже и библиографа. И на кухонном столе, в этот момент, лежала небольшая случайная стопка какой-то старой партийной литературы, почти всё — тонкие, копеечные, и уже начавшие желтеть, брошюры, и на самом её верху — хрущёвская «Программа КПСС»...

Отец положил её себе на ладонь — и как бы её взвешивал, о чём-то задумавшись...

Анфиса что-то спросила его насчёт хрущёвского обещания коммунизма к 1980 году...

Отец в ответ лишь горько усмехнулся — и шлёпнул брошюру обложкой об стол (благо клеёнка на столе была у няни всегда идеально чистая), махнув на неё затем рукой, каким-то безнадёжным жестом, ничего не говоря...

Анфиса спросила его:

«Коммунизм отменяется?..»

И отец, каким-то совершенно подавленным голосом — какого раньше у него, сколько Анфиса помнила, никогда не было — подавленным, и каким-то сильно постаревшим — ответил ей:

«Коммунизма мы с тобой теперь долго не увидим... Очень долго... Торжествует ползучая контр-революция... Этого опасался Сталин. Этого опасался Иван Ефремов — и сейчас об этом говорит... И многие другие умнейшие люди — говорили, и сейчас говорят, о том же...

И эта страшная и ползучая — часто почти незаметная — буржуйская и мещанская контр-революция — она совсем не только где-то там «наверху». Она — в нас самих. В каждом из нас...

«Буржуинство» и «плохишество», Аня, надо суметь победить, прежде всего, в себе самом...

Но пока оно, кажется, нас одолевает... И одолевает всерьёз...»

…

Анфиса после этого разговора с отцом — невольно вспомнила слова кого-то из молодых американских «бунтарей»:

«Если не можешь это изменить — взорви это!»

Как это делали народовольцы?..

Но Герта не раз говорила (и отец с этим соглашался), что народовольцы со своим террором — зашли и в нравственный, и в идейный тупик, что террор против «чужих» неизбежно приводит к террору против «своих». Потому что людей по этому принципу делить нельзя. Людей вообще нельзя делить. И мир нельзя делить. Ничего нельзя делить. Разделение — это смерть...

Диалектика — всегда только различает, но не разделяет — а соединяет...

Мироздание, как говорил отец, это — как единый Кристалл с бесчисленным количеством граней. И каждый человек, и даже каждый атом, каждая элементарная частица, это — грань этого единого и неделимого Кристалла Мироздания. И в каждой, даже самой ничтожной, частице — отражается Абсолютное Целое, отражается весь Космос...

Коммунизм — это победа над всяким разделением, это живое и творческое воссоединение всего, всего живого и всего сущего в Мироздании... В Царстве Солнца и Света!.. В Царстве Абсолютного Разума!..

Этому и учит диалектика!..

…

Но, размышляла Анфиса, единство «лагеря социализма» рушится на глазах. Сначала отошёл Китай (заодно и Албания, да и Югославия идёт «своим путём»...). И кто в этом виноват? Не мы ли сами?.. В 1956 году мы подавляли «контр-революционный мятеж» в Венгрии. Теперь вот — пришлось вводить танки в Чехословакию...

А ведь как к нам до этого хорошо чехи относились!.. Теперь — эти отношения уже не восстановишь...

Куба не простит нам наше поведение во время «карибского кризиса»...

И сами люди — далеко не только, там, какие-то политики — будто всё дальше и дальше отходят друг от друга... Рушатся семьи. Рушится дружба. И самые близкие люди — всё больше и больше становятся друг другу чужими...

Анфиса опять невольно вспомнила про свою мать — почему она так ведёт себя по отношению к дочери? Почему совершенно не хочет видеться?..

А куда подевалась вся их многочисленная родня?.. И сколько было в их доме, казалось бы, таких близких и надёжных друзей, товарищей и единомышленников! И — где они все?..

Это и есть — контр-революция?.. Или это просто — закономерная катастрофа? По непреложным законам диалектики?.. Страшная и неотвратимая...

Но ведь когда-то должно начаться — новое восхождение? Восхождение — и возрождение?..

Когда?..


Еврейская эмиграция после войны 1967 года в Палестине

Ещё одно явление этого времени не могло пройти в их доме незамеченным. Началось повальное бегство евреев из СССР...

После победоносной для Израиля войны 1967 года — началось взрывное пробуждение национального самосознания среди тысяч советских евреев...

Отец Анфисы говорил:

«Наши евреи — просто посходили с ума! Самые убеждённые коммунисты и интернационалисты — сделались ярыми националистами!..

Впрочем, некоторые знающие люди из «органов», и не только они, говорят — что, практически, во всех наших национальных республиках идёт огромный рост националистических настроений! У евреев — а это, прежде всего, интеллигенция в крупных городах — просто это более заметно. И вообще — они любят всех во всём опережать...

И это — путь к катастрофе!..»

…

Действительно, их знакомые евреи, все — образованные и творческие люди, и высококлассные специалисты, и ещё совсем недавно — как казалось — убеждённые советские коммунисты, и принципиальные интернационалисты, теперь — уезжали в Израиль один за другим!..

Некоторые из них приходили в последний раз — чтобы проститься навсегда...

А вслед за ними — просто почти панически — побежали из страны — по липовым израильским вызовам и полу-фальшивым документам — и русские, не имеющие никаких действительно выявленных еврейских корней...

Будто сама земля уже уходила из-под ног...

…

Один раз Анфиса услышала небольшой кусочек крупной дискуссии у них на кухне, где, среди прочих, горячо выступал один учёный, не то этнограф, не то антрополог — еврей, уже потерявший работу и уезжающий на Запад...

Он говорил:

«Я согласен, что русские — это евразийцы. Согласен! А евреи — это афро-евразийцы! А по сути, всё человечество — это афро-евразийцы! Включая американских индейцев и австралийских аборигенов...

И кто по-настоящему осознает себя афро-евразийцем — тот и будет объединителем человечества! И, конечно, ни националисты русские, ни националисты еврейские, и прочие — этого не смогут сделать!..»

Отец Анфисы в ответ что-то опять горячо говорил про грядущего Солнцечеловека и Мирочеловека — который положит конец всем расовым, классовым и прочим разделениям...

Но Анфиса уже не могла это услышать. Ей надо было выносить мусор и идти за картошкой...

…

Анфиса с горечью отмечала, как их большая кухня, когда-то с утра до позднего вечера наполнявшаяся радостными и спорящими друг с другом о близящемся коммунизме «солнечными коммунарами» — «коммунистами-космистами» — год от году всё пустела...

И когда у отца пошли, одна за другой, разные неприятности — прежних знакомых тоже стало становиться, с каждым годом, всё меньше и меньше...

Няня, бедная, тоже всё это видела, как отмечала Анфиса, и переживала об этом, кажется, больше всех — стараясь, от всей своей души — накормить, напоить, обогреть, обиходить и обласкать любого гостя, как старого, так и нового...

Но ряды «коммунаров» и близких им людей — продолжали неуклонно редеть...

И это пробуждало в Анфисе — и чувство одиночества, и чувство незащищённости и опасности...

И она всё лучше чувствовала — почему самые разные люди вдруг, бросая всё, бегут из страны...

Но во всём этом — было какое-то огромное недопонимание и недомыслие! И надо было очень тщательно во всём этом разобраться...

Возможно — нужна была очередная «переоценка ценностей»...


«Час Быка» Ивана Ефремова

Ещё одним памятным событием конца 1968 года для Анфисы — стал выход в свет фантастического романа Ивана Ефремова «Час Быка»...

Герта постаралась, чтобы весь текст романа стал доступен всем в их доме ещё до его полной публикации в журнале «Техника — молодёжи»...

И, конечно, уже при самом ближайшем удобном случае состоялось его спонтанное обсуждение у них на кухне...

Отец Анфисы — он последним из присутствующих прочёл целиком текст — сказал:

«Ефремов чувствует, что надвигается катастрофа. И предсказывает это!..

Он, я думаю, не потерял веру в тот коммунизм — в тот, действительно, космический коммунизм — что он описал в «Туманности Андромеды». Не перестаю восхищаться этой вещью!.. Но — просто лучше понимает теперь, что всё это будет очень и очень не просто... И что впереди у нас всех — великие и неминуемые катаклизмы...»

Анфиса спросила его:

«Нас ждёт свой Торманс?»

Отец сказал, раздумчиво, автоматически отбивая ритм кончиками пальцев по клеёнке стола:

«Очень может быть... Даже очень похоже на то... И даже, возможно, в ещё более худшем варианте...»

Герта — предвосхищая вопрос Анфисы — спросила его:

«Неужели всё так безнадёжно и беспросветно, по-твоему?..»

Отец — сделав пальцами какой-то лёгкий щелчок — ответил:

«Вовсе нет! И хотя бы потому, что Ефремов верит не только в Космический Коммунизм — но и в «нуль-пространство» (как и Стругацкие, и ещё многие, кто у нас и пишет, и читает). И я в него тоже верю...»

Герта сказала:

«Ты говорил, что «нуль-пространство» — это буддистская Нирвана...»

Отец подтвердил:

«Да, я думаю, что в сущности это так. Надо вообще суметь понять эту исходную Нулевую Точку — точку нашего, сотворившего всё, Большого Взрыва...

Эта Абсолютная Точка — продолжает существовать! Она — абсолютно везде! И нигде — и везде. И через эту Исходную Точку — можно, в принципе, мгновенно попасть куда угодно — в любое время, в любое пространство, в любое из возможных состояний, и в любой из возможных миров...

Коммунизм — совершенно спонтанно, и совершенно закономерно, возникает и формируется из этой Всепорождающей Точки. И коммунизм — это просто естественное состояние самого Космоса...»

Герта сказала:

«Кстати, Алик и Арина говорили про какую-то магическую «Точку Сборки». Что-то из мексиканско-индейского шаманизма... Надо будет спросить у них этот текст...»

Отец ответил:

«Да, я слышал, Гриша тоже говорил... Путь воина... Интересно было бы почитать. Было бы время... Но чисто интуитивно я чувствую, что всё это, в сущности, тождественные вещи...»

Герта сказала:

«Название мне нравится. Сразу ассоциация со Вселенским Собором... Надо выяснить, как это в английском подлиннике...»

И тут Анфиса — неожиданно для самой себя — сказала, как озарённая какой-то метафизической идеей:

«Мне кажется, что если это Большой Взрыв, то Точка Сборки — должна быть и Точкой Разборки. И наоборот...»

Все за столом засмеялись — и согласились...


Американцы у Луны читают Библию

В конце декабря 1968 года американцы, на космическом корабле «Аполлон-8», первыми из людей достигли орбиты Луны...

На Рождество — они на лунной орбите вели телетрансляцию для всей Земли, показывая разные виды Луны...

И под конец телетрансляции — они, они, все трое, читали, по очереди, Библию. Прочли первые 10 стихов из Книги Бытия...

…

Анфиса, узнав об этом, и немало этим удивлённая, тоже решила раскрыть старую дореволюционную Библию из их домашней библиотеки — и что-нибудь из неё прочесть...

Но что?..

Сначала она прочла те же 10 первых стихов, которыми начинается Библия...

И самое большое впечатление на неё произвёл 2-ой стих:

«Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою...»

Носился — по прямой?.. По кругу?.. По спирали?.. Или — какими-нибудь скачками?..

А потом было сказано:

«Да будет Свет!..»

У них уже давно говорилось — и на кухне, и на даче — что это и был Большой Взрыв! И — Рождение Всего: Вселенной, Разума, Человека... И Самого Христа — как Абсолютного Слова, Абсолютной Идеи, Абсолютной Программы...

Анфиса решила, что раз это, к тому же, читалось на Рождество Христово (по «новому стилю»), то — про Рождество и надо прочесть...

Раскрыла «Евангелие от Матфея», прочла первые две главы...

Наиболее загадочным из всего прочитанного в этих главах — ей опять показалась Вифлеемская Звезда...

У них уже не раз обсуждали и спорили, что это было: взрыв сверхновой, комета, НЛО... И кто были эти три волхва — зороастрийские жрецы?.. Посланники таинственной гималайской Шамбалы — как что-то говорили про это Алик и Арина?..

А потом Анфиса вспомнила — про тот Новый Год, и про ту Новогоднюю Ёлку, где она была Снегурочкой, а отец и Герта — Дедом Морозом и Снежной Королевой. Про того загадочного мальчика, и про свой обморок от него. И про те разговоры про Красную Звезду — на вершине Космической Ёлки... И опять — про мальчика...

…

Засыпая в ту ночь — и думая опять и про Рождество, и про Новый Год, и вспоминая про разные новогодние картинки и открытки — Анфиса думала:

«Да, должен родиться мальчик!.. Должен появиться мальчик... Новогодний мальчик... Он ещё обязательно должен появиться!..

Снежный мальчик... Лунный мальчик... Солнечный мальчик...

Это — Младенец Христос?..

В белом венчике из роз...

В белом венчике из роз...

Новый Год — это тоже мальчик...

Я должна родить мальчика?..

Да, я должна родить Новый Год...

Это не больно?..

Родить Новое Время...

И кончится бремя...

Бремя тяжести...

И не будет гадости...

Будет — Время Радости...

Будет — Семя Радости?..

Будет Семя — будет и Время...

Современники — ели вареники...

С мёдом и черникой...

Это — мы с Никой...

Соплеменники...

Пленники...

Шизофреники...

Вяжут веники...

Венок из роз...

Подарил Христос...»


Город Рассвета, «пограничная ситуация» и Великое Озарение

Подводя итоги уходящего года, Анфиса писала в своей «Хронике тонущего корабля»...

…

«Алик и Арина рассказывали, что в Индии, на юго-восточном побережьи, где раньше была небольшая французская колония, в феврале этого года был основан Ауровиль, «Город Рассвета». И это — грядущий Город Солнца!

Там уже была духовная община, которую основали знаменитый йог и философ Ауробиндо Гхош (бывший повстанец-революционер против колонизаторов-англичан) и его ближайшая сподвижница Мирра Альфасса. И теперь туда съезжаются их ученики и последователи со всего мира, и там уже существует большая интернациональная духовная коммуна, и она растёт с каждым днём!

Алик с Ариной тоже собираются туда уехать. Говорят, что там строится настоящий духовный коммунизм. И говорят, что там уже есть несколько человек из СССР. Хотя уехать из нашей страны очень непросто. Но там — строится будущее человечества!

Отец и Герта опасаются, что и Ауровиль тоже постигнет судьба большинства духовных коммун. Но это — про разные эксперименты на Западе и в России. А в Индии — духовные общины были всегда, с глубокой древности, с их духовным коммунизмом.

Ауробиндо Гхош — это у всех наших знакомых, кого мы знаем, просто чрезвычайно уважаемый подвижник и мыслитель, создатель учения Интегральной Веданты, а также и теории, и практики Интегральной Йоги, объединившей весь духовный опыт древней Индии.

Он родился в очень состоятельной индийской семье, и получил блестящее образование в Англии. И он стал революционером, и вёл вооружённую партизанскую борьбу против английских колонизаторов в Индии. И он пережил некое откровение, когда умирал его любимый младший брат, и его чудесно спас от смерти какой-то незнакомый отшельник. И позже Ауробиндо, находясь, в ожидании суда, в тюрьме в Калькутте, пережил озарение, которое полностью изменило его мировоззрение.

И Ауробиндо стал йогом и пришёл к идее необходимости духовной революции. К идее достижения Сверх-разума — в котором разрешаются все проблемы!

А потом к нему присоединилась Мирра Альфасса — удивительная женщина, которую всю жизнь, с самого детства, посещали разные озарения...

…

Как меня интересуют подобные откровения и озарения — которые иногда мгновенно изменяют человека на всю жизнь, и открывают в нём самом что-то высшее, большее, чем просто человеческое — что-то поистине космическое!

Я пробовала читать Ауробиндо (Арина приносила перепечатки). Но поняла пока не очень много. Алик и Арина говорят, что сначала надо читать Веды и Упанишады, а потом Бхагавадгиту, это классические священные тексты Индии. А потом — Рамакришну и Вивекананду, они это всё переосмыслили для современности. А потом уже можно читать и Ауробиндо, и Раману Махарши, и Шивананду, и других современных йогов. Они все — проповедуют Духовную Революцию!

А Герта говорила им, когда они спорили на кухне, что если ты не читал Евангелие, и не понимаешь христианства, то и в индийской духовности ничего не поймёшь. Хотя изучить и понять надо всё. И наша русская философия Всеединства — не хуже, чем индийская Адвайта-Веданта.

Но все согласились, что для того, чтобы понять Всеединство — надо пережить некое великое Озарение.

И мне тоже так кажется. И Ника с этим согласна.

Но как его суметь пережить — это Великое Озарение?

Понятно, что надо упорно и много читать, и упорнейше заниматься йогой и прочими духовными упражнениями, которых всё человечество успело выработать очень много. Работать над собой, над своим развитием, духовным и физическим, день и ночь!

А иначе ради чего жить?

…

Арина говорила, что в США создано Движение американских индейцев. Объединяются индейцы многих племён, живущие в резервациях, чтобы бороться за своё освобождение и за свою отнятую землю! И у них уже были вооружённые стычки с полицией и с национальной гвардией...

…

Весь год, чуть не каждый день, говорили про революцию в мае-июне в Париже, и как она распространяется по всему миру!

Самые активные там троцкисты, анархисты и маоисты. Про троцкистов и анархистов я знаю больше, а про маоистов меньше.

Отец говорит, что корни китайского коммунизма — очень глубоки. И их надо искать у них в даосизме и буддизме.

…

Очень опять заинтересовало нас с Никой коммунистическое восстание тайпинов в Китае, в 19 веке. Оно было огромным и массовым! Их вождь провозгласил себя младшим братом Иисуса Христа. И они носили красные повязки на голове. И мечтали создать Государство Небесной Справедливости. И их всех, после долгой и упорной борьбы, беспощадно подавили...

Но современный Китай, по-моему, к коммунизму нисколько не ближе нас.

…

17 июля было 50 лет со дня расстрела Николая Второго и его семьи. У нас государственные источники не говорили об этом событии ничего, а «вражеские голоса» говорили очень много. И у нас дома и на даче было много споров.

Герта говорит, что царь — это всегда Космическая Жертва. Иначе это вообще не царь. И все настоящие цари должны приноситься в жертву — начиная с Царя Небесного.

«Золотая ветвь» Джорджа Фрэзера — там как раз об этом. Там приводится множество фактов и описание традиций по всему миру, как царей приносили в жертву. Иногда царь сам убивал сначала всю свою семью, а потом себя. А иначе — не будет обновления Солнца и обновления мира.

…

Герта говорит, что Николай Второй был больше оккультистом и спиритом, чем православным. И был сначала под сильным влиянием оккультиста Папюса, и постоянно проводил спиритические сеансы, всё время вызывал дух своего отца, Александра Третьего, спрашивал у него совета по любому вопросу, потому что не знал, как управлять страной.

А потом он связался с Распутиным. А Распутин был из секты хлыстов. А с церковью у Николая Второго были очень натянутые отношения. Церковные иерархи все увещевали его, чтобы он отстранил от себя Распутина, также и родственники, и другие приближённые, но он их не слушал. И поплатился за это.

И отец, и Герта говорят, что без Распутина нельзя понять ни царя, ни революцию, ни саму Россию.

И что революция началась — именно с убийства Распутина!

…

Есть масса свидетельств, что женщины от Распутина просто сходили с ума, даже аристократки из самых высших кругов. Как и от Сергея Нечаева. Как и от Гитлера. В чём здесь секрет их такого воздействия на женщин?..

Хотела бы я встретить такого человека, когда вырасту? Испытать такое сумасшествие было бы интересно. Но мне кажется, что просто из-за мужчины я бы никогда не потеряла головы.

…

О каких фильмах я ещё не писала, которые я посмотрела в этом году?

Вот хотя бы очень кратко.

«Легенда о Снежной Женщине». Японский очень красочный фильм. Снежная Женщина у японцев — это почти как Снежная Королева у Андерсена и в древних скандинавских легендах. Она хотела заморозить насмерть молодого мастера, скульптора, резчика по дереву, который мечтал изобразить богиню милосердия, но никак не мог представить себе её образ. Она пожалела его, и потом приняла облик обычной женщины и стала его женой и родила мальчика. Но он нарушил запрет. И когда она от них уходила — и обернулась в последний раз — он увидел лицо богини милосердия...

«Доживём до понедельника». Про современную школу, очень хороший фильм. Про него у нас дома много спорили. Заставляет подумать. Но авторы, конечно, многого не договаривают. Мне очень понравилась мысль из сочинения у парня: «СЧАСТЬЕ — ЭТО КОГДА ТЕБЯ ПОНИМАЮТ». Учитель истории там прекрасный! Но все знакомые педагоги говорят, что таких единицы, и им почти не дают сказать слова. И попробуй вообще в наших школах найти учителей-мужчин? Нам бы с Никой такого учителя!

«Шестое июля». Про восстание левых эсеров в 1918 году. Я уже очень много слышала про всё это и от Герты, и от отца, и от других наших, и читала. Алла Демидова очень хорошо играет Марию Спиридонову, но такое чувство, что ей нарочно сказали изобразить её побольше истеричкой и невротичкой, в отличие от спокойного и прекрасно владеющего собой Ленина. А её почитали массы народа как святую и мученицу за народ. Обидно за неё! Скажут ли о ней у нас когда-нибудь всю правду?..

…

Арина принесла перепечатку книги, о которой уже много говорили. Свежий перевод с английского. Это Карлос Кастанеда «Учение дона Хуана». У Герты и у отца сейчас нет на неё времени, и я прочла её первой. Это действительно что-то магическое! Я такого ещё никогда не читала. Арина говорит, что это тайный индейский шаманизм, сохранившийся в Мексике ещё со времён ацтеков, и даже ещё более ранних, со времён толтеков.

Только она предупреждает, что никаких грибов для развития магических способностей жрать нельзя. Я это и сама понимаю. Про наркоманов у нас не говорят — а их у нас уже полно! Как и алкоголиков. И я это очень хорошо понимаю — просто человеку невыносимо тесно в искусственно навязанных ему рамках обывательского сознания! И он стремится вырваться из него — любыми путями! Хотя бы на короткое время! И даже ценой разрушения своей жизни!

Психоделическая революция — это иллюзия! Нужна настоящая Духовная Революция!

И музыка — это тоже магическая революционная сила!..

…

Обсуждали на кухне наступающий Новый Год и его смысл. Вот некоторые мысли.

Новый Год — это всеобщий День Рождения и День Рождения Вселенной.

Это День Рождения Солнца и Мира.

Хлопушка с разноцветными кругленькими конфети — это Большой Взрыв, Рождение Вселенной, её звёзд и микроэлементов.

Хлопок Шампанского — это тоже Большой Взрыв. Пена шампанского — это пена вакуума — и это Душа Мира. Вино — это Кровь Солнца и Кровь Мира, Мировая Энергия.

Год — это тоже Квант Времени.

Новый Год — это рождение Времени.

Новый Год — это Сердце Настоящего. Сейчас и Здесь. Сердце Безмолвия и Силы Безмолвия.

Новый Год — это Коловорот-Мироворот-Жизневорот-Боговорот.

В Новый Год может произойти любое чудо — новое рождение и полное преображение Человека и Мира. Даже победа над смертью...

…

Я верю, что должна пережить Великое Озарение! А иначе какой смысл в этой повседневной суете, школьной и прочей, которая стремится тебя задушить?

Должно произойти Великое Озарение Свободы!

Свободы и Смысла!..

Пусть даже ценой таких мук — как у Христа!

Хотя распятие я бы, наверное, не выдержала...

Но ведь с молодогвардейцами в Краснодоне — и не такое творили! И они выдержали!..

Просто, наверное, надо готовиться к этой «пограничной ситуации» всю жизнь...» 23.01.2019

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.