"Анфиса и Прометей". Книга 2-я. "Школа Громовой Луны". Глава 1-я. "Снежная Королева Ингерманландии"

Владимир Веретенников (Савва)

Анфиса и Прометей

Роман в семи книгах

(художественное исследование)

Памяти поколения 70-х



«...Как будет это, когда Я мужа не знаю?» (Лука 1:34)



Книга 2-я. «Школа Громовой Луны»


«Трагично то, что никто из строителей социализма не рискует сказать, что без борьбы со смертью нельзя и думать о социализме и что коммунизм не может быть построен без победы над смертью».

(Сетницкий Н.А. Письмо к А.М. Горькому. 3 мая 1936)






Глава 1:

СНЕЖНАЯ КОРОЛЕВА ИНГЕРМАНЛАНДИИ


«...Нет ли средства, чтобы думать в сто или в тысячу раз быстрее?..

При коммунизме пирамида умственного неравенства будет разрушена. «От каждого по способностям, каждому по потребностям». Но разве не станет в будущем самой главной и первейшей потребностью получить больше способностей?

Утверждаю: развитие ума и способностей — самая важная потребность человека".

(Генрих Альтов «Опаляющий разум»)





Эта глава заключает в себе следующие главки:

От Автора
Снегурочка, дочь Снежной Королевы, и мальчик, который её так и не поцеловал
Беседа за новогодним застольем. Смысл Нового Года. (1965 год).
Путь в Рай лежит через буржуазный Ад
Незнайка на Луне и Дева Анастасия



От Автора

Прежде всего, Автор должен сообщить своим читателям, что если 1-ю книгу данного романа («Человек Будущего») он выложил в Интернет сразу целиком, то 2-ю книгу своего грандиозного и непрерывно, против его воли, растущего романа об Анфисе, её приключениях, страданиях и подвигах, он решил выкладывать в Сеть отдельными главами, что он и делает, выкладывая эту 1-ю главу.

Автор не планировал начать 2-ю книгу именно с этой главы, хотел сначала рассказать, хоть немного, о поступлении Анфисы в 1-й класс средней советской школы осенью 1964 года, когда ей исполнилось (точнее, почти исполнилось) законных 7 лет.

Но повествование в 1-й книге уже кончается перед самым Новым 1965 годом, и в этот Новый Год в жизни Анфисы произошло очень необычное, важное, совершенно новогоднее, почти волшебное, и во многом ключевое событие. И мы решили, что лучше начать 2-ю книгу с описания этого новогоднего события. А рассказ о начале школьной учёбы Анфисы будет, очевидно, уже в следующей главе.


Снегурочка, дочь Снежной Королевы, и мальчик, который её так и не поцеловал

Свой первый Новый Год после поступления в школу — и это был 1965 год — Анфиса запомнила навсегда...

Когда она узнала, что встречать его ей придётся без Ники, что Ника сможет приехать из Москвы в Питер на каникулы лишь после 1-го числа, это её очень огорчило. Но отец и Герта предложили ей на 31 декабря такую интересную идею, которая чрезвычайно увлекла и её, и их всех троих, и ещё многих, кто принял участие в осуществлении их новогоднего плана.

Отец, Герта и другие участники «инициативной группы» договорились с каким-то Красным уголком насчёт организации Новогодней Ёлки для детей, с небольшим театрализованным представлением, соответствующим новогоднему празднику.

Отец Анфисы вызвался стать Дедом Морозом. А ей самой — и он, и Герта, и все остальные участники «инициативной группы», уже успевшие усмотреть и оценить в Анфисе определённые художественные дарования, и артистические способности в том числе — предложили почти столь же ответственную роль Снегурочки.

Анфиса тут же, по какому-то творческому наитию, предложила включить в сценарий представления — кроме Деда Мороза и Снегурочки — Снежную Королеву, ещё даже не подумав: а кто будет играть эту роль? Образ любимой мачехи даже как-то не совсем сразу пришёл ей тогда на ум... Мысль показалась всем интересной. Но возник вопрос: а в каких отношениях родства все трое будут находиться друг к другу?

И Анфиса тут же предположила, что Снежная Королева — это дочка Деда Мороза, у которой с ним возник конфликт из-за различного отношения к социальным и гуманистическим ценностям. А Снегурочка — это дочка Снежной Королевы, которая в этом семейном споре встала на сторону дедушки.

Все участники их новогодней «инициативной группы» после такого сценарного предложения Анфисы изумлённо посмотрели друг на друга — и почти в один голос сказали, что это гениально. И тут же роль Снежной Королевы — тоже, практически, единогласно — предложили Герте, дружно сказав, что другую Снежную Королеву и представить трудно. Герта сначала немного колебалась, справится ли, но потом тоже увлеклась этой идеей — и согласилась...

…

Помещение Красного уголка было полуподвальным и не очень большим. В «красном углу» висел портрет Ленина и под ним располагались полки с книгами, газетами и журналами. Под низким потолком, на давно не крашеной и заметно обшарпанной стене, висело ярко-алое, туго натянутое на раму полотнище, где чёткими золотыми буквами было начертано:

«Коммунистом стать можно лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество».

В.И.Ленин «Задачи союзов молодёжи». Речь на III Всероссийском съезде Российского Коммунистического Союза Молодежи 2 октября 1920 года.

В другом углу уже стояла новенькая Ёлка, над украшением которой трудились энтузиасты...

Все репетиции представления и прочие приготовления к празднику прошли хоть и несколько сумбурно — но работали все очень дружно и увлечённо. Даже старые театралы, знакомые Герты, говорили, что замысел очень интересный, и предсказывали предприятию успех...

…

Представление действительно получилось, поистине, фантастическим...

И гримёры, и костюмеры, и реквизиторы, и осветители, и прочие самодеятельные художники-оформители, почти все знали эти дела если не профессионально, то близко к этому...

Борода у Деда Мороза была великолепная, и так ему шла, что многие ему советовали вообще с ней не расставаться. Шубу Деду Морозу сначала хотели сделать синюю с серебристыми звёздами — но потом решили сделать красную, с элементами белого пушистого. В одном из старых ленинградских театров уже нашлось для этого почти всё необходимое.

Отец при этом, примеряя эту красную шубу, сказал:

«Дед Мороз — он же, ведь, и Дед Огонь. И даёт жизнь Новому Солнцу! И должен зажечь Ёлку. Так что — он почти Прометей! А, может быть, даже и не почти...»

Снежная Королева была в прекрасном длинном белом платье, из какого-то старого и бережно хранимого театрального реквизита времён ещё дореволюционного модерна, украшенном белым мехом и сверкающем блёстками-звёздочками, и в ещё ярче сверкающем серебром королевском венце на длинных распущенных светлых волосах настоящей северной красавицы, каковой Герта, несомненно была, но никогда этим для себя не пользовалась — а тут-то вот это, как раз, и пригодилось!..

Снегурочка была в белой пушистой шубке, с меховою оторочкой, вроде горностаевой, в белых уральских пимах с ёлочным узором и чёрными подошвами и в белой пушистой шапочке. Какие-то незнакомые пожилые дамы с умилением глядели на неё и говорили, какая она хорошенькая...

Ёлка была большая, пушистая, очень красивая, вся в гирляндах и блестящих игрушках, и с хорошо укрытыми, ещё не зажжёнными, маленькими цветными лампочками, и вся пахла Новым Годом. Её верхушку украшала пятиконечная Красная Звезда, прямо почти как рубиновая, которая должна была зажечься от электричества вместе со всей Ёлкой...

…

Герта успела рассказать Анфисе и другим помогавшим им детям во время приготовительных хлопот, что Новогодняя Ёлка — это Мировое Древо, которое символизирует Космос, все сверкающие шары на ней — это небесные светила, лучистые гирлянды — это космические энергетические связи и волны солнечной и космической энергии, а Красная Звезда на самой верхушке — это Большой Взрыв, который и создал всю Вселенную.

И ещё она сказала, что в самых различных мифологиях у Древа Жизни (другое название Мирового Древа) собирались боги и герои, чтобы держать совет и решать судьбы мира, особенно на Новый Год. И что Новый Год — это рождение Нового Солнца и Нового Мира...

Анфиса спросила Герту, чтобы прояснить и уточнить и для себя, и для других слушавших детей:

«Но ведь Красная Звезда — это коммунистический Марс? Из романа Богданова?»

Герта ответила ей:

«Правильно! Но это не только коммунистический Марс — а и весь коммунистический Космос, который растёт из революционного Большого Взрыва, Большого Рождения, которое раньше праздновали как Великое Рождество...»

Анфиса спросила:

«Красная Звезда — это как взрыв сверхновой?»

Герта подтвердила:

«Да, и как самый первый всё творящий взрыв. Красная Звезда — это как бы само изначальное Солнце Мира, которое порождает всё, и обновляет весь мир каждый год, и само обновляется, как бы в новом рождении, ежегодно...»

…

Наконец, все необходимые приготовления были закончены, и участники события разделились на актёров и зрителей...

В небольшом зале, без сцены, на стульях, табуретках и скамьях, сидели и дети разных возрастов, и взрослые...

Няня Анфисы, с трудом оторвавшись от всех приготовлений к новогоднему столу, тоже, запыхавшаяся, почти в самый последний момент пристроилась в задних рядах...

Спектакль разворачивался перед ещё не зажжённой Ёлкой...

…

Дед Мороз пламенно и красноречиво защищал коммунистические и гуманистические идеалы. А Снежная Королева, его самоуверенная дочь, яростно защищала буржуазный эгоизм и индивидуализм и обвиняла отца, что он похитил у неё дочь и учит её всяким несусветным глупостям, типа того, что надо любить людей и жить для них. Снегурочка страстно пыталась убедить непутёвую мать, что дедушка прав...

Постепенно все трое настолько вошли в роль, что у них началась почти спонтанная импровизация. Снежная Королева и Дед Мороз схватили свою дочку-внучку с разных сторон за руки — и тянули её каждый в свою сторону, страстно осыпая друг друга обвинительными речами. А Снегурочка отчаянно пыталась помирить обоих, особенно взывая к разуму и чувствам своей царственной мамаши.

Дед Мороз, исполненный пламенного прометеевского энтузиазма, громко возглашал:

«Всё равно, мы зажжём Ёлку — и во всём мире навсегда победят силы Света и Солнца!..»

А Снежная Королева яростно возражала:

«Ничего у вас не получится! Вы пустые, и глупые, и вредные мечтатели! Я не позволю!..»

Снегурочка обратилась к аудитории:

«Дети и взрослые! Скажите, кто в этом споре прав: Снежная Королева — или Дед Мороз?»

Весь зал дружно прогремел:

«Дед Мороз!..»

Дед Мороз провозгласил:

«Мы все вместе зажжём нашу Ёлку! И долгожданный Новый Год — придёт! А вместе с ним — придёт новая, великая Космическая Эпоха, эпоха Коммунизма, эпоха величайших творческих дерзаний и достижений, эпоха настоящих чудес, эпоха братства, единства и любви всех народов!»

Снежная Королева закричала:

«Я не дам придти этому вашему Новому Году! Я не дам придти этой придуманной вами коммунистической эпохе! Ничего у вас не выйдет! Вы несчастные фантазёры!..»

И Снежная Королева бросилась за дверь, чтобы, по возможности, заранее преградить путь Новому Году и всему наступающему прогрессу...

Дед Мороз быстро, и с таинственным видом, обратился к залу:

«Пока нет Снежной Королевы — и она не может нам помешать — давайте, все вместе, зажжём нашу Ёлку!..»

И, по команде Деда Мороза, все дружно прокричали:

«Раз, два, три! Ёлочка — гори!»

Новогодняя Ёлка — вспыхнула всеми разноцветными огнями! И ярче всего горела на её верхушке — пятиконечная Красная Звезда!..

Снежная Королева вбежала в зал — и закричала, в негодовании и ужасе:

«Как вы посмели! Как вы посмели!..»

Дед Мороз, торжествующе и радостно, провозгласил:

«Да, мы смогли сделать это, потому что мы все сейчас были и действовали — как один человек, как одно сердце и одна душа! И теперь Новый Год — придёт! И новая Космическая Эпоха — эпоха Коммунизма — великое и долгожданное время единства, товарищества, дружбы, совместных творческих стремлений, любви и счастья всех людей — придёт!..»

Раздался стук в дверь...

Дед Мороз и Снегурочка тут же, не давая опомниться Снежной Королеве, быстро открыли настежь дверь — и в неё вошёл мальчик в красном костюме космонавта и в белом шлеме с надписью «СССР», и на груди его большими золотыми цифрами было начертано «1965».

Мальчик-космонавт олицетворял Новый Год и новую Космическую Эпоху. Роль эта была доверена Эрику, сыну дяди Гены и Фроси.

Зал приветствовал этот приход дружными аплодисментами...

Мальчик-космонавт приветствовал всех собравшихся и поздравил всех с наступившим Новым Годом и с наступившей Космической Эпохой, пожелал детям — хорошей учёбы, а взрослым — трудовых успехов, а всем вместе — мира, счастья, дружбы и любви. Зал в ответ дружно аплодировал...

Дед Мороз и Снегурочка крепко и по-товарищески пожали руку мальчику-космонавту...

Снежная Королева, поражённая приходом мальчика-космонавта, он же Новый Год, во время его выступления стояла неподвижно, отвернувшись, поникнув головой и уткнувшись лицом в ладони, не в состоянии видеть и переживать своё моральное поражение...

Все могли видеть, что в ней происходит какая-то внутренняя борьба...

Наконец, Снежная Королева опустила руки, выпрямилась, и, как бы очнувшись, от какого-то сна, или морока, стала оглядываться вокруг, как бы стараясь понять, что происходит...

А Дед Мороз провозгласил, обращаясь ко всем:

«Смотрите все! Снежная Королева — она начинает просыпаться от своего страшного ледяного сна! И её сердце — многие сотни и тысячи лет скованное льдом — начинает оттаивать!..»

И, обращаясь к своей, кажется, возвращающейся к истинной жизни дочери, Дед Мороз произнёс:

«Посмотри, как все мы рады и счастливы, что наступило это великое и прекрасное время, которого мы все так долго ждали, за которое мы так долго боролись, и в которое ты не верила! Неужели и ты — не хочешь быть так же счастлива? Счастлива со всеми нами? Неужели и ты — не порадуешься вместе с нами наступившему прекрасному Новому Году, наступившей эпохе Мира, Счастья и Любви, не захочешь и не согласишься принять это счастье, эту любовь в своё сердце?..»

Снежная Королева, это все видели, вся была в чрезвычайно сложных и противоречивых чувствах и, видимо, не знала, на что решиться... И она была такая красивая! И так сейчас страдала! И всем так хотелось, чтобы она была не только красивая — но и добрая!..

Дед Мороз обратился ко всем:

«Друзья мои, товарищи дорогие! Неужели мы не хотим, чтобы и Снежная Королева была так же счастлива, как и мы? Неужели мы будем на неё сердиться? Неужели не станем любить её? Ведь мы будем любить её, правда, да?..»

Весь зал дружно закричал:

«Да, да!..»

Снежная Королева взглянула на мальчика-космонавта, и тот подошёл к ней поближе. Поколебавшись, и пряча глаза, она смущённо протянула ему руку — и он пожал её...

Зал взорвался рукоплесканиями...

Снегурочка бросилась к Снежной Королеве, схватила её за руки и, со слезами, почти рыдая, стала говорить, и просить, и умолять её:

«Мама, мама, как хорошо! Давай помиримся с дедушкой! Возвращайся к нам! Давай будем вместе! Нам будет так хорошо! Мы будем тебя — очень, очень, очень любить!..»

Снежная Королева, вытирая ладонью самые настоящие слёзы, крепко обняла Снегурочку, прижав к своей груди её голову, целуя её и в лоб, и в обе щёки, потом — она обняла Деда Мороза, потом — крепко обнялись все трое!..

Зал взорвался такими восторженными овациями — какие редко увидишь и услышишь в самых лучших театрах мира. И взрослые, и дети — все дружно повставали со своих мест. Дети просто прыгали и скакали от восторга!..

Мужчины бешено аплодировали и кричали:

«Браво!..»

Женщины просто рыдали, не скрывая слёз...

Все дружно ринулись ближе к Ёлке, ближе к четырём самодеятельным артистам, которые, взявшись за руки, счастливые, кланялись публике...

Какой-то седой не то писатель, не то сценарист, обнял, по очереди, всех четырёх; и потом он долго и крепко жал руку — Анфиса видела — отцу и говорил ему:

«Ну, старик! Такой семейной разборки — я не видывал ни на одной сцене, ни на одном экране! А, пожалуй, что и не в одном романе!..»

Заплаканные женщины обнимали и целовали Анфису, потом — Герту, потом — жали руку отцу, и потом — вполголоса говорили отцу и Герте, поглядывая на Анфису, что девочку непременно нужно направить в самый лучший театральный кружок, а то и в какое-нибудь театральное училище, предлагали разные варианты...

Дети прыгали вокруг, кричали «ура!», жали руку очень охотно принимавшему все приветствия мальчику-космонавту (он же — Новый Год) и хлопали в ладоши...

…

Анфиса вдруг увидела поодаль незнакомого мальчика, примерно, её лет. Он стоял неподвижно около своего стула и смотрел на Анфису не то что восторженными — а какими-то совершенно сумасшедшими глазами! Он не подходил ближе — хотя пространство между ним и Анфисой было в этот момент свободным...

И Анфиса вдруг абсолютно ярко, и просто пугающе отчётливо, представила себе, что вот этот мальчик сейчас подойдёт прямо к ней — и вдруг! — на глазах у всех!! — ПОЦЕЛУЕТ ЕЁ!!! ...

И от этой мысли — её охватил такой ужас! И следующей её мыслью было то, что она решила, что вот именно этой своей мыслью — которую он непременно должен у неё почувствовать! — она сейчас и спровоцирует его на этот невозможный поступок! И это сейчас произойдёт — и именно из-за неё! — неминуемо, и вот-вот! И её охватил ещё больший ужас!..

Анфиса, в страшном смятении и отчаянии, попыталась, было (именно, просто попыталась), внутренне крикнуть — как бы и себе, и ему:

«Нет, нет, нет! Я не хочу, не хочу, не хочу!..»

И вдруг — в каком-то совершенном внутреннем остолбенении — она почувствовала и поняла, что совершенно не в состоянии это сделать! Даже чисто внутренне! Эти слова, эта мысль, это желание — как будто не могут, не в состоянии в ней родиться, как будто намертво застряли где-то глубоко-глубоко в ней...

И следующая мысль, которая каким-то образом появилась в её сознании, была настолько жуткой — что она не могла понять, как такую мысль она вообще может в себе выдержать...

И этой мыслью было:

«Неужели же я действительно хочу — чтобы ЭТО ПРОИЗОШЛО???!!!...»

И ей показалось — что мальчик сделал шаг по направлению к ней...

…

Очнулась она на руках у Деда Мороза — у которого были встревоженные глаза её отца...

И чей-то взволнованный женский голос говорил где-то рядом:

«..Ну, что вы, девочка пережила такую нервную нагрузку, такое эмоциональное напряжение!..»

И она почувствовала свои руки — в руках Герты...

Она плохо помнила, как ехала, на руках отца, на машине, как очутилась опять дома, как вокруг неё хлопотала няня, и остальные, как приходили врачи... Сказали, что нет никаких показаний, чтобы это было как-то связано с сердцем или с давлением. Сердце работало совершенно нормально. И давление было в норме. Скорее всего — просто обычный обморок...

…

Анфиса потом плохо помнила, как она, ко всеобщей радости, вышла к их новогоднему столу, к самым 12 часам. К самому бою кремлёвских курантов и выстрелу пробки от «Шампанского»... К самому «Большому Взрыву»... Она старалась казаться весёлой и абсолютно здоровой, чтобы никого не испугать и не расстроить, но чувствовала себя как во сне...

Что-то в ней родилось — новое, живое, щемящее и тревожное — но она ещё не могла понять что...

И она почти совсем не помнила, как няня отвела её назад в её комнату и снова уложила в постель...

…

Потом она увидела у своей постели Нику. Она прилетела со своим отцом, дядей Пашей, из Москвы. Ника уже всё знала о случившемся с Анфисой, во всех подробностях. Знала обо всём. Кроме единственного — самого главного...

Анфиса видела, как Ника обрадовалась, когда увидела, что болящая подруга проснулась...

Ника поднесла к её лицу пахучий жёлтый шарик — и спросила:

«Хочешь мандаринку? Это — Новое Солнце!..»

Герта уже не в первый раз просвещала их обеих обо всём, что касалось Нового Года...

Ника повторила, с некоторой тревогой в голосе:

«Почистить тебе?..»

Анфиса отрицательно покачала головой...

Нике Анфиса могла поведать абсолютно всё (ну, или почти всё), не смотря на её малолетний возраст...

И она спросила её:

«Слушай, там был один мальчик... Он должен был подойти, даже, наверное, подбежать ко мне, когда я упала... Тебе никто не говорил, что какой-то мальчик подошёл ко мне, когда я упала?..»

Ника ничего такого не слышала...

Анфиса спросила её:

«Быть может, какой-то мальчик потом спрашивал обо мне, или приходил, или звонил? Или ещё как-то интересовался обо мне?..»

Ника совершенно ничего такого не знала, хотя, кажется, была совершенно в курсе всего произошедшего, во всех деталях, которыми не переставала интересоваться, как только приехала...

Анфиса сказала:

«Ника! Ты можешь действовать, как настоящий разведчик? Попробуй разузнать у всех, кто там был: ко мне должен был сразу, как я только упала, подбежать один мальчик! Разузнай, пожалуйста! Только, пожалуйста — очень, очень осторожно! Чтобы никто, совершенно никто не догадался, что я про это спрашивала!..»

Ника честно, абсолютно серьёзно и ответственно, выполнила её поручение, как самый настоящий разведчик. И доложила подруге, что никакого мальчика, о котором говорит Анфиса, по показаниям всех наличных свидетелей, около Анфисы не было, и никакой мальчик ею не интересовался...

Анфиса довольно долго лежала неподвижно, глядя куда-то не то в потолок, не то в какое-то невидимое пространство...

«А был ли мальчик?..»

Где-то она уже это слышала...

И потом сказала Нике:

«Значит, это был не Он... Да, точно не Он!..»

В этот момент она не то что для Ники, но и для самой себя не могла определить, что значило это «Он»...

И она взяла ярко-жёлтую круглую мандаринку из рук подруги...

И Ника её поняла...

Ника поняла, кажется, даже что-то гораздо большее, потому что, подумав, она сказала Анфисе:

«Слушай, а ведь по сказке Андерсена, мальчик должен был поцеловать Снежную Королеву!..»

Анфису такой ход мысли поразил довольно сильно. В самом деле: а если бы он захотел поцеловать Герту?.. Анфиса даже не могла себе сказать: хотела бы она этого — или нет. Она несколько раз представила себе эту сцену. Представила довольно спокойно, потому что уже знала, или почти знала, что этот мальчик — был не Он... Что ж, если бы Герте это доставило какую-то радость...

Все говорили, после этого представления, что Герта тоже очень талантлива. И сравнивали её с Гретой Гарбо...

Анфиса чувствовала, что после этого Нового Года Герта стала для неё гораздо более близким и родным существом. И в то же время — в ней оставалась, и даже стала ещё более жгучей и интригующей Для Анфисы, какая-то тайна...

Тайна древней (ещё ледниковой?) Снежной Королевы... Тайна их древней, сосново-берёзовой Ингрии, Ингерманландии... Тайна всех загадочных предков Герты — и рыцарей-крестоносцев, и масонов, и народовольцев... Тайна того чудесного и загадочного происшествия — когда Герта смогла спастись от неминуемой смерти в Ленинградскую блокаду...

Случись сейчас революция — и Герта, наверное, стала бы как Мария Спиридонова...

Как андерсеновская Герда — идущая освобождать своего Кая с револьвером... Освобождать от многотысячелетней смерти...

…

Уже позже, распрощавшись с Никой, которую няня увела ночевать к себе, чтобы дать Анфисе отдохнуть («Вы же здесь вдвоём до утра не уснёте!..»), и почти засыпая, она — уже далеко не в первый раз — подумала:

«Почему же у Герты нет детей?.. Ведь и отец — он же, кажется, их очень хотел бы!..»

И, ещё глубже погружаясь в сон, подумала:

«А я у своей матери — есть?.. А она у меня — есть?..»

Мать не поздравила её даже на Новый Год...


Беседа за новогодним застольем. Смысл Нового Года. (1965 год).

Уже на следующий день Анфиса чувствовала себя абсолютно здоровой и бодрой, и была безмерно счастлива, что новогодние каникулы она сможет провести вместе с Никой, которая будет это время жить у них, и спать в её комнате, и с которой ей надо было успеть поговорить столь о многом!..

Дядя Паша, отец Ники, должен был срочно улететь в Москву по делам, тётя Стеша тоже в это время была в Москве, и он оставил дочь на попечение семьи друга.

За продолжающимся праздничным столом на кухне разговор опять зашёл о Новогодней Ёлке и обо всей символике Новогоднего Праздника, что очень интересовало и Анфису, и Нику.

Герта сказала (нарезая к чаю тонкими круглыми ломтиками лимон — тоже символика Солнца!..):

«Новый Год — это и самый древний, и самый современный, совершенно советский праздник! И это — действительно — самый любимый наш праздник! Это подтвердят и взрослые, и дети, и простой народ, и большие начальники...

И по сути — это самый революционный праздник!..

И это совершенно не случайно — потому что это праздник Нового Солнца и обновления всего мира, всей жизни, и человеческой, и природной. Это праздник — известный человечеству с самых первобытных времён!..

Первобытный человек чувствовал свою живую и кровную связь с Солнцем, и со всем Мирозданием, гораздо острее и непосредственней, чем человек современный. Мы ведь все ведём свой род от Солнца, всё живое на Земле! Просто мы слишком разучились это чувствовать. И чувствовать, и понимать. И отсюда — все наши проблемы...»

Отец Анфисы сказал (разглядывая сквозь свой свежий ломтик лимона — лампу над столом):

«Ты глубоко права! Без возвращения к Солнцу — мы не построим Города Солнца! И Новогодняя Ёлка со Звездой — это, конечно, модель самой Вселенной, модель Мироздания как такового. И это — Древо Жизни, известное в мифологиях всех народов. И описанное в самой Библии...

И разве эта Ёлка не напоминает — космический корабль, устремлённый к Абсолютной Цели, к Мировому Коммунизму?.. Наша Красная Звезда — это и есть эта Абсолютная Цель, Космическая Цель!..»

Анфиса спросила (по-прежнему, стараясь лучше уяснить для себя этот вопрос):

«Красная Звезда — это не только Марс? Это Большой Взрыв?..»

Отец ответил (погрузив свой ломтик лимона в чашку с чаем):

«Конечно, не только! Её же не Богданов первый придумал!.. Красная Звезда — Красная Пентаграмма — это универсальный космический символ! И тоже известный с первобытнейших времён. Красная Звезда — породила нашу Вселенную! И в Красной Звезде — наше воссоединение и возрождение!..

Красная Звезда — означает и Большой Взрыв, и Космос, и Человека, равного Космосу (вспомните хотя бы рисунки Леонардо да Винчи). Более того, она означает, с глубокой древности, самого Бога — как Абсолютное Солнце, Абсолютный Огонь и Абсолютный Свет...»

Герта сказала задумчиво, помешивая ложечкой чай в чашке:

«Звезда, к тому же, означала Мессию, Спасителя Мира. И это, практически, во всех религиях и мифологиях, у всех племён и народов. Особенно часто употреблялся образ Утренней Звезды. В Библии тоже это есть...»

Ника спросила (почти не в силах оторвать взгляд от большого остроугольного куска торта, подложенного ей на блюдечко няней):

«Мессия — это Герой?»

Герта кивнула:

«Да, Мессия — это, действительно, в мечтах всех народов, идеальнейший Герой! Герой-Спаситель. Тот Герой, что должен быть способен объединить — всех людей, всё человечество, в борьбе за окончательную победу Царства Солнца и Света, Царства Правды, Царства Справедливости...

Всех живых людей, конечно... Пролетарии — это и есть просто живые люди, рождающие потомство. Живущие по законам Природы — а не по законам Капитала. Они и должны — победить смерть! И придти к Бессмертию...»

Отец сказал (протыкая ложечкой свой лимон в чашке):

«Наверное, один из самых прекрасных образов Мессии, идеального Героя, созданный и воспоминаниями, и мечтами человечества, это — Прометей! Это признавал и сам Маркс...

По одной из версий этого древнего и универсального мифа, Прометей зажигает свой факел — именно от Солнца, чтобы передать этот Космический Огонь — людям!..»

Анфиса спросила:

«А Прометей — это Дед Мороз?»

Все за столом дружно и весело рассмеялись...

А Ника сказала, дружески потрепав Анфису за плечо и облизывая губы от крема с торта:

«А Снегурочка — это внучка Прометея! А, может, дочка...»

Отец сказал, отхлебнув из чашки:

«Похоже, что Дед Мороз, действительно, когда-то был Прометеем! И с тех пор каждый Новый Год он навещает своих многочисленных потомков и напоминает им про Огонь. Про тот изначальный Космический Огонь, Солнечный Огонь, который должен гореть и в наших мыслях, и в наших сердцах!..»

Анфиса спросила (покачивая над блюдцем свою чашку с чаем):

«Если древние греки писали, что Прометей потом стал царём скифов, то Дед Мороз — это и есть этот царь скифов?»

Отец, подняв вверх указательный палец, и удовлетворённо кивнув, сказал:

«Очень похоже, что так!..»

Герта сказала, допив свой чай и аккуратно поставив чашку в самый центр блюдечка:

«Как раз из культа и праздника Огня и Солнца, который праздновался именно в эти дни, в дни Зимнего Солнцестояния, и выросла вся культура наших предков: скифов, сарматов, славян... Да, можно сказать, что и почти всех народов!..»

Отец сказал, отодвинув от себя чашку, и с особо загоревшимися глазами, и подкрепляя свои слова энергичными жестами правой руки:

«А разве сама наша революция — не выросла из этого культа и праздника Огня и Солнца? А разве сам наш космический прорыв — гагаринский прорыв — не вырос тоже из этого праздника и культа? Разве не сила Огня и Солнца — оторвала нас от вековечного притяжения Земли — и вознесла нас к звёздам?..

Мы ещё очень плохо знаем эту силу! Но во всём Мироздании — нет силы более могущественной! И эта сила — в каждом человеке, в каждом из нас! И мощью этой солнце-огненной силы — мы преобразим весь наш нынешний несовершенный мир! Если сумеем познать эту силу, и поверить в неё! И если сумеем мощью этой силы — преобразить самих себя!..»

Ника спросила, задумавшись:

«А мы научимся летать? То есть, без всяких самолётов и ракет?..»

Отец воскликнул:

«Конечно, конечно, Ника! Все эти наши самолёты и ракеты — это только временные костыли! Когда мы сможем, по своей воле, превращаться, в любое время, в чистейшую лучистую, лучезарную энергию, как об этом мечтал Циолковский, и не только он один — зачем нам вообще будет вся эта нынешняя техника, вся эта промышленная цивилизация, разрушительная и для человека, и для Природы?

Мы научимся беспрепятственно перемещаться по всей Вселенной со скоростью самой мысли! А скорость и мощь нашей мысли — она ещё возрастёт и в тысячи, и в миллионы раз! И что тогда будет невозможного для нас?..»

Анфиса спросила (чайная ложечка стояла в её пальцах, опираясь задним кончиком на центр крестика на узоре клеёнки, покрывавшей стол):

«Мы станем как боги? Как титаны?..»

Отец воскликнул, почти яростно, быстро отхлебнув ещё чаю из чашки:

«Аня, мы и есть — боги, мы и есть — титаны! Мы просто не знаем самих себя! И если не провалимся снова в гнилое мещанское болото — то мы сможем не только Землю, но и любой из самых холодных и страшных миров превратить в такой прекрасный и цветущий сад, где не будет — ни болезни, ни смерти, ни зависти, ни злобы, ни слёз отчаяния и боли!..»

(Он рубанул рукой воздух над собой...)

«Наша великая грядущая Мировая Коммуна, общество Всечеловеческого Братства, в масштабах сверх-галактических, так великолепно описанное у Ивана Ефремова, это и будет — действительный Рай!.. Только побороться за него — ещё придётся не жалея себя...»

Герта сказала, с грустной задумчивостью:

«Мещанское болото имеет свойство засасывать в себя не только отдельных людей — но и целые государства...»

Отец, тоже как-то невольно взгрустнув, сказал:

«Даже если мы провалимся в самый ад, и забудем о себе, кто мы... То — всё равно: в один прекрасный час, пусть даже это будет самая крохотная искра от изначального Прометеева Огня — но она вновь пробудит нашу память! И мы вспомним всё!.. И снова начнём наше восхождение!.. И мы будем уже и опытнее, и мудрее...

Ленин научил нас, что если мы войдём в Огненное Дело Революции — настоящей Мировой Революции — войдём по-настоящему сознательно! — то этот Огонь возгорится в каждом из нас!.. В этом Огне — сила к осуществлению любых, самых дерзновенных человеческих мечтаний! В нём — все силы Космоса, все звёзды Космоса!.. Само Бессмертие!..»


Путь в Рай лежит через буржуазный Ад

Анфиса и Ника после этой застольной Новогодней беседы долго не могли заснуть, и всё обсуждали поднятые, уже в который раз, за этим столом вечные вопросы...

У Анфисы возникло стойкое чувство, что и отец, и Герта почти твёрдо знают, что «провал в мещанское болото» в нашей стране почти неизбежен, но стараются поддерживать какую-то надежду и чувство оптимизма во всех собеседниках, особенно у детей, у Анфисы и у Ники. Но что прямого пути в Рай, кажется, действительно нет. Чтобы придти в Рай — надо пройти через Ад. Так говорит отец.

В этом есть и какой-то высший таинственный смысл, и даже какая-то высшая справедливость. За настоящий Рай — то есть, за настоящий Коммунизм — надо заплатить очень дорого. И чтобы стать Настоящим Человеком — надо пройти через величайшие и труднейшие испытания...

Ника была согласна с Анфисой, она тоже думала и чувствовала что-то подобное. И образ Ада для них обеих прочно ассоциировался со страшной Громовой Луной из их самой любимой фантастической повести Эдмонда Гамильтона, где герои этой фантастической драмы, в этом жутком и смертельно опасном мире, среди непрерывно извергающихся вулканов и морей раскалённой, расплавленной, огнедышащей лавы, должны были добыть чудодейственный ЛЕВИУМ. И выжили в этой борьбе лишь немногие из них...

Хотя, наверное, ведь самый страшный — это буржуазный Ад! Ад человеческого эгоизма, жадности и ненависти...

И Анфиса, и Ника, в конце концов, согласились обе, что к настоящему Коммунизму можно придти только в результате какого-то величайшего и грандиозного научного открытия, только через открытие какой-то Величайшей Тайны. И это должно быть что-то похожее на левиум, на его способность анти-гравитации. И это открытие — возможно только через великий подвиг!

Но люди — не ищут этого! Настоящих «идейных людей», «ищущих людей», лишь единицы. И поэтому — надо действительно готовиться к каким-то страшным провалам в наказание за людское равнодушие. К какой-то страшной Чёрной Дыре! И ближайшее будущее — действительно должно быть полно каких-то великих испытаний...


Незнайка на Луне и Дева Анастасия

Герта принесла Анфисе и Нике для ознакомления рабочий экземпляр только-только готовящейся к изданию последней книги Николая Носова «Незнайка на Луне».

Девчонки за пару каникулярных дней эту умную и хитрую детскую книжку вполне осилили, и она активно всеми в доме обсуждалась.

Нику очень заинтересовала, чисто в техническом плане, идея «лунита» и «антилунита» (ведь это похоже на левиум!), и приборы невесомости, и как это может быть использовано в космонавтике...

Анфисе показалось, что капитализм на Луне — ещё хуже, чем на Земле. Но хорошо — что и там произошла, в конце концов, «лунная революция»!..

А отец Анфисы и Герта, не без горечи, отметили, что у автора явно поколебалась вера, что нас ждёт впереди коммунизм Солнечного города, описанный им ранее в соответствующей книге. Скорее — некое подобие «лунного капитализма». И некоторые признаки этого уже налицо. И прежде всего — в сознании людей...

И Герта сказала:

«Сейчас мы люди Луны — а не люди Солнца!..»

…

Анфиса и Ника продолжали потом и вдвоём снова обсуждать эту книгу...

И на душе у них было от неё тревожно... И не только от книги — но и от разговоров и настроений взрослых...

Неужели мы действительно проваливаемся в капитализм — как в рыхлый лунный грунт?..

В «гнилое мещанское болото»...

Девчонки поневоле с этим выводом должны были согласиться. Мы уже живём в обществе лунатиков — а не солнечных людей! Но разве можно с этим смириться? Смириться — с наступающей реставрацией капитализма?.. С подспудно готовящейся контр-революцией?.. Ни за что на свете!..

Значит — предстоит борьба!..

…

И вот, Ника опять вернулась в Москву, и снова Анфиса была одна, без единственной близкой и настоящей подруги...

И скоро снова идти в эту мерзкую, совершенно буржуйскую, а вовсе не социалистическую школу...

И как же быть?.. Если всё действительно проваливается в это зыбучее буржуйское и мещанское болото?..

Будет кровь?.. Будет гражданская война?..

А как же ядерное оружие?!.

И мы все можем умереть?.. Вообще все?..

Мысли эти не давали покоя...

Одного марксизма здесь будет мало... Чтобы победить саму смерть... Саму всеобщую атомную смерть...

Как же быть?..

И мысли Анфисы опять возвращались к тоненькой старой книжечке в комнате няни, где было написано крупными буквами:

«В начале было Слово...»

...И к её Божьей Матери Чевенгурской, с Девочкой на руках...

«Дева Анастасия спасёт Россию!..» 03.12.2018

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.