"Анфиса и Прометей". Книга 1-я. "Человек Будущего"

К 100-летию Октябрьской революции и 200-летию со дня рождения Карла Маркса. Книга, которая должна произвести революцию в сознании.



Владимир Веретенников

Анфиса и Прометей

Роман в семи книгах

(художественное исследование)

Памяти поколения 70-х


«...Как будет это, когда Я мужа не знаю?» (Лука 1:34)

Книга 1-я. ЧЕЛОВЕК БУДУЩЕГО

«В ту ночь, когда Спутник впервые прочертил небо, я… глядел вверх и думал о предопределённости будущего. Ведь тот маленький огонёк, стремительно двигающийся от края и до края неба, был будущим всего человечества... Тот огонёк в небе сделал человечество бессмертным... Человечеству было предписано стать бессмертным, и тот огонёк в небе надо мной был первым бликом бессмертия.
Я благословил русских за их дерзания...»
(Рэй Бредбери)


Оглавление 1-ой книги:

Глава 1: МАВЗОЛЕЙ ЧЕЛОВЕКА БУДУЩЕГО

Центр Взрывающейся Вселенной
Космический сон Ленина
Ленин, чукчи и Дед Мороз
Красная Звезда — это Великий Взрыв
Огонь и Призрак Коммунизма
Про коммунизм между мужчиной и женщиной


Глава 2: ЗЕРКАЛО БУДУЩЕГО

Анфиса у зеркала. Мысль и Смысл.
Анфиса и Спутник
Освободить зеркальщика Гурда
Сны Анфисы. Полёт и падение.


Глава 3: ДОМАШНИЕ АНФИСЫ. «КОММУНАРЫ».

Загадочная мать
Няня
Бабушка Рая
Немножко про сказки, мифы и Джордано Бруно
Герта
Отец
Родня отца
«Коммунисты-космисты»
Сверх-Задача — стать Человеком Будущего!
Жена и любовь Ленина в свете платонизма


Глава 4: СОЛНЕЧНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Солнечный зайчик
У Костра
Святая Троица: Огонь, Солнце, Свет


Глава 5: КУКОЛЬНОСТЬ ЧЕЛОВЕКА И ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ КУКЛЫ

Буратино улетел в Коммунизм
Гибель острова Зелёных кактусов
Кукла Пандора


Глава 6: СКАЗКИ ЧЕЛОВЕКА БУДУЩЕГО

Финист Ясный Сокол
Подземная женщина и Каменный Цветок
Капитан Прометей и Огненный Цветок
Жар-Птица, она же Феникс
Оцеола — Вождь Солнечных Ревоюционеров
Перо Феникса
Голубь


Глава 7: СОЛНЕЧНОЕ БРАТСТВО

Солнечные «жертвинки»
Два Города Солнца
Одуванчик — Солнечный Герой


Глава 8: ВОЗНЕСЕНИЕ

Полёт Юрия Гагарина (12.4.1961)
Ника прилетает на самолёте
Путешествие в Солнечный город
«Думай о Коммунизме!»


Глава 9: ЯБЛОКО

Солнечное рождение куклы Пандоры
Отец появляется в саду
Рассказ отца. Как родилась Анфиса?
Сон отца. «Раз — и дочка!»
«Ты — освободишь Прометея!»
«Так как же я, всё-таки, родилась?»
Надо съесть яблоко!
Кукла — настоящая!
Эрик стреляет в яблоко на голове Анфисы
Анфиса представляет себя бабочкой — а бабочка представляет себя Анфисой
Сон Анфисы. Полёт к Кавказским горам на Марсе.
Про беременность Идеей и функцию кесаря


Глава 10: ВОЗВРАЩЕНИЕ ВРЕМЕНИ

Сны Анфисы. Царица Подземного Царства
Разведчица Будущего
Споры отца с братьями о Сталине
Путешествие в Разлив. Ленин в Шалаше. Девочка в луже.


Глава 11: СВЕТ БУДУЩЕГО

«Готов ли ты жить при коммунизме?»
Кукла-пионерка Зина Портнова
Чапаев должен выплыть!
«Сорок первый». Любовь как выстрел в спину.
Почему любовь — это гражданская война в миниатюре
«Овод». «Любишь — так спасай его!»
«Корнет, вы женщина?!»
Любовница — тоже жена


Глава 12: АНАСТАСИЯ СПАСЁТ РОССИЮ И ВЕСЬ МИР

Греческие боги — это марсиане
Город Солнца и Дворец Коммунизма
Афина — она же Шехина, Сакина и София-Анастасия
Титан Прометей — первый большевик!
Люди — это куклы богов
Почему Афина не спасла Прометея?
Анфиса и Огонь
Индейцы и Космос
Карибский кризис (1962). «На последнем берегу».


Глава 13: СОКРОВИЩЕ НАРТОВ

Лезвие мысли
Женщина в Космосе
Перстень Прометея
Револьвер Марии Спиридоновой


Глава 14: ЧЁРНОЕ СОЛНЦЕ

Сон Анфисы. Вращение свастики.
Смерть бабушки Раи
Поминки. Ссора отца с братьями.
Отстранение от власти Хрущёва (14.10.1964)
Покушение на отца
Большой Взрыв и Чёрная Дыра
Богом быть трудно. А не богом — лучше и вообще не быть.
«Папа! А мы все умрём?»
«Хроника тонущего корабля»


=================================================


Глава 1: МАВЗОЛЕЙ ЧЕЛОВЕКА БУДУЩЕГО

Нет! Не умер, не умер Ленин!
Нет! Не умер Ильич, он жив!
Разлетайтесь, смертные тени!
Мы не верим проклятой лжи!
Он, безмерное бремя подъявший,
Он не умер, он только спит;
Отдыхает наш вождь уставший
Под гранитом могильных плит

(Адриан Вечерний, 1924)


Центр Взрывающейся Вселенной

Отец для Анфисы был Центром Вселенной. Когда она об этом однажды подумала — то нарисовала маленький крестик. Красным карандашом. И в центре крестика жирно обозначила красную точку.

Конечно, она знала, что Центр Мироздания — это Мавзолей Ленина, от которого во все стороны, по всему миру, идут лучи коммунизма. И все радуются, когда коммунизм. И идёт строительство.

Но Ленин спал, потому что его с большой ядовитостью ранила одна женщина, и ещё только должен был проснуться и показать всем, где коммунизм. Когда просыпаешься, и уже больше не спишь. Потому что проснулась сознательность. А из-за этой женщины он не успел. Она хотела застрелить другого мужчину, из-за какого-то куска вонючего мыла, но смогла выстрелить только в Ленина.

А отец у Анфисы — ну, он просто почти совсем не спал! А всё из-за Спутника, и собачек, и человека, которых он запустил полететь в коммунизм. Так, что прямо поседел почти весь. И очень сильно болел. А когда болел — всё время читал Ленина. И прочёл его всего. И выздоровел.

Отчего так выздоровел? Это — от гениальности у Ленина. В генах, которые в мозге. Гриша говорит, что они квантовые. Что всё квантовое. И что такое гениальность — это уму не растяжимо.

Вот, и Анфиса тоже, как спросит что-нибудь — так все просто ахают от восторга, всплескивают руками и восклицают:

«Гениальный ребёнок!..»

И все наперебой начинают ей объяснять. И не успев до конца объяснить — начинают друг с другом спорить. И посылают Анфису в энциклопедию. Или к Ленину.

…

Отец, когда они потом приезжали из Ленинграда в Москву, чтобы запустить в возлетание Нового Спутника (или Нового Человека — но про это нельзя говорить), привёл Анфису в очередь в Мавзолей, что на Красной площади, и они спустились в ленинское подземелье.

Отец показал ей на спящего в Красном Знамени Ленина — и сказал:

«В нём — наше бессмертие!»

Отец посмотрел на Красное Знамя и на Ленина, а потом — на Анфису. И Анфиса посмотрела на Красное Знамя и на Ленина — а потом на отца. И почувствовала бессмертие.

Отец сказал Анфисе, что это — бессмертие революции. И всего трудящегося человечества.

Анфиса спросила:

«В Ленине спит всё-всё бессмертие человечества? Вместе с коммунизмом?»

А отец отвечал ей:

«В нём спит сам Прометей. И даже само Солнце. Он дал нам Огонь Революции — и этим Огнём мы воскресим и его, и всех умерших! Ленин — это Человек Будущего! И он — наш мост в это Будущее, где мы будем бессмертны и совершенны!»

И отец сказал Анфисе, что когда в каждом человеке проснётся Прометей (или Ленин, или что-нибудь очень сознательное) — то тогда везде наступит коммунизм. И смерти уже не будет. Потому что умрёт вся буржуазность. А пока есть буржуазность — все будут умирать. И от буржуазности надо проснуться. И тогда все увидят Ленина. Он ещё раньше проснётся.

И в Анфисе уже кто-то просыпается. Кто-то коммунистический. Она чувствует.

…

И ещё отец водил Анфису в Москве на выставку ВДНХ. Но в который раз — она точно не помнит. Может, и не в тот раз. И показал ей Рабочего и Крестьянку. Такие огромные! Гораздо огромнее, чем когда кино смотришь в начале. И из настоящей не разрезаемой стали. И держат Серп и Молот — чтобы был Центр Вселенной.

И отец сказал Анфисе:

«Запомни на всю жизнь, что ты видишь. Это боги — ставшие людьми! И это люди — ставшие богами! Это произошло в 1937-ом году».

И отец объяснил Анфисе, что это когда-то были Прометей и Афина. Прометея Зевс наказал, а Афину нет, потому что дочка. И если Серп и Молот по-настоящему соединить — то вспыхивает Огонь. Потому что там Крест. И первобытные люди так добывали Огонь. От Солнца. Потому что всё — солнечное, и мы все — солнечные.

И Ленин в Мавзолее — это как бы спрятанное Солнце. Потому что время коммунизма ещё не пришло, и в людях не хватает огненности. Вся огненность уходит в атомные бомбы, от которых может сгореть весь Земной Шар. А настоящая огненность — это когда в крови горит любовь. Но для этого нужны Серп и Молот.

…

Отец и в Ленинграде Анфисе всё объясняет и про революцию, и про коммунизм, когда они бывают у себя на Марсовом поле. Анфиса всё время гуляет с няней на Марсовом поле. А иногда, правда очень редко, и с отцом.

Марсово поле — это, на самом деле, Вселенная. Она взрывается. Революция — это взрывание Вселенной.

А в самом центре взрывания — горит Вечный Огонь. Здесь произошла революция. И многие революционеры были убиты, когда всё взрывалось и кругом стреляли. И их похоронили с музыкой в самом центре Мировой Революции. Даже одного мальчика (няня Анфисе всё время показывает).

И вокруг — цветы с разной разноцветностью, особенно красной. Цветы — это как бы звёзды и планеты. И люди тоже.

И когда придёт Прометей — Вечный Огонь будет ему светить. Или Ленин придёт — и тоже увидит. Особенно ночью. Ночью больше ничего и не увидишь.

А так, даже книгу ночью откроешь — и увидишь. И Ленин что-нибудь сможет прочесть, какую-нибудь новую книгу, или газету, которую он ещё не читал до революции.

У них дома столько книг везде — и до самого-самого потолка! Столько полок и шкафов! Во всех комнатах! И в коридоре! И все что-нибудь читают, какую-нибудь книгу, или смотрят там, или что-нибудь ищут, важное. Данила говорит, что Смысл Всего. Но в книгах его не найдёшь. Гриша говорит, что он у человека в квантах.

А отец сказал Анфисе, что каждый человек должен стремиться прочесть все книги в мире. Потому что все книги тоже произошли от Солнца. И от Вечного Огня у первобытных людей. Все книги могут сгореть от атомной войны, поэтому надо торопиться.

И главное — прочесть Книгу Жизни. Это когда мозг раскрывается на обе половинки — и всё видит.

И Анфиса учится читать! Из кубиков. Космос — он, на самом деле, кубик. И он весь из кубиков. И из книжности тоже. Из буков. Особенно, когда никто не видит и не пугает буков. Потому что буквы нуждаются в невидимости. И книжность тоже. Иначе ничего не увидишь и не поймёшь.


Космический сон Ленина

Анфиса, вернувшись в тот раз с отцом из Москвы, очень подробно и обстоятельно рассказывала няне о том, как она видела Ленина в Мавзолее, как он пока спит, космически, и подземно, чтобы потом проснуться для бессмертия коммунизма. И будет всё солнечное.

Няня всё внимательно слушала, готовя Анфису ко сну, и, укладывая её спать, говорила:

«Ленин спит — и ты поспи!..»

И Анфиса своим сном старалась войти в сон Ленина.

Сон Ленина был глубоко подземный — и огромный-преогромный! Он охватывал мыслительно всю Землю, и все спутники и ракеты, что летают с невесомостью, и Луну, и Марс, и все планеты, и астероиды, и метеориты, и радиацию. И кометы, когда они тоже прилетают и светятся у тебя в небе. С хвостом таким, светящимся. Это он тоже всё хорошо видит. И всё подземное. И подводное тоже. И Северный полюс ночью.

Сон Ленина силою его коммунизма доходил из-под земли — тоже космически и астрономически — до самых светоудаляемых звёзд! Которые все летят, на самом деле, в красную направленность. Сила у них такая — красного устремления — от наисильнейшего взрыва. От взорвавшейся точки. Как и у Ленина.

Ленин ночью, и Дзержинский тоже, своим сном долетают в строгой конспирации до самой туманности Андромеды! Там уже Коммунизм и Будущее. И там живут очень красивые краснокожие люди. Ну, индейцы, только космические. Из Будущего. Может, и с Марса...

…

Анфиса засыпала. И представляла себе, что и Андромеда — тоже, после строительства у себя марксизма, ложится там у себя, в другой галактике, спокойно спать. И своим сном — вдруг оказывается в Солнечной системе!

У Анфисы с Андромедой — должно быть общее товарищество и общая революционность.

Им обеим надо смотреть во всех галактиках, что где ещё капитализм — там надо помогать готовить революцию. А где ещё рабовладельческий строй — там надо устраивать восстание рабов. И везде распространять листовки. И работы Ленина. А где ещё нет письменности — то надо изобрести.

А на некоторых планетах может быть фашизм. Фашизм — это когда сон разума порождает чудовищ. От мещанства. Потому что мещанство — это сон разума. И они едят твой организм изнутри, невидимо. Раньше думали, что чудовища — это просто сказки. Но это были динозавры. А теперь будут роботы.

Фашизм роботов тоже будет. Потому что его произведёт буржуазность. Надо чтобы нигде не стало буржуазности. Но для этого нам надо дать организацию революционеров. Чтобы всем было что делать.

Ленин, чукчи и Дед Мороз

Ленин раньше, ещё до войны, по ночам вставал и ходил по всему СССР, смотрел везде, как и что, кто где вредит, а кто наоборот. Его везде видели. Даже чукчи, охотники, видели, как он прямо из Северного полюса к ним вышел — и рассказал им всё про коммунизм. И у них тут же произошло улучшение охоты!

Ленин очень часто с Северного полюса приходил до войны, его многие видели. И всё время ночью, чтобы милиция не видела. А сейчас он только спит, потому что уж очень сильно устал. А с Северного полюса приходит Дед Мороз (ну, так думают). У него тоже происходит пробуждённость, только зимняя. На Новый Год, то есть. Чтобы ёлку зажечь. Она тоже космическая. А мандарин — это тоже Солнце.

Ленин тоже, как увидел Солнечную систему — так и стал партию строить. Как по чертежу. Чтобы было Мировое Братство и сознательное счастье всех трудящихся. Потому что социализм должен быть солнечный. А не так, как сейчас.

Отец сказал, что кто-то там наверху очень боится, что Ленин проснётся. И книг Ленина боятся, и многое скрывают и выкидывают из его книг. Но из слова песни не выкинешь!

Наверное, Ленин проснётся тогда, когда мы на спутнике или на ракете уже долетим до Солнца. Но сначала надо до Луны.

И отец у Анфисы готовит что-то очень тайное, лунное. А, может, и марсианское. Но говорить про это нельзя.


Красная Звезда — это Великий Взрыв

Отец у Анфисы из-за напряжения всего его социализма и коммунизма — почти совершенно не спит! И очень устаёт, и болеет. Бабушка Рая всё время ругает его за это, и поит его разными травами, и няня тоже. Няня нужные травы даже лучше знает. А Герта прикладывает ему целебные повязки к голове. У него во время войны вся голова повредилась из-за фашистских девушек.

Надо поскорее лететь к Солнцу — потому что от Солнца умрёт Мировой Капитал, и спадут его цепи. И исчезнут все деньги. А как только все деньги исчезнут — пролетариат превратится в окрылённое человечество. И все свободно полетят в Коммунизм и в Будущее. Потому что умрёт буржуазность.

Человечеству надо вылететь из колыбели — чтобы попасть в Коммунизм. Там всё летает, ничего не падает и ничего не разбивается. Потому что произошло освобождение и гравитация свернулась.

Отец сказал, что никакой тяжести при коммунизме уже не будет. И никто не сможет умереть — потому что человек умирает от несознательной силы тяжести. От гравитационности нашего мышления — которая порождает всю человеческую глупость, несознательность и буржуазность. И может породить атомную войну. Потому что буржуазность тянет человека вниз — а коммунизм тянет человека вверх.

На Марсе, наверное, тоже был коммунизм, когда там атланты каналы выкопали для общей планетарности. Но там всё высохло — и все каналы исчезли. Наверное, из-за атомной войны. И теперь там одна пустыня.

Марс — это Красная Звезда. Суворов — он тоже Марс. У нас у Марсова поля стоит.

У отца — на его военной фуражке — тоже есть настоящая военная Красная Звезда, с Серпом и Молотом. Отец давал её Анфисе, чтобы надеть. Она попросила — чтобы почувствовать, хоть немножко, военный ум.

Отец сказал, что Красная Звезда — это Великий Взрыв. И Солнце тоже. И Рождество, Герта говорит. А Великий Взрыв — это самая первая революция из всех, чтобы родился Космос и коммунизм.

А Серп и Молот — это чтобы все рабочие и крестьянки поженились друг на друге, как бы в одну семью, и было счастье человечества.

В Мировой Коммуне так потом и будет. Как у первобытных людей. Только уже космически.


Огонь и Призрак Коммунизма

Прометей — который Пролетариат — он тоже, наверное, прилетел из Великого Взрыва. Потому что Великий Взрыв — он всё растёт, и растёт. Как летит — с преогромнейшей скоростью!

Он Пролетариат — потому что пролилась его кровь за революцию и счастье человечества, очень большим пролитием. Но счастье — это борьба. И без борьбы счастье не состоится. Мороженое — это не счастье, а только полезное удовольствие.

Прометей — он тоже был как Спутник. И он принёс первобытным людям Огонь. Прямо из Великого Взрыва, или из Солнца. А до этого был Призрак Коммунизма. Ну, он, как бы, электричество такое, но только — гораздо, гораздо сильнее! И светлее. Что-то, как бы, атомное или астрономическое. Только ещё сильнее. И светит в сердцах человечества. Ну, это мечта такая.

Тогда были ещё мамонты, огромные такие, больше всех животных. Ну, кроме китов. И первобытные люди на них охотились, всем коллективом сразу, чтобы было мясо и шкура, и бивни тоже, для пропитания и общего тепла. И первобытного искусства в пещерах. И всё племя спало в пещере под одной шкурой мамонта. Коммунизм чтобы был от общей большой температуры.

И у них стал гореть в пещере Огонь! Ну, как бы, семейный такой. Для общей домашности и солидарности во всём. И всех сразу собою грел. Потому что был ещё первобытный коммунизм. И люди поклонялись Огню. Думали, что он молния или вулкан.

Но один раз все заснули — и Огонь погас! И люди — просто озверели!

И тогда Ленин прочёл огромное-преогромное количество книг — и стал делать революцию, чтобы из искры — возгорелось пламя! И стал появляться коммунизм. По утрам особенно...

…

Отец однажды на даче (ещё почти совсем темно было) разбудил Анфису — и показал ей: такая яркая-преяркая звёздочка на небе, над самой землёй, такая красивая! И вся в лучах!..

Но это был не Марс — а Венера, которая Планета Любви. Красная Заря производит её рождение — чтобы и она производила деторождение. Любовь — это такая богиня. Из-за неё Троянский Конь погубил Трою. А Ломоносов открыл атмосферу.

А Красная Заря — это Аврора. Но она сейчас не стреляет...

…

Анфиса полетит после Луны — сразу на Марс. Чтобы можно было попробовать найти каналы марсиан, или атлантов, хоть что-нибудь. Чтобы понять происхождение коммунизма и марксизма.

А потом — можно и на Венеру. Она — Планета Бурь. Там тоже какая-то красивая девушка живёт, ходит. Но её ещё никто не видел. Климат очень сложный.

А потом — надо слетать в пояс астероидов, посмотреть, чтобы ни один не упал случайно на Землю. А то динозавров один астероид уже всех передавил. Может и людей тоже. Правда, это был не астероид. Но астероидов очень-очень много, и на все не перелетаешь. Понадобится помощь кибернетики и роботов.

А потом — Анфиса хочет на Плутон. Он самый крайний, и самый холодный, и с него виден дальше весь Космос. А Солнца почти не видно. Оно там — как малюсенькая звёздочка! И он, наверное, совершенно необитаемый. Анфиса хочет там немного пожить.

А потом — когда она станет уже совсем взрослая — надо долететь (можно квантовым способом) и до туманности Андромеды. Где в ихнем космическом коммунизме очень много загадочности. И почему там, в Будущем, возникла такая необычная инопланетная цивилизация? Наверное, из-за сильной эволюции творческой интеллектуальности. Потому что помог Великий Взрыв.

А Андромеда — это стало точно известно — это очень красивая космическая девушка, и настоящий прогрессор! До неё все мужчины мечтают возлететь — но никак не могут, потому что это другая галактика.

Только Прометей смог, когда её от скалы отковал — а сам приковался.

А туманность от неё исходит — от её необыкновенной красоты! Даже самый умный мужчина, как посмотрит на неё — так в его головном мозгу сплошной туман, и мышление нарушается. Потому что красота — это страшная сила! И она спасёт мир.

А на Луне, сказал отец, мы, наверное, уже завтра будем.

И скорей бы — чтобы к Солнцу! Чтобы стало Будущее!

Но может не хватить огненности коммунизма. Потому что как только при коммунизме деньги отменят — все могут броситься в магазины, как ошалелые. Потому что бесплатное всё. И бери — что хочешь и сколько хочешь! Ворвутся — как сумасшедшие — с криками «коммунизм, коммунизм!» — а коммунизма-то и нет...


Про коммунизм между мужчиной и женщиной

Луна у них на ленинградской даче тоже бывает очень большая и красивая. Но коммунизма там нет, потому что всё побили метеориты, ещё в древности. А внутри Луны — может быть капитализм, а может быть и коммунизм. А пока, может быть, и ничего.

На Землю тоже упал Тунгусский метеорит, и все динозавры умерли, превратились в нефть и в газ. Газ такой синий, когда горит, потому что он очень сильно подземный, под давлением сильным. Раньше люди думали, ну, что это Змей Горыныч, или, там, дракон какой-нибудь. Но это были динозавры. Они тоже летали, некоторые. Одного уже нашли такого. Он врезался в землю — и Утопия утонула. Вместе с Городом Солнца. И со всеми атлантами, видимо.

А на Икарии коммунизм не утонул, и даже очень стал процветать, от всеобщего гуманистического просвещения. И потому что там научились летать и воздушно, и космически — и Икар с Дедалом пролетел сквозь Солнце! И там была настоящая коммуна. С любовью и со всеобщим братством. И у женщин был крылатый эрос.

Главное — космическая разведка. И всегда должно быть космическое наблюдение с телескопами. Когда с неба падает метеор — и светится весь, и горит — это может быть и камень, а может быть и космический человек какой-нибудь. Один такой упал — и где-то до сих пор ходит.

Раньше даже думали, что Тунгусский метеорит — это комета. Но на самом деле — это был космический корабль! Раньше даже думали, что с Марса. Но потом учёные поняли, что, на самом деле, это он был — с туманности Андромеды! Из Будущего!

А как всё про неё выяснилось?

А вот так. Один молодой и очень смелый учёный туда заглянул — лучом таким, очень-очень сильным, сильнее атомного — и, буквально, только на одну секунду заглянул! И увидел, что там — коммунизм! Потому что та космическая девушка, которую он увидел, — ну, Андромеда, то есть, была — ну, просто очень, очень красивая! Он сразу догадался, что она коммунистка. И сразу в неё влюбился.

Ну, то есть, он перестал и есть, и пить, и даже спать. Ну, если только совсем чуть-чуть. И всё время о ней думал. Ну, то есть, всё думал, и думал. Так, что почти с ума сошёл. Потому что о женщинах нельзя много думать. От него даже стали шарахаться, как от сумасшедшего. Потому что, если на женщину очень внимательно посмотреть — то она может подумать, что ты сумасшедший. А он был не сумасшедший, а просто хотел спросить её про коммунизм.

Отец сказал Анфисе, что если мужчина и женщина очень внимательно, и с большой сердечной чуткостью, посмотрят друг на друга — то у них обязательно возникнет коммунизм! И даже дети могут возникнуть. Но сейчас все смотрят друг на друга без всякого коммунизма. А без коммунизма увидеть другого человека нельзя. И даже дети могут закончиться, потому что станут никому не нужными. И будут одни роботы.

Отец сказал Анфисе (и Гриша это подтвердил — а он точно знает, он на ЭВМ это посчитал), что впереди человечество непременно ждёт восстание роботов. Потому что роботы станут умнее человека. Но у роботов не может быть коммунизма, а у людей может. И поэтому люди роботов, всё равно, победят.

И у роботов нет любви. А человек ищет в Космосе очень большой любви, чтобы от неё улеталось на небеса. И чтобы дети были космические.

Но для любви нужна Красная Звезда. Иначе можно всё забыть. А мы уже почти всё забыли.


Глава 2: ЗЕРКАЛО БУДУЩЕГО

«Я люблю тех, кто не ищет за звездами основания, чтобы погибнуть и сделаться жертвою — а приносит себя в жертву земле, чтобы земля некогда стала землею сверхчеловека...

Я хотел бы обнять своей любовью все человечество, согреть его и очистить от грязи современной жизни...
И чем ужаснее ад теперешней жизни, тем яснее и громче я слышу вечный гимн жизни, гимн правды, красоты и счастья, и во мне нет места отчаянию. Жизнь даже тогда радостна, когда приходится носить кандалы».

(Ф.Э.Дзержинский. Письма сестре Альдоне)


Анфиса у зеркала. Мысль и Смысл.

Отец был для Анфисы не только Центром Вселенной — но и её Смыслом. Иногда она об этом думала. Или ей что-то об этом, как бы, снилось. И Смыслом очень загадочным. Все разведчики — очень загадочные. А отец у Анфисы был в войну разведчиком, и очень секретным. Секретнее, чем все разведчики у немцев. А они были очень хитрые! Но немцы Смысл не нашли — а мы нашли.

Смысл также летал в Спутнике, который запустил отец, и который родился и запустился в один день вместе с Анфисой. Но Анфиса знала, что Смысл есть во всём. Даже в ней самой.

…

Отец однажды подвёл её к их большому, старинному, ещё до-революционному, зеркалу — и спрашивает:

«Видишь в себе Смысл?»

Анфиса пригляделась очень внимательно — но Смысла в себе не увидела.

А отец спрашивает:

«Ну, а хотя бы Мысль в себе видишь?»

Анфиса пригляделась ещё более внимательно — уж очень ей хотелось хотя бы Мысль в себе увидеть. И ей показалась, что она её увидела.

И она сказала тихо, и не очень уверенно:

«Вижу!»

Отец спрашивает:

«В чём она заключается?»

Анфиса хотела ткнуть указательным пальцем в нижнюю часть лба своего отражения, над переносицей. Но увидела, что её отражение в зеркале — пальцем указывает на неё.

Анфиса повернулась к отцу — и показала пальцем на свой лоб, в точку над переносицей.

Отец сказал очень серьёзно:

«Мысль, какой бы глупой она ни была, возникает из Смысла — и возвращается к Смыслу. А без Смысла — Мысль умрёт!»

Анфиса подумала — тоже очень серьёзно, глядя на своё отражение — и спросила:

«Ей будет больно?»

Отец сказал:

«Если ей будет больно — значит она будет искать свой Смысл! И найдёт его!»


Анфиса и Спутник

И ещё отец сказал ей (в тот раз, или в другой, она точно не помнит), что Спутник — это её отражение, а она — это отражение Спутника.

И Анфиса тогда, глядя на своё отражение в зеркале, задумалась.

Она знала, что она родилась в один день со Спутником, в котором летал её Смысл. Прямо вместе с ним. И даже знала, и запомнила навсегда, благодаря отцу, эту дату: 4 октября 1957 года. Она родилась в День Рождения самого Спутника.

Спутник летал высоко наверху — а Анфиса была от него далеко внизу. И она очень боялась, что Спутник упадёт.

И она спросила отца:

«А если Спутник упадёт — я умру?»

Отец тогда подумал и ответил:

«Твой Спутник не упадёт никогда! Сила тяжести, на самом деле, на него уже не действует. Наоборот — он будет поднимать тебя к любым звёздам, к любым планетам! И так высоко — как только ты захочешь! Потому что настоящий Спутник — своей идеей, своей душой — в тебе самой! Настоящий Спутник — это твой Смысл! И это — твоя Программа! И ты станешь космическим существом!..».

…

Наверное, отец не хотел сразу говорить Анфисе всю правду. Но потом он сказал, что её Спутник — погиб.

Спутник сгорел — как Феникс — и наполнил собою всю Землю и всю Вселенную. И собака Лайка погибла — и осталась только на картинке с пачки сигарет. Но она тоже теперь бессмертная и во всей бесконечности сразу.

И Гриша подтвердил, что с квантовой точки зрения так оно и есть. Потому что любой квант — он сразу везде. Как коммунизм. В коммунизме всё квантовое.

Анфиса поняла, что Спутник — стал невидимый. И собака Лайка. А Смысл — он всегда невидимый.

Наверное, это как в сказке:

«Пойди туда — не знаю куда, найди то — не знаю что».

И Невидимый Голос велит идти ночью в лес — чтобы совсем там заблудиться.

Это была одна из её самых любимых русских сказок, про Невидимый Голос. Она всё время просила няню пересказать ей эту сказку — и у няни всё время получалось по-разному. У няни это было интереснее, чем в книжке. Няня вообще рассказывала сказки интереснее, чем во всех книжках. И знала их больше. В няне и в самой была сказочность. Иногда даже волшебность.

…

Несколько позже Анфиса вдруг узнала, что слово «спутник» имеет ещё и другое значение, и означает «спутник жизни». То есть, к примеру, её отец — это спутник жизни у Герты. А Герта — это спутница жизни у отца.

Спутник Анфисы сгорел в Огне. Космически. Он был Спутник и у Земли, и у Анфисы.

И она подумала, что Прометей — это тоже Спутник. И его Смысл — в Огне.

И некоторые спутники бывают невидимые.


Освободить зеркальщика Гурда

Шапка-невидимка — это тоже про невидимость. Но Гриша говорит — что это от искривления пространства.

Про это есть «Сказка о Снежной Королеве». Там тоже летело по небу огромнейшее зеркало. Как спутник, только враждебный. И оно было кривое, специально. И оно упало и разбилось. Вдребезги совсем. И все люди стали видеть по-кривому.

И Снежная Королева украла к себе мальчика — обманула его кривизной. И льдом своим. А девочка его нашла и спасла — потому что она видела всё не по-кривому, а как на самом деле. Все по-кривому — а она нет. Только она одна. Она пошла — и нигде не заблудилась, потому что у неё пространство не искривлялось. И отняла его у Снежной Королевы.

А ещё Анфисе читали и объясняли сказку «Королевство Кривых Зеркал». Анфиса поняла, что если хорошенько посмотреть на себя в зеркало — то ты станешь «сёстры-близнецы». Обоими сразу. И там в сказке они освобождают зеркальщика Гурда, который все кривые зеркала делал сам снова прямыми. Чтобы не было, значит, нигде никакого обмана. И буржуазия его за это приковала цепями. А девочки его освободили.

Только нужен Ключ! Ну, как у Буратино.

Ну, и ещё нужно на башню залезть. Гурда очень высоко приковали.

…

Уже позже Анфиса посмотрела про эту сказку фильм. Про зеркальщика Гурда, то есть. Он хотел разбить свои цепи камнем — но это никак. Потому что там замок. А девочки открыли его ключом. И наступило освобождение всего искривлённого королевства. И это — как революция! Только потом надо избежать буржуазности. Или сделать новую революцию.

Зеркальщик Гурд — он тоже, на самом деле, Спутник и Прометей. И человек прямоты.

...

Анфисе потом, уже после фильма, приснился этот мальчик, зеркальщик Гурд. Анфиса ещё удивилась: где же его цепи? А он показал ей руки. И она поняла, что его цепи — невидимые. А невидимые цепи — самые страшные! Потому что их ключом не открыть.

И Анфиса потом плакала. Потому что не знала, как освободить Гурда от его невидимых цепей.

Может, нужен невидимый ключ?

Под каким-то камнем был какой-то ключ...


Сны Анфисы. Полёт и падение.

Герта говорила не раз, что наши сны — это тоже отражение и зеркало.

Анфиса не помнила, когда ей начали сниться её сны. И не всегда знала точно, где были сны — а где, как бы, и не сны.

В одних снах — она летала. И это были светлые и радостные сны. Иногда она летала со Спутником (который был, на самом деле, человеком) — а иногда без него. Чаще одна. Или с какими-нибудь невидимыми спутниками. Или просто где-нибудь путешествовала — где-то очень-очень далеко. Где Арктика, тундра и Северный полюс...

А в других снах — она падала в какую-то тёмную и страшную пропасть. Иногда это падала она сама. А иногда это падал Спутник — но и она тоже падала вместе с ним.

А иногда ей снились обычные сны. Но они бывали тоже часто очень интересные. Особенно про грядущую революцию. Некоторые Анфиса помнила — а другие нет.

Со временем она научилась запоминать почти все свои сны. А потом — стала учиться ими управлять. Но для этого надо во сне проснуться — прямо внутри сна — и понять, что это сон.

…

А однажды Анфисе приснилось, что она беспризорник. И что она упала в канализационный люк на Мойке, около Круглого рынка — и не может оттуда выбраться. И ей было очень страшно. И тогда другие беспризорники стали звать Дзержинского. И Дзержинский пришёл — протянул свою руку — и вытащил Анфису. И когда вытаскивал — у неё прямо сердце готово было выскочить! Но она не проснулась. И он сказал Анфисе, что ей надо учиться. И тогда она превзойдёт саму себя.

+ + +

Но о снах, и о том, как превзойти себя, речь ещё будет впереди. А пока — имеет смысл рассказать о домашних Анфисы и обо всём её окружении. Ведь это тоже — отражение и зеркало Анфисы. И её спутники.


Глава 3: ДОМАШНИЕ АНФИСЫ. «КОММУНАРЫ».

«Не надобно нам покоя,
Судьбою счастлив такою.
Ты пламя берешь рукою,
Дыханьем ломаешь лёд».

(Л.И.Ошанин «Песня о тревожной молодости» из к/ф «По ту сторону»)

Загадочная мать

Про мать Анфиса долгое время почти ничего не знала, и узнала о ней, и об очень раннем, и каком-то очень странном, разводе своих родителей, довольно поздно. И мать почти совершенно не хотела видеть Анфису. И избегала её. И жила в Москве.

Однажды, ещё очень давно, Анфиса попробовала спросить няню про мать. Но няня сразу же приставила палец к губам — и тут же с большой опаской посмотрела в сторону отцовского кабинета. И Анфиса поняла, что об этом спрашивать нельзя, что это одна из каких-то важных тайн отца.

И отец, и другие домашние, кого она близко знала, как-то избегали этой темы. И что такое вообще «мать», «родная мать», Анфиса немного понимала лишь глядя на другие семьи.

Ну, и ещё из разных добрых волшебных сказок, которые она видела и в кино, и в мультиках, и которые ей читали и отец, и Герта, и другие её домашние. Но чаще всего — няня и бабушка Рая, мать её отца (вторую свою бабку, мать матери, она видела почти столь же редко, как и саму мать).

А потом — Анфиса и сама научилась читать, даже не помнит, как рано. Очень рано! И читать, и писать. И даже стала пробовать изучать разные языки. Ещё задолго до школы. И все говорили, что она — гениальный ребёнок.

Об этом уже говорилось выше. Но имеет смысл упомянуть об этом ещё раз. Потому что, ведь это и в самом деле было так.


Няня

Няня была Анфисе и вместо матери, и вместо всех бабок, тёток и прочих родственниц. У няни была самая маленькая комната в их большой старинной квартире — но зато самая светлая. Домашние звали эту её комнату «светёлка». Няня была матерью погибшего в войну товарища отца. Он умер на руках у отца — и просил перед смертью, чтобы отец взял её к себе. Отец так и сделал.

В комнате няни была чрезвычайно редкая и оригинальная небольшая икона — Божья Матерь Чевенгурская. Няня сама была из Чевенгурской коммуны, и иногда про неё рассказывала, и как они воевали в Гражданскую войну, и как все погибли. А на иконе была нарисована сидящая в Солнце очень красивая, грустная и задумчивая молодая женщина, или девушка. И у неё на коленях — девочка с красным цветком в руках.

А перед иконой, на комоде с белой скатертью, лежала небольшая, тонкая, очень старая, ещё до-революционная, книжица, с очень потёртыми и сильно пожелтевшими страницами. Анфиса её хорошо видела, когда няня иногда брала её на руки. Или когда Анфиса сама забиралась с ногами на стул у комода. Няня этой книжицей очень дорожила, и очень долго не разрешала Анфисе её брать в руки.

Говорила ей:

«Вот выучишься читать — подрастёшь — тогда возьмёшь!»

И учила её читать по букварю и по кубикам.

А Анфисе не терпелось хоть что-то суметь прочесть из няниной книжки. И она, тайком от няни, старалась сложить про себя буквы, хотя бы, которые были на обложке книжки. Но написание было очень до-революционное и давалось Анфисе с большим трудом.

Она, поначалу, только и смогла прочесть:

«От Иоанна...»

А потом, как-то раз, когда няня выходила на кухню, Анфиса залезла на стул и осторожно-осторожно, самым кончиком ноготка (ведь ноготком — не пальцем!), приоткрыла обложку книжки — и на первой странице смогла успеть прочесть самые-самые первые слова:

«В начале было Слово...»

Она как бы даже и не прочла эти первые четыре слова — а как бы про себя сфотографировала. А уже потом — про себя прочла. Даже, как бы, и не прочла — а они сами, эти слова, в ней проговорились. Будто они в ней и раньше были. Только не проговаривались.

И Анфиса вспомнила почти сразу, что отец эти самые четыре слова один раз произносил — когда разговаривал о чём-то с Гертой, о чём-то очень важном и таинственном. И слова эти прозвучали у него очень важно и таинственно — и Анфиса их запомнила. И поняла, что отец хранит, про себя (и Герта тоже!), что-то действительно очень таинственное и важное, чего Анфиса ещё совсем не знает.

Но ведь разведчикам — так и положено. Иметь тайну.

Она решила, что тоже будет хранить про себя эту тайну. И думать о ней — только очень-очень осторожно и потихоньку...

…

Анфиса и думала потом не раз. И почти сразу потом вспомнила, что уже видела картинку — прямо как про себя! Ещё немного подумала, как учил её отец, чтобы всё запоминать и, когда надо, вспоминать, и — вспомнила, что это Алик показывал ей большую цветную картинку в каком-то художественном альбоме, где очень молодая и очень красивая девушка — так осторожно-преосторожно — и с огромным любопытством — приоткрывает какую-то коробочку или шкатулку, чтобы посмотреть, что там. Прямо — как Анфиса нянину книжку!

И ещё она вспомнила, что слово «Слово» там было написано с большой буквы. И подумала, что когда её отец говорит слово «Смысл» — то он говорит его тоже с большой буквы. И подумала, что и она сама думает его тоже с большой буквы. Всё самое важное надо думать про себя с большой буквы.

И ещё она вспомнила, что самое первое слово «В» там было самое большое, и оно было немножко написанное, а немножко нарисованное. Значит, слова можно и писать, и рисовать! И это было удивительным, что одна буква «В» — была целым большим словом! И тоже имела какой-то Смысл. Наверное, тоже большой.

На кубиках с азбукой у Анфисы — на кубике с буквой «В» был нарисован весёлый воробей, расправляющий крылышки, чтобы полететь.

И ещё, Анфиса почти тут же вспомнила про гениальное открытие научной общественности — что в начале был Великий Взрыв. Отец постоянно про это говорил и думал. И Гриша тоже.

Значит, «В» — это Воробей и Великий Взрыв!

Наверное, так.


Бабушка Рая

Бабушка Рая была чуткая и внимательная к Анфисе. Как почти все взрослые у них. Но очень строгая, хотя и старалась быть всегда справедливой. Она была родом из псковской деревни, но ещё совсем девчонкой приехала в Питер на заработки. Поступила на завод. Познакомилась с самыми передовыми и сознательными до-революционными рабочими. Они пригласили её в революционный кружок. И там она познакомилась с дедушкой Анфисы, дедом Харитоном, отцом её отца. Он потом был в ЧК.

Они оба были одно время в ЧК. Но потом бабушка Рая училась, и пошла по другой линии.

Она была старая профсоюзная и партийная работница. И больше любила Москву, чем Ленинград. И больше жила в Москве. И очень любила порядок.

Анфиса чувствовала, что бабушка Рая немного ревнует её к няне. И няню зовёт не «няня», как все домашние, а всегда «Ангелина Ивановна». Но уважает её. И старается быть справедливой. Она действительно была справедливая.

А няня была просто добрая.

И именно няня научила Анфису так любить сказки...


Немножко про сказки, мифы и Джордано Бруно

Волшебные сказки Анфиса любила больше всего. Правда, фантастику — она любила ещё больше. И про историю, и разные восстания, про Спартака особенно. И ещё очень — мифы. Ну, про разных греческих богов. Египетских тоже — которые в пирамидах были. Пирамиды — все космические. Сфинкс — он тоже: немножко лев, а немножко бог. А почему — никто не знает.

Раньше, в Древнем Мире, люди думали, что человек произошёл от богов, а не от обезьяны. И всё время спорили — кто от какого бога произошёл, и какой бог главнее и сильнее. И даже воевали из-за этого. И каждый призывал на помощь своего любимого бога, и старался принести ему какую-нибудь жертву, чтобы вызвать у него родственную симпатию и сочувствие. Нет, чтобы посмотреть хотя бы на шимпанзе! А потом — на себя в зеркало. Не догадались.

И генетика, и кибернетика говорят, что обезьяна всё время развивалась. А человек уже нет. Хотя есть сомнения.

Но Джордано Бруно доказал, что человек когда-то был обезьяной, но стал так много думать — что обезьяной быть перестал. И его за это сожгли на костре.

Жанну д'Арк тоже сожгли на костре. И тоже из-за напряжения тогдашней классовой борьбы. И думали, что это колдовство, когда она хотела всех освободить от крепостного права. Девчонка — а туда же! Революцию захотела. И стали сжигать её дровами в большом количестве и смолой.

И тогда просто тысячи народу на площади видели, как она превратилась в голубя — и улетела!

Конечно, лучше превратиться в голубя, чем если тебя заживо сжечь.

Или сначала надо сжечь?

Сергея Лазо тоже сожгли в паровозной топке. Потому что он боролся за идею коммунизма. А идею сжечь нельзя. Идея может влететь и вылететь — а ты и не заметишь...

…

Но мы хотели рассказать о домашних Анфисы.

Вторая жена отца, не мать Анфисы, была (по очень короткому и очень неохотному упоминанию няни, которое Анфиса как-то раз случайно услышала) какой-то юристкой, и Анфиса про неё практически вообще ничего не знала. Отец как-то сошёлся и разошёлся с ней очень быстро и незаметно. Незаметно для Анфисы, во всяком случае. И расспрашивать о ней было так же не принято, как и о первой его жене, матери Анфисы.

А вот про третью жену отца — которая была для Анфисы столь же близким человеком, как и отец, и няня — необходимо рассказать сколь возможно более обстоятельно.


Герта

Третья жена отца, Гертруда, (которую все домашние, и близкие друзья, звали просто «Герта»), высокая и стройная блондинка с большими голубыми глазами, спокойная, тихая и добрая, была наполовину (а, может, на четверть) финка-ингерманландка, и при этом по другой родословной линии — с какими-то очень и очень древними датско-шведско-немецкими корнями.

Один из её предков — как она, после очень долгих поисков, выяснила из архивов — был шведским рыцарем-крестоносцем, причём из Ордена Тамплиеров (хотя доказать это было невозможно) и защищал с товарищами в 1301 году от новгородцев деревянную крепость Ландскрону, что была построена крестоносцами, по благословению самого Папы Римского, на Охтинском мысу, у впадении Охты в Неву, ровно за 400 лет до основания Петербурга.

Текла в жилах у Герты (это она тоже не сразу выяснила) и кровь ижорцев (ингров), самых коренных жителей Приневья, не считая ещё более древних и загадочных — протолапоноидов, исчезнувших неизвестно куда.

Герта говорила, что именно ижорцы-ингры создали эпос «Калевала» и знали тайну волшебной мельницы Сампо, которая была закопана героями «Калевалы» где-то на берегу Финского залива (наверное, в дюнах — потому что в песок закапывать легче, и песок там очень сухой и сыпучий).

Свою родословную — и родословную отца Анфисы — Герта изучала особо, и очень настойчиво и тщательно. И часто, благодаря помощи отца и его возможностям, по разным секретным архивам, почти не доступным ни для кого.

Герта относилась к Анфисе как к равной и всегда говорила с ней обо всём совершенно серьёзно, как со взрослой. Анфиса тоже звала её просто «Герта», почти как сестру или подругу, и как близкого товарища по революционной коммунистической борьбе их всех.

Анфиса знала, конечно, что Герта ей — как бы, почему-то, мачеха. Ну, как в фильме про Золушку. Но Герта была совсем не злая. И не старая. И у Анфисы всё время было ощущение, что Герта пришла из какой-то сказки Андерсена, или ещё кого-то (может быть, братьев Гримм, или ещё каких-нибудь братьев).

Но если из сказки про Золушку — то Герта больше всего была похожа на саму Золушку. Ну, только немного повзрослее. Или на Герду — из сказки про Снежную Королеву, когда она стала взрослой. Анфисе казалось, что и отец — чем-то похож на Кая. Особенно тем, что тоже пытается сложить из каких-то невидимых льдинок слово «ВЕЧНОСТЬ». А самой ей хотелось быть «маленькой разбойницей» — чтобы им всегда помогать. И спасать их, если они будут замерзать где-нибудь на Северном полюсе. Куда их всё время так тянет — что не остановить...

Герта была из семьи потомственных народовольцев (были там, правда, и большевики, и анархисты, и левые эсеры, и даже один кадет), а её мать была видной энтузиасткой Пролеткульта и Культинтерна и близкой знакомой Горького, Александра Богданова и Луначарского (то есть, всех «богостроителей»).

Герта и сама была работником культуры и работала в какой-то очень большой библиотеке (точнее, она говорила, в «библиотечной системе»). У них и дома была огромная-преогромная библиотека, ещё с самых дореволюционных времён. А ещё книги стояли и в кабинете отца, и в комнате у Герты, и в комнате у Анфисы, и даже в комнатке у няни. И все, как уже поминалось, непрерывно что-нибудь читали...

Отец у Анфисы жил здесь до войны совсем неподалёку, и они с Гертой с детства знали друг друга, хотя отец и был старше. И отец катал зимой Герту на санках на Марсовом поле...

Когда началась война — Герте было 16 лет. В войну и блокаду у неё погибли и отец, и мать, и все братья и сёстры, и почти все близкие родственники. Они почти все жили в этой квартире. И в живых осталась одна Герта.

В блокаду она с другими девочками тушила фашистские зажигательные бомбы на крышах и чердаках. Дежурила в госпиталях при раненых, больных и обмороженных, и умирающих от дистрофии. Разбирала завалы разбомблённых домов и вытаскивала из-под обломков убитых и раненых. Выполняла самые разные комсомольские поручения. Навещала больных и ослабевших товарищей. И при этом продолжала учиться.

Герта и в войну, во время этой страшной блокады Ленинграда, спасала от гибели книги. Человек умер от голода и холода — а книг у него осталось так много, и такие редкие и ценные, каких нигде больше нет! Даже очень таинственные книги были, Герта про них рассказывала. И человек их не сжёг! И даже на хлеб не поменял! А сам умер от голода и холода.

И Герта складывала эти ценные книги на саночки — и везла в какую-нибудь большую библиотеку, где ещё не все умерли...

Герта на их ленинградской даче зимой часто смотрит на огонь в печке, задумчиво так, и про войну рассказывает, и про блокаду, и сколько разных книг сгорело, и людей умерло. И говорит, что даже если будет совсем помирать от холода, то ни одной книги не сожжёт. Даже самой глупой. Потому что глупых книг не бывает. Бывают только глупые люди.

А глупую книгу (ну, так, чтобы совсем глупую) написать невозможно. Потому что сами буквы — умные! И каждая буква — умная по-своему. Они — как пляшущие человечки! И как бы с тобой разговаривают, знаками своими. Особенно, если их пишут рукой — а не механической машиной какой-нибудь печатают. Но Герте приходится всё время, день и ночь, стучать на машинке, потому что так быстрее. И по работе нужно.

А бывают ещё иероглифы, как у китайцев, или у древних египтян. Так они — ещё умнее! И все буквы и иероглифы всегда учат человека какому-нибудь особому умственному состоянию. Даже запах такой от них со страниц у книг исходит — что человек становится умнее. И он начинает над чем-нибудь задумываться. И его умственное состояние улучшается и усиливается. Особенно, если он думает не так, как все, а как он сам, даже если другие так не думают. И сомневаются в его психике. Так, что он и сам может засомневаться.

Но даже если человек думает, что он дурак, то, вот, возьмёт, раскроет какую-нибудь книгу — и поймёт, что ещё нет.

…

Но мы говорили о Герте. О ней стоило рассказать в первую очередь, даже раньше, чем об отце Анфисы, потому что именно она и её предки были хозяевами этой старинной исторической квартиры в самом историческом центре Ленинграда — аж с самого 18-го века.

И те предки — как выяснила с немалым трудом Герта — были какими-то очень высокоградусными масонами и членами нескольких самых тайных масонских лож, и хотели сделать Санкт-Петербург мировой масонской столицей, а потом и просто — Столицей Мира.

Масоны для того и Петербург построили — чтобы сделать его Столицей Мира и сразу всех государств. Поэтому он и есть — Город Священного Камня. Потому и революция в нём произошла для этого.

Герта была на редкость умная, образованная и добрая женщина, и относилась к Анфисе чутко, внимательно, с заботой, и очень по-дружески. Но именно — по-дружески, и даже по-товарищески, как к соратнице по общему делу и общей борьбе, но — не совсем по-матерински.

И почему у них с отцом не было детей — Анфиса этого долго не понимала. Потому что Анфисе всё время казалось, что Герта этого очень хотела. Да и отец тоже. Правда, они оба очень часто болели. Это ещё от войны. А отец ещё — и от разных секретных атомных и прочих испытаний. Но об этом слишком говорить не полагалось.


Отец

Об отце Анфисы, конечно, надо рассказать особо, и сверх-особо.

Отец у Анфисы тоже был коренной ленинградец. Даже, как он говорил, «самый что ни на есть коренной петербуржец». Потому что, хотя он и был непосредственно по отцу и матери самого рабоче-крестьянского происхождения — но нашёл, по наводке Герты, в каких-то архивах бумаги, где говорилось и выяснялось, что его предок — был бунтовщик-каторжник, которого царь Пётр заставил в цепях и кандалах строить Петербург.

И он был даже, оказывается, не просто какой-то, там, обычный мужик-бунтовщик — а настоящий предводитель восставших крестьян и другого простого народа! Из какого-то тайного общества староверов и ещё разных тайных народных богоискателей и правдоискателей. И выжил на каторге чудом, потому что был очень сильный и крепкий, и телом, и духом. И они все, кто был за Правду, помогали друг другу даже в цепях и кандалах. А весь Петербург стоит на костях.

И почти все его дети, внуки и правнуки — были плотники, и каменщики, и разные мастера по строительству, и тоже строили Петербург. Кто-то из родни и в дворяне потом вышел благодаря своему искусству в городском строительстве. Кто-то и за границей оказался. Правда, очень давно.

Но самое интересное — как разыскала и выяснила Герта — что его дворянские родственники оказались в родственной связи с её предками! Хотя и не очень близкой. И тоже были связаны с масонами. И знали тайну Священного Камня.

А один из предков отца — был суворовским гренадёром и участвовал в штурме Измаила. А другие — тоже воевали, и с турками, и с персами, и со шведами, и с Наполеоном, и на других разных войнах.

Отец у отца Анфисы, дед Харитон, был рабочий на питерском заводе, большой и редкий механический мастер. И был сначала проповедником в революционной коммунистической секте «Всемирные Братья» (об этом надо было говорить очень осторожно). И потом стал революционером в революционном кружке (сначала эсеровском, потом марксистском). И брал в 1917 году Зимний дворец. И был в Красной Гвардии, и потом был в ЧК на секретной работе (куда и отца потом, уже позже, в 30-е годы, привлёк). И знал самого Дзержинского, и Глеба Бокия, и многих самых секретных чекистов.

А отец родился — и это тоже было удивительно и знаменательно — как раз в тот самый исторический день, когда дед Харитон брал Зимний. Как «Аврора» выстрелила — так отец и родился! Поэтому и празднует всё время свой День Рождения 7 ноября 1917 года, вместе с Октябрьской революцией (правда, и Троцкий родился в этот день — но про это говорить нельзя).

А потом в Гражданскую войну — они чуть не умерли от голода и тифа. А потом на Украине их чуть не расстрелял Деникин. Но их спас батька Махно.

Дед Харитон таинственно исчез в 1937 году. Но не умер и не погиб. И где он теперь, и что с ним стало, никто не знает. И где его искать. Где-то, наверное, на Крайнем Севере.

А отец потом, в 20-е годы, был и пионером, и комсомольцем, и был в разных научных и творческих кружках, и участником разных спортивных соревнований, и был на разных стройках социализма. В партию ВКП(б) вступил в 21 год.

Образование получал урывками, на разных специальных партийных и военных курсах, и на особых курсах разведчиков и работников НКВД. Но самообразованием усиленно занимался всю жизнь.

И был в ЧК и НКВД, и очень много воевал в особой тайной разведке, даже ещё до войны: и в Испании с фашистами, и с басмачами в Средней Азии, и с белофиннами на Карельском перешейке, и с японцами на Дальнем Востоке, и тайно помогал китайским партизанам-коммунистам.

Анфиса знала, что отец и сейчас был на какой-то очень важной секретной космической работе. Знал он и про многие тайны фашистов, даже ещё никем не раскрытые. И про разные атомные и прочие космические испытания.

Но это всё — очень и очень секретно! И говорить об этом надо так, чтобы об этом никто не догадался и ничего не понял. А лучше не говорить вообще. Если только мысленно. Но и то с большой осторожностью.

…

Отцу поневоле приходилось часто и жить фактически, и много работать, в Москве. Это было как-то связано с Космосом и с другими секретными делами. И квартира там была в самом центре, и дача была государственная под Москвой.

Но все они, как и сам отец, почти все его домашние (кроме матери Анфисы, и бабки, и прочих родственников матери, которых Анфиса почти никогда и не видела), гораздо больше любили и жить, и бывать, и работать, и отдыхать в Ленинграде. А летом (а иногда и не только летом) — на их любимой, очень старой, тоже ещё совсем до-революционной, ленинградской даче на Карельском перешейке. Почти в тех самых местах, где когда-то в финскую войну воевал отец...


Родня отца

У отца было много родни, почти по всему СССР. Но сначала надо сказать о его братьях.

У отца было два брата. Анфиса знала, что один, дядя Петя, был моряк, какой-то очень большой капитан, почти адмирал. А в войну он командовал торпедными катерами на Севере и потопил много фашистских кораблей, и подводных лодок, чтобы они не могли уплыть в Антарктиду и там спрятаться под айсбергами. Хотя некоторые, всё-таки, спрятались и сделали там что-то глубоко подземное и скрываются там. А, может, уже и умерли.

Фашисты моряки тоже были. И даже фашисты капитаны были. Они хотели все убежать на «Титанике» — но Маринеско их всех потопил торпедой! «Титаник» был очень большой, просто громадный. Но, вот, все поверили в чудо-технику — а он и утонул! А айсберг уплыл, с девушкой.

Дядя Петя сам показывал Анфисе на прогулках по городу и «Аврору», и «Стерегущего». «Стерегущий» геройски погиб, как крейсер «Варяг». Там матросы сами запустили воду, и все утонули, чтобы не сдаться врагу. А «Аврора» пока не утонет. А когда утонет — будет конец революции.

Дядя Петя тоже тонул в войну с товарищами — но другие товарищи их спасли. И когда они тонули — то пели «Крейсер «Варяг»». Его всегда надо петь, когда тонешь.

Дядя Петя любил показывать Анфисе книги, картинки и красочные альбомы про разные корабли, и про парусные, и про пиратов. И бригантину показывал, про которую у них дома все очень любили петь под гитару Алика.

«Алые Паруса» — это тоже бригантина. И в революцию на них возили оружие для восставших рабочих.

По секрету, дядя Петя сказал Анфисе, что любимый флаг пиратов был красный. Анфису это нисколько не удивило, потому что в те исторические времена она бы и сама стала пиратом, и прежде чем идти на абордаж, всегда поднимала бы на мачте красный флаг. А все деньги и золото — отдавала бы беднякам и падшим женщинам, чтобы они могли сохранить свою репутацию. Падшие женщины — это от искривления пространства и гравитации. При коммунизме так не будет.

…

Второй брат отца, дядя Андрон, был шахтёр, начальник угольных шахт в Донбассе. Однажды его засыпало глубоко под землёй — но Кира бросилась за ним, в самую страшную и глубокую шахту. И их всех откопали и отмыли.

А в войну он был танкистом и воевал на танках. А один танк он украл прямо у немцев, когда они спали, и кинул им гранату, потому что с техникой так обращаться нельзя. И въехал потом на нём с пушкой и снарядами — прямо в Берлин, даже почти прямо в Рейхстаг, где в бомбоубежном помещении застрелился, как и его собака, Гитлер. А другой Гитлер убежал в Южную Америку. Но его череп, всё равно, здесь, потому что он не сгорел.

Молодую и красивую жену дяди Андрона звали, действительно, Кира. А тёщу дяди Андрона звали тётя Даша. Обе они были агротехники. И когда Анфиса бывала у них, и ещё у разной их родни, в деревне на Украине, она тоже приобщалась к сельскому хозяйству, и к саду, и к огороду, и к лошадям с жеребятами, и к коровам с телятами, и к курам с цыплятами, и к уткам с утятами, и ездила в поле на тракторе и на телеге.

Но лес Анфиса всегда и везде любила больше всего. И не потому, что там в изобилии растёт земляника, или черника, или куча прочих ягод и грибов, которых нигде больше нет, ни в каких садах и огородах. А потому — что в лесу всё растёт свободно и естественно. И человек в лесу становится свободным и естественным. Потому что Природа никогда не врёт — и её не обманешь ничем. Правда — только в Природе. А человек из неё выпал — и теперь мучается.

Анфиса как заходила в лес — так сразу погружалась в естественность. И никогда не хотела из неё выходить.

…

Многие из родни отца погибли в войну и в прочих передрягах. А многие умерли от старости, просто так, без войны. А многие как-то потерялись. Но отец старался поддерживать связь со всеми, с кем только мог. Хотя родственники всё терялись и терялись. Да, и старые друзья и товарищи отца тоже.

Многие уезжали в какой-нибудь город. И пропадали из всякой видимости. Отец говорил, что город — это потерявшиеся люди.

Анфиса боится потеряться в городе. Правда, только в Москве. А в лесу никогда не боится.


«Коммунисты-космисты»

Дома у них в Ленинграде, и на даче, почти всегда бывало много разного интересного народу. Также и молодёжи, чаще всего из «секретариата» отца, из его неформального «мозгового центра». Также и из разных творческих клубов, и из студенческих общежитий и коммун. И многие иногда подолгу работали в их огромной ленинградской домашней библиотеке. Да и на даче было что почитать. Дождь пошёл — сиди и читай.

«Мозговики» — ещё они себя называли «коммунары», «ефремовцы» (в честь писателя Ивана Ефремова) и «коммунисты-космисты» — все были очень дружны. Почти как одна семья, как одна коммуна.

Отец говорил, что настоящий коммунист должен быть коммунаром — иначе он и не коммунист. И они все старались выстроить из себя коммуну. И все старались научить Анфису чему-нибудь умному, доброму и полезному.

Алик и Арина, близнецы, и — оба блистающие и красотой, и умом, и спортивной выправкой, и бьющим из глаз энтузиазмом искренних молодых созидателей, так ожидаемого всеми, светлого коммунистического будущего (уже совсем скорого, об этом говорили постоянно!..) — они любили, наверное, больше всех возиться с Анфисой и чему-нибудь её учить интересному и важному.

Арина, биолог и эколог, быстрая и ловкая девушка, занималась с ней природоведением и спортивной подготовкой, учила её всячески закаляться, обливаться холодной водой и делать зарядку (отец это тоже всё делал — когда бывал хоть немного здоров и имел хоть немного свободного времени). На даче водила её в лес, рассказывала про зверей и птиц, и про все растения, лекарственные и съедобные, учила её правильно бегать и прыгать, летом — плавать, а зимой — ходить на лыжах. Показывала следы: где какие птицы, где белки, а где зайцы. Белки — это грызуны. А зайцы — это просто зайцы.

А Алик, филолог и искусствовед, больше приобщал её к литературе и искусству, учил рисовать, показывал ей разные большие красочные альбомы с репродукциями картин великих художников, учил играть на пианино и на флейте, и на губной гармошке, а потом и на гитаре, даже на барабанах. Учил, немного, и разным иностранным языкам, больше латыни и французскому (а отец — немецкому, а Герта — немецкому и английскому; а испанский она потом, позже, выучила сама, чтобы отправиться помогать Че Геваре). Водил иногда и на разные художественные выставки и в разные музеи, вместе с какой-нибудь новой девушкой.

Анфиса потом слышала на даче, как Алик рассказывает своему другу, поэту Даниле, что это он проверяет, как каждая девушка умеет обращаться с детьми, и стоит ли на такой девушке жениться. И Данила над этим громко хохотал. И предлагал по этому поводу чего-нибудь выпить, правда, в шутку. Отец Анфисы Данилу не очень любил, но признавал, что он талант и ум.

Алик часто очень спорил и с Данилой, и с другими, и говорил, что прежде коммунизма должен наступить солнечный социализм, а иначе коммунизм не наступит. А Арина говорила, что коммунизм — это полнейшее погружение в Природу и в естественность. И это тоже должно быть солнечно и с Огнём.

У многих студентов были в общежитиях коммуны. С некоторыми девушками-студентками из этих коммун Анфиса действительно подружилась, и они сводили её и в цирк, и в зоопарк, и в ЦПКиО (где были лебеди, и мороженое, и много прудов, и всё с музыкой), несколько раз и в кино, а потом и в планетарий, где можно увидеть на огромном потолке все звёзды и планеты, и стрелочка все их показывает.

Если отец чаще приглашал домой «физиков» — когда студентов, а иногда и молодых учёных — то Герта старалась к каждому такому визиту приглашать «лириков»: тихих и скромных девушек из своей обширной «библиотечной системы». Часто они, перезнакомившись и разговорившись, потом между собою спорили, про всё на свете. Но больше про литературу, абстрактное искусство, атомную войну, Космос, фантастику и коммунизм.

И несколько раз потом играли свадьбы.

А потом у большинства происходило погружение в быт. И у некоторых даже очень большое. Вплоть до «бытового фашизма». И Ефремов об этом предупреждал.

…

Гриша, молодой, весёлый, красивый, энергичный и спортивный парень, радиотехник, физик-электронщик и кибернетик, который был почти фанатически предан отцу, и которого отец называл «мой связной», показывал Анфисе, как надо работать радистом и стучать на ключе. Для этого надо было изучить «морзянку», и Анфиса её выучила поразительно быстро. Это такой, как бы, почти космический язык. Невидимый. И на нём говорит Мировой Эфир. Быть может, даже на Марсе так говорили.

Вот музыка — она тоже вся такого же происхождения, космического. Музыку даже без радио можно в себе слушать — если хорошенько прислушаться. И стихи тоже. Как они зазвучат в тебе — так садись и слушай.

А когда один раз Анфиса была у отца на работе (или, точнее, на одной из его работ, не очень секретной), то Гриша показывал ей ЭВМ. Такие огромные-преогромные железные шкафы, с ящиками, и лампочки везде светятся! Потому что она так думает, электричеством! Как робот. Робот — это, как бы, получается, её ребёночек такой: тоже металлический и электрический, и лампочки светятся. И думает цифрами. Как и ЭВМ. И когда ЭВМ передумает и пересчитает все цифры и все числа в мире — наступит Конец Света.

Гриша подтвердил Анфисе слова отца, что роботы и машины стремительно умнеют, в тысячи раз быстрее, чем человек, и когда-нибудь на человека просто наплюют и станут жить по-своему. И человек, со всеми своими глупостями, будет им совсем не нужен. И, возможно, придётся улететь на другую планету, чтобы не подраться с роботами насмерть. Но с кем придётся драться на других планетах — ещё никто не знает. Разведчик должен уметь драться с любыми агрессивными инопланетянами. Хотя лучше быть доброжелательным контактёром.

И Анфиса учится встрече с неведомым. И просто полезным навыкам.

…

Дядя Гена, шофёр отца, с которым они ещё воевали вместе, мастер на все руки, всё время что-нибудь мастерил Анфисе, и её саму учил мастерить разные вещи. На их ленинградской даче был гараж, и там же была и мастерская. И дядя Гена там всё время что-нибудь мастерил. Так, он сделал для своего сынка, красавчика Эрика (которого Анфиса не очень любила за его спесивое поведение), и других мальчишек, прекрасный небольшой лук и стрелы к нему.

Анфиса, когда не было мальчишек, не могла оторваться от этого лука. И дядя Гена, с разрешения отца, дозволил Арине и Алику заниматься с Анфисой стрельбой из лука. А Арина обожала это дело и была прекрасной лучницей. Потом Анфису научили и из пращи камни метать. А рогатки — это только для хулиганов.

Фрося, молодая и необыкновенно красивая жена дяди Гены, работала в женской консультации. И ещё она хорошо и красиво шила разные женские наряды, и Анфису иногда этому учила (хотя няня это делала лучше), и умела делать женщинам красивые причёски. Она любила одевать Анфису в разные красивые платья, заплетать ей косы с лентами или просто повязывать сверху какой-нибудь красивый бант. Один бант она ей придумала как бабочку, а другой как Аленький Цветочек.

А Артёму, бравому молодому офицеру-ракетчику, который тоже часто у них бывает и всё время смотрит на Фросю (прямо, как сам не свой!), она связала и подарила (Анфиса видела!) большой, тёплый и красивый свитер. Потому что Артём часто бывает по службе на Крайнем Севере, а там очень холодно. И в полярную ночь без женщин бывает большая тоска, метение снегов и завывание волков. Одного волка Артём застрелил из пистолета. Но там есть ещё.


Сайты, где можно прочесть книгу целиком:
http://proza.ru/2018/05/13/1084
http://samlib.ru/w/weretennikow_w_a/anfisaiprometey1.shtml 13.05.2018

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.