37.17(б) Глас вопиющего в пустыне

Глас вопиющего в пустыне
[Исаия 40:3]

37.17 б: Лев Давыдович Бронштейн: Я хотел бы выступить на нашей конференции, как непосредственный участник событий столетней давности, - большевистского переворота в России (октябрь – ноябрь 1917 г.). Этот акт Ленин и его сторонники называли и «переворотом», и «революцией» с самых первых дней (с 7-8 ноября 1917 г. по новому стилю). Вольф Григорьевич Мессинг в прошлый раз правильно сказал, что я не был большим «подарком» для России! Это совершенно верно. Но оказавшись здесь, я многое передумал. Очень многое! Удар ледоруба, как и удар сапёрной лопатки в случае с Александром Менем, вышиб из меня все марксистско-ленинские утопические идейки… (оживление в зале).
Фёдор Петрович Гааз: Ну-у! Далеко не у всех! Очень многие и после физической смерти мыслят по старому, по земному; жизнь на земле – есть чистилище…
Вольф Григорьевич Мессинг: Однако так мы далеко уйдём от главной темы, - от Данте давайте вернёмся к Троцкому…
Лев Давыдович Бронштейн: Спасибо, Вольф Григорьевич! Я пожалуй вернусь к 25 октября 1917 года (по старому стилю). Население Петрограда тогда было апатичным в отношении всяких там революций и переворотов. В некоторых районах столицы возникла даже паника, когда в них просочились слухи о возможном революционном выступлении большевиков!!! Понимаете?! Была же в России февральская революция, - ну хватит же к чёртовой матери этих переворотов, катастроф и прочих катаклизмов…
Ю. Крижанич: Ульянов хотел один управлять Российской Империей, хотел быть самодержцем. Он (с помощью своих единомышленников) придумал принцип Демократического централизма, который использовался большевиками для запутывания электората. Ульянов характеризовал Демократический централизм как «… централизм, понятый в действительно демократическом смысле…» т.е. понятый, как власть одного только Ленина, Сталина, Хрущёва, Брежнева и т.д.
Лев Давыдович Бронштейн: Власть – это средство функционирования всякой социальной общности, заключающийся в подчинении воли отдельных лиц и их объединений, - господствующей в данной общности воле.
Фёдор Петрович Гааз: Есть и другие определения этой чрезвычайно важной социальной категории управления…
Лев Давыдович Бронштейн: Конечно-конечно; я и не буду спорить, что определение власти, приведённое выше, - является единственно верным и правильным (не мною это определение придумано).
Ю. Крижанич: «Особо ценная идея» Ленина о «Демократическом централизме» стала навязчивой идеей всего российского общества…
Фёдор Петрович Гааз: Почти всего, - не так ли?!
Лев Давыдович Бронштейн: Так-так, бесспорно! Идея вялотекущей шизофрении овладела Россией вплоть до нынешнего её состояния, до Проханова, Зюганова и т.д.
Ю. Крижанич: Сюда же надо включить и А.Л. Гельфанда (Парвуса), который практически привёл Ленина к власти в Российской Империи сто лет тому назад (Парвус умер в 1924 году).
Вольф Григорьевич Мессинг: Ленин по сравнению с Парвусом играл второстепенную роль в революциях (переворотах) 1905-1917 г.г. в России. Все его статьи и книги читали в большинстве своём единомышленники Ульянова чтобы угодить Ленину.
Лев Давыдович Бронштейн: Это справедливо только до свержения царя; после же его свержения и укрепления власти большевиков, - политический режим насильно заставлял школьников, студентов (октябрят, пионеров, комсомольцев, членов партии), всё население страны чуть-ли ни наизусть зазубривать «особо ценные идеи» Ленина, Сталина, Хрущёва и т.д., постепенно «забывая» идеи Маркса и Энгельса.
Ю. Крижанич: Идеи Маркса и Энгельса отчасти были верными, так же как и некоторые идеи Ульянова, например: изложенные в его книге «Развитие капитализма в России», в котором Ленин завершил идейный разгром народничества…
Фёдор Петрович Гааз: Заметьте, «разгром народничества», - страшно далеки они были от народа (Ульянов, Троицкий, Зиновьев и т.д.); народ действительно ничего не понимал в учении Ленина и его сторонников (так же как не понимает и ныне, столетие спустя).
Лев Давыдович Бронштейн: Если возвратиться к нашей основной теме (к столетию со дня октябрьского (ноябрьского) переворота, то необходимо внимательнейшим образом рассмотреть протокольные записи заседаний Ц.К. Р.С. – Д.Р.П. от 23(10) октября 1917 г., - на пункте №4 повестки дня: Текущий момент.
Слово получает Ленин.
Констатирует, что с начала сентября замечается какое-то равнодушие к вопросу о восстании. Между тем это недопустимо, если мы серьёзно ставим лозунг о захвате власти Советами. Поэтому давно уже надо обратить внимание на техническую сторону вопроса. Теперь же, повидимому, время значительно упущено.
Тем не менее вопрос стоит очень остро, и решительный момент близок. Положение международное таково, что инициатива должна быть за нами. То, что затевается со сдачей до Нарвы и сдачей Питера, ещё более вынуждает нас к решительным действиям.
Политическое положение также внушительно действует в эту сторону. 3-5 июля решительные действия с нашей стороны разбились бы о то, что за нами не было большинства. С тех пор наш подъём идёт гигантскими шагами.
Абсентеизм и равнодушие масс можно объяснить тем, что массы утомились от слов и резолюций. Большинство теперь за нами.
Политически дело совершенно созрело для перехода власти. Аграрное движение также идёт в эту сторону, ибо ясно, что нужны героические силы, чтобы притушить это движение. Лозунг перехода всей земли стал общим лозунгом крестьян. Политическая обстановка таким образом готова. Надо говорить о технической стороне. В этом всё дело. Между тем мы вслед за оборонцами склонны систематическую подготовку восстания считать чем-то вроде политического греха.
Ждать до Учредительного собрания, которое явно будет не с нами, бессмысленно, ибо это значит усложнять нашу задачу.
Северным областным съездом Советов и предложением из Минска надо воспользоваться для начала решительных действий.
В.И. Ленин, сочинения, издание 3 под редакцией: В.В. Адоратского, В.В. Молотова, М.А. Савельева, стр. 493-494.

Продолжение следует. 15.02.2017

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.