Прочитать Опубликовать Настроить Войти
bena
Добавить в избранное
Поставить на паузу
Написать автору
За последние 10 дней эту публикацию прочитали
27.03.2024 0 чел.
26.03.2024 0 чел.
25.03.2024 0 чел.
24.03.2024 0 чел.
23.03.2024 0 чел.
22.03.2024 1 чел.
21.03.2024 0 чел.
20.03.2024 0 чел.
19.03.2024 0 чел.
18.03.2024 0 чел.
Привлечь внимание читателей
Добавить в список   "Рекомендуем прочитать".

Две красавицы и госбезопасность часть 1



Таисия

Таисия Образцова происходила из семьи мелкого петербуржского чиновника. Она была второй из шести сестёр и, когда к ней в 1913 году посватался полковник Николай Анисимович Полосин, директор Охтинского порохового завода, долго не раздумывала и согласилась на брак с ним. Полосин занимал казенный дом при заводе, окна которого выходили на церковь Ильи Пророка. Он был старше своей девятнадцатилетней супруги и необыкновенной красавицы на двадцать лет. Таисия закончила курсы сестер милосердия и в то время работала помощницей провизора в госпитале, который по старинке назывался «Почтовая больница». Жили супруги душа в душу, не смотря на большую разницу в возрасте. Правда, продолжалось это совсем не долго. Вскоре после начала мировой войны на заводе произошла диверсия. Николай Анисимович находился непосредственно в эпицентре взрыва. Он погиб вместе с сорока пятью рабочими. На панихиду приехал император со своей супругой. На отпевании в церкви Таисия стояла в шаге от императорской четы, слушая, как настоятель храма отец Пимен провозгласил
- Что мятетеся безвременно, о человецы! Един час и вся переходят во царствии твоём. Поминем же безвинно павших. Прими души новопреставленные раба твоя Господи!
Таисия держала у глаз платочек, но не могла выдавить из себя даже слезинки. И от этого было ей неловко, тем не менее, она смотрела время от времени на лицо императора с рыжеватыми бородой и усами. Чувствовала почти неуловимый запах духов императрицы, необыкновенно тонкий и приятный, но, тем не менее, от которого её подташнивало. Она была на шестом месяце беременности и плохо переносила запахи. После панихиды император окинув мимолётным взглядом её живот, сочувственно произнес
-Крепитесь. Мы вам обязательно поможем - императрица сказала сочувственно и печально.
- Какая вы красавица. Это у вас первенец? - Таисия утвердительно кивнула головой.
-Вот и хорошо, хорошо. Помощник вам будет. Дай вам Бог, дай вам Бог.
И действительно помогли. Из канцелярии двора ей перевели сумму, которой хватило на то, чтобы снять квартиру на Васильевском острове и прожить безбедно целый год после родов. Кроме того ей назначили пенсию как было сказано - « Вплоть до последующего замужества». Родился крепкий мальчик, которого решено было назвать Николаем в честь погибшего отца.
В начале 1917 года Таисия сошлась со штаб ротмистром Семёновского полка Георгием Ветровым. С ним её познакомила старшая сестра Антонина, муж которой служил старшим врачом в англо- русском госпитале Петербурга. Ветров там находился на лечении, после ранения в живот. Он выжил, впрочем, исключительно благодаря собственному богатырскому здоровью. Ранение было очень тяжелым. Это был человек высокого роста и атлетического сложения. С ним Таисия впервые узнала, что такое настоящая любовь к мужчине. Ротмистр родом был из Владимира. И, пока его не признавали годным к службе в действующей армии, жил в столичной гостинице. Сразу после первой их совместной ночи он переехал к ней. Оба были так переполнены ощущением счастья, что не сразу заметили, как произошла революция. Но через некоторое время после отречения императора до них дошло, что произошли не волнения, к которым привыкли с пятого года, а катастрофа вселенского масштаба.
- Как он посмел отречься? - вопрошал сам себя Ветров и тут же возмущался
- Нужно быть просто тряпкой. Бабой бесхарактерной, чтобы бросить во время войны Россию, как непутёвую девку. Это невозможно вынести.
Узнав, что на Юге Корнилов формирует армию, он засобирался и вскоре уехал. Письма от него не приходили, но не было дня, чтобы Таисия, проходя мимо окна выходящего на улицу, не задерживалась у него, задумчиво вглядываясь в прохожих. Она не сомневалась в том, что любимый жив. И оказалась права. Появился он неожиданно в конце 1919 года. Она не узнала его в калеке, идущем на костылях к дому. Правой стопы у него не было. Одет он был в штатское завшивленное тряпье. Таисия плакала, обнимая любимого. Николенька прятался под столом, испуганно озирая единственную ногу незнакомого дяди.
Культя гноилась и пропитывала бинты сукровицей. Пришлось опять обращаться к мужу сестры. Оказалось необходимым снова оперироваться. Но нет худа без добра, родственник выписал Николаю справку, удостоверявшую в том, что ампутация была проведена в 1916 году. Эта справка оказалась очень полезной, когда, через месяц примерно, с обыском нагрянули матросы. Один из них, схватив за грудки Ветрова, с бешеной ненавистью спросил:
- На Дону клешню оставил гад? - И швырнул калеку на пол, выхватив из кобуры пистолет. Только справка успокоила чекистов.
Ветров устроился на протезный завод простым рабочим. Потребность в протезах была огромная. Зарабатывал он не плохо. Довольно быстро смог себе приобрести протез. Через год Таисия поняла, что снова ждёт ребёнка. В этот раз беременность протекала легко, совсем без тошноты. Она как- то рассказала Ветрову, что её чуть не вырвало от духов царицы в четырнадцатом году
- Такой запах чудный был, а меня тошнило. Я его и сейчас помню. Свежестью и морем и розой пахло - говорила она, мечтательно закрыв глаза.
В январе двадцать второго года родилась девочка. Назвали её в честь сестры Антониной. Георгий принес жене подарок. Он попросил её закрыть глаза и поднес к лицу флакон духов
- Боже мой! Тот самый запах - воскликнула Таисия - где ты их достал?
- Нэп дорогая. Теперь что угодно можно купить. Кажется, всё возвращается на круга свои. Во всяком случае, появилась надежда.
Таисия рассматривала флакон. На золотой наклейке было написано WhiteRose, а на самом флаконе Atkinsons.
- Спасибо любимый - прошептала она, прижавшись к мужу – никогда я не была так счастлива.
- Лучше бы мне тогда промолчать - вспоминая этот день, говорила Таисия много лет спустя.
Георгия арестовали буквально через сутки. Больше о нём она не слышала никогда. От мужа остался серебряный портсигар и золотые часы на массивной золотой цепочке. Эти вещи уцелели при обыске только потому, что муж хранил их в своём ящике на работе. Их принёс Таисии человек, работавший вместе с Георгием. Он, ни слова не говоря, сунул ей узелок и удалился, не дожидаясь благодарности. Они ей помогли выжить первое время. Но работу надо было искать. Таисия отправилась в Марининскую больницу для бедных. После революции её стали называть Больницей в память жертв революции. Там ей предложили работу аптекарши. Было не просто, но она приспособилась. Оставляла детей пожилой соседке, когда уходила на работу.
Эта соседка, пожилая дама, бывшая преподавательница Ларинской гимназии Анна Илларионовна Лемм очень её выручила в то трудное время. Впрочем, с детьми особых хлопот не было. Они росли спокойными и уравновешенными. Николай в пятнадцать лет поступил в железнодорожное училище и ещё через два года стал работать связистом на железной дороге. Он в тридцать втором году познакомил мать с Василием Ивановичем Луговым, работником управы железной дороги. Человеком добрым, заботливым, хоть не очень разговорчивым. Материально сразу стало жить легче. Летом даже удалось выехать с дочкой в Ялту. Конечно, такой любви, как к Георгию не было, но чувство признательности к этому человеку обязывало быть Таисию любящей и преданной подругой. В начале тридцать четвертого года Николай женился на своей однокласснице и переехал жить к ней в Тихвин. А в декабре в Смольном убили Кирова. Эту весть принёс муж.
- За что его?- спросила Таисия.
- Cherchez la femme говорят - ответил муж.
Сразу после пышных похорон в Москве, о которых вещали из появившихся тогда репродукторов и писали все газеты, начались аресты. Василия Ивановича тоже арестовали.
На третий день после ареста Таисия с дочкой пошла в «Большой дом». Долго не решалась подняться по ступеням, а когда, наконец, решилась, её остановил в шаге от входа незнакомый военный
- Вы Полосина, не так ли? - спросил он.
- Да, а вы меня откуда знаете?
- Знаю. Женщина вы приметная. Вообще я Николая Анисимовича, супруга вашего, хорошо знал. Я с Охты. Жил в «офицерском доме». Мы, молодые служащие, все поголовно в вас влюблены были.
- А я повторно вышла замуж, а мужа забрали. Вот я и решила выяснить почему. Может быть вещи ему передать?
- Как фамилия мужа?
- Луговой Василий Иванович. Он в железнодорожной управе служит.
- А живёте вы где?
- На Васильевском, в Корытинском переулке. Мужчина секунду подумал, потом сказал.
- Вечером я зайду к вам, а вы пока домой идите. Таисия обрадовалась нежданной помощи и пошла восвояси.
Вечером незнакомец появился, как и обещал. Он, не снимая шинели, прошёл в комнату и сообщил глухим шепотом
- Вам надо уезжать, иначе арестуют.
- Когда уезжать? - Шепотом же переспросила Таисия
- Прямо сейчас. Ночью за вами придут.
-Господи ! За что же меня–то арестовывать?
- Вы дважды были замужем за офицерами. Этого довольно нынче, чтобы распять. Уходите прямо сейчас к знакомым, но только не к родственникам. Там сразу найдут. И мужа не ищите. А завтра уезжайте и чем дальше, тем лучше. Всё прощайте. Приходить сюда было для меня безумием. Прощайте.
Таисия была так потрясена всем случившимся, что даже не сообразила поблагодарить этого чудесного человека. Только вот идти было некуда. Единственное место, где её могли принять, было рядом, на одной площадке с её квартирой. Таисия пошла к соседке Анне Илларионовне и рассказала о том, какие неприятности ей грозят. И отважная старушка, без колебаний, согласилась принять её с дочерью.
- Веди Тоню прямо сейчас, а сама собирайся, да много вещей не бери, только необходимое. Я в окно послежу за улицей, если архары появятся, я тебя предупрежу.
Таисия быстро собрала вещи и присоединилась к дочке, которая к тому времени уже спала. Около трёх ночи проснулись от шума в подъезде. Чекисты матерились, выламывая дверь в квартиру Таисии. Это длилось не долго, но до утра у женщин тряслись руки и разговаривали они едва слышным шепотом.
- Я, когда этого карлика убили, так обрадовалась, думала стрелять начали правителей - приблизив губы к уху Таисии, говорила Анна Илларионовна - надоело людям голодать. А разве плохо при царе батюшке было? У меня муж грешен был, любил выпить, так бутылка белой головки 60 копеек стоила. Пиво Варшавское - шесть копеек, огурцы квашеные -гривенник дюжина, батон сдобного хлеба - семь копеек, сыр рокфор - полтора рубля, женевский на десять копеек дешевле, курица отборная - восемьдесят копеек за килограмм, говядина - сорок копеек , свинина - тридцать. Масло сливочное - рубль двадцать. Рабочий на Путиловском перед войной получал сто пять рублей. Да что о рабочих говорить, прислуга меньше, чем за десятку работать отказывалась. Это на полном довольствии. Одетые, обутые и накормленные за счёт хозяев. Что людям ещё хотелось? Не знаю. – Она пошарила в карманах фартука и спросила
- У тебя, Тосичка, к слову сказать, деньги-то есть?
- Есть немного, рублей пятьдесят.
- Да разве ж это деньги! Ты же с дочкой на руках. На вот спрячь подальше. И Анна Илларионовна протянула две золотые монеты по десять рублей царской чеканки.
- Что вы, что вы я не могу это взять.
- Не дури, милая, у меня ещё есть. Да, похоже, мне не пригодятся. А ты о детях думай. О детях, прежде всего.
Таисия решила ехать к сестре своей матери в Москву. Анна Илларионовна одобрила – В большом городе легче будет затеряться.
На следующий день Таисия с дочкой на пригородном поезде отправилась в Тихвин, к сыну, а оттуда вечером следующего дня выехала в первопрестольную.
Москва встретила их снежной крупой и бодрящим морозцем. Тётушка жила с мужем на Воздвиженке и очень обрадовались гостям. Таисия рассказала старикам, что случилось с ней в Ленинграде. Их вся эта история не очень напугала, но на всякий случай решили, что будет лучше, если она с дочкой поживёт в Барвихе на даче.
- Дров там полно - пояснил дядя - печь замечательная. Это близко, полчаса пригородным поездом. И от поезда до дачного дома десять минут пешком. На следующий день рано утром все вчетвером отправились в Барвиху. Очистили от снега дорожку к дому , затопили печь. Через час уже было тепло, не смотря на то, что дом был не маленький.
Таисия с дочкой стали жить на даче, изредка наведываясь в Москву за провизией. Тоня ходила в Барвихинскую семилетнию школу. Таисия устроилась в поселковый фельдшерско - акушерский пункт медсестрой. Фельдшером там работал семидесятилетний старик Иван Пахомович. Человек добрый, но весьма угрюмый.
Царские десятки Анны Илларионовны остались так и не потраченными. Таисия передала их на хранение тётке. Там же в Барвихе, через какое-то время, она познакомилась со своим четвёртым мужем Павлом Александровичем Лискевичем. Произошло это так. В один прекрасный день в дверь довольно громко постучали. Таисия открыла и увидела высокого военного. Он сказал, увидя её
– Похоже, я не туда попал. Мне нужна дача Ивана Тереньтьева. Не знаете где это? - Перепуганная Таисия только отрицательно помотала головой, но даже слова не смогла из себя выдавить. – Ага, понятно. Усмехнулся военный, рассматривая её. Затем развернулся и ушел. Через три часа он вернулся. Чувствовалось, что был уже немного навеселе. – Знаете зачем я вернулся?- спросил он - хочу вас пригласить в нашу компанию. Мы новые звания обмываем. Так сложилось, что все там парами, а я один. – Нет, я не могу дочку одну оставить - возразила Таисия. – А и не надо оставлять, там тоже есть детишки. Пусть и она идёт. – Послушайте, да я ведь вас вижу первый раз, чего же я пойду куда-то. – Зовут меня Павел и видимся мы с вами уже второй раз. И скажу прямо, вы мне очень нравитесь. – Вы бы хоть спросили, свободна ли я, не замужем ли? - Да я знаю, что свободна. Соседка сказала, что вы с дочкой вдвоём живёте. Таисии, честно говоря, за время пребывания на даче, ужасно надоело одиночество, она истосковалась по общению с людьми. С Иваном Пахомовичем разговор не получался. Он целый день мог не проронить ни слова. Он и с больными на разговоры время не тратил и без этого знал, что от него хотят.
Павел же производил впечатление порядочного человека. – Ладно, уговорили. Только нам с дочкой переодеться нужно. Вы нас не ждите. Мы сами придём. Вы только укажите куда. – Лучше я подожду, а то заблудитесь ещё. Через несколько минут втроём они отправились на соседскую дачу. Там были ещё трое военных с женщинами. Познакомились. Для Тони нашлась подружка. Дети ушли играть в другую комнату. Стали танцевать под патефон. Мужчина не отпускал Таисию ни на шаг. Смотрел на неё влюблёнными глазами. Разошлись поздно вечером. А на следующий день утром Павел пришел свататься. Таисия была в полной растерянности. С одной стороны в её положении глупо было отказываться от такого покровителя, но с другой то, что она находилась в розыске и её могли каждую минуту арестовать, являлось серьёзной преградой. Она честно рассказала Павлу о том, что не свободна, что муж арестован в Ленинграде и до этого она ещё была дважды замужем. Павел задумался на мгновенье, потом записал данные мужа, пообещал всё выяснить, после чего уехал. Таисия вышла провожать и обнаружила, что его ожидала машина. За рулём сидел водитель в военной форме. Как только машина уехала, Таисия собралась в Москву к тетке. На душе было тревожно.
Тетушка выслушала новость и пришла в восторг
– За военным вы с Тоней будете, как у Христа за пазухой,- с сияющим лицом сообщила она – лет-то сколько ему?
– Не знаю, лет сорок примерно.
– А звание какое у него? - поинтересовался дядька.
– Не знаю. Я дядя в званиях ничего не понимаю.
– В петлицах, вот здесь у него на гимнастерке что приколото?- не успокаивался старик.
– Поплавки красненькие по два с каждой стороны.
– Ромбики?
– Да, кажется ромбики.
– Ну, тогда поздравляю, Тася, ты генерала подцепила, милая. Два ромба - это комдив.
Но Павел Александрович оказался не комдивом, а старшим майором государственной безопасности. Вечером того же дня он перевёз Таисию с дочкой в свою трёхкомнатную квартиру на Смоленской улице, сообщив, что препятствий для совместной жизни нет. И с этого времени началась её странная жизнь с этим человеком. Иначе такую жизнь трудно было назвать. Утром он уходил на службу, днем возвращался, чтобы поспать два часа, потом вновь отправлялся на службу и мог вернуться в четыре, пять часов утра. Он укладывался спать, но в девять утра, не зависимо от того во сколько уснул, вставал, брился и уходил на службу. Раз в неделю, в субботу, Таисия на служебной машине ездила в закрытый магазин отовариваться продуктами на неделю. Все продукты стоили копейки , но ничего платить не надо было. В кассе записывали потраченную сумму на фамилию мужа. Когда нужно было что-то из вещей, ей выписывали пропуск в так называемую базу. Там можно было выбрать что угодно. От постельного белья, до радиоприёмника. Таисия приобрела даже американскую холодильную машину.
Тоня ходила в хорошую школу. Училась она отлично, вступила в комсомол, была активисткой и мечтала о поступлении в медицинский институт. Она была так хороша собой, что со школы её провожали мальчишки гурьбой. А утром непременно несколько человек поджидали в подъезде, чтобы нести до школы её портфель. С Павлом Александровичем она практически не пересекалась. В воскресенье, когда он бывал дома, она уходила по своим комсомольским делам. Вечером делала уроки в своей комнате. Павел Александрович, глядя на неё, как-то сказал жене
– Слишком красивая! Такие не бывают счастливы.
Первый год после того, как началась совместная жизнь Павла и Таисии, чекисты частенько ходили друг к другу в гости, где выпивали, танцевали и просто веселились. Но постепенно подобные мероприятия прекратились совсем. Время от времени к ним в гости захаживал капитан Витя Кочетков, милейший человек, рубаха парень. Но и он задерживался на час, два, не больше. Муж объяснил всё просто. Новое начальство встречи сотрудников не одобряет. Но с Витей было не так всё просто. Ему нравилась Антонина. Ради этой девочки он приходил к Лискевичу. Он влюбился в подростка, да так, что ни о ком другом не мог думать. Он ненавидел себя за это, но ничего с собой поделать не мог. В это время Павел предложил Таисии работу в токсикологической лаборатории. По существу это была работа провизора. Лекарства и химические препараты находились на строжайшем учёте. Руководителю лаборатории, профессору Майроновскому, нужна была медицинская сестра, которая бы была воплощением порядка. Таисия вполне его устроила даже после того, как призналась, что в социальном отношении не очень подходит для работы в учреждении госбезопасности.
– Вы главное порядок железный тут наведите, а об остальном я побеспокоюсь.
И она организовала в лаборатории идеальный порядок. Впервые за многие годы Майроновский был спокоен за свою работу. Вообще это был человек странный, как большинство людей увлеченных научными изысканиями. Его кабинет был обклеен черной бумагой. Источником света была единственная лампочка, расположенная над столом. В минуту откровенности профессор как-то сказал Таисии
– У нас в лаборатории ошибок быть не может. Совершенно. Любая ошибка - это смерть. К тому же я - Майрановский Григорий Моисеевич, а скажем не Павлов Иван Петрович, которому всё простят и подопытных беспризорников с фистулами на слюнных железах, которые уродуют лицо, и осложнения после них с летальным исходом. Мне ничего не простят, всё припомнят. Нам с вами это нужно всегда помнить.
В этот же период времени сам Павел Александрович всё чаще стал приходить со службы с запахом спиртного. Чувствовалось, что он напряжен и порою реакция его на простые вопросы жены была неадекватной. Правда, он быстро отходил и чистосердечно извинялся, объясняя вспыльчивость спецификой службы. Впрочем, Таисия хоть уставала от необычного режима, успокаивала себя тем, что живёт она, как у Христа за пазухой. Что обижаться на то, что у человека порой сдают нервы. С кем не бывает.
В начале тридцать седьмого года Павлу Александровичу присвоили следующее звание досрочно. Теперь он стал комиссаром государственной безопасности третьего ранга. Зарплата увеличилась почти вдвое. Но радости ему это не принесло. Он стал ещё угрюмее и раздражительнее. Обмывали награды у Николая Ивановича Ежова на даче в последний месяц лета. Шеф произнёс тост длинный и вполне ожидаемый. Выпили за товарища Сталина и членов политбюро, поаплодировали. Выпили за товарища Ежова, сталинского наркома. Затем за родителей наркома и его жену. Тостов было довольно много, Таисия смотрела на Ежова. Он не пропустил ни одного, но практически не пьянел, и это было удивительно при его субтильном телосложении. Наконец, поехали домой. Вместе с ними в машину влез изрядно подвыпивший Витя Кочетков. Он не получил нового звания и, как показалось Таисии, был этим слегка уязвлён. Перед тем, как выйти из машины, когда подъехали к его дому, Витя предложил всем подняться к нему
– Выпьем ещё раз за жену наркома - редкую шалаву, за его папу - содержателя притона, за его маму - литовскую бандершу. За него самого выпьем, за пидора двуствольного.
– Тебе, Витёк, уже достаточно. Решительно выталкивая приятеля из машины, сказал Павел Александрович. Когда поехали дальше, очень внушительно предупредил жену
– Ты этого не слышала. Запомни хорошенько, не слышала, спала, потому, что много выпила.
Через несколько дней, после того, как Павел Александрович ушел на работу, в их квартиру пришли с обыском. Самое удивительное было то, что обыском руководил Витя Кочетков. Когда закончили обыск, Витя предложил Таисии одеться
– С нами поедешь. Есть о чем потолковать. На двери кабинета, куда её ввели, висела табличка П.А. Лискевич. Таисия несколько приободрилась, ожидая, что сейчас войдёт муж и прекратит этот кошмар. Но из двери, скрытой в деревянной панели, вышел Витя с неизвестным сотрудником. Витя сел за стол, сбоку от него уселся неизвестный
– Ну, давай, начнём с самого рождения. Где родилась? Кто родители, кто первый муж, кто второй и до сегодняшнего дня. Таисия начала рассказывать то, что от неё требовали, а сама смотрела на Виктора, этого милягу, добрейшего парня и не узнавала его в сидящем напротив человеке. Когда дошли до «сегодняшнего дня», Витя спросил, неожиданно перейдя на вы
– Вы помните, что говорил ваш муж в машине, когда вы подвозили меня от Н.И. Ежова?
– Нет, не помню.
– Не помните. Давайте я вам помогу. Речь шла о Н.И Ежове, его жене и родителях.
– Витя, но я действительно не помню никаких разговоров. Дело в том, что я выпила несколько рюмок водки, которую никогда не пью и уснула в машине. Проснулась, когда мы уже подъехали к дому. Паша даже не сразу растолкал.
– Какой я тебе Витя? Ты, сука, меня за кого принимаешь? - Заорал Кочетков, глядя на неё сумасшедшими глазами – хочешь, чтобы я, как твой муж садист, с тобой поговорил? Он неожиданно подошел к шифоньеру и извлек гимнастерку, рукава и грудь которой были залиты ссохшейся кровью
– Узнаешь чья гимнастерка? Ой, а в чем это она? В томате? Нет, в кровище. Он в ней вымазался об тех, кто врал, как ты. Так будешь давать показания, или вся сейчас станешь у меня, как эта гимнастерка? – Он ткнул этой гимнастеркой ей в лицо. Таисия разрыдалась
– Я правда не помню, о чем говорили потому, что спала.
Кочетков поднял трубку телефона.
– Давай Лискевича - сказал он кому-то. Через минуту в кабинет ввели Павла Александровича. Лицо его было избито. Левое ухо рассечено пополам, верхняя его часть держалась на куске кожи. Левый глаз закрыт был какой -то кровавой лепёшкой. Он встал на колени и попросил
– Скажи им всё, что знаешь, Тася , Богом тебя молю – однако дважды при этом умудрился ей подмигнуть уцелевшим правым глазом. Глядя на мужа, Таисия тряслась от ужаса
– Паша, так что я должна сказать? Я ведь ничего не знаю.
– Объясни ей, Павел Александрович, что она должна рассказать, да по-быстрому.
– А вот это уж без меня, Витя. Без меня, дорогой.
–Ладно, будь по-твоему. Хозяин барин. Сами разберёмся.
– Уведите его.- Приказал он конвою. Как только за конвойными закрылась дверь, в кабинет заглянул Майрановский. Он поманил Кочеткова и оба они исчезли на бесконечные два часа. Когда Кочетков вернулся, было заметно, что он взбешен и едва сдерживается. План его оставить Антонину без надзора матери не удался. Он подошел к столу, подписал пропуск и протянул Таисии
– Иди – сказал он – но прежде, чем рот раскрывать, думай. Это мой тебе совет.
Как шла тогда к выходу по коридорам Лубянки Таисия впоследствии вспомнить не могла. Дома она не в состоянии была объяснить Антонине, почему кругом такой беспорядок. Только вечером, немного придя в себя, прошептала, что Павла Александровича арестовали. Но, когда рано утром проснулась и увидела себя в зеркале, была изумлена. За ночь надо лбом появилась седая прядь. И как было не поседеть от осознания того, что жила с человеком, который возможно избивал её единственного, по-настоящему любимого ,Георгия Ветрова, а чуть позже другого близкого ей человека, бесконечно уважаемого Василия Лугового. Окровавленная гимнастерка, рабочая одежда мужа стояла перед глазами. И разве раньше обо всём этом она не догадывалась? В том и беда, что догадывалась.
- Всё, на этом точка - поклялась она себе - больше мужчин в моей жизни не будет. Через день домой позвонил Кочетков. Словно ничего между ними ни произошло, он приветливо спросил.
–Ну, как ты, Тася, оклемалась? Завтра до четырнадцати ноль, ноль должна съехать с квартиры. Поняла меня?
– Поняла – ответила Таисия и добавила – съеду.
Но на работе Майроновский, выслушав её, усмехнулся. Какой он быстрый Витя. И тут же позвонил своему начальнику и приятелю Всеволоду Меркулову, после чего сказал
- Живи, как жила. Не нужно никуда съезжать.
Чекисты
С 1933 года Сталин начал искать человека на пост руководителя НКВД вместо Ягоды. Главное требованием к кандидату было отсутствие дореволюционного партийного стажа, т.к. в его задачу входило устранение членов ещё ленинского политбюро Каменева и Зиновьева, Бухарина и Рыкова. Ягода для этого не годился. Сталин уже несколько лет присматривался к Ежову. Гибель Кирова стала для этого человека последней проверкой. Дело в том, что, как доложил наркому Г. Г.Ягоде Ф.Д.Медведь, руководитель УНКВД по Ленинграду, Киров был убит в своём кабинете, при весьма пикантных обстоятельствах. А именно, во время полового акта со своей многолетней любовницей Мильдой Драуле. И убил его муж Драуле Николаев. Когда Ягода доложил эти факты Сталину, тот в бешенстве бросил трубку, прервав разговор с наркомом. Погибнуть в бытовой ситуации член политбюро не мог, ни при каких обстоятельствах. По вертушке он немедленно позвонил Медведю в Ленинград и сказал тому
– Вы там что за сплетни распускаете? Даже нам тут известно, что товарища Кирова убили не в кабинете, а около кабинета, когда он направлялся туда. Позаботьтесь о том, чтобы мы больше никаких сплетен не слышали. Пришлось одежду Кирова привести в порядок. Труп вынести в коридор. Ударом пистолета оглоушили Николаева, положили его рядом с Кировым. Затем произвели два выстрела. На шум выстрела выскочили люди. Но и тут сваляли дурака. Следы от пуль отчетливо просматривались на потолке и стене. Проблема возникла ещё и со старшим охранником Кирова, Борисовым. Он никак не хотел, смириться с ролью, которую ему было предложено сыграть. Он твердил одно и то же.
–Я Мироныча из виду не отпускал до самого кабинета. Пока он, значит, с Мильдой в кабинет для отдыха не вошел. Всё согласно инструкции. Не первый раз такое дело. Они с ней и на охоту ездили не раз. А в августе в отпуске вместе были. У Медведя не выдержали нервы и он дал недогадливому как следует в ухо. Делать он это умел. Немолодой охранник оказался в нокауте. Его вернули в сознание с помощью нашатыря. Но первое, что он сказал очнувшись
– Я на себя клеветать не стану, хоть убейте тут. И убили, конечно. А что было делать. Не к генсеку же тащить дурака, чтобы тот ему рассказывал, что надо говорить на следствии
Сталин, перед отъездом из Ленинграда, объяснил Ежову буквально в двух словах свой взгляд на трагическое событие. Николай Иванович мгновенно понял, что от него требуется. К стенке и в лагеря направился так называемый «Кировский призыв». Ленинград был очищен от троцкистов-зиновьевцев. Впрочем, выявлялись и разные недобитые буржуазные элементы. Бывшие офицеры и царские чиновники и прочая ненадёжная публика. Более того, с Николаевым поработали и он дал какие нужно показания. Тринадцать человек так, или иначе связанных с ним по работе, были расстреляны вместе с ним. Мильду и её сестру и других родственников расстреляли, разумеется, тоже. Сталин высоко оценил работу Ежова и в феврале 1935 года тот был назначен председателем КПК и секретарём ЦК. Вождю стало очевидно, что этот карлик с глазами психопата исключительный исполнитель, которому только нужно показать направление, он носом и асфальт вспашет. И с осени 1936 года Ежов назначается наркомом внутренних дел. После этого Николай Иванович становится частым гостем Сталина. Вождю нравилось в этом миниатюрном человеке прежде всего то, что он умел молча слушать и мотать всё на ус. Что такое мораль и совесть Николай Иванович не знал никогда. Сталин наметил главную задачу и определил три этапа её решения. Первый этап - подготовка к процессу Зиновьева и Каменева. Второй - устранение троцкистской оппозиции в армии и чистка собственных кадров НКВД и, наконец, устранение троцкистско-бухаринского правого уклона.
Антонина.
В 1939 году Антонина закончила десятилетку и подала документы в первый Московский мединститут. При заполнении анкеты в графе происхождение указала - отец рабочий, мать- госслужащая. Экзамены сдала легко. И училась легко. Она была просто невероятной красавицей с прекрасной формы ногами, лощеной кожей, великолепным телом и прекрасным лицом. Её васильковые, ясные глаза смотрели на мир с ласковой надеждой. На одной из первых лекций профессор-гистолог Новицкий вдруг прервал лекцию и попросил её в перерыве между парами подойти к нему. Когда она выполнила его пожелание, с улыбкой сказал
– Студенты, голубушка, на меня должны смотреть и ни на что другое. На моих лекциях попрошу назад садиться, на галёрку. Вообще вам бы, как Орловой в кино блистать. Медицина наука строгая, порой скучная. Она ему ответила
– Я, Владимир Фёдорович, готова в строгости поскучать даже на галёрке.
– Ну, дай Бог. Впрочем, посмотрим, посмотрим.
Первую сессию она сдала на пять. Владимир Фёдорович тогда заметил коллегам.
– И в красивых головках бывает мозговое вещество. Нет правил без исключений. Впрочем, красивая и умная - ужасное сочетание.
За ней, конечно, ухаживали многие. Постоянно возле неё роились парни, но она не выделяла никого. Доброжелательна была со всеми, а тех, кто приближался слишком близко, умела вернуть на безопасную дистанцию.
Чекисты
В середине 1939 на совещании руководства НКВД Л.П.Берия сообщил, что следствие по делу генсека комсомола Косарева завершено. Оно показало, что комсомольская организация превратилась в кузницу изменников и шпионов, вместо того, чтобы воспитывать нам смену. Необходимо больше уделять внимания молодежи. Скептическое отношение к молодым женщинам, распространенное среди прошлого руководства, это проявление преступной близорукости. Женщины незаменимы как в разведке, так и в контрразведке. Косарева, кстати, помогла изобличить наш секретный сотрудник. Необходимо усилить вербовку молодых людей в наши ряды. Причем, следует обратить особое внимание на студентов, завтрашних командиров производства. Работа в вузах закипела. В поле зрения НКВД попала одной из первых Антонина.
Антонина.
В начале 1940 года Антонину вызвали в кабинет декана. За столом декана сидел незнакомый мужчина с неприятным, каким-то топорным лицом. Маленькие колючие глазки пристально разглядывали девушку
– Садитесь, Ветрова, - сказал незнакомец. Потом решительно протянул руку.
– Будемте здоровы. Меня зовут Иван Степанович. Я из НКВД. Ручка какая у вас мягонькая! У Тони по спине пробежала холодная волна страха, но вида она не подала. Даже кротко улыбнулась чекисту. Тот же покачал восхищенно головой, изобразил соответствующую мину на лице
– Красивая вы! Скажи, что такие красивые бывают, я бы не поверил, а теперь вот сам убедился.
– Спасибо на добром слове, Иван Степанович. Только зачем я вам понадобилась? Меня прямо с лекции вызвали.
Чекист, отрываясь от созерцания этой невиданной красоты, сделал серьёзное лицо
– Ваш отчим Лискевич - враг народа, много нанёс вреда стране. Может быть, вам, его приёмной дочке, стоит серьёзной работой в наших рядах восполнить потери государству.
Тоня тоже, очень серьёзно глядя в глаза вербовщику, спросила
– А вы, Иван Степанович, Лискевича знали?
– Лично знаком не был, но видеть приходилось часто. Я фельдъегерем работал, а он начальство.
– А вот я его и видела не часто. Только по воскресеньям мельком, по дороге из своей комнаты на кухню. За всё время десятком слов обменялись. Не больше. Он ведь по ночам даже работал. И отчимом он мне не был и, когда его арестовали, мне было только 14 лет. Я даже где он работал не знала. Как же так, несколько лет вы, взрослые чекисты, не могли распознать врага. А теперь спрашиваете с меня за это. Поймите правильно. Я, как комсомолка, всегда рада помочь нашему правительству, но я ведь учусь и намерена посвятить себя советской медицине. У меня и сейчас минутки лишней нет. Сплю по пять часов в сутки, а иногда меньше. Если замечу что-то подозрительное, сама позвоню и сообщу.
– Ну, ну. Хорошо! Запомните мой телефон на всякий случай. Тоня взяла бумажку с номером прочла и вернула её назад чекисту.
– Я запомнила.
– Добро. Будем ждать от вас информацию.
В рапорте на имя начальника отдела написал: «от сотрудничества с органами НКВД уклонилась»
Начальник отдела Кочетков видел недавно Антонину. Он наблюдал за ней из машины. Она стала ещё привлекательней. Теперь он был уверен в том, что никуда она от него не денется. Это только вопрос времени. Он поставил резолюцию на рапорте: Разработку продолжить. Подключить сотрудника «Кота». С этого момента в окружении Антонины появился молодой офицер танкист Максим Тверской. Этот высокий, загорелый блондин с постоянной белозубой улыбкой и добрым взглядом, был специалистом по вербовке женщин. Женщины ему верили и моментально влюблялись в этого красавца. А мужчины старались стать друзьями. Познакомила Антонину с Максимом секретарь комитета комсомола Лида Кузьмина. Она представила его, как старого своего знакомого, хоть на самом деле сама видела впервые. Её куратор из НКВД позвонил и сказал, что надо делать.
Максим, увидев невероятную красавицу, которую ему по работе необходимо было ни много, ни мало затащить в постель, больше ни мог ни о чем другом думать. Он в тот же день явился к окончанию занятий и напросился проводить Антонину домой. Она не возражала. Правда, ему пришлось терпеть ещё двух студентов из её постоянной свиты. Максим, может быть впервые, влюбился. И на следующий день, смущаясь и краснея, пригласил девушку на свой день рождения. Тоня согласилась. Ей понравился этот красавец богатырь с внешностью Алёши Поповича.
– Скорее всего, никакого дня рождения у вас нет, но отказать я причины не вижу. Во всяком случае, это повод надеть новое платье.
В ответ Максим достал военный билет и предъявил ей дату рождения. Этот трюк действовал всегда безотказно. Венный билет был выписан в НКВД за несколько часов до свидания. Я около девятнадцати часов за вами зайду, познакомите меня с родителями.
Он появился в доме Тони в новенькой военной форме, слегка поскрипывая ремнями, надушенный и чисто выбритый. На Таисию он произвел прекрасное впечатление. Она шепнула дочери
– Он похож на твоего отца, вернее не похож, а тот же тип. Офицер! И взгляд у него добрый. Чувствуется, что это хороший человек.
Был конец апреля. Весенний воздух был свеж. Они шли по центру до ресторана Савой пешком. Пара была очень красивая, на них оглядывались прохожие.
– Я думала мы идем к вам домой и там большая компания. Никогда не бывала в ресторане. Это мой первый опыт – смущенно сказала Тоня.
– Вот и хорошо. Я тоже не часто бываю в ресторанах. Будем изучать разлагающий мир тлетворных заведений вместе. Говорят это лучший ресторан Москвы.
Действительно зал был великолепен. Потолки расписаны цветами, стены лазурью и золотом, пол из красного мрамора. Их провели за двухместный столик. Принесли шампанское. Оркестр исполнял Роз-Мари и Рио Риту, Осень Козина, Белую ночь из репертуара Юрьевой. Им было хорошо друг с другом. Антонину несколько раз приглашали на танец, но она всякий раз отказывалась. Танцевала только с Максимом. Он провожал её домой, придерживая за талию. В парадном прощаясь, они поцеловались. Разумеется, Таисия не спала, ждала дочку. Та вошла и, не снимая пальто, замерла, облокотившись на дверной косяк. Она смотрела куда-то мимо матери и улыбалась. Таисия спросила
– Что, что случилось, доча? – только после этого Тоня посмотрела на мать и ответила.
– Ничего особенного, мам, я влюбилась кажется.

Максим.
Максим Тверской стал секретным сотрудником НКВД за год до описываемых событий. Он жил в Ленинграде, закончил факультет иностранных языков ленинградского университета. Числился в «Лениздате» переводчиком. Именно числился, но пока не работал. Издательство только образовалось на базе «КОГИЗ»а, и заканчивал спортивную карьеру волейболиста. В 1938 году его команда «Спартак» выиграла чемпионат СССР. Сразу после вручения медалей, его пригласили в кабинет директора теннисного стадиона ЦДСА, где проходил чемпионат, и предложили подготовить женскую волейбольную команду санатория НКВД в Сочи к предстоящему чемпионату края. Он, разумеется, согласился. Отдохнуть на берегу моря, да ещё, чтобы за это платили, предлагалось не каждый день и не каждому. В Сочи ему предоставили отдельную комнату в санатории и он с раннего утра перед завтраком бегал на пляж, чтобы поплавать и принять солнечные ванны. С первого дня, на ещё пустынном с утра пляже, его внимание привлекла женщина, на вид которой можно было дать лет тридцать. Она тоже оказалась любительницей дальних заплывов. На второй день они познакомились у буйка, где останавливались пловцы, чтобы перевести дыхание. Она отдыхала в том же санатории. Обменялись ничего не значащими фразами, а за завтраком оказались за одним столом. Женщину звали Татьяна. Оба ощутили искру, которая проскочила между ними. Вечером за ужином Татьяна, как бы ненароком, сообщила, что любит танцевать. Танцы проходили в деревянной, уродливой ракушке недалеко от пляжа. Танцевали, пока оркестр не закончил своё выступление. Потом Татьяна предложила сходить искупаться на пляж
- Надо за плавками сбегать - сказал Максим. Татьяна окинула его серьёзным взглядом и заметила
-Ночью можно и без них, кроме того я врач, так что не волнуйся, не сглажу.
И, обняв друг друга, как влюбленные, партнеры по танцам спустились к морю. Пляж был совершенно пустой. Купались голыми. Потом прямо на лежаке под полотняным навесом занялись любовью. После этого поднялись в санаторий к Максиму в комнату, где продолжили начатое на пляже и угомонились только к утру.
16.10.2016

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.