Есть на востоке чудный город, и зовётся он Навои Ралот

Есть на востоке чудный город, и зовётся он Навои
Ралот
Наверное, нет в нашей стране человека, который ни разу не слышал знаменитый хит группы Ялла про город в пустыне Учкудук или по-русски Три колодца. Так вот, про этот самый город я вам рассказывать ничего не буду, потому что там нет ни одной мельницы, а расскажу сегодня про соседний город с не менее красивым названием — Навои.
В своих скитаниях по бескрайней Средней Азии я ни разу не встречал город, который проектировали целенаправленно именно как город, с великолепным искусственным озером, прямыми как стрела улицами и тенистыми скверами. Когда едешь по Кызыл-кумам, то Навои возникает перед глазами неожиданно, словно оазис в безбрежных песках, как оживший мираж восточных сказок. Кремово-белый город с изумительной архитектурой всех своих зданий. Не верите, ну так поезжайте и посмотрите сами. Вот его координаты:40°05;00; с. ш. 65°23;00; в. д.
Город построили военные строители и многочисленные зэки, обитающие в бесчисленных зонах различной степени строгости плотным кольцом окруживших этот урбанистический оазис. Именно к ним и лежал мой путь. Так как местное УИТУ (управление исправительных учреждений) и было на этот раз подрядчиком на строительстве мельницы. Скажу сразу: описываемые в этом рассказе события происходили очень давно, в году этак 1984-м.

***

— Мне нужен помощник, а лучше помощница, — обратился я к главному инженеру местного комбината хлебопродуктов обрусевшему немцу Ивану Ивановичу Лирнеру.
— Ты, часом, не спятил, или съел чего непотребного?! — голос Лирнера дрожал от негодования. — Чтобы я вот этой самой рукой человека в зону послал? Там, между прочим, убийцы закоренелые сидят, насильники разные и территория зоны, между прочим, не один гектар занимает, а охрана у них только по периметру, да и то солдатики сопливые не на земле — на вышках стоят. У служивых к тому же ещё и автоматы имеются. Всё, короче, не дам я тебе никого. Звони хоть самому министру. Пусть меня увольняют, но людей я за колючую проволоку не пошлю, и не надейся.
Монолог Ивана Ивановича был чистейшей правдой: на строительстве мельницы работали зеки, а по какой статье они были осуждены, нам, конечно, никто не докладывал. Стройка огромная и персональной охраны, ни мне, как председателю рабочей комиссии, ни тем более моей команде — не полагалось.
— В таком случае позволь мне поискать в техотделе добровольцев, авось кто и сыщется. Я тоже начинал «кипятиться». Одному мне такой большой объём работы никак не вытянуть. Да и по такой специфической стройке вдвоём ходить как-то сподручней.
— Гуд, — пробасил главный инженер. — Weiter, viel Gl;ck (вперёд, удачи). Только скажу сразу — что-то александров матросовых, готовых за малую зарплату бросаться на амбразуру, я там не замечал.
Диалог был закончен и я поплёлся в техотдел комбината. На что рассчитывал, бог его знает. Скорее всего, на удачу и везение. Меня-то самого в зону министр своим приказом послал, куда же деваться. А им я что могу предложить. Даже небольшие премиальные и то руководство комбината выплачивает.
Работали в техотделе в основном молодые выпускники различных профильных вузов нашей необъятной страны. Народ весёлый, можно даже сказать, бесшабашный. Ковыряться целый день в чертежах и схемах, скажу я вам, та ещё работёнка, порой засиживались за кульманом до поздней ночи. Что поделать. Партия скажет надо — комсомол ответит: «Есть!»
— Кто пойдёт со мной за колючку? — сам не узнавая свой голос, произнёс я. Златых гор, конечно, не обещаю, но работа явно не сидячая, подвижная. Возможно, что иногда очень даже подвижная.
В кабинете повисла гробовая тишина. Дело в том, что уже несколько недель, с тех пор как появилась зона, по конторе из уст в уста передавались слухи, что там за забором работают такие упыри, что ни приведи господь.
— Я пойду! — ответила бойкая девушка в салатного цвета платьице с погончиками, модного в то время фасона милитари.
— Ты что, сдурела?! — одёрнула её подружка. — Тоже мне мать Тереза выискалась. Сядь сейчас же на место. Никуда я тебя не пущу. Ещё чего не хватало, чтобы мы всем отделом деньги на венок собирали. Пусть этот малахольный сам туда и топает. Он пришлый, ташкентский, его не жало. Ну, почти не жалко.

***

Спустя неделю, оформив все документы и получив специальные пропуска, мы, вооружившись… блокнотами и шариковыми ручками шагнули за колючую проволоку.
— Так, я буду диктовать, а ты записывай, — обратился я к своей помощнице. Давайте будем в дальнейшем именовать её просто Оля, для краткости. — Это будущая шахта грузового лифта, здесь, согласно проекту должен быть сооружён жёлоб для прокладки силового кабеля, а вон там надо установить светильник аварийного освещения. Записала?
С самодельной лежанки, сооружённой в этой самой шахте, поднялся коренастый мужик небольшого роста в идеально чистой спецовке, с квадратиком белой тряпочки, пришитым на груди. Вероятно, на ней была написана статья и срок сидельца, но я этой аббревиатуры в то время ещё не понимал.
— Дай сюда свои писульки, — буркнул он. Мне поглядеть надо.
— Чего? — не понял я, глядя на зека сверху вниз и радуясь тому, что он почти вдвое меньше меня как по росту, так и по весу.
— Баклан, значит так. Ты сейчас оставляешь мне все эти записи и свалишь отсюда шементом, скажем в кинотеатр. Дамочке твоей культпоход будет приятен и полезен. А к концу дня приходишь и ставишь свои галочки, что всё выполнено. Хотя можешь и не приходить. Ежу понятно, что здесь полный ништяк будет. Кстати, запомни, моё погоняло — Сила, Силуянов по вашему. Если что у тебя здесь не так пойдёт, просто скажи братве, меня Сила знает. Запомни эту фразу, очень может пригодиться. То, что не удрал отсюда и не наложил в штаты меня увидев, делает тебе честь. Следовательно, не робкого десятка. Короче, ступай, сейчас мне пайку принесут, а ты всей своей массой проход загораживаешь.
Уже вечером, покидая зону, я поинтересовался у дежурного офицера, сидящего в будке:
— А кто такой Сила?
— Вор в законе, — коротко ответил тот.
— В чём? — не понял я.
Но капитан не ответил, махнул рукой, мол, проваливай, не до тебя.

***

Декабрь, он и в пустыне декабрь. Бесконечный, нудный, холодный, противный дождь. План по вводу в эксплуатации большого мельничного комплекса трещит по всем швам. Рапортовать наверх надо, а нечего. Но нет предела совершенству и находчивости чиновников, как в те стародавние времена, так и в нынешнее время. Объект было решено разделить на множество маленьких объектиков. Железнодорожный стрелочный перевод — объект ввода № 27. Отдельно стоящая будка путевого обходчика — объект № 43.
Сами понимаете, что за ввод в эксплуатацию объекта, пусть даже небольшого, премия полагается. Какая уж: маленькая или большая, то великая тайна есть. Нам, смертным людям, неведомая. Приёмная комиссия в полном составе, промокнув до нитки, ходит от объекта к объекту. Разговорный язык понятен всем. Из тридцати произнесённых фраз двадцать семь матерных.
Наконец после исчерпания всего словарного запаса, кое-какие объекты было принято считать окончательно построенными. И для констатации этого исторического факта надо срочно подписать соответствующие акты. А они-то и оказались запертыми в обычном сейфе, стоящем в бригадирской комнате. В общем, случилась совершенно патовая ситуация. Комиссия, промокшая донельзя и готовая подписать акты наличествует, и бумаги нужные, заранее подготовленные есть, но в сейфе. Ключи от которого находятся у прораба. А прораба нет, потому как рабочий день давно закончился и его никто не предупредил, что консенсус будет сегодня достигнут. А посему тело прораба благополучно переместилось с промозглой зековской зоны в тёплую и благоустроенную квартиру, правда, совсем на другом конце города.
— У тебя что, тут на зоне ни одного медвежатника нет?! — в сердцах произносит чиновник высокого партийного ранга, стуча от холода зубами и глядя очень недобрым взглядом в сторону майора, начальника этой самой зоны.
— Есть, конечно, и не один, — как-то нерешительно отвечает майор.
— Так зови. Пусть быстренько эту консервную банку, мать её ети, вскроет. Если за прорабом посылать, так мы тут совсем до смерти околеем.
Минут через пять в комнате появился тщедушный мужичонка в перепачканной извёсткой робе.
— Ну, демонстрируй своё мастерство! — прорычал чиновник. Только живо. За это с меня тебе дополнительная пайка будет.
Мужичонка молчал. Только переминался с ноги на ногу и мял в руке свою кепку.
— Выйдите все, при вас не вскроет, — раздался сзади голос вошедшего Силуянова.
— Что ты сказал, мать твою перемать, опять на дождь выходить?! Ну уж нет! — взревел чиновник.
— Не вскроет, понурив голову, согласился майор. — Он такой, на людях не работает.
Отчаянно матерясь и проклиная и зеков с их понятиями и зимний навоинский дождь, члены комиссии потянулись к выходу. Не успела закрыться дверь за последним из них, как через секунду и отворилась.
Возле распахнутой настежь дверки сейфа стоял мужичонка, и, по-прежнему переминаясь с ноги на ногу, мял в руке свою кепку.

***

— Сила, в конце концов, когда это прекратится? — прораб негодовал. Я сам лично, как простой сторож хожу и закрываю на ключ каждую дверь. Кучу времени на это, между прочим, трачу. А утром хоть ключи на вахте не бери. Все кабинеты открыты. В чём дело? Когда это безобразие закончится?
— Из твоих кабинетов что-то пропало? — невозмутимо парировал Силуянов.
— Конечно, пропало. Спирт пропал, им прикомандированные московские наладчики контакты протирают, консервы рыбные пропали, хлеб, печенье.
— Прораб, мать твою, я тебя серьёзно спрашиваю, что конкретно пропало?
— Ну, плексиглас пропал, целый лист, между прочим. Пластмасса цветная пропала.
— А как ты думаешь из чего мы ручки финок делать должны. У нас ведь никакие госпоставки не предусмотрены. И, вообще, твои дети в школу ходят?
— А при чём тут мои дети? — возмутился строитель. — Ходят, конечно.
— Вот и мои ходят. Твои в свою, мои в мою. Хорошо, скажу братве, чтобы пыл малость поубавили. Мы же не без понятия, сечём момент, что нужное дело делаем. Мука она всем нужна, может, когда мельница заработает, хлебная пайка слаще станет. Хотя это вряд ли.

***

О, майн гот! — негодовал Иван Иванович Лирнер, — я всегда подозревал, что ты рано или поздно устроишь навоинскому комбинату некоторую пакость, но чтобы до такой степени! Как вообще ты посмел уводить с предприятия такого ценного работника? Между прочим, она согласно штатному расписанию заместителем главного инженера числится! Это тебе не хухры-мухры, а ответственный инженерный кадр.
Лирнер всё ещё крутил в руках письмо на бланке Министерства хлебопродуктов УзССР, о переводе Ольги в распоряжение центрального аппарата. Потом снял очки в толстой роговой оправе, прищурился и внимательно посмотрел на меня. Устало опустился в кресло и размашисто наложил резолюцию: «В приказ».
Я повернулся и пошёл к двери.
— Александр, постой! — окликнул меня главный инженер. — Вернись.
Он достал из шкафа початую бутылку настоящего коньяка «Камю». Наполнил по-русски полные до краёв стаканы. По-отечески обнял меня.
— Ты, это, ты, в общем, береги её там. И совет вам да любовь. Черти вы этакие, меня хоть изредка вспоминайте. Да и ещё, детишек вам побольше! — прокричал он уже мне вслед.

***

— Нет, ну, вы посмотрите на него! — возмущалась министерская дама неопределённого возраста. — У нас четыре этажа полные незамужних барышень, на выданье. А он нате: из пустыни себе кралю привёз. И где ты её там в песке откопал? Надо обязательно сказать министру, чтобы прекратил эту практику неженатых парней в командировки посылать, особенно в пустыню.
***
Что я вам хочу сказать в заключение. Парни, если вы ищете себе невесту достойную, то поезжайте обязательно в Кызыл-кумы. Уверяю вас, там уж точно жабы не водятся! 05.10.2016

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.