Маша Машина

Маша Машина
Повесть.

На крутом берегу небольшой речки стояла деревня Машина, в пару верст ниже по течению, где берег становился пологим, была другая деревня, Маринина. Или Машино и Маринино, как на карте обозначено.
Легенда гласит, что оба поселения основал во времена Николая первого купец, назвав именами дочерей, Марии и Марины. Младшую ласково окликал Машенька, и любил ее безмерно, Марина же было еще та штучка! Много крови попила батюшке и сестричке, после чего укатила в уездный центр, где следы ее затерялись. Про купца тоже немногое сохранилось, был сметлив, удачлив, но захворал внезапно, отчего и помер, успев построить церковь, где покойника отпели всем миром. А вот Маша прославилась добротой и щедростью, раздав все земли народу еще до отмены крепостного права. Маринины же крестьяне получили свободу гораздо позже, видимо, там кроются причины в различии менталитета.
Например, во время дискуссий касательно смены одного (или обоих) названия, после прихода большевиков. Имена тождественны, изрек комиссар, потому непорядок. Не все согласились с данным утверждением, и почти никто не согласился менять вывеску на своем сельсовете в угоду соседям, и был шум великий, плавно перешедший в драку. Комиссару тоже досталось, и более доставать электорат не стал.
- Хай живут, как нравится.
Так и жили, строили, пахали-сажали, раскулачивались и сажались, потом воевали и вновь строили – социализм. Золотое время, кем-то прозванное застойным! Колхозы, фермы и надои, трактора снуют туда-сюда, развозя селянам, что бог пошлет. Посылал бог немало: колхоз, объединивший Машино и Маринино с парой других деревенек, помельче, считался зажиточным, а председатель – орденоносным. Но вот центральная усадьба, с правлением и счетоводами-агрономами была отдельно, как раз между обоих поселений. Так удобно, все можно контролировать и от всех прятаться, верша дела подальше от лишних глаз.
Фамилия председателя была Сытоедов, и числился в прямых потомках купца-основателя, судя по аналогичной фамилии. Стало быть, новым председателем будет сынок Сытоедова, и так далее, по наследственности? В районе идею не одобряли, но и не порицали: план дает, сверх него немного. В твердой валюте, ибо рубль тогда был настоящим, золотом-брильянтами обеспеченный, как написано на казначейских билетах, а про инфляцию и не слыхали, разве что в международной панораме, о загнивающем Западе.
Супруга председателя была прямым потомком того самого комиссара, поколоченного селянами, потому товарищ Сытоедов не только крепкий хозяин, но и с крепкими корнями, сын же его – и того крепче. С малолетства привыкал в узде держать народ, на дела славные поднимать
- Машины – налево, Маринины направо!
Пионеры строились и отдавали честь гипсовому бюсту, обладающему отдаленным сходством с прототипом, чья мумия и поныне занимает почетное место возле Кремля.
Почему команда именно такая? Все просто, так повелось, что освобожденных крестьян писарь фиксировал и давал фамилии, ибо не имели их, чай, не дворяне столбовые! Писарь богатой фантазией не отличался, и потому в деревне Машино жили Машины, а в Маринино – Маринины. Слегка разбавленные Ивановыми, Петровыми и Сидоровыми, был даже один Георгадзе, кузнец местный. Но на грузина не походил, кроме длинного носа с горбинкой. А так белобрыс и незлобив, всегда готов починить-смастерить-заточить, на все руки, то есть.
Но пионеры канули в Лету, вместе с оплотом лагеря (социалистического), и теперь страна начала загнивать вместе с остальным цивилизованным миром. Да так успешно, словно норовя наверстать упущенное. Хотя, бурные события миновали это место, но последствия быстро сказались на жизни и быте. Отрицательно сказались, фраза «Все вокруг колхозное – все вокруг мое» потеряла актуальность, уродливые гримасы приватизации оттяпывали кусок за куском от всеобщего благоденствия. Жить стало хуже, товарищи, хотя жить стало при этом гораздо веселей!
Машина мама тоже носила фамилию Машина, как и супруг ее. При регистрации в ЗАГСе удобно, не надо паспорт менять. Папа работал исправно, все в дом тянул, дом содержал в довольствии, что давало повод увеличить число потомков. Тут грянула революция имени Б. Ельцина, после нее проблемы, после которых тянуть в дом стало почти нечего, довольствие сменялось неудовольствием. А последнее надлежало изгонять, нивелировать последствия для организма старым, проверенным способом.
От него Машин папа и дал дуба, откинув копыта на капоте родного трактора с пустым прицепом.
- Да, был мужик, сгубила горькая…
Селяне схоронили дружно, в деревне – все свои. Поминки, материальная помощь от колхоза, быстро потраченная, и осталась Маша с мамой, у разбитого (на поминках) корыта. Маша ходит в школу, мама ходит в коровник, жизнь, со скрипом, продолжается.
Маша подросла, статью вся в отца, крепкая девица, справедливая и упрямая – последнее в мать. Что задумает, то и станется. Спорт – так спорт, информатика, так информатика. Предмет для сельской школы удивительный, так сложилось, когда прибыл на МПЖ некий образованный мужчина, по образованности вложивший все наличные в проект, сулящий колоссальную прибыль. Название простое, на три буквы – не подумайте плохого!
Будучи лишен квартиры, сменил место обитания, и теперь работает учителем в школе, сразу по нескольким дисциплинам. Председатель посчитал, прикинул – выгодно, сэкономив на штате, и выдал домик в деревне, покосившийся, но с печкой и участком. Теперь среди Машиных и Марининых, а также Ивановых и иже с ними почти сплошные программисты. Ну, как минимум, продвинутые пользователи. Маша была одной из лучших, старалась. Упрямая она, в маму! И умная в папу.
Новый председатель тоже взял от предков лучшие черты. Папина расчетливость помогла быстро, по всеобщему согласию, приватизировать имущество, землю и технику, в том числе трактор, на котором трудился папа Маши. А решительность позволила установить New Order, или новый порядок, в отдельно взятом колхозе. Теперь господин фермер Сытоедов царь и бог, он дает работу, он платит деньги, набирает-увольняет, поощряет-критикует.
Машины и Маринины поохали, почесали затылки заскорузлыми ладонями, да согласились
- И то, мужики, куды ж тепереча, не в город, дворы мести?
Дворы в городах, крупных, мели другие люди, специально приехавшие из южных азиатских краев, мели исправно и дешево. Конкуренцию им Машины-Маринины составить не могли, по ряду причин. Потому стали работать на хозяина, постепенно возвращаясь к крепостному праву, отмененному в 1861 году указом Самодержца Российского. Впрочем, и тут селяне имели повод для дискуссий, касательно времени события, Машины получили свободу раньше, чем гордились. Маринины злились и били оппонентов, получая в ответ, пока Господин Фермер их не мирил
- А ну-ка, цыц, брэк, по рабочим местам, дармоеды!
Селяне мирились и брели работать. Машина мама так и осталась при коровнике, только теперь носить молоко домой нельзя, и корма для собственной скотины на строгом учете. Зарплата же осталась почти прежней, а вот выработка резко повысилась, капитализм! Так и везде, привыкать пришлось народу, что лафа (застойная, благословенная) закончилась.
Один кузнец Георгадзе держался, сам на себя работал, но с ним Господин Фермер договорился, так как технику чинить надо, мастерить что, по мелочам. Индивидуальный предприниматель, звучит гордо!
Был у кузнеца сын, Сергей. Маша с ним училась в одном классе, только жили Гонгадце в Маринино, ходили пешком в школу, потом гуляли, потом по домам разбредались. Иногда к утру, подросли детки, не спится им. Дело молодое. Мама Машу журила, насчет помощи, мол, думать пора. Маша в долгу не оставалась: помогает, еще как, но не нанялась все свободное время в коровнике коротать? Возразить нечего.
Аналогично кузнец-предприниматель сына ругал, мол, пора науку постигать, и не головой, а руками учиться! На что сын резонно отвечал, мол, не дело кувалдой махать, 21 век на дворе! После чего уходил, возвращаясь с первыми петухами. Иногда со вторыми.
У Маши было не очень много ухажеров. Кто побаивался, могла, коли что, врезать. Кто стеснялся, статью не вышел, смотрелся рядом ущербно. Кто на других глаз клал, более покладистых, размалеванных и веселых, ведь не каждый может ходить месяцами на свидания, не получая того самого. Получать же то самое начинали гораздо раньше, куда-то подевались прежние моральные устои, и все было проще. Говорят, что лучше? Кто знает, Маша же не стремилась превратиться в любовницу, сначала частную, потом общую. Она ждала любви, такой, как у папы с мамой…
Высокий берег, огромная ива, помнящая еще купца-основателя, томный вечер, соловьино-лягушачий – там и пришла любовь. Пришла нежданно, налетела, словно ураган, и оставила после себя не бурелом да разор, а новую жизнь, зачатую под ивой. Узнав, Маша опечалилась, ведь негоже вот так, не поженившись. Мамы Маши опечалилась еще более, не входило сейчас в ее планы с внуками нянчиться, не выросла дочка, образования не получила, на ноги крепко не встала.
Но сильней всех опечален кузнец, и в его планы не входило породниться с Машиной мамой, ведь другая невеста имелась. Из хорошей семьи, потомков купца и комиссара, пусть на комиссаршу чем-то смахивала. Такая же резкая, мосластая, решительная и бескомпромиссная.
- Моим будет Серега, батенька, я так сказала!
Батя, главный Фермер, не спорил. Надо, так надо, тем паче что индивидуальный предприниматель Георгадзе превратился из обычного кузнеца в крупного (по здешним меркам) промышленника. Своя ремонтная мастерская, техника, народ нанятый, чтобы успевать.
- Растет человек, на глазах растет!
На глазах и огулял сына кузнец, при всем честном народе. Мол, слушаться обязан, пока на шее сидишь!
Серега не спорил, все так. Молча повернулся, и ушел. Так же молча собрался, да в военкомат. Только с Машей попрощался
- Жди меня, я вернусь.
Маша всплакнула, и осталась ждать. Помогала маме, чем могла, письма читала из армии, не любил Серега по телефону. И далеко он был, чтобы названивать ежедневно. Где именно – секрет, военная тайна.
Пришел срок, родила Маша мальчика, здорового, красивого. Назвала Мишей. Пришли гости, выпили, как положено, умилялись, подарки дарили. Не было лишь деда, ждали его, но не дождались.
А кузнец пил, день, второй, дела забросил. Чего расстраиваться, радоваться надо?
Не один он такой, Маринка, дочка фермерская тоже счастья не испытывала. Злобу затаила, завидовала по-черному. Папа утешал, как мог, но не смог.
Однажды пришла Машина мама в коровник, и увидела, что часть скотины болеет. Сильно болеет, только с чего? Вроде, за порядком следила, проверяла корма, откуда напасть? Одна корова околела, другая, скандал. Фермер следствие назначил, позвал участкового, который причину нашел
- Отравили, сознательно!
Участковый, он дальний родственник потомков комиссара, потому виноватого указал сразу. Мама Маши оправдаться пыталась, но бесполезно. О суде и иске речь зашла.
И все было плохо, пока отец Николай, настоятель церкви, купцом построенной, не вмешался
- Вы, что, люди?
Грозно изрек, умел, когда надо. И знал больше, чем другие. Например, о злом умысле дочки Фермерской, проболталась ее подружка на исповеди.
Пришлось участковому дело закрывать, не успев открыть, а самому Фермеру извинения просить.
- Ты уж прости, коли что.
Дочку выдрал ремнем, да так, что ходить неделю не могла, Машину маму назначил заведовать фермой, в качестве компенсации, а вот насчет Маши сказал так
- Учиться ей надо, в городе.
То есть, уехать отсюда подальше, чтобы страсти утихли. Деревенские ведь успели разделиться на два лагеря, по привычке, обсуждали, судачили, причем часть, что на стороне Маши и ее мамы была значительно больше.
Впрочем, Маше и впрямь тут не место, она талант, что учитель подметил. И помог найти университет, куда поступить надо, помог и поступить, с друзьями связавшись. Сам там работал, пока на три буквы не прельстился, чем-то тронул душу Леня Голубков.
- Мама, а как Миша?
Вопрос логичный, ответ тоже.
- Справлюсь. С тобой справилась, и с ним тоже. Чай, не старуха!
Вещи собрала, Сереге написала, да в Москву. Далеко ехать, через полстраны.
Москва - она большая, и шумная. Но Маша быстро привыкла, поступила, начала учиться, а жила в общежитии, место дали. Комнатка крошечная, пара соседок. В тесноте, да не в обиде! Обидеть Машу сложно, и поводов не дает, и дать может сдачи, коли без повода. Соседки хихикали промеж себя, но новую подругу уважали.
Серега не писал, не звонил. Словно пропал. Бывает, он же в армии, не на курорте! Маша училась хорошо, успевая подрабатывать, чтобы с матери денег не тянуть. Случайно вышло, познакомилась на остановке, когда из автобуса выходила. Мерседес, мужик и мешок, даже смешно
- Что ржешь, помогла бы!
Мужик не крупный, нерусской наружности, а мешок большой. Для Маши – плевое дело: на плечо да понесла, ели успевал следом, дорогу указывая. Поблагодарил, заплатить хотел – отказалась. Мол, за что? Тогда представился, работу предложил. Звали мужика Ашот, тут его кафе, в кафе надо убираться по утрам, когда гости с банкета расходятся. Та, что убиралась раньше, неуклюжая, тарелки била, и ленивая, не все убирала.
- Это можно, мы привычные!
Теперь Маша вставала ни свет, ни заря, да бежала в кафе. Благо, недалеко. Потом в университет. Удачно вышло. Ашот – культурный, не пристает, говорит хорошо, платит исправно. Еще и подкармливает, от банкетов много остается.
Так прошел год. Маша сдала сессию и домой. Не с пустыми руками, с собой гостинца и подарки везет. А еще ноутбук новый, купила по случаю. Хотя, не новый, но состоянии приличное. Ей для работы надо.
Миша подрос, ходит, улыбается. Маму узнал сразу, на ручки к ней. Хороший мальчик! Только папа где?
Машина мама молчит, глаза отводит.
- Ой, беда-то какая…
Пропал без вести, выполняя специальное задание. Не похоронка, как в войну, и тела нет, чтобы схоронить. Был человек – нет человека.
Кузнец Георгадзе пьет, не переставая. Сутками напролет, все забросил. Нет больше цеха, нет рабочих, да и сам на ладан дышит. Коли встретится, зыркает, словно виноваты в чем Маша и ее мама.
Дочка Фермера недолго горевала, и укатила в райцентр. Там у нее жених, сын бывшего главы администрации, того, что папашу Фермера курировал еще при советской власти. Юноша бледный, со взором горящим, прекрасная пара!
Но спарились не только они. Вечерком на огонек забрел Игорек, так звали приезжего учителя. Расспросил, как первопрестольная, совет дал, по делам, к себе позвал, помочь в чем. Да только сидел рядом с мамой, близко так, и дома себя чувствовал, как свой. И Миша к нему сразу на коленки
- Деда!
Вот так, значит. Ну, и ладненько, все лучше, чем бабе одной век коротать. Мужик приличный, культурный, не обижает, правда руки растут не из того места, гвоздь приколотить – проблема! Но вот, что смешно, трактор освоил, и гоняет на нем лучше прежнего хозяина. Причем гоняет трезвым, ровно и четко по нужде. Скажем, привезти чего, вспахать.
- Мы вдвоем ферму и держим. Буренки растут, молочко дают.
Фермер умный, он всегда видит, когда польза от человека. Учитель поучит, да за баранку, совмещает, там сказать, несовместимое. Одно плохо, сам по ремонту никак, кузнец-предприниматель тоже никак, а техника, она ласки требует. Потому не всегда в порядке. Впрочем, дело поправимое, расширилось хозяйство, Фермер его перерегистрировал, превратив в агрохолдинг.
Народ согласен, чем крупней контора, тем больше стабильности. В наше время это нужно, когда кто-то разоряется, по миру идет, да продает за бесценок. Только с названием неувязочка: вынес было на референдум, собрались селяне обсуждать, да и поспорили, потом подрались, по старой памяти. Одни хотели Машино, другие – Маринино. Причем сторонники первого имени апеллировали к скрытому умыслу директора, типа, в честь дочурки своей решил назвать? Как приедет из райцентра, вместе с юношей бледным, да власть получит по наследству?
- А ну вас, пусть будет Светлый путь, кино такое было, старое.
- Не, лучше Сытый путь, в честь купца прежнего и нонешного!
Так и стал холдинг СП ММ. А что, круто! Расшифровка – Специализированное Предприятие Машино Маринино. Обитателем других населенных пунктов, включенных в холдинг, обидно, что про них забыли. Пообижались, да пошли работать. Главное, чтобы деньги платили, остальное, как говорится, семечки!
Все хорошо, только где Сережа? Пошла Маша в церковь, свечку поставить за здравие, помолиться. Не часто там бывает, грешна. Но иногда надо!
- Это правильно, что не за упокой. Пока веришь, жив он.
Отец Николай все знал, все понимал и видел больше, чем многие из прихожан. За что прихожане уважали и верили. Раз сказал, так и есть!
Москва на месте, университет тоже. Аудитории, лекции, общага с соседками, кафе с Аштом. Только Миши нет рядом. Плохо, но так надо. Отец Николай сказал, что учиться должна, коли путь такой выбрала, до конца пройти, да вернуться в родные места, пользу другим приносить. Прав батюшка.
Вернувшись с лекции, увидела Маша столб дыма. Прямо из ее общежития, валил, густой такой, пламя зловещей радугой по этажам рассыпалось. Вещей нет, жить негде, хорошо, что все документы с собой, как мама учила, да ноутбук в сумке.
Здание старое, ветхое, кроме студентов, там никто жить не сможет. Потому решил кто-то, что неправильно. Место в престижном районе, сколько домов для хороших людей можно построить! Москва – большая, но в ней стало тесно. Потому студенты оказались лишними.
- Ничего, тут живи. Где спать, оборудуем, помыться там, уроки делать.
Ашот – добрый. Или умный, пусть ценный работник при кафе обитает?
Маша и тут привыкла, даже понравилось: гораздо просторней после комнатки в общаге, куда еще и четвертую соседку умудрились подселить. И бегать никуда не надо.
Был доцент. Тупой. Их немало, со степенями, но дело не в маразме диссертации, а в жадности. Удумал доцент студентов дополнительно консультировать, чтобы экзамены сдавали лучше. Ну, не все на лекции ходят, хромает дисциплина! Только консультации платные, тариф официально, денежки на счет. Не взятка отнюдь, в конверте.
Так и повелось: кто дал, тот сдал. А кто не сдал…
- Вот слушаю Вас, Мария, и в легком недоумении, уж простите великодушно…
Гнилой, как выражались пацаны деревенские, заезд. Недоумение доцента Маша быстро рассеяла, популярно растолковав по теме предмета, и по своей теме, сложной в материальном аспекте. Доцент понял, но осерчал. Тройка – тоже оценка, в кармане же лишнего не зашуршало, когда со счета денежку снимал. И другие студенты с Машей солидарны, те, кто учится.
Маша иногда помогала гостей обслуживать, Ашот за это доплачивал. Нечасто, в порядке исключения. Сейчас оно было, и был среди гостей доцент. Говорил много, понять сложно, кушал плотно, да по сторонам смотрел. Увидел Машу, ничего не сказал.
Но на следующий день пришли полицейские, проверка. С ними другие полицейские, что по мигрантам. Суровые мужчины, никак не могут в толк взять, отчего молодая женщина при кафе живет? Непорядок!
Ашот пожал плечами
- Тут я бессилен! Кто-то настучал.
И уволил Машу, попросили. Но не бросил в беде, дал телефон начальника ЖЭКа, куда Маша пришла.
- Студентка, говоришь, гражданка России?
Начальник оглядел фигуру, удовлетворенно хмыкнул: годна к службе!
Служба простая: командовать рабочими по территории. Лучше, чем старший помощник младшего дворника. Правда, самой лопатой помахать приходилось, красит чего, пример подавая. Рабочие – все сплошь из Средней Азии, ребята покладистые, мирные, правда, не очень сообразительные и очень медлительные.
- Копейка мало дают, зачем многа работат?
Логично, не поспоришь. Но наряд есть, надо исполнять. Машу уважали, за доброту, справедливость и физическую силу.
Доцент искал, к чему придраться. И мило улыбался. Маша подумала, что его работа с тем кафе, вспомнила, как один из гостей тост за службу, что опасна и трудна, поднимал. Реальную службу по охране порядка, а не по уборке территории. Все может быть, люди разные, есть и плохие.
Но бог всех простит, потому Маша тоже улыбалась в ответ, и терпеливо растолковывала, в чем суть задачи, и как она решается. Доцент хмурился и ставил очередной трояк. Куда ему деваться, чай, не помещик среди крепостных?
Маша для него недосягаема, живет в служебной квартире, работает официально, лекции посещать не все разрешено, ибо справляется, знания получает и наглядно демонстрирует. Есть такая форма, очно-заочная. Только плохо, что сокурсники стали меньше консультироваться, и счет стал медленней пополняться.
- Плохо работаете!
Начальник ЖЭКа с кучей претензий. Там недоделано, тут не убрано, рабочий один загулял, будто сама его напоила. Маша удивлена, отвечает четко, как на экзамене. Увлеклась красноречием, да не заметила, как рука начальника скользнула по талии и ниже, задержавшись. Потом дальше, потная рука, с редкими черными волосками.
Начальник тоже не заметил, как оказался на полу. Сидит, глазами хлопает. Про увольнение не заикнулся, нет видимой причины, только пообещал проблемы.
Рабочие далеко не все зарегистрированы, боятся начальников. Но нашлись те, кто ничего не боится
- Достала начальника!
Обирал, штрафы накладывал, зарплату задерживал, типа, кризис, нет денег! Маша и тут в центре событий. Импровизированный митинг разогнали бы, только пресса откуда-то взялась. И репортаж на ящике, пошла волна. Начальник извинялся перед прессой, и перед Машей. Странно так: положил деньги на стол и чистый лист бумаги. Заявление и выходное пособие.
Думала недолго. Понимала, что житья не даст, уже и с квартиры выселять собрались, там ремонт нужен. Взяла, написала и пошла, подмигнув на прощание
- Ручки-то береги, пригодятся!
Доцент вздохнул с облегчением, когда узнал, что строптивая студентка перевелась-таки на заочное отделение. Окончательно. Успехов пожелал, прощаясь
- И Вам не хворать!
Теперь Маша свободна. От кого, от чего? Сложно понять, но поезд едет, колеса стучат, сосед по купе шампанское предлагает.
- Вот, контракт подписал, кредит взял, теперь мы развернемся!
Извинилась про себя, худое подумав. Много разных особей мужеского пола споить норовят, потом в койку. Оказалось, фермер, из соседнего района, Иван Ильич. Пахал, как черт, не спал, не ел, каждую копейку считал, но урожай вырастил, свиней размножил, теперь цех колбасный открывает. И консервный, и пекарню. Трудно кредит получить, когда в стране с деньгами хуже стало, но сумел. Пробился, повезло, заметили и указали на необходимость помочь. Процент щадящий, президентская программа по поддержке.
Мама встретила вместе с Игорем, который держал на руках Мишу. Настоящий дед, любит, балует.
- Вот и все. Теперь насовсем.
2 раза в год в Москву, сессию сдавать. А тут работать, село поднимать.
Захирело оно, много изменилось, и не в лучшую сторону. Директор агрохолдинга из четырех букв мышей не ловит, пустил на самотек дела. Видимо, боролись в человеке два взаимоисключающих наследственных качества: предприимчивость и революционная одержимость, которая не позволяет созидать – лишь разрушать. Гены купца и комиссара смешались в одну кучу, до какого-то момента жизнеспособную. Но лишь до момента.
Дела пошли под гору, работники работать меньше стали, больше растаскивать, что плохо лежит. Одних уволит, другие еще хуже. Часть людей в город смотрят, туда лыжи навострить, другие на подсобном хозяйстве, но у всех один вопрос: как так случилось, что опять барина себе на шею посадили? Вроде, крепостное право давно отменили, а воз и ныне там?
Денег почти не платит, кризис, должны понять. Зато про генеральную линию, направленную на независимость от иноземных поставщиков продуктов, во весь голос. Для чего нанял пиар-менеджера, бледного человечка из района, супруга дочки Марины, кстати, которая заведует финансами. Романсы не поет, бог голоса не дал, зато сами финансы голосят, что есть мочи, что-то вроде Мурки.
- Ничего, разберемся. Это моя земля, мое Машино, и Маринино мое. Наше все!
Маша нашла документы о приватизации, их никто и не прятал. Юрист, которого Иван Ильич, сосед по купе, посоветовал, нашел там много нарушений. Представитель счетной палаты тоже накопал немало в делах холдинга, вслед за ним люди в форме, чья служба не видна (до поры, до времени) тоже интерес проявили. Тучи сгустились.
- Простите меня, товарищи, не поминайте лихом!
Директор снял с себя полномочия, успел дыры залатать, от дела (уголовного) отвертеться. Что-то продать, чтобы на старость хватило, что-то переоформить на дочку, да подался в район. Там дом большой, выкупил да реставрировал, для себя и купеческих потомков, даже герб на фасаде фамильный соорудил. Говорят, купец Сытоедов в нем проживал когда-то, в качестве зимней резиденции.
Но с другой стороны дома звезда и барельеф Ильича. Не Ивана, соседа по купе – Владимира, основателя и вдохновителя по фамилии Ульянов. Тем входом пользуется супруга бывшего Главного Фермера вместе с дочуркой, демонстративно игнорируя остальных членов семьи. Ее право.
На общем сходе никто не дрался, слишком серьезные вопросы. Да и орали меньше, больше толковали, как быть? Решили, что агрохолдингу быть! Несмотря на процедуру банкротства, начатую бывшим хозяином. Успел-таки подлец нагадить, убегая.
Слово взял Иван Ильич. Пригласила Маша, чтобы людям поведал, как и что. Люди слушали, не все соглашались, но все поняли одно: пора засучивать рукава, и пахать. Но кто станет решать, где пахать, чем и как?
- Я вот мыслю так. Машку в председатели!
Кузнец вышел вперед, одет в чистое, лицо выбрито. Объяснил, почему. Жила в Москве, опыта набралась, честная, и учится хорошо. Молодым, как говорится, дорогу. На кузнеца кричали, за грудки хватали, мол, невестку свою проталкиваешь, а сам при Фермере был? Был, было такое. Но аргумент имею, и не один. Вот в церковь сходил, батюшку спросил, можно ли ее? Отец Николай одобрил.
Маша смущена, но ее оттерли в сторону, поставив вопрос на голосование. Не единогласно, многие из Маринино другую кандидатуру предлагали, но выбрали.
- Вот такие дела. Принимай, дочка! А мы поможем.
Маша прямо с собрания в контору. Или офис, хотя селянам ближе старое название. Документы, отчеты, счета – голова кругом. Но она упрямая, вся в мать. И ходила день, другой, пока не начала понимать в сути.
Суть проста: созидать. Люди поверили, работали пока при минимальной зарплате, но они ощущали себя хозяевами. Ведь приватизация земли отменена, и каждый вновь получил свой пай. Техникой и зданиями тоже, как скотиной и птицей.
Кто, на радостях, в загул. Но гулять – хорошо, а что кушать? Процентов не капает, потому горбом надобно. Понемногу втянулись, мама Маши фермой заведует, еще одну заложили. Если человек в город податься решил, пай изымается, так в законе прописали. Нельзя продать, только по наследству.
Места тут хорошие, земля богатая, поля с травой высокой, речка чистая, закаты тихие. Ива на месте, Маша тоже на месте, том, где первую любовь встретила. Устала она, слишком много хлопот, сюда же приходит отдохнуть, побыть наедине с собой и природой.
- Простите, не помешал?
Что?! Нет, это из тумана, призрак. Но почему призрак говорит, идет и ее трогает за руку? Да он же живой, только сильно изменился.
- Сережа??
- Он самый. Ну, как ты тут?
Сел рядом, обнял. Будто вчера расстались. Маша прижалась и разрыдалась, в голос, по-бабьи. Но недолго, она же сильная!
Потом они говорили, до утра. До последних петухов. Сергей остался после срочной в армии по контракту, и был в морской пехоте. Разные задачи выполнял, в том числе и боевые. Война, она всегда идет, только никто не знает, как и с кем. Не принято распространяться. Был поход дальний, к берегам Сомали, с пиратами тамошними бороться. Все нормально: топили лодки, стреляли, обычная работа. Во время одной операции преследовали катер, который пытался спрятаться в бухте. Потопив его, высадили десант, так как в катере был один из командиров пиратов, которого приказано взять живым. Ну, дальше все просто, окружили, взяли, и назад. Только при отходе вдруг еще полсотни гадов появилось, опять стреляли, я меня ранили. Так вышло, что был ранен и отстал, а сил у нашей группы не хватало, чтобы джунгли прочесать. Меня искали, и с вертолета, и другими способами, о которых не говорят. Потом место, где был бой, с землей сравняли, даже насекомых не осталось. Я же прятался, шел куда-то, пока не наткнулся на людей. Местные, не пираты – обычные люди, каких везде много. И долго жил среди них, меня подлечили, потом удалось связаться с кем надо, и все.
- И все? Ты же мог погибнуть! А почему не написали ничего, кроме «пропал без вести»?
- Так положено.
Сергей повзрослел, он уже не тот влюбленный романтичный мальчик, что звал на свидание. Он стал мужчиной. Потому о себе больше не говорил, только спрашивал.
- Я хотел, чтобы сына назвала Георгием.
Опять семейная легенда, их немало в здешних краях. О фамилиях и писаре из уездного города. Всех назвал, устал, а тут еще один, кузнец, задержался. Георгием звали, имя редкое для простого люда. Вошел, да на писаря, мол, где мой пачпорт? Тот испугался, рассердился, гад, говорит, как смеешь? А рука сама и вывела: Георгадзе.
- Смешно. Ладно, пусть второй будет Георгием.
- А третий?
Будет и третий, или третья – как бог даст, пол же заказать нельзя.
Будет и свадьба, скромная, не то время, чтобы гулять на весь свет, но людей придет много. Будет венчание, как положено, и будет впереди долгая жизнь.
Жизнь полная событий, добрых дел, успехов и неудач, но Маша твердо пойдет к цели, а рядом будет любящий муж. Вместе они горы свернут!
А сейчас пора возвращаться. В конторе ждут люди, у них вопросы, которые надо решать. Село Машино и село Маринино ждет…
Ее села, оба Машины…

P.S. По финалу.
Вероятно, он покажется нетипичным. Мол, не может так быть, в нашей стране, почти идеальная картинка. Может, почему нет? И бывало разное, только говорят мало, все на негатив упор: кто украл, где и сколько. Не все воруют, большинство людей работают. Не всегда успешно, бывают ошибки, но все в руках людей…. 27.12.2015

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.