***

- Признайся, он тебе понравился, из-за чего ты и бесишься, - сказала мне Флора, когда мы шли посла лекций в общежитие.
Длинный парк был весь в тропинках, словно дождевой червь, проделал в земле длинные лазы. Пока еще молотые деревья были с темно-коричневой, гладкой корой и пышными, приветствующими скорое лето, зелеными ветками, тянувшимися к солнцу.
Я, подняв руки вверх и растопырив пальцы, морщась, наблюдала за ярким солнцем, а потом, повернувшись к подруге, с улыбкой ответила:
- Кто-то перечитал женских романов.
- Ладно, - капитулировала она. - Тебе все же виднее. Ну, просто вы так мило ворковали.
- М-да, никогда не думала, что перебранки могут относиться к одному из пункта воркования! - ответила с усмешкой я, покачав головой.
Пахло свежестью и цветами, я на минутку остановилась, залюбовавшись играющими лучами солнца между зелеными листьями. Тихий шепот деревьев успокаивал, а невысокая трава манила нежностью и покоем. Я, не сумев сдержать порыв, побежала к ней, опустившись на зеленое одеяло и с наслаждением вздохнув запах молодой травы.Недолго думая Флора присоединилась ко мне. И мы устремили взгляды на нежно-голубое небо с белыми полосками облаков, которые, казалось, появились благодаря тому, что чья-то огромная рука опустила пальцы в банку с краской и провела по нему.
- Тебе травка пузико не щекочет? - вдруг спросила Флора.
- Что? - со смешком спросила я, приподнявшись.
- Ты не знаешь эту шутку? - Удивилась она и, увидев, как я покачала головой, принялась рассказывать: - Бегает ёжик по поляне и смеётся. Тут подходит к нему лошадь и спрашивает: " - Ёжик, ты чего смеешься?". Ежик отвечает: " - А ты побегай и тоже весело станет". Ну, лошадь и стала бегать. Бегает, бегает, но не смеётся, уже запыхавшись, подходит к Ёжику и спрашивает: "Ёжик, ну расскажи, почему ты смеялся?". А Ёж удивленно отвечает: " А тебе, что травка пузико не щекочет?".
- Теперь понятно, - ответила я со смешком. - Нет, не щекочет. А тебе?
- Тоже нет, - с наигранным разочарованием ответила подруга.
Мы недолго повалялись, после чего направились к общежитию.
Старая надсмотрщица за общежитием, обсмотрела нас с интересом и внимательностью инквизитора, кем она в молодости являлась, и "кинула" поисковое заклинание. Получив информацию о том, что мы не переносим: алкогольные напитки, наркотические зелья и запрещенную литературу, она ласково улыбнулась и приветственно сказала:
- Голубки мои синеглазые, устали, небось?
- Устали, бабушка Хельга, - не стали отрицать мы.
- Эх, директор, нетопырь эльфяйский, совсем совести не имеет! - злостно ответила она, покачав головой. - Отдохнуть бы побольше дал, а то этот вурдалак патлатый вас в последний день экзаменов совсем загонял.
- "Вурдалак патлатый"? - с удивлением повторила я и, повернувшись к Флоре, со смешком сказала: - Так вот ты откуда это взяла!
- Что взяла? - нахмурилась надсмотрщица.
- Не обращайте внимание, - успокоила ее я.
- Ну ладно, идите, отдыхайте. - Махнув она рукой. - Ваши однокурсники уже вернулись и с ними незнакомый парнишка был.
- А это наш новый однокурсник, - ответила Флора. - Гебриал Терсивал.
- Ох, и чудной он парень, - с неодобрением пробормотала бабушка Хельга. - Патлы себя до задницы отрастил, небось, на зависть девицам. В наши время его б за эти патлы как взяли, да по околице протащили! Чтоб неповадно было на бабу походить. Эх, совсем молодежь распустилась.
Мы, переглянувшись, лишь кивнули. Когда бабушка Хельга начинает рассказывать о своих молодых годах, то это затягивалось надолго. Хотя ее можно было понять. Семьи у инквизиторов редкая вещь, а родственников и друзей уже не осталось. Целыми днями тут сидеть, да книжки читать, кто угодно от одиночества взвоет. А мне как-то повезло с ней ещё на первом курсе подружиться, из-за того что она мою бабушку по матери знала.
Но, несмотря добродушный характер бабушки Хельги, стоило только нарушить правила Академии и от наказания не отвертишься! Поэтому каждый раз, возвращаясь в подпитом состояний из "Бочки", мы лазить в общежитие через окно на первом этаже, сквозь зону некромантов первокурсников. Окна стояли очень высоко и были заговоренные от взлома... но! Наше предшественники нашли заклинание-ключ на одно из окон. Эту тайну, а также место "захоронения" лестницы, передавалась под строгим секретом, на третьем курсе после "посвящения". Как же наши парни на первом курсе завидовали старшекурсникам. Они могли спокойно, не обращать внимания на комендантский час, пить и веселиться ночью. Мы же наоборот проклинали эти ночи, так как "разоблаченное" окно находилось как раз в женской спальне и очень часто пьяные старшекурсники, не доходив до своей зоны, падали на наши кровати, и в частности на нас. На втором курсе мы уже могли им спокойно позавидовать, а на третьем повторить.
- Что-то я уж совсем вас заговорила, - опомнилась бабушка Хельга. - Всё! Идите отдыхать.
Мы, попрощавшись, направились в свою зону.
Здание было шести этажное построено в форме "снежинки". Этажи занимали надлежащему числу курса, и так как мы учились на третьем, то поднялись на этот этажа. Пройдя мимо таблички "Третий курс" мы остановилась в круглой комнате с шесть дверьми. На каждой двери весела табличка соответствующая каждому факультету: "Целители", "Маги", "Некроманты", "Колдуны", "Стихийники" и "Прорицатели". Для теоретиков было построено отдельное общежитие на другой стороне парка академии.
Подойдя к нужной двери, я достала ключ. Маленький, плоский камень, серого цвета, с выгравированными рунами: "Ярина Марах. 3 курс некромантии", для того, чтоб в случае потери, мне его вернули, и открыла дверь, представив его к вырезанной над ручкой руне "вход".
Мы, зайдя в зону "Некромантов", услышали веселый смех из кухни.
Кухней, бывшую комнату домашней практики, трудно было назвать. Просто мы с разрешения мэтра Ориана ее переделали. Смастерили печь, повесили на стены пару шкафов и, поставили большой стол посередине комнаты, за которым обычно собирались, чтоб делать домашнюю работа, или просто поболтать.
- Где это вы так задержались? - спросил Веррес, как только мы зашли в комнату.
- Бабушка Хельга, - с удрученности ответила Флора, закатив глаза к потолку.
Я, дав ей подзатыльник, возмущено заметила:
- Посмотрю я на тебя в её годы!
- Ладно, не злись, - пошла на примирение подруга и все же хмуро добавила: - Но иногда она сильно надоедает своим "в наше время"! Сейчас новая эпоха, так почему она просто не смириться с этим?
Я хотела ей ответить, но меня опередил Веррес, подойдя к нам, он напыщенно сказал:
- Так, бабоньки, не ссорьтесь, лучше мужиков покормите!
Мы с Флорой сердито переглянулись и синхронна дали Верресу сумкой по мягкому месту, а подружка еще со смешком ответила:
- Тоже мне мужик нашелся!
Зайдя в морозку, я взяла кастрюлю с супом и поставила ее на жертвенник.
Жертвенник был переделан в некое подобие печи. Выдолбили две небольшие дырки, сверху поставили железную сетку, а за место костра использовали специальный, плоский камень-артефакт, на которой и варилась еда. Морозка же, была специально отведенная комната для хранения продуктов, на которую было наложено заклинание холода.
- Ну как первый день в Академии, - спросила я у Гебриала, который со скучающим видом листал мою кулинарную книгу.
Рецепты там были очень древние, ее начала вести моя прабабушка, затем бабушка, потом мать, а теперь я. Из-за этого многие листы выцвели, а чернила слегка постирались. Но это была моя единственная доставшаяся от мамы вещь, поэтому я лелеяла её с особой нежностью и трепетом.
- Мрак та какой, - пораженно пробормотал Гебриал, просматривая записи в начале книги. - Это что книга ядов?
Я, возмутившись из-за его заявления, сделала два шага к нему, от чего тень упала на книгу и грубо буркнула:
- Я бы попросила не брать мои вещи без разрешения!
Он, подняв голову, хмуро посмотрел на мое лицо и с усмешкой ответил:
- Это твоё? Тогда понятно.
- Тут ты не прав. - Заступился за меня Арриан. - Ярина великолепно готовит!
Не став объяснять новенькому о том, что в то время кулинария отличалась, и люди лишь начинали, методом проб и ошибок, создавать новые рецепты, я, забрав книгу, вернулась к жертвеннику, поварешкой помещав закипающий суп. Потом наклонившись, шепнула раскаленному докрасна камню-артефакту магическое слово, он тут же побелел, став холодным словно лед.
Слушая с усмешкой, как однокурсники заступаются за мои кулинарные способности, я стала разливать подогретый суп по мискам. Всё, тут же вскочив, встали в очередь, послушно выжидая своей порции.
Гебриал не подошел и я, вздохнув, сама поднесла к нему тарелку.
- Возьмешь у мэтра Ориана половину стипендии. Скажешь: " - Ярине на продукты", он поймет, и принесешь их мне. Договорились?
Он оттолкнул миску и пренебрежительно выплюнул:
- Я за отраву, ещё и деньги давать должен? Уж лучше в столовую схожу... здоровее буду!
- Иди, иди, - легко согласилась я и прикрикнула: - Кому добавки?
Руки подняли почти все. После мелкой потасовке решили отдать Арриану, он у нас всегда голодный.
Если Гебриал думает, что в столовой он "здоровее будет" то пусть топает туда! Мы ведь не от вкусной и бесплатной еды решили сами, как и многие другие зоны, начать готовить, половину стипендии расходуя на продукты.
У нас готовила я. Парни в этом деле были профанами, Флора умела подобающе и правильно есть, но не готовить, а Урсула выросла с тремя старшими братьями и её больше интересовали приемы фехтования, чем правила готовки. А я, живя с дедушкой и няней, с возрастом училась быть хозяйкой в доме.
Зато меня избавили от мытья посуды и обязанности дежурства по зоне и общежитию.
Гебриал поднявшись из-за стола, ушел, скорей всего в столовую. Мы, проводив его печальными взглядами, принялись за еду.
- У кого какие мысли на счет новенького? - спросил Веррес, через пару минут.
- Эй, "мужик" тебе знакомо выражение: "когда некромант ест и умертвие в сторонке стоит"? - с издевкой ответила Флора.
В первой половине года на первом курсе у нас были лишь теоретические лекции, а во второй пошли практические, от чего мы стали очень хорошо понимать значение этой фразы. Нас тогда было около пятидесяти адептов и после первой же практической лекции несколько девушек ушли, а через пару месяцев почти все страдали голодными обмороками. Пятерых тогда даже к целителям отвезли, после чего они уже не вернулись. К концу второго года, мы стали относиться к практике терпимее, а к концу третьего, кто-то умудрялся даже на них есть.
- Иди под хвост Создателя! - с раздражением послал её "мужик" и, придвинувшись ко мне, весело сказал: - Ярка, ты ему понравилась.
Суп застрял в горле, намереваясь, вернутся обратно в миску. Я с усилием его проглотила и, прокашлявшись, набросилась на однокурсника.
- Что вы заладили с этим? Никто никому не понравился!
- Но он, же с тобой флиртовал! - стоял на своем эта сволочь. - Да и про время так красиво сказал. Я даже записал!
Я перевела злой взгляд на Урсулу, но она стыдливо опустив голову, активно ковыряла в миске ложкой. Неужели совесть найти пыталась?
Резко поднявшись, я направилась к выходу из комнаты, услышав удивленный голос Верреса:
- Ярка, ты куда?
И уставший ответ Флоры:
- Веррес ты идиот, а ты балаболка.
Услышав это от кого-то другого, я б не так разозлилась, но от того кто мне нравиться, было обидно и больно.
Веррес, ты действительно идиот! Заметил, что я нравлюсь кому-то, а сам не в силах понять мои чувства. Хотя может и заметил, но ничего не предпринял из-за совести.
Взяв из комнаты свою гитару, я решительно направилась к выходу из общежития.
Бабушка Хельга оторвавшись от книги, возмущено сказала:
- Опять подстилку не взяла!
Я часто уходила после лекций гулять в парк, поэтому женщина и не удивилась.
- Подожди, сейчас принесу, - добавила она, поднявшись из-за стола и направившись в свою комнату, которая находилась на первом этаже, на ходу ворча: - Эх, молодежь! Совсем о здоровье не думают, а как к старости прихватит, так и вспомнят, да поздно будет.
Минут пять ушло на ожидание и еще десять на выслушивание лекции о разгильдяйстве и будущих родах. Поэтому когда я всё же вышла из общежития, то была уставшая и нервная.
Моя любимая поляна находилась в северной части парка, недалеко от здания Академии. Усевшись возле любимого дерева, я облокотилась об его ствол спиной и принялась наигрывать мелодии, наблюдая за танцующими листьями и раскачивающей травой.
Перебой струн успокаивал, а ласковый ветер гладил мои волосы, словно в желании утешить. Мысли о Верресе всё не давали покоя, и чтоб не расплакаться я заиграла песню, вкладывая в голос всю боль и грусть.
- Растворялась я в нежности
В ласке губ трепетала
В поле снежной безбрежности
Исступленно рыдала
Мне ль судьбе покориться
Мне ль зачахнуть в тоске
Приворотное зелье
Я варю в котелке

И упала я в ноги
Властелину ненастья
Чтобы взял мою душу
Дал короткое счастье
Разделенную нежность
Жар объятий твоих
Тот единственный трепет
Что один на двоих
Единенье желаний
Пониманье без слов
Ток взаимных касаний
Вдохновенье даров

Колдовских прорицаний
Прорастает трава
От безумных терзаний
Зашумит голова
Приворотное зелье
Закипает в костре
Мне за это не страшно
Кончить жизнь на костре
Пусть в неистовом пламени
Сгину стану золой
Но не быть мне желанной
Даже этой ценой

Заклинанья бессильны
Жалок ведьмин дурман
Приворотное зелье
Выливаю к чертям
Приворотное зелье
Выливаю к чертям.
Чувствуя, что вот-вот расплачусь, я обняла гитара, опустив голову. И тут до слуха долетели звуки шагов. Я повернула голову в их сторону и узрела идущего ко мне Гебриала.
- У тебя довольно красивый голос, - сказал он, когда присел рядом на подстилку.
Я на этот сомнительный комплемент не ответила, а с усмешкой спросила:
- И как здоровье?
- Почему вас на курсе только десятеро? - вдруг спросил он серьезно.
- Что? - спросила я в непонимании.
- У других факультетов на курсах учиться около тридцати адептов, а вас только десять, - объяснил новенький. - Почему?
- Эта не та тема, которую я б хотела затрагивать, - грустно ответила я, подтягивая к себе ноги и обняв их руками, положила на колени подбородок.
- Давай в город сходим?
- Что? - вновь переспросила я, поражаясь его умению менять темы.
- Я в Дверде был только проездом и сам город не видел. Поэтому очень бы хотелось увидеть.
- А откуда ты? - полюбопытствовала я.
- С острова Киртионн.
Я о таком острове не слышала, а расспрашивать не было настроения.
- Ну что сходим? Время ведь у нас еще есть?
- Время та есть, - ответила я, посмотрев на солнце. Желтый круг уже направлялся в сторону западных гор, а значит, до заката было ещё пару часов. - Но нет желания. Да мне ещё готовить на завтра надо. Так что давай завтра.
Он, поднявшись, протянул мне руку и, когда я взяла её, резко поднял меня, от чего я ненамеренно прижалась к его груди.
- Обещаешь? - нежно прошептал он у моего уха, убирая за него локон волос.
Я, резко отстранившись, сделала пару шагов назад, и грубо ответила:
- Да-да обещаю. Завтра сходим.
Живо сложив подстилку и взяв гитару, я быстро направилась к общежитию, мечтая лишь о том, чтоб он не смотрел на меня, так как щеки и уши горели огнем.
Возле двери общежития я затормозила и, повернувшись к Гебриалу, тыкнула в его грудь пальцем, предупредив:
- Только не смей в меня влюбляться!
И быстро открыв дверь, "нырнула" в проем, а в спину мне донеслось веселое замечание:
- А румянец тебе к лицу!
***
Всю ночь снился один и тот же кошмарный сон. Я прикованная к столу железной цепью нахожусь в пустыне, а надо мной склонился мэтр Саллустиан, который декламирует какой-то любовный роман Флоры. На животе сидит тот мертвый мужчина и всё время повторяет: " - Что требуется?". А невдалеке бегает по пустыне с сочком в руках Гебриал за убегающим лебедем, который кричит: " - Почему индюки не летают?".
Я пересказала сон Урсуле с Флорой, вызвав их веселый смех и едкое замечание:
- Что Гебриал уже сниться начал?
Ткнув подругу ручкой расчески под ребро, я ещё хотела пинка под зад загнувшейся фигуре дать, но совесть взяла своё. Поэтому Флора осталась без отпечатка моего тапочка на своей ночной рубашке.
- Девчонки, есть мыло? - Влетел в комнату Веррес.
Однокурсник тут же заткнул уши ладошками, из-за нашего возмущенно крика.
Комната у нас была небольшая, как раз вмещающая три кровати, два шкафа для одежды, три небольших стола, пару табуреток, диван и маленький столик через который у всех была традиция спотыкаться и увековечивать свои ноги синяками. Сколько уже раз мы клялись выкинуть этот стол, но стоило кому-то из парней через него спотыкнуться, влетая без стука в комнату, как он сразу прощался до следующего "преступления". Особенно он любил "нападать" ночью, когда очень приспичит в место раздумий.
Этот раз не стал исключением. Веррес пытаясь увернуться от расчески, которую я в него запустила, спотыкнулся об столик, ничком упав на пол и схватив руками ушибленную коленку, застонал:
- Дуры, нашли из-за чего стыдиться. Понимаю, голые были, а так!
Урсула сердито прошла к двери и, открыв её, указала на табличку, воскликнув:
- Читать умеешь?
Табличка гласила следующие: "Если зайдешь не постучав, а я в это время буду переодеваться, то следующее блюду на ужин у нас буде "некромант, запечённый до хрустящей корочки"!".
Эти таблички Урсула чуть ли не каждый день-два вывешивала. Но, несмотря на них, к нам продолжают входить без стука, а обещанный ужин, всё никак не появлялся на столе.
Веррес поднялся с пола и пробормотав под нос: " - Раз мыла жалко, то так и сказали бы!", направился к двери.
- Веррес, постой! - Остановила его я и, достав из ящика льняной мешочек с мылом, протянула ему. - Держи. Только в следующий раз стучи. Хорошо?
Он, выхватив мешочек из руки, присел в реверансе и ядовито ответил:
- Благодарю, Ваша милость, что одарили ничтожного раба этим великолепным куском мыла!
После чего развернулся и ушел, сердито хлопнув дверью.
Я, ошарашено застыв, удивленно хлопала ресницами, не понимая его выходку.
- Что это с ним? - озвучила Урсула крутившийся у меня в голове вопрос.
- Может недоёб, - кисло ответила Флора. - Он же вчера вечером со своей девушкой расстался.
- Девушка так не должна выражаться! - сердито отдернула я её, за что получила ещё больше "лесных" слов относительно Верреса.
- Вот тебе и дочь борона Боиша, - пробормотала Урсула, покачав головой. 01.09.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.