Ханс Штерк.
Круги на воде.

Внезапно, я почувствовал, как воздух стал прохладнее. Еле слышен был шум водоема. Солнце уже не грело, оно тоскливо наблюдало за мной с запада, незаметно и тихо раздвигая лучами ветки лесных деревьев, которые, то и дело ударяли мне по лицу. Мне, казалось, что и ему до боли интересно, что же со мной будет дальше. Да, в темноте мне будет тяжелее. Может, даже умру. Но это веселый оранжевый круг все еще выглядывал из-за каньона: он мог бы завести со мной разговор, мог бы похлопать меня по плечу, посмеяться вместе со мной, мы даже могли бы с ним сыграть партейку в покер, но сейчас он ждет. Он надеется, что я дойду, он ждет, пока я дойду, но куда? Подожди, же! – шептал я, - Мы скоро поговорим, дай мне только еще немного времени. Совсем немного, время для раздумий. Примет ли меня земля? Позволит ли мне Бог безвозвратно сгинуть в этой глуши!? Каждая лесная тварь слышит меня, смотрит на меня, Боже, они все наблюдают за мной. Я понял, что жизнь здесь прекратилась, природа замерла. Даже несильный ветер предательски затих. Тишина. Слышу только усталый топот копыт. Не по своей вине не пришлось нарушить тишину и покой этих мест, да, признаться, я уже и позабыл, как оказался в этих краях. Боль притупляла память и сознание. Вот уже сутки, как боль превратилась в моего постоянного преследователя, еще одного преследователя, от которого не избавлюсь просто так. Она режет, жжет, хлещет плеткой, тычет ножом, она – мерзкая прислужница смерти. Ненавижу её.
Уходящий свет. Я приоткрыл глаза, - картинка неприятно двоилась. По лицу еще раз неприятно хлестнула осиновая ветка. Черт возьми! Слабость и озноб изнурили все мое тело, за ними приходил страх и отчаяние, становилось страшно. Тряска вымотала меня вконец. Я попытался поднять правую руку и ухватиться за любую ветку, чтобы не упасть с лошади. Неожиданно, лошадь остановилась, и я без чувств рухнул на землю, как мешок с мукой.

Я, молча, наблюдал за закатом. Всматриваясь в небо, мне было ясно, - оно пожимает плечами и со скорбью разводит руками. Небо постепенно меняло свой цвет. Запад был ярко красный. Красиво! Я пытался наслаждаться красотой, как это было раньше, но у меня не получалось. Не получается оценивать красоту, не получается находить её в каких-то мелких деталях чего-то большого, не получается делиться ею с кем-то, не получается создать её заново и дарить. Кажется, во мне ей больше нет места. Нет места красоте, и нет доверия к ней. Она имеет свойство, и я скажу даже полное право, взять в плен ваше сердце и душу за период, равный доли секунды. Доверяя красоте, мы можем попасть в хитро замаскированную ловушку, вылезти из которой без серьезных душевных ранений, депрессии, или того хуже, самоубийства мы не сможем. Красота заманивает нас. Как стая безумных крыс, мы на цыпочках услужливо срываем петлю, или жмем на курок, после чего начинает действовать принцип естественного отбора, - кто-то выдержит испытания разлуки с ней и пройдет, оставив в прошлом бессонные ночи со стаканом виски, а многие исчезнут навсегда; кто-то сразу, некоторые постепенно. Да, испытание. Хуже всего для «испытуемого» - это внезапно ощутить красоту и влюбиться в неё, начав доверять ей, а потом пустить в свою душу. После чего красота, как холера, парализует настоящее бытие, - она сжимает в тиски всего человека. Она начинает по своему усмотрению создавать новую личность, с новыми запросами и с другой тактикой для выживания. Также внезапно, она может покинуть его в любой момент, и тогда, казалось всегда здоровый и мудрый организм, сформированный по новому образу, превращается в истощенного монстра, уже не приспособленного жить по своим старым законам, отказывающегося подчиняться разуму, принимать пищу и принимать разумные решения. Привыкший к ласке красоты, - к этому сильному наркотику, организм пытается смириться с её потерей, и тогда можно ждать всего того, что раньше для тебя было «диким» и безумным. Да, да, безумным. Безумие в облике доброй волшебницы или вежливого слуги небрежно облачает тебя в «старое платье»! Я был в такой ловушке. Полюбил красоту, и не смог жить без неё, делая всё только для того, чтобы она всегда была рядом. Она была рядом. Была в душе. Была в голове. Мне до сих пор больно вспоминать, как красота бесцеремонно раскланялась передо мной и поспешила удалиться из моей жизни. Она весело махнула своим веером на прощанье и исчезла. Я же, изнемогая от безудержной страсти и с болью от расставания, которая сковала все тело, молча, смотрел вслед, поражаясь её стойкости и жестокости. И если у красоты и есть сердце, то оно изо льда или камня, и нет красоты более тонкой и преданной, чем красота матери.

Через миг я очнулся, ощутив жуткий холод. Раненую ногу я не чувствовал. Боль настолько сковала её. Сильно трясло, я боялся переохлаждения.

Это был живописный берег реки. Я очутился у самой кромки воды, осталось просто преодолеть какие-то сантиметры и я смогу обеспечить себе еще пару часов жизни. Я подполз к воде и стал жадно напиваться, вода оказалась чистой. Достав пустую фляжку, я опустил её в воду. Я вздохнул, немного полегчало. Я осмотрелся. Моя лошадь стояла у большого камня, поросшего мхом, рядом были невысокие деревья и прибрежные кусты. Я решил расположиться там же.
Солнечный свет покидал долину. Еще мгновение и мне придется действовать на ощупь, но у меня был порох и огниво, - это радовало. Я привязал лошадь, оборвал с кустов сухие ветки и немного погодя, я уже грел ладони у костра. Огонь поддержал меня, он не дает мне сдаться, этой ночью он будет моим самым близким другом. Я буду скармливать ему сухие ветки, а он будет вселять в меня надежду на предстоящий день.
Я осмотрел рану. Бедро неумолимо ныло от боли. В меня попали из винтовки Спрингфилда: пуля здорово дробит кость и разрывает плоть, будто прогрызая себе дорогу все глубже и глубже. Вот и не думал, что бандиты будут покупать оружие у северян. Мне пришлось немного прижечь рану, после чего я опять сделал перевязку. Я прекрасно понимал, что пулю мне не вытащить, и без помощи врача и надлежащих условий погибну через пару дней. Думая об этом, я проклинал гражданскую войну. Я ненавидел северян и своих преследователей – Бента и его сподручных. Поневоле, при мысли о скорой кончине, разум начинает анализировать прожитую жизнь, память воскрешает забытые картинки из жизни. Я смотрел на огонь и со стыдом осознавал, как горько мой разум перемалывает один и тот же коктейль, - он состоял их личных неудач и жизненных разочарований. Было ощущение, будто огромная морская волна обрушивается на тебя и, размахивая руками, ты пытаешься плыть, выбраться, глотнуть воздуха, но в итоге волна бьет тебя об острую скалу. Стоит ли тогда уже задумываться о том, кто виноват в твоей смерти? Вода или камень?
Я прислонился спиной к камню и попробовал расслабиться. Неожиданно, тишину нарушил негромкий шум, шум воды. Кто-то был в воде. Я выхватил револьвер и вытащил из костра самую длинную палку. Кто здесь? – крикнул я, целясь в кромешную тьму. Вставать я пока не решался, - нужно беречь силы, в конце концов, в этих местах много диких зверей и в воде мог оказаться кто угодно.
Стало тихо. Я опустил револьвер и успокоился. Достав карту и компас, я принялся угадывать свое примерное месторасположение. К моему глубокому разочарованию, компас оказался сломан. Я со злостью швырнул его в темноту, было слышно, как он шлепнулся в воду. Я изучал карту.
Последние бои в Сент – Луисе: армия Гранта разбила нас - конфедератов и пошла дальше на юг. Миссури был освобожден. Я бежал на юго-восток, должно быть сейчас я недалеко от Миссисипи, точнее на одном из её притоков. А что же с Бентом? Он преследовал меня с самого Фестуса, где мне так и не удалось лечь на дно. Старый бродяга Бент, - бандит из Мемфиса, человек, который себя чувствует комфортно лишь в обнимку с денежным мешком. Как меня угораздило с ним связаться? До сих пор не понимаю. Хотя, мне горько признаваться самому себе, что какое-то время назад, до войны, я был таким же алчным ублюдком, способным на всё ради куска золота. Но армия многому научила меня, - я стал по-другому относиться к жизни, теперь я стал ценить её. Я понял, что такое дружба и солдатская солидарность. Мне приходилось видеть героизм, и если раньше я считал, это безрассудством, то теперь, я предельно ясно чувствую границу между тем, как умереть и за что. Более того, мрак и беспощадность войны стали для меня настолько прозрачным явлением, насколько глубоко я мог впустить это в себя. Смрад, которым несет от войны, не выветривается на протяжении всей жизни. Им пропитывается всё, начиная со стертых до дыр сапог и заканчивая истощенным сознанием.
Я порылся в сумке. С собой у меня немного жевательного табаку, кофе и мешочек с рисовой мукой. Из оружия была винтовка и кольт с пятью патронами, к тому же был порох. Еще был нож, но он затупился. Самое главное, есть огонь и вода, - это даст мне хоть какой - то шанс. И еще. Я чуть не забыл о золоте. Я достал из кармана брюк рваный мешочек для нюхательного табака, развернув его, я на секунду забыл о боли и страхе, находясь в этом Богом забытом месте. В руках я держал небольшой кусок самородного золота. По весу он был около десяти унций. Это и было моей причиной побега, с таким грузом война мне была уже не нужна. Я бы мог себя обеспечить роскошной жизнью где-нибудь подальше на севере или в Старом свете. Было загадкой, как такой камешек мог оказаться за пазухой у Паттерсона – моего сослуживца, который угодил под пушечный огонь. Но меня это особо уже не волновало, главное, - теперь слиток у меня и с одной стороны, я в шаге от смерти, а с другой – я богатый человек! Слиток я обнаружил, когда Паттерсон уже был мертв, засунув руку к нему в камзол, чтобы достать письма. Кстати, письма я так и не взял. Забыл о них. Рядом с Паттерсоном лежали Брэдли и Сэм. Я тоже знал их. На всякий случай я обыскал и их, - ничего полезного, кроме, как у Сэма я стащил десять патронов к своей Энфилд.
Я выпил воды и закинул в рот немного табаку. Немного погодя, я уснул под успокаивающий треск костра.

Боже, как же нежны её руки. Они прикасались к моей коже, гладили меня по лицу. Я не могу открыть глаза, но почему? Я так хочу посмотреть на красоту, ту, которую я еще не видел. Уверен, что она другая, не такая как все. Совсем другая. Боже! Позволь мне открыть глаза, хочу прикоснуться к ней, погладить её по лицу, дотронуться до её волос. Даже боль не будет мешать мне, я обещаю. Но мне становится больнее, становится хуже, и я чувствую, как безумным криком наполнилось горло. И я кричу. Мне больно. А может, я умираю? Но почему боль не уходит? Мое тело извивается от боли, я как раненый дождевой червь. А как же она? Она рядом, я знаю. Она держит меня за руку и вытирает пот с моего лица. Я чувствую, как она смотрит на меня, у неё прекрасные глаза, я уверен. Я чувствую её взгляд! Я чувствую её прикосновения! Только не бросай меня, только не сейчас. Да, ты можешь уйти. Но, только не сейчас, пожалуйста, я молю тебя. Я сильнее сжимал её ладонь. Внезапно, боль утихла. Я успокоился. Она еще раз прикоснулась к моему лбу, на этот раз, я почувствовал её губы. Да, она поцеловала меня в лоб. Я чувствовал, как каждый орган моего тела наполняется жизнью. Как я могу передать свои ощущения, чувствуя теплоту её губ? Отпусти меня! - сказала она, и я разжал ладонь. Она выпорхнула из неё и исчезла в ночи. Она в очередной раз покинула меня.

Проснулся от своего же крика. Бредовый сон был ужасен. Светало. Костер почти затух. Я сломал еще пару веток.
Глаза еще не отошли от сна, перед собой я заметил силуэт. Мигом я выхватил кольт и пытался прицелиться. В глазах двоилось. Через секунду силуэт исчез, и я услышал всплеск воды. Я попробовал встать – у меня получилось. Протирая глаза, я побрел к воде. Единственное, что я увидел, были круги на воде, будто кто-то с разбегу нырнул в этот омут. Я осматривался. Определенно, я кого-то видел, и это был не зверь. Рядом со мной был человек. Куда же он подевался? Не мог же он утопиться?
Я стоял на берегу и наблюдал за водой. Ничего. Лес тоже предательски молчал. Может это бред? Я схожу с ума?
Неожиданно, я заметил, как что-то болтается у меня на шее. О черт, это же мой компас! И он работает. Кто-то не поленился достать его ночью из воды и продеть в ржавое ушко веревку. Мне стало жутко, я вновь огляделся по сторонам.
Много раз я слышал о беглых рабах, которые селятся в лесах на берегах Миссисипи. Рядом с водой всегда можно было найти пропитание, а густые чащи и леса скрывают их от назойливой цивилизации, которая убивает и насилует их.
Я сидел у костра и размышлял.
День близился к полудню. Я достал кукурузную муку и принялся мешать её с водой. Размяв в руках получившуюся субстанцию, я надел её на штык и поставил на огонь. По крайней мере, это всё, что у меня есть. Фляжку я использовал, как кофеварку. Я побросал зерна в нагретую воду и стал ждать. Почему то тогда я вспомнил отца. Я часто ездил с ним на прииски. Вечером мы разводили огонь и готовили на нем птицу или зайца. За бутылкой рома он любил мне рассказывать о том, как же все-таки хорошо быть богатым. После ужина я ложился спать в грезах о лучшей жизни, а он уходил к друзьям в соседний лагерь, где они напивались и вели пустые разговоры о всякой всячине. Но однажды, он не пришел, - его застрелили в пьяной драке.
Немного погодя, я решил вновь осмотреть рану, признаться с утра я чувствовал себя лучше.
Раскрыв, затвердевшую от засохшей крови и холода штанину, я увидел, что бинта не было. Не помню, чтобы я его снимал. Может во сне? Рана уже не так ныла, воспаление понемногу сходило. Это меня радовало, и в то же время, я был в недоумении. Я достал из сумки бинт и усердно принялся обвязывать заживающую рану.
- Не надо! Ты мешаешь ране выздоравливать!
Я замер. Голос был за спиной. Я подумал о револьвере. Эх, не успею дотянуться, - он у костра.
- Не беспокойся! Ты поправишься!
Я медленно обернулся. В тот момент я был готов увидеть всё, что угодно: врага, нацелившего на меня свой штык, Бента и его шайку, беспалого афроамериканца с заточенной палкой. Но я оцепенел и присел. Бинт выпал у меня из рук.
Её волнистые волосы были темными, они были длинные, - ниже пояса. Грациозное тело, прикрытое длинным серым платьем, тонкая изящная шея. Она была босиком. Она протягивала мне руку. Я, внезапно, со страхом отпрянул. Мне, никогда не приходилось верить в идеалы, - будто зная, что их нет, я верил в насущность, - меня заставляли верить в объективную реальность. В меня вдалбливали с детства, что вера в кофейную гущу приведет к нищете и смерти. Нет идеалов, нет того, во что мы хотим верить. Воровство, нескончаемая мечта о баснословном богатстве и война - вот всё, во что я верил! Они были моими наставниками, моими братьями и сестрами. Именно их интересы я всегда отстаивал и шел с ними в ногу. Насколько оказывается скуден мой старый рюкзак! Я возненавидел себя. Во мне не было нравственности, я был порочен и жесток, порой, даже с самим с собой. Я был пуст и скучен, никогда не думал о совершенстве, о развитии. Я готов был ползать и пресмыкаться, дайте мне только немного денег или возможность украсть! Словно пустая консервная банка, валявшаяся в пустыне под кактусом; я похоронил себя уже давно, сам того не желая. Непостижимым для меня в этот момент стало и то, что я был не готов увидеть образ. Идеальный образ. Вдохнуть воздух, вдохнуть жизнь глубоко, насколько это возможно, - такое было мое впечатление об идеальном образе. И вот, он передо мной, и я готов поверить в это, точнее – я верю! Я смотрю в глаза мечте и стремительно чувствую трепет волнения по всему телу, и на секунду начал сомневаться в своем решении. Неужели, до сих пор нельзя доверять красоте и любить её, ну хотя бы для себя, хотя бы на какой-то период времени, каким бы коротким он ни был? Я был опустошен и не мог вытащить себя из капкана, который сам же и поставил.
- Что это? – спросила она. Она протягивала мне руку, на ладони я разглядел пулю.
- Это было у тебя в теле!
Я медленно встал и взял пулю с её ладони. Разглядев её, я не усомнился. Чертовы северяне! Я швырнул пулю в кусты. Она опустила руку и не отрывала от меня взгляда. Точнее, она сжигала меня им, - он пожирал меня, медленно и верно. Я же, – не мог отвести глаз. А она смотрела мне прямо в глаза. На миг показалось, что взгляд её был безумным и больным, бесполезным и неестественным, но, это был только миг, который пронесся сквозь мой мозг быстрее молнии. И опять я ошибся. Её большие карие глаза сразили меня, они вынимали из меня всё, что я смог еле как собрать в себе за свои годы. Не иначе, как раскаленными тисками из меня пытались вынуть то, во что я давно перестал верить и то, чему перестал доверять. Я чувствовал себя, как безнадежный пациент под ножом военного хирурга. Безнадежный пациент, у которого были шансы, и шансы были большими. Я оказался один из миллиона.
- Это было у тебя в теле, - повторила она.
- Как ты смогла это сделать?
- Я говорила с тобой в твоем сне, говорила с твоим телом, и ты мне сам отдал это! – она слегка улыбнулась. Она была обворожительной. Я отвел взгляд и присел на камень.
- Ты скоро поправишься! Я знаю!
- Кто ты? Как ты оказалась здесь? – спросил я, и искрой в памяти пролетела прошлая ночь, - тяжелый бредовый сон с воспоминаниями, и я попытался составить в голове хоть какое-то логическое доказательство.
- Я живу здесь. Ты теперь мой гость. Или сосед? Не знаю! Тебе как больше нравится?
Я посмотрел на неё. Сейчас она была, как ребенок, - безмятежность и детская искренность лилась радужной рекой из её глаз. Она стеснительно скрестила руки за спиной.
- Ты живешь здесь? Где твой дом? Где твои родные?
- Не знаю! А живу я там! – Она махнула рукой в сторону реки. Я с трудом пытался понять, что делает в этой глуши это обаятельное создание. Она не была похожа на беглеца или отшельницу, кожа ей была чистой и ровной, в волосах не было ни колючек, ни сухих листьев. Даже ноги не зияли от ран и ушибов, хотя и была она босиком. Действительно, она будто спустилась с небес.
- Если ты живешь здесь, значит, ты знаешь окрестности!? Ты поможешь мне выбраться отсюда? Мне нужно на юг.
- Ты хочешь переплыть огромную реку?
- Нет, я буду идти вдоль реки. Все, что мне нужно, - это выбраться из леса. Ты поможешь мне?
- Да, я помогу тебе. Но, … ты хочешь сразу уйти, да? – она немного расстроилась.
- Да, мне нужно идти. Меня ищут плохие люди, так что нужно торопиться!
- А почему они ищут тебя? Ты сделал им плохо?
Я рассмеялся. Вода в моей фляжке закипела.
- Будешь кофе? – я снял фляжку с огня.
- А что это? – она присела возле меня. Я почувствовал её запах, запах красоты и её вечности, её бессмертный аромат. Я протянул ей кружку.
- Осторожно! Горячо! – Предупредил я.
- Ты солдат, да?
- Да, я воевал.
- Что же теперь? Что ты делаешь здесь?
- Я пока не знаю, что будет дальше, - я вздохнул.
- А у тебя есть семья?
- Нет!
- Это плохо! – она мило вздохнула, и сделала глоток. Я могу быть твоей семьей!
Я удивленно посмотрел на неё.
- Твой дом рядом? Может быть, я отведу тебя домой? – я начал сомневаться в её адекватности.
- Я живу здесь!
- Да, где здесь? – я вышел из себя и вскочил, - Ты посмотри по сторонам, тут непроходимый лес и глубокая река! Где здесь? Где твои родители? Не лги мне, иначе, я за себя не ручаюсь. Я взрослый мужчина, тем более - я опасен, - у меня есть оружие, и у меня очень долго не было женщины!
Какое-то время она наблюдала за мной, потом медленно поставила чашку с кофе у очага и направилась к реке.
- Постой! Я обидел тебя? – мне хотелось последовать за ней, но жестом она остановила меня. Я стоял и смотрел ей вслед. Не много ли я наговорил? Как бы она не привела сюда целое лесное селение, неизвестное науке. И, как бы они не повесили меня на моем же ремне за угрозы в её сторону. Я заволновался. Куда она идет, черт возьми?
Подойдя к воде, она оглянулась. Я же, неестественно улыбнулся.
- Плохие люди ищут тебя из-за этого? – Разжав ладонь, она показала мне золото. Это был мой слиток, моё золото! Вот черт, я похлопал по карманам штанов, они были пусты. Видимо, выронил у костра. Я мысленно выругал себя, что есть мочи.
- Отдай! - крикнул я, - Верни сейчас же! Я был в ярости. Она не знала, с чем шутит, в руках она держала мою жизнь и судьбу, дороже у меня ничего не было. Я был готов растерзать и убить за это кого угодно!
Она шагнула в воду. Вернее, на воду. То, что предстало перед моими глазами потом, не поддавалось никакой фантазии, домыслам, и простому пониманию. Она шла по воде. Медленно, словно в танце, она, как грациозный белый лебедь скользила по ней. За собой она оставляла лишь круги на воде. Боже, как это было красиво!? Воды реки были на редкость спокойными и лишь только она, - хозяйка этой стихии тревожила её. Она танцевала и изящно играла руками с утренней туманной дымкой, которая лениво расположилась над водой. Я упал на колени и не мог поверить своим глазам. Может это видения? Я наблюдал за каждым её движением, за каждым поворотом руки, видел, как оживают её волосы. Закрыв глаза, она наслаждалась собой, она ценила все вокруг, ей были чужды войны и страдания. Она была тем началом, тем идеалом и образом общепризнанных идей и законов. В ней и есть секрет любви, именно она держит в себе надежду и истоки вселенской жизни.
- Пойдем ко мне! Я покажу тебе кое-что! – крикнула она, и приблизилась к берегу. Я вскочил и ринулся к воде. Как по зову матери, я сломя голову помчался в гущу страстей, зная, что она меня всегда выручит и спасет.
Я подошел к воде и стал ждать.
- Ну что же ты? Давай! Иди ко мне! – она протянула мне руку. Мы смотрели друг на друга. Я взял её за руку и, не отрывая взгляда, сделал шаг, потом еще один. Она улыбнулась. Я шел по воде, тяжело дыша, я не мог поверить в это.
- Где мое золото? – моя сварливая алчность, казалось, не покинет меня никогда.
- Не беспокойся! Вот твое золото! - Она разжала ладонь, и слиток выпал из её руки. Громко булькнув, он исчез в беспросветной пучине реки.
- Зачем ты сделала это? – я не мог поверить. Внезапно, моя правая нога погрузилась в воду, я начал падать.
- Поднимайся! Сейчас ты должен верить себе! Ведь ты утонешь, если не освободишь свое сознание от зла и мытарства. И не бойся! – она отпустила меня и устремилась вперед, через секунду, мы оба были окутаны утренней дымкой.
- Куда мы идем? – спросил я.
- На тот берег!

Через какое-то время мы оказались на противоположном берегу. После всех испытаний я, признаться, напрочь забыл о раненой ноге. Я был в порядке, но, всё же думал только о золоте. О выгоде, - о ней я думал всегда. Мне приходилось находить выгоду в любом своем начинании, однако, и сейчас, я прекрасно понимал, что у меня теперь нет золота, но у меня осталась жизнь. Какой бы никчемной она ни была, я рад, что не сгнил на холодном берегу в первую же ночь. Неужели красота спасла меня? И, может быть, счастье не в богатстве? Понадобится время, чтобы я смог покопаться в себе, и мне нужно будет это сделать. Бог – свидетель.

Она шла впереди. Я ковылял сзади. Берег был красив. Огромная скала, возникшая перед нами, была окружена хвойным лесом, уходящим далеко вверх по склону. В скале я разглядел пещеру, - мы направлялись к ней.
Подойдя к входу, мы остановились. Я почувствовал затхлый сырой запах, пропитанный пометом летучих мышей.
- Как тебя зовут? – она решила, наконец-то, узнать мое имя.
- Рон. Рональд Смит.
- А я, - Энн. У тебя есть с собой огонь, Рональд?
К счастью, огниво и порох были со мной. За несколько минут я соорудил из веток факел, и мы вошли в пещеру. Огонь здорово напугал здешних обитателей: тысячи мышей стали невыносимо громко пищать и ежиться от недовольства, из расщелин стали выползать разные ползучие твари.
- Куда мы идем? – спросил я.
- Я покажу тебе то, ради чего ты живешь. И ты узнаешь, что можно одновременно иметь всё, но не иметь ничего.
- Что ты имеешь в виду, Энн?
- Я покажу!
Неожиданно, я увидел свет. Мы оказались в пещере огромных размеров, сверху через скальное отверстие пробивался свет. Он освещал эту цитадель. Я затушил факел и осмотрелся. Пахло сыростью. Огромные сталактиты величественно наблюдали за нами сверху. Внезапно, я обратил внимание на интересный выступ в стене, он был желтого оттенка. Я присмотрелся и дотронулся до камня. Боже! Так это золото. Я взглянул на Энн. Она с интересом наблюдала за мной.
Я принялся метаться по пещере и, взяв в руки небольшой камень, я стал отбивать куски от всего, что мне казалось золотом. Я долбил стены, пол, огромные валуны. И это всё было золотом. Пробуя на зуб, и теребя добытые куски о подол своего камзола, я на свету наслаждался цветом и величественностью этого сокровища. Я стер кисти в кровь, разрывая землю ногтями, чтобы вытащить кусок побольше. Я был жалок со стороны, но что поделать. В этом была моя сущность.
- Нам нужен мешок, Энн! Ты слышишь? – кричал я, сгребая все в одну кучу на полу. Разум мой наполнила излишняя фантазия, сравнимая только с агонией. Красивая жизнь была впереди! Она ждет меня!
Я стер колени до дыр, ползая по полу на четвереньках. Но, неожиданно, я почувствовал одиночество. Я огляделся.
- Энн! Где ты?
Я был один. Я схватил факел, но тот намок на влажной земле. Я выругался.
- Энн!
Пытаясь сосредоточиться и вернувшись в реальность, я начал вспоминать, где проход, ведущий к выходу из скалы. Я стоял посредине пучка света, а вокруг царило безмолвие и гнетущая темнота. Становилось не по себе. Я не переставал звать Энн.
Я высыпал на камень немного пороха и поджег. Порох зашипел и немного озарил темноту. Я увидел тоннель. Перед тем, как идти, я набил свои карманы золотом до отказа, затем я скинул свой камзол и завернул в него еще несколько кусков. Теперь, я был готов, я темноте буду идти по памяти, черт с ним. Главное дойти! Я закинул камзол с золотом на спину и направился в путь. Нога стала невыносимо ныть, - было тяжело, ведь я тащил с собой столько золота! Я спотыкался о камни и падал лицом в мышиный помет. По мне ползали какие-то твари, шевеля огромными усами перед моим носом, но меня это не пугало. Ни куска я не оставлю здесь! Я уже не рядовой Смит, теперь меня будут называть господином, или даже хозяином. А как выберусь из этих мест, - обязательно вернусь сюда и заберу все остальное. Эх, зря она мне показала это место. Я рассмеялся.
Я опять достал щепотку пороха и поджег. Свет озарил дальнейший путь и снова потух. Я по памяти брел вперёд. И вот он свет! Долгожданный берег! Я вижу его.
С радостным криком я вышел из скалы. И тут, я увидел Энн. Она сидела на берегу и смотрела куда-то вдаль. Мой крик не смутил её, только немного погодя, она обернулась и посмотрела на меня. Мои сапоги были забиты самородками, карманы обвисли от тяжести и нитки вот-вот треснут, да еще и полный камзол богатства, - я был вне себя от удовольствия. Я подошел к ней и скинул бесценный груз с плеч.
- Почему ты бросила меня? Вдвоем мы могли бы унести больше. Вот посмотри! – я вертел в руках огромный слиток. Она без интереса отвернулась.
- Я думала, ты поймешь. Я верила в тебя. Но ты вновь поддался своей алчности. Как же ты теперь пойдешь по воде? Ты же утонешь! – сказала она.
- Да к черту! Я пойду вплавь. За несколько ходок я смогу все доставить в лагерь.
Энн разочарованно посмотрела мне в глаза и направилась к воде. Через миг я видел только её силуэт в дымке. Для меня уже не было загадкой и удивлением видеть на воде порхающую девушку. У меня новое увлечение, - оно передо мной, и оно сияет бледно желтым светом. Я поспешно снял сапоги, и запихнул под большой прибрежный камень все золото. После чего, я закрепил на поясе несколько самородков и вошел в воду. Я греб, ощущая острую прохладу воды. Холодно. Я забыл про усталость и налегал все сильнее. Руки сильно устали. Я замедлил темп. Боже, где же берег? И через какое-то время, чудо, в которое я верил, испарилось. Голова освободилась от лишних мыслей. Был только я и глубокая река, способная поглотить меня, как беспомощного раненого комара. Нет, я не мог. Мой организм вновь предупреждает меня об опасности, поверьте, он это умеет. Это его предназначение! Постепенно мой торс, обвязанный сокровищем, начал тянуть меня вниз. Я не мог удержать его. Дьявол! Я тону. Руки окаменели. О, Боже! Я под водой. Чья-то рука дернула веревку на животе, и я всплыл на поверхность, как поплавок. Вздохнув воздуха, я стал приходить в себя. Я был на берегу.

Я сидел у еще теплых углей и трясся от холода. Костер уже потух. Еле живой дымок весело развивался по ветру. И вот, я опять погряз в безысходности и унынии. Порох остался в камзоле, там же был и огонь. И жевательный табак. И золото. Черт! Мне было неприятно думать об этом. Сапоги тоже были у скалы на том берегу. Немного согревшись, я задремал.
Меня разбудил всплеск воды. Это была Энн. Она принесла мне сапоги и камзол.
- Ты не спросишь, почему я не принесла золото? – она посмотрела на меня укором.
- Нет. И на том спасибо! Ты же спасла мне жизнь, не так ли?
- Я спасла тебя. А свою жизнь ты должен спасать сам. Ведь ты можешь умереть без тепла и обуви. Что бы ты делал с золотом сейчас? Оно бы тебя не спасло.
- Да, ты права! – я задумался.
- Утром ты должен будешь уйти. Я покажу тебе дорогу!

Утром я высушил одежду, подготовил лошадь и привел в порядок оружие. Я ждал Энн. Её не было. Я еще раз с тоской взглянул на противоположный берег и вздохнул. В любом случае, я смог отметить это место на своей карте. Я повертел компасом, - работает.
- Ты готов, Рональд?
Я вздрогнул от неожиданности. Это была Энн.
- Да, готов.
Я запрыгнул на лошадь и подал ей руку. Она села сзади меня.
- А это не страшно? – она обхватила меня руками.
- Нет! Не страшнее, чем ходить по воде! – я улыбнулся и пришпорил лошадь.

Мы миновали густые лесные заросли и оказались в предгорье. Мощные горные каньоны встретили нас неприятным ветром.
- Когда пройдем каньоны, я оставлю тебя! - Сказала Энн, - Держись юга, и к утру выйдешь к большой реке, вдоль неё живут люди.
С каждой милей, мне трудно было поверить в то, как же мне все-таки удалось забрести в эти места. Скоро ветер затих, и было слышно только перекрикивание орланов, которые грациозно кружили в голубом небе. К полудню мы прошли каньоны и оказались на красивой горной равнине, усеянной разносортными цветками.
- Какая красота! Постой! – Энн спрыгнула с лошади и принялась рвать цветы в охапку. Как ребенок, впервые увидевший мыльные пузыри, она со смехом и радостью наслаждалась этой красотой. Я с улыбкой и любовью наблюдал за ней. Почему-то мне не хотелось расставаться с ней. Меня мало привлекал мой мир, - погрязший в страданиях и безрассудстве, а её мир, - он настоящий, он чист и красив. Он со смыслом. Он прост, и в тоже время содержит все вселенские разгадки нашей сущности и нашей веры. И я, до сих пор не знаю, кто эта девушка и откуда? А мне и не хочется знать, - это мне ничего не даст.
Вдруг я услышал хлопок. Он заставил меня вздрогнуть. Я обернулся. Еще хлопок. На горизонте я увидел всадников. Были слышны выстрелы.
- Скорее, Энн! – я подхватил её и усадил на лошадь, - Держись крепче!
Они настигали нас. Я это чувствовал. Дать отпор троим будет сложно. Нужно было срочно где-то укрыться. Неподалеку я заметил небольшую хвойную рощу, и погнал лошадь галопом.

Я велел Энн укрыться в кустах. Ей было страшно. Она еле отпустила мою руку.
- Я вернусь! Слышишь?
Немного запутав следы, я расположился, у старой упавшей сосны. Я перезарядил винтовку и был наготове. Вот и показались всадники. О, знакомые лица. Их было двое, - хромой Билл, сподручный Бента, - он неплохой следопыт, но стрелок из него вшивый. Второго я не знал. А где же третий? Третий, наверняка, старина Бент. Я не стал ждать. Прицелившись в соседа Билла, я выстрелил. Грохот от выстрела раскатился по роще. Всадник упал, но был еще жив. Я выстрелил еще раз и попал в живот. Зная, что первая жертва обречена, я быстро пытался перезарядить винтовку. Быстро не получалось! Вот досада! Билл тем временем укрылся в кустах в десяти метрах от меня. Выстрел! Труха от моего укрытия разлетелась в стороны. В меня стреляет, сволочь! По слуху я определил, что это Спрингфилд. Неужто, это он в меня угодил тогда?
Я прицелился и выстрелил. Наверняка, промазал. В сантиметре от меня опять веером разлетелась труха. Я сменил позицию и выстрелил снова.
И тут мне в затылок ткнули чем - то холодным. Дуло револьвера ни с чем не спутаешь, я приспустил ружье.
- Брось ружье, Смит! Я два раза не повторяю, ты знаешь.
Ах, этот мерзкий голос. Как же я его ненавижу! Это был Бент. Сколько лет его знаю, столько же терпеть не могу. Я опустил ружье на землю. Тут же подбежал Билл и отвесил мне хук слева. Он был ранен, но сил пока не потерял. Я упал на колени.
- Где золото, Смит?
- Какое золото?
- Ты играешь со мной?
В тот момент я получил сапогом по зубам и повалился на бок. Затем последовал удар в живот. Гады!
- Я дам тебе золота. Много золота! Я знаю место! – прошипел я сквозь зубы.
- Где?
- Здесь недалеко. Полдня пути.
- Ты не врешь мне? – дуло Кольта оказалось у моего виска.
- Он не врет вам!
Это была Энн. Она вышла из-за дерева. В руках у неё был букет полевых цветов. Я выругался. Её еще не хватало.
Билл мигом схватил её за руку и приставил к её горлу нож.
- Кто ты? Что здесь делаешь?
- Он не врет вам! Отпустите его, и я отведу вас к золоту. Бент и Билл переглянулись.
Бент подошел к Энн и схватил её за горло.
- Если ты врешь, то мы мило с тобой позабавимся! – он ехидно улыбнулся, обнажив свои гнилые зубы.
- Давай, веди нас! - он небрежно толкнул Энн. – Билл, веди лошадь! А твоего друга мы пристрелим, извини, конечно.
Когда старый бандит повернулся ко мне, я был готов. Я спустил курок своего револьвера. Бент упал навзничь, - пуля пронзила шею. Я выстрелил еще раз, на этот раз в Билла. Стой, иначе …, - он не успел договорить, как вторая пуля из моего кольта попала ему в грудь, и он упал без чувств.
Я посмотрел на Энн. Её трясло. Букет лежал рядом. Я подбежал к ней и схватил за руку, рука была в крови. Билл успел ударить её ножом, но как, же так. Боже, сколько крови. Я порвал свою дырявую рубаху и попытался перевязать рану. Потерпи немного, Энн, все будет хорошо, - трясущимися руками я пытался сделать хоть что-нибудь. И клянусь, меня на войне так не трясло, как сейчас.
- Ты бессилен, Рональд. Ты не спасешь меня, - она прикоснулась похолодевшей рукой к моей щеке. Я смотрел в её глаза. Я не мог оставить её. В этот момент, - она была для меня самым важным, её жизнь была ценнее моей во много раз. Я плакал и гладил её волосы.
- Отвези меня к реке! – прошептала она и закрыла глаза. Её рука обессилела и упала мне на плечо.
Из последних сил я положил её на лошадь и запрыгнул сам. Энн была еще жива. Я двинулся на юг, к Миссисипи.

На берегу я соорудил плот. День близился к ночи. Я положил Энн на плот, на груди у неё был букет из полевых цветов. Стоя перед красотой на коленях, я еще раз погладил её волосы, прикоснулся к бархатной коже, но больше не видел её глаз. Я их больше не увижу никогда. Мои слезы капали на её холодное лицо. Дождавшись темноты, я спустил плот на воду и проводил его взглядом. Через какое-то время плот исчез во мраке.
Я разжег костер. Завтра мне предстоит тяжелый путь. Я закинул в рот горсть табака. Кофе будет скоро готов. На небе появился лунный диск, он был красив и светел, казалось, он вышел побеседовать со мной. Но о чем мне говорить с ним? Миллионы звезды сбились в кучу, глазея на меня. Я глотнул кофе и задумался. Как же бессмысленно было о чем-то думать! Было бесполезно о чем-то рассуждать! Всё же, я опять был пуст, и я начал понимать что, дело не в золоте в кармане. Я был пуст душой, в моих руках не было ничего, если что-то и попадало, то выскальзывало мгновенно. У меня был шанс поверить в красоту снова, и я им воспользовался, но не смог уберечь её. Я не смог спасти красоту, посланную мне Богом, только из-за того, что я предвзято относился к ней с самого начала. Я ждал от неё неприятного сюрприза или жестокости, совсем позабыв о том, что она может быть спасительницей. Красота спасла меня, и не раз. И неужели, потребовалось столько усилий, чтобы наконец вновь поверить в неё? Боже, неужели так много? И невольно, я размышляю над тем, как именно я убил свою красоту, в душе и в сознании. По моей вине она погибла. И я поверил в неё, знаю, что она есть и, я … люблю её.
Я достал револьвер. Вокруг тишина. Берег спит. Я завел курок. Рука немного тряслась, и я поднес дуло к виску.
Внезапно, я услышал всплеск воды. Он показался знакомым. Я швырнул револьвер на землю и помчался к воде.
- Энн? 11.07.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.