Вега

Вега.
Ночные огни большого города всегда можно назвать величественными, но таковыми они являются не для всех. Только на человека не привычного, приезжего они способны произвести некое восторженное впечатление, которое быстро померкнет, если оставаться достаточно долго в сетях Мегаполиса. Но самое интересное то, что человек способен привыкать к тому, о чем совсем ещё недавно думал как о сказке, детской забаве, о чем-то совершенно нереальном, порою даже глупом. И какова эта сказка, хорошая или плохая, тут уж решает каждый сам для себя, начиная превращать ее в явь. Когда она перестает быть только словами, расплывчатым сюжетом, показанным в забытой телепередаче, мы уже ничем не управляем. Вскоре не остаётся в ней загадки: все становиться беспредельно просто и ясно, доступное даже ребёнку. И внезапно настает момент, когда ты сам для себя обнаруживаешь, что дорожишь и постоянно думаешь о тех ценностях, которые насильно, под общим жужжанием коллективного разума, планомерно шаг за шагом втискивали в твою голову. Но как это происходит – невозможно заметить, нет жесткого применения силы или грубой навязчивости. Нет, ничего этого нет. Просто сами люди, идущие тебе на встречу по бесконечно шумным тротуарам, всем своим видом выражают холодную тайну, они словно манят тебя войти в их безликие ряды, стать одним из них и, нацепив такую же маску морозной важности, бежать вперед, постоянно опаздывая и, все равно, никуда не успевая. Хотя каждый из них знает, что и спешить ему особо некуда, да и незачем. И вот, когда ты становишься одним из них, когда у тебя вместо души остается осознанная пустота и невозможность вернуть прежнего состояния, вернуть самого себя, тогда-то и понимаешь все коварство, с которым тебя обманули. Рассерженный на такое кощунство, с остервенением натягиваешь на себя так мило протянутый тебе облик. И, конечно, бежишь по тротуарам рядом с остальными, зазывая все новых и новых, встречающихся на пути ягнят в пасть хищному зверю, тем самым увеличивая число и так немалых жертв.
Самый престижный ресторан в пятничный вечер широко распахнул свои двери для преисполненных собственной важностью гостей.
Огромная вывеска, затмевающая все остальные светящиеся щиты, говорила о престижности заведения. «ВЕГА», - переливалось всеми немыслимыми огнями название ресторана, клуба и ещё не придуманного определения этого увеселительного заведения.
И как было символично: к радости приглашенных гостей, широко открытая резная дверь, манящая внутрь, такая близкая, но далеко не каждому доступная, и этот не каждый, проходя вблизи,помимо воли, останавливался и, съедаемый завистью, наблюдал как счастливчики, громко смеясь, скрывались внутри клуба. Проглоченные большим городом и давно носящие описанные ранее маски, они более ни о чем не могли думать, кроме как о своей ущербности и желании подняться на уровень, допускающий их в круг общения и желанных гостей «Веги». Доступ внутрь был доступен лучшим из лучших, королям современного общества, властителям бытия. Об этом красноречиво свидетельствовали разношёрстные автомобили, паркующиеся на близь раскинувшихся стоянках. Их стоимость превышала все разумные пределы. Внутри же текла особая, неведомая жизнь.
- Я просто нанималась официанткой! – оправдывалась девушка, отпраздновавшая только вчера свое совершеннолетие, перед солидной женщиной преклонных лет.
- Милая моя, это ведь не важно, кем ты нанималась, – ее слащавый голос уже сменялся раздражением от долгой и безрезультатной беседы со столь юным, сколь и упорным, созданием. – Видишь ли, - сделала еще одно усилие госпожа Бринбаум быть милой и, осознавая, что это уже невозможно, с усталым видом распластала свое огромное тело в кожаном кресле, - видишь ли, это не моя прихоть. Так захотели клиенты, а ты сама знаешь, кто наши клиенты!
- Я не могу, - взмолилась Лия, - что угодно только не это, - девушка уже начинала дрожать всем телом, видя безвыходность своей ситуации. Еще ни когда начальница не была столь настойчива.
- А кто мне тут про нужду лепетал? Про семью свою? Обещала пахать как вол, а теперь на попятную?! – взорвалась Бринбаум, но через секунду овладев собою, снова шлепнулась в, потрескивающее от ее тяжести, кресло и закурила сигару. Повисло молчание. Лия, не смея смотреть на хозяйку «Веги», безучастно рассматривала выпускаемые ею кольца душистого дыма.
- Знаешь что, милая? – красноречиво взглянула на девушку и та уже приготовилась к самому худшему, как в кабинет вошла еще одна официантка.
- О! Мария. Ты бы смогла поучаствовать в ритуале Ниутамиори.
Вошедшая девушка со знанием дела осмотрелась вокруг и, увидев забившуюся в угол Лию и разгоряченную до злобы хозяйку, сразу поняла, в чем дело.
- Запросто, - не задумываясь, выпалила она и злобно блеснула зелеными глазами в сторону ненавистной девчонки.
- Вот как надо! – горячо подхватила госпожа Бринбаум. – Но, - с сожалением добавила женщина, - тебя, Мария, они не хотят. И чего им только нужно? Все при тебе, красавица, - Бринбаум с удовольствием рассматривала широко улыбающуюся Марию, ее стройные ноги, величественный торс и длинные волосы. Стройность фигуры подчеркивала почти отсутствующая одежда. Работали девушки топлес. По просьбе клиентов, то малое, что на них было сегодня, имело леопардовую окраску.
Довольная улыбка Бринбаум исчезала по мере того, как она поворачивала голову в сторону Лии. Ее стеснительность заковывала, портила всю красоту юного тела, которым она, несомненно, обладала. Но закрепощенность превращала девушку в какое-то жалкое существо с втянутыми в себя плечами.
- И что они в тебе нашли? - продолжала осыпать проклятиями несговорчивую официантку, подмечая тут же все ее изъяны. - Лицо маленькое как у птички, веснушки огромные дальше некуда. Словно тебе лет пятнадцать не больше…
Переодев разорванную «форму», Мария вышла обратно, всем своим видом ненавидя и презирая Лию. На мгновение, через открытую дверь донёсся гам посетителей, заглушаемый надрывной музыкой. Ворвалось несколько бледных лучей светомузыки, резко нарушив мягкую теплоту кабинета. Все говорило о том, что развлекательный вечер в полном разгаре.
- Значит так. Иди, работай, - сердитым шепотом приказала Бринбаум, - или я тебя уволю, ей богу, можешь не сомневаться!
- Пожалуйста, - шепот Лии прервали рыдания.
- Ну, девочка моя, - подскочила к ней Бринбаум, понимая, что силой теперь ничего не добьется. Ее огромная мясистая рука нежно легла на плечи официантки, - ты пойми, если мы не выполним их просьбы, то нас непременно закроют, напустят таких проверяющих, что нам не жить. Ты ведь знаешь, кто там собирается? – с напыщенной злостью посмотрела на закрытую дверь. - Элита – бизнесмены, политики, нардепы. Этим людям попробуй не угоди. Они не привыкли, чтобы их пожелания не выполнялись.
- Но я не могу, - из последних сил выдавила Лия. На радость госпожи Бринбаум в дрогнувшем голосе уже слышались нотки поражения: еще немного и она сдастся.
- Я тебе хорошо заплачу. Сразу подлечишь своего братишку.
- Но мне противно. Они старые. Меня тошнит при одной мысли об их прикосновениях.
- Ты это брось! – искусно, но чересчур театрально, возмутилась хозяйка. - Если кто услышит такой разговор… Лучше о брате подумай. Сколько ему?
- Шесть, - выдавила Лия, уже набираясь сил от одного упоминания о беззащитном существе, которое так нуждается в ее помощи, - только у меня сестра, - аккуратно поправила Лия.
- Ах да. Разумеется.
- Но у меня есть парень. Что скажет он? – не отступала девушка.
- Да он ничего не узнает, - всплеснула Бринбаум руками, давая понять, что это вообще ерунда, - а может тебе повезет: приглянёшься кому-нибудь. Кто знает?
И если бы терпело время, несомненно, порылась в своей памяти, найдя парочку ярких примеров в подтверждение своих слов.
Откинув с лица прядь рыжих волос, Лия расправила плечи и отошла от хозяйки.
- Я готова! – девушка никак не могла понять, как ей удалось произнести это простенькое слово. Более того, она не понимала, что своим согласием обрекает себя на нечто большее, чем обыкновенную работу. Но это будет после, зато сейчас Бринбаум оставит ее в покое. Предстоящее зло было где-то впереди, а хозяйка могла уничтожить ее прямо сейчас.
- Вот это молодец, - госпожа чуть не захлопала в ладоши, радуясь своему умению убеждать, - ничего с тобою не случится. Как говорил мой отец: «Самое плохое - это смерть». Но ведь она тебе не грозит. Так что иди и забудь обо всем! Плюнь в лицо тем, кто думает о гордости. Что она им дала, кроме нужды? Тоже мне благодетель! Жить бы хорошо, а все остальное только пустоцвет да слова.
Девушке передалась часть нахлынувшего на Бринбаум воодушевления: настолько искренняя, а потому и заразительна была ее радость. И, если бы Лия давно не устоялась в своих мнениях, она, пожалуй, во всем согласилась бы с хозяйкой, принимая ее доводы за чистую монету. Но все же после ссоры и внезапной перемены Бринбаум, последовавшей ласки, девушка в эту минуту любила ее. Ей даже захотелось узнать, кем был ее отец, но вовремя опомнившись, Лия сдержалась, так и не выпустив клокочущей радости.
Не опуская головы и больше не сутулясь, Лия проследовала в темный угол зала и полностью раздевшись, улеглась на небольшой фуршетный столик. Повара принялись обкладывать ее тело различными яствами. Сделав свое дело, они удалились, оставив Лию наедине со своим стыдом. До девушки доносились отзвуки ужасно гремящей музыки из соседнего зала, но, не смотря на всю ее громкость, время от времени музыку перебивал привычный смех и старческий кашель, при звуках, которых сердце начинало сжиматься от боли.
Наконец, пришло ее время. Гости из соседнего зала потянулись к ее ложу. Лия, набрав побольше воздуха в легкие, пыталась успокоиться, но дрожь не унималась, пока перед ней не возникло лицо младшей сестренки. Мысль об ее излечении придала сил. Маленькая грудь перестала судорожно сокращаться и теперь плавно двигалась в такт восстанавливающегося дыхания. Но это не помогло, когда ее тела начали касаться толстые, волосатые старческие пальцы. Девушка даже ощущала их зловоние, скрытое за дорогими парфюмоми. Каждое прикосновение было словно протыкание цыганской иглой. Лия ощущала вполне реальную физическую боль. Несмотря на все отвращение, девушка успела заметить, как гладки прикасающиеся к ней руки, как нежна на них кожа. Бессознательно официантка спрятала свои мозолистые ладони. Такие были у ее отца, матери, парня, и она никогда не придавала этому значения.
Многие из гостей, совершенно не желая есть, только осматривали ее да пытались проникнуть в ее тело, то пальцами, то целой ладонью, утоляя иной голод. Один «джентльмен», кряхтя, нагнулся к ней и без стеснения вошел пальцем внутрь. Полы его пиджака немного прикрывали это действие от остальных.
Официантка попыталась отнять его руку, но, ниоткуда появившаяся, Бринбаум больно схватила ее кисть и снова уложила на стол.
Стоящий позади гостей охранник потупил глаза, не зная на чем остановить свой взор. Благодаря длительной подготовки ему удалось спрятать свои чувства, которые выразились в рефлекторном перебирании звёздочек в его кармане - память о былых победах.
На лице Лии блеснули слезы, что вызвало огромный восторг посетителей, перерождающийся в животную похоть. Лия была окровавленной жертвой акулы. Увидев ее слезы, они приступили к еще более бесцеремонному обследованию девушки, совершенно не ограничивая своей фантазии. И чем больше слез лилось из ее карих, уже ничего не видящих глаз, тем настойчивее были гости.
Больше девушка не могла плакать, но и не смела уйти, поэтому на нее навалилось полное безразличие и оцепенение. Лия словно умерла.
Заметив ее опустошение и, тем самым, потеряв к девушке интерес, посетители начали разбирать себе официанток и уходить с ними в номера, расположенные тут же, только на втором этаже «Веги».
Не в силах шевелиться, Лия все еще переживала произошедший кошмар. Девушка даже не знала, закончился он или нет. Она только видела, как бесконечно отдаляется в пустоту лицо ее парня – он уходил навсегда, иначе и быть не могло, ведь он тоже мужчина, а значит один из них.
Пролежав на столе абсолютно нагой, не ясно, сколько времени, Лия очнулась только, когда госпожа Бринбаум накинула на нее какую-то тряпку и помогла сесть.
- Ну, все пойдем ко мне, - нежно уговаривала хозяйка, продолжая начатый еще в кабинете спектакль.
Не поднимая головы, Лия следовала за женщиной, и все же видела улыбки тех немногих посетителей, которые предпочли алкоголь девушкам и продолжали надираться у барной стойки. Бармену то и дело доставалось от них «на орехи». Это были жестокие шутки, но парень был вынужден их терпеть. Да к тому же ему самому происходящее казалось не таким уж и ужасным, ведь и он прекрасно видел, что сделали с Лией. Парень стыдливо опускал глаза, пытаясь не смотреть на размазанную по лицу девушки косметику. Она даже заметила, что с лица Марии, сидящей уже полностью обнаженной на коленях у какого-то старика, исчезла ненависть. Теперь Лия, как и она в свое время, лишилась чего-то важного, встала на туже ступень, высота которой не позволяла ни упасть, ни подняться выше.
- А ты знаешь, какие у меня дочери!? - хвастался старик заплетающимся языком, не забывая исследовать Марию руками, но так, ни разу и не заглянув ей в глаза.
Это было последнее, что услышала официантка, прежде чем за ней захлопнулась дверь кабинета.
- Присаживайся, - пригласила Бринмбаум Лию к креслу, сев в одно из них сама. Девушка отрицательно покачала головою.
- Я пойду домой.
- Что? – голос девушки был действительно еле слышен, но хозяйка все, же догадалась, что она хотела сказать и кивнула пышной шевелюрой давая понять, что повторяться не стоит.
- Понимаешь… такой успех! – ее руки судорожно искали сигары. - Множество посетителей так довольны тобою, что тебе придется пройти с ними в номера. Как ты знаешь, отказать мы им не можем. 12.10.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.