История лешего
Покинуть родной лес Лопоух надумал, когда ему уже перевалило за триста. Возраст для лешего еще не большой, но уже и не юный. Прежде чем сорваться с насиженного места не единожды подумаешь. Вот и Лопоух все думал, сомневался, и досиделся до той поры, что в округе не только леших, но даже зайцев почти не осталось. А ведь, казалось, еще недавно, каких-нибудь лет сто назад, здешние леса наполняла жизнь. В теплые июльские ночи в рощах звенел смех дриад, игравших в прятки с молодыми лешими. Над зеркальной поверхностью уснувшего озера водили хороводы русалки. Развеселые ватаги лесных бесов и кикимор с хохотом и улюлюканьем отправлялись к дороге пугать запоздалых путников.
В такие ночи Лопоух любил летать. Занятие это не очень подходило для лешего, но тогда он был еще очень молод, и сородичи прощали юноше чудачества. Оттолкнувшись от упругого мохового ковра, он вместе с теплыми потоками воздуха взмывал вверх и потом долго скользил над верхушками деревьев. Ноздри приятно щекотал запах мокрой листвы, теплый ветер раздувал косматую шевелюру, а сверху из черной глубины неба улыбался молодой щербатый месяц. Казалось, так будет вечно. Но холодный ветер перемен безжалостно прошелся по его зеленому миру, оставив от прежней жизни только воспоминания.
Началось все с того, что живое тело леса разрезали две стальные нитки. Шли они откуда-то из бесконечности, а заканчивались на широкой лесной прогалине, куда железные чудовища навезли непонятные предметы. В уродливых домиках на колесах поселились бородатые мужики, по виду мало отличавшиеся от лесных обитателей. И закипела работа.

ИНКВИЗИТОР

Полдень только наступил, но уже казалось, что солнце вознамерилось расплавить мостовую. Безжалостные лучи превратили площадь в адскую сковородку, и лишь черная тень кафедрального собора сулила спасенье. Но до нее еще надо было дойти!
Его преподобие отец Ираклий испугался, что если опять закружится голова, он упадет и так и останется лежать на этих раскаленных камнях. Но это была лишь минутная слабость. Переведя дыхание, он расправил плечи и двинулся дальше. Добравшись до центра площади, сделал большой крюк, обходя место аутодафе. По роду своих обязанностей старший инквизитор провинции Колемо, Ираклий Альведо де Санчос должен был бороться с людскими суевериями. Но сейчас, видя выложенный черным камнем пятиугольник, сам не мог избавиться от безотчетного иррационального страха. Возможно, небывалая адская жара одинаково затуманила головы и праведным, и грешным. А, может быть, виной тому были сны, которые он часто видел в последнее время. Искушая его, нечистый посылал сновидения, в которых все переворачивалось с ног на голову. Казненные по его приговору еретики в роскошных одеждах сидела на обитом бархатом помосте посреди кафедральной площади. А Ираклий, прикованный к железному столбу, стоял перед морем враждебных людских лиц. Красные язычки пламени подбирались к его босым ногам. Боли во сне не было, но он знал, что, пройдет еще несколько мгновений, огонь вырвется на простор и проглотит его тело. Это наполняло душу таким ужасом, что он просыпался в холодном поту. Потом долго, терзаясь бессонницей, сидел у окна, наблюдая, как лунный свет гладит верхушки кипарисов в монастырском парке.

Алексей Некрасов

Император

Дворцовые коридоры пахли пылью и плесенью, но весна уже вторгалась в распахнутые окна. Путешествуя по бесконечным галереям, где на стенах разбегались змеиные клубки трещин, он часто думал об удивительном свойстве природы. Какой бы унылой и длинной не казалась зима, придет срок, и брызнут из земли живительные соки. Зеленый дымкой покроется уродливая нагота леса. Мир засверкает свежими красками, окунется в веселый водоворот новой жизни, будто и не было тоски и умирания осени. Но что чувствует на этом праздничном застолье прошлогодний опавший листок? Новая весна уже не вольет в его жилы живительную влагу, а солнечное тепло лишь ускорит гниение. Сколько угодно можно философствовать, что из твоего праха возникнут молодые побеги, но ужас и тоску собственного умирания не пересилить никакими рассуждениями о вечном круговороте природы. И одним лишь богам известно, как долог и труден путь сквозь тлен и распад к новой жизни...
Шаги императора отдавались эхом в пустых коридорах. Часовые, при в его приближении, прижимали к плечу копья, выпячивали грудь и тянули вверх подбородок. Утренние лучи играли на начищенных латах. Однако даже рассеянный взгляд мог заметить, что у дворцовых гвардейцев нет уже былого рвения и выправки. Да и самих караульных постов становилось все меньше и меньше. Каждое утро начальник стражи докладывал, что дворец под надежной охраной. С высоты трона император смотрел на его зачесанную лысину, могучую, как у быка, шею и понимал, что бывалый вояка врет. Впрочем, врали императору все: хранитель казны, первый советник и даже верховный жрец. Только по вечерам оставаясь наедине с начальником тайной службы, он узнавал, как далеко зашел процесс распада. С каждым месяцем доклады становились все мрачнее. Похожие на маслины глаза хранителя государственных тайн скользили по складкам пурпурной императорской мантии.

Алексей Некрасов

Акула.


Сознание возвращалось яркими цветными вспышками. Сначала Борис увидел прозрачно-зеленую воду и ползущих по песчаному дну крабов. Казалось, он свободно скользит над этим подводным пейзажем, и струи воды, отлетают назад от эластичной оболочки его гидрокостюма. Борис хорошо понимал, что это всего лишь мираж, и сейчас он, скорее всего, в госпитале или в катере скорой помощи. Перед глазами промелькнули кадры из американских фильмов: - бегущие рядом с больничной каталкой медсестры, мигающие кривые на мониторах, отрывистые команды врача реаниматора. А потом, сумбурно и сбивчиво память стала выдавать уже реальные сцены недавнего нападения.
- Надо как можно быстрее и сообщить в местную полицию! - думал он, пытаясь вырваться из лап цветной иллюзии. Но почему-то ничего не получилось. Он продолжал плыть, разрезая теплую и упругую толщу воды. Внизу теперь все чаше попадались облепленные ракушками и кораллами камни. Впереди над белой кромкой прибоя вырастали пальмовые верхушки крохотного острова. Как ни странно, ни в затылке, ни в сломанной кисти левой руки не чувствовалось никакой боли. А тело переполняло незнакомое раньше ощущение необычайной силы и легкости. Скорее всего, врачи вкололи наркотик, и сознание не могло окончательно вернуться, пока, он не прекратит свое действие.
- Может быть, это и к лучшему, - смирился Борис. Действительность сразу принесет боль. А пока можно расслабиться в объятиях красочного миража. Но главное, что он остался жив. А это само по себе уже чудо!
... Внизу над песком вырастали целые островки кораллов. Среди причудливо изогнутых веток паслись стайки пестрых рыб. Параллельно с этим затуманенное сознание прокручивало кадры его собственной жизни.